Михаил Васильевич Волков
БАИРО-ТУН
Фантастический рассказ
* * *
I. Пух и перья.
- ...И вот от него только пух да перья полетели.
- Откуда же перья взялись?
- Чудак человек! Это ведь так только говорится. Не пух, конечно, а что
в мелкую пыль рассыпался - это верно. Как ахнет - точно тысяча громов!
Обдало нас жаром, опалило волосы и кожу и так здорово дунуло, что мы со
Снежковым, как чурбаки, катились по песку шагов с полсотни. Без памяти
лежали никак целый час. Потом, почитай, недели две пузыри да ссадины
залечивали.
- Хорошо ты, Павел, рассказываешь, да только не понятно. Не начинай с
конца, а говори по порядку. С чего это все началось?
- Да ведь я уже говорил тебе: гляжу - летит котел. Ну, прилетел, а в
нем уродец в полтора аршина. Мы его, значит, потащили к берегу.
- Уродца, что ли?
- Котел, а не уродца. Уродец этот потом сам вылез. Ну, мы сперва
испугались, а потом ничего, познакомились. Умный человек, ученый,
обходительный такой. Конечно, в разговор пустились. Много он нам чудес и
наговорил и показал.
- Да как же вы с ним, - по-русски, что ли?
- Мы-то по-русски, а он по-своему.
- И понимали друг друга?
- Да говорю тебе: умный человек, ученый, потому и понимали. Больше двух
недель только и делали, что рисовали да говорили. А потом он соскучился и
захотел улететь,
- Вот что, Павел. Раньше я тебя считал человеком правдивым и не
болтуном, а теперь не знаю что и думать. Шутишь ты, что ли?
- Шучу! Хороша шутка, коли после этого случая мы чуть живы остались. А
не веришь - так я отдам. Там Снежков все записал. Прочитаешь -поверишь.
- А где же теперь Снежков?
Тю-тю! Далеко!.. Улетел насовсем!
- Что ты морочишь меня, Павел? Куда улетел?
- На Марс этот самый, с американцем каким-то. Уже два года как
улетел... Ну, прощай, отваливать пора. Прочти, что Снежков писал, - поймешь
тогда.
Павел Сухов, старик шестидесяти пяти лет, мой приятель, сибиряк. Мы
познакомились с ним много лет назад в Уссурийской тайге.
Недавно, провожая одного своего знакомого, отправлявшегося с
экспедицией в плавание на Курильские острова, я встретил на пароходе Павла,
ехавшего туда в качестве охотника-зверовщика. После обычных при такой
встрече торопливых взаимных расспросов я услышал от него бессвязный рассказ
о диковинном приключении на Байкале, где он пробыл полгода с натуралистом
Снежковым, командированным для изучения флоры и фауны северо-восточного
побережья великого озера.
У меня в руках рукопись Снежкова. Привожу ее дословно.
РУКОПИСЬ СНЕЖКОВА
II. Небесный "котел".
18 мая 192...года рано утром мы вышли на берег. Туман. Забрали снасти
для ловли омулей и отъехали в шлюпке метров на сорок от берега. Поймали
восемь омулей. Подул восточный ветерок и прогнал туман. Омули перестали
брать наживу. Взошло солнце. Решили закусить и покурить. Когда, развалясь в
лодке, мы посасывали трубочки, послышался не то шум, не то гул. Он
приближался. Мы огляделись по сторонам, но ничего не увидели, кроме воды и
тумана.
Вдруг Павел крикнул:
- Эй, гляди, Миколаич, котел летит! - и указал пальцем вверх.
Смотрю туда - что за диковина! В небе с северо-востока довольно быстро
двигался, опускаясь к Байкалу под углом к горизонту около 70 , какой-то
странный предмет, действительно похожий на котел. Из многочисленных
отверстий предмета вылетал длинными струями легкий дым или пар. "Котел"
пролетел по косой линии на высоте около двухсот метров над нами и, замедлив
движение, тяжело шлепнулся в воду. Вокруг него закипела и забурлила вода, но
вскоре успокоилась, и "котел", покачавшись, застыл на поверхности воды. Мы
протирали глаза, охали, ахали, но через две-три минуты взялись за весла и
подплыли к загадочному предмету.
Шагов за сто от "котла" Павел бросил весла и схватил винтовку:
- Греби, Миколаич, потихоньку, кормой вперед, чтобы легче было уйти, а
я винтовку наготове держать буду. Кто его знает, что за штука! Летел, как
шар воздушный, а видать, однако, тяжелый...
Осторожно приблизились и остановились метрах в двадцати от "котла".
Сферической частью он был погружен в воду. Над ней на три метра возвышалась
цилиндрическая стенка из синеватого металла. Покатая крыша выступала в
стороны на полметра. На нижней части этого выступа виднелся ряд отверстий,
между которыми были расположены блестящие полоски бледно-желтого металла. На
стенках предмета находилось несколько поднятых заслонок, под которыми
поблескивали круглые иллюминаторы. На крыше было четыре бугорка, подобные
остриям шлемов и усаженные металлическими иглами. Затаив дыхание, мы
смотрели на неведомый снаряд.
Наконец Павел не выдержал:
- Эй! Кто там живой есть? Выходи, что ли!
- Молчи, Павел, а вдруг...
- Чего вдруг! Не колдуны же там сидят. Конечно, летучий шар, в роде
ероплана, только без крыл. Может, там немцы или арапы сидят, вон и не
понимают нашего языка. Давай подойдем да постучим. Не съедят нас, - с
винтовкой не страшно.
Подгребли. Павел постучал прикладом:
- Слышь, вы, небесные жители! Не бойся, выходи! Скажи им, Миколаич,
по-немецки, или по-другому. Может, поймут.
Я невольно рассмеялся, но все-таки крикнул:
- Wer ist da? Komm, bitte![1]
Прислушались. В "котле" было тихо.
- Гм... Не понимают. Вали по другому!
Я крикнул по-французски. Молчание. С трудом припомнил несколько
английских слов. Никакого результата. Латынь также не подействовала.
- А что, Миколаич, ежели я стрельну?
- Очумел ты, Павел! Там, может быть, живые люди, - как можно стрелять!
- Да я не в котел, а мимо.
- Ну, попробуй.
Павел выстрелил в воздух. Темное стекло одного из иллюминаторов
посветлело; видимо, к нему прижалось какое-то странное лицо. Мы припали
лицом к стеклу. Холодок пробежал по спине...
III. "Воздушный осьминог"
- Ой, батюшки, что это? - прошептал Павел и, отпрянув от иллюминатора,
свалился в шлюпку.
Преодолевая свой страх, я продолжал смотреть в стекло. Мне видны были
два огромных темных глаза, близко посаженных друг к другу; немного ниже их
темнело на месте носа отверстие, окруженное кольцевым бугорком. Кожа была
мелко-чешуйчатая, желто-зеленого цвета. Больше ничего не было видно. Глаза
неведомого существа упорно смотрели на меня, словно выпытывая что-то...
Наконец и я не выдержал и, схватив весла, отогнал шлюпку от "котла",
чтобы не видеть этих страшных глаз и противной кожи.
- Ох, Миколаич, страсти какие! Кто бы это мог быть? Ты ведь ученый,
всех зверей знаешь на свете. Этот из каких?
Я не сразу ответил:
- Не знаю, Павел, страшный какой-то.
- А похож ли на какого зверя?
- И зверей таких не знаю. Есть, правда, в океане огромный моллюск -
осьминог; у него глаза в роде этого, только тело студенистое, а не
чешуйчатое.
Павел, видимо, ободрился.
"...Так здорово дунуло, что мы, как чурбаки, покатились по
песку..."
- Ну, вот видишь, это он самый осьминог и есть, только не морской, а
воздушный. А я уж подумал, не сам ли дьявол прилетел. Ты заложи-ка в
двустволку картечь, да и пали ему прямо в буркалы. Не бойся, не выдержит,
хоть у него и восемь ног.
- Нет, Павел, нельзя. Надо успокоиться, обдумать. Никакой зверь не
может управлять таким снарядом. Только вполне разумное существо, такое, как
человек, может это делать.
- Да неужто он человек?
- Не знаю, что и сказать. Может быть, он стал уродливым после
какой-нибудь болезни. Во всяком случае, надо попытаться заговорить с ним,
узнать кто, откуда, зачем.
- Ну, ладно, Гребем к нему. Конечно, нельзя же так бросить. Давай-ка
хлебнем для храбрости.
Совет был недурен. Мы влили в горло по изрядному глотку спирта и
закурили трубки. Тщательно осмотрев ружья, двинулись к снаряду. Спирт помог
взять себя в руки, да натуралисту и не полагается быть трусом.
IV. Немая беседа.
Тихо подошли. Иллюминатор был открыт. С замиранием сердца я постучал в
стенку снаряда. В иллюминаторе появился квадратный кусок белой пластинки,
зажатый в тонкие щипцы из неизвестного металла. Я осторожно взял пластинку,
и щипцы разжались.
- Письмо, что ли? - прошептал Павел.
Сначала я ничего не понял. На пластинке была изображена группа
разноцветных кружков, в центре которой находился кружок побольше других,
желтого цвета, Два кружка, красный и голубой, были соединены прямой линией,
на которой был нарисован снаряд, упавший в Байкал. Внезапно я понял все.
Рисунок изображал нашу солнечную систему: желтый кружок - Солнце, красный -
Марс, голубой - земной шар, а линия, соединяющая два последних кружка, -
путь снаряда. На всех планетах системы были проставлены какие-то значки,
очевидно, их названия, но голубой кружок был без значка. У меня дух
захватило...
Возможно ли, это? Уж не сплю ли я? Я глубоко вздохнул и огляделся. Нет,
не сплю. Сияет солнце, ветерок рябит голубую воду, и со мной мой верный
Павел, выпускающий изо рта струю крепкого махорочного дыма и пытливо
глядящий на меня. Я судорожно засмеялся, подскочил, всплеснул руками и снова
уселся, продолжая бессмысленно хохотать.
- Да ты что, Миколаич, рехнулся? Слышь-ка, хлебни спирту.
Я оттолкнул руку Павла и, перегнувшись через борт, начал жадно глотать
байкальскую воду и плескать себе в лицо холодные струи. Это помогло. Я
перестал смеяться и, усевшись, торжественно сказал Павлу:
- Друг! Я не сошел с ума, но, поистине, есть от чего помешаться. Ты
человек бывалый, умный, стойкий, подержись крепче за борта, чтобы не упасть
в воду. Перед нами - не человек.
- А я ж тебе сказал, что осьминог воздушный. Очень просто! -
невозмутимо ответил Павел.
- И не осьминог. Это человек, но не наш, не земной. Он в этом снаряде
прилетел с Марса. Есть такая звездочка красная на небе.
- Знаю, видал не раз. Ишь, хитрый какой! Да как же он так?
Павел говорил спокойно, даже с веселой ноткой. Я объяснил ему значение
рисунка и указал путь снаряда. Он понял и заволновался:
- Эх, бедняга, как далеко залетел! Но ведь он не простой человек.
Должно быть шибко ученый, почище тебя, небось.
- Куда уж мне! Теперь вот что: нам надо с ним объясниться, ответить
ему.
- Правильно, отвечай. А как?
- Вот как: видишь, к пластинке на цепочке синяя палочка привешена. Это,
наверно, карандаш. Попробуем.
Я написал около голубого кружка: "Земля", постучал в "котел" и поднял к
окну пластинку. Показались щипцы и унесли ее внутрь снаряда. Через минуту
появилась другая пластинка. На ней были нарисованы два кружка, голубой и
красный. На красном изображена была кошмарная фигура, несколько напоминавшая
уродливого человека или, вернее, человеческий зародыш, а на голубом не было
ничего, кроме отчетливо скопированного слова: "Земля".
Я нарисовал на голубом кружке фигуру земного человека, написал сбоку:
"человек" и сунул пластинку в иллюминатор. Вскоре появились щипцы с новой
пластинкой, на которой вполне верно, но без мелких деталей было изображено
восточное полушарие земного шара, и сбоку стояла надпись: "Земля".
На карте Земли, сделанной марсианином, в северо-восточном углу Байкала
я нарисовал снаряд-"котел". На пластинке над земным полушарием был нарисован
пустой кружок. Я написал около этого кружка: "Марс" и нарисовал на кружке
каналы и моря этой планеты. В дни юности я интересовался фотографическими
снимками Марса, сделанными Скиапарелли и другими астрономами, поэтому мне
нетрудно было нарисовать в общих чертах карту Марса.
Взамен этой пластинки я получил другую, на которой разными красками
были превосходно изображены два полушария Марса, однако нанесенная на них
сеть каналов и очертания морей весьма отдаленно походили на снимки наших
астрономов. Прямых каналов почти не было. Они были довольно извилисты, так
же, как и берега морей. Двойных каналов совсем не было.
Я вспомнил, что некоторые ученые взывали, будто двойственность каналов
Марса и их прямизна - оптический обман, возникающий вследствие скопления в
атмосфере Марса водяных паров, которые и вызывают отражение линий. К тому же
и наши астрономические приборы, и способы наблюдений, несомненно, далеко
уступают марсианским. Это доказал вполне верно исполненный марсианский
рисунок земного полушария.
На последовавшей затем пластинке был изображен снаряд-"котел",
пересеченный горизонтальной линией; под дном "котла" шла вторая линия,
волнообразная; обе эти линии пересекала вертикальная, и на ней стоял
какой-то значок. Мы долго рассматривали этот рисунок, стараясь понять, о чем
нас спрашивают.
Павел догадался раньше меня:
- Знаешь, это вот что: прямая черта - это вода наверху, а под ней
неровная - дно озера. Верно, дружище! А третья черта - глубина озера в этом
месте, о чем он и спрашивает нас. Как же мы ему скажем?
Однако марсианин пришел нам на помощь. Щипцы подали нам свернутую в
кружок металлическую ленту, напоминавшую измерительную рулетку. Лента была
покрыта делениями и различными значками, а на конце ее висела металлическая
гирька.
Мы измерили глубину озера, я поместил на рисунке значок, отмечавший
поверхность воды, и возвратил рисунок. Через несколько секунд из
иллюминатора протянулась рука марсианина, указывавшая на берег. Рука была
длинная, тонкая, одетая до кисти в серую ткань. Обнаженная кисть была
несколько больше человеческой, но имела всего три пальца. Кожа -
желто-зеленого цвета, мелко-чешуйчатая сверху и гладкая на ладони -
напоминала кожу ящериц. Рука исчезла в иллюминаторе.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг