- Как будто нет. Но я бы хотел пройти по распределителю и осмотреть его.
- В следующий раз. Ладно? Мы ведь решили побывать на стадионе...
- Да, да. Ничего не имею против,- поспешно согласился я.
Мы подъехали к стадиону в середине дня. Оказывается, вокруг него десятки
станций, откуда люди могут подниматься на поверхность. Входов же на
стадион много сотен, они соединены между собой тоннелями. Свободные кресла
находятся внизу. Садится человек в кресло, нажимает рычаг и вместе с
креслом поднимается наверх, на свое место. Очень удобно. Вновь прибывающие
и уходящие зрители совершенно не мешают сидящим, не отвлекают от зрелища.
Мы нашли дна свободных кресла. Сели. Поднялись. Стадион был круглый,
сцена находилась посредине, внизу. Я посмотрел по сторонам и прикинул: на
стадионе помещалось не менее полумиллиона зрителей. Взглянул на сцену. Она
была от меня не далее сцены обыкновенного нашего земного театра, хотя мы
находились от нее на расстоянии примерно двухсот метров. Каким образом
достигается это приближение, я не мог понять, а спросить Пео все не
представлялось возможным.
Выступали не то легкоатлеты, не то, акробаты - девочка и мальчик, брат с
сестрой. Они летали, как бабочки, среди блестящих колец разной величины.
Номер был очень трудный, но мне показался грубым. По выражению лица было
видно, что и Лии номер не понравился: сна хмурилась, бросала на меня
настороженные взгляды. Я понимал ее состояние: ей хотелось все показать в
лучшем свете.
- Один раз я выступала на этой сцене,- сказала Лия, смущенно опуская
глаза. Она определенно хотела отвлечь мое внимание от сцены.
- И что вы там делали?- шутливо помог я ей.
- Пела.
- Пела?- Мое удивление было искренним; голос у Лии глуховатый, и я никак
не мог представить ее поющей.
Лия еще больше смутилась и сказала:
- Я всего одну песенку пою, скорее это мелодекламация, а не пение, но она
получается своеобразно и производит впечатление. Я и сама не знаю почему.
Не знаю, как ее песенка, но скромность, веселость и неожиданное смущение
Лии произвели на меня неизгладимое впечатление. Захотелось выразить
девушке свою признательность как-то сильнее, и я взял ее руку и пожал. Но
мой дружеский жест вызвал странную реакцию: Лия отдернула руку и
рассердилась.
Я смотрел то на сцену, то на сердитую Лию и не заметил, как собрались
тучи и хлынул проливной дождь. Откуда-то над зрителями появился прозрачный
козырек, а над сценой - огромный прозрачный гриб. Над нашими головами
бушевал ливень. Зрелище было восхитительным. Кому не приходилось
наблюдать, как дождевые струи при сильном ветре разбиваются о стекла окон,
как летят мелкие брызги, и стекла покрываются как бы алмазной крошкой. А
над нашими головами было сплошное окно и, казалось, потрескавшееся. Глухой
шум перешел в сплошной грозный гул: ливень нарастал, теперь он хлестал
сплошными струями. И вдруг в разрыве темно-багровых туч проглянуло солнце
- прямые, как натянутые струны, розовые лучи вонзились в мокрую зелень
сада... И наш козырек, и гриб над сценой так засверкали, заискрились, что
у меня заслезились глаза, мириады мелких радуг переплелись над нашими
головами, то пропадая, то вспыхивая вновь. Это был огромный калейдоскоп,
яркий, многоцветный, волшебный.
А в это время и на сцене творилось что-то невообразимое. Посредине ее
стояла девушка в голубом длинном платье, затянутая в талии золотистым
широким поясом. Она пела о море, о злом ураганном громе во время бури и
ласковом шепоте волн при восходе солнца в тихую погоду, о глубинных
тайнах, о вечном безмолвии подводного царства, разбуженного человеком. И
когда девушка рассказывала о буре на море, по сцене перекатывались
багровые волны с белыми гребешками, и на них то поднималась, то опускалась
певица, а когда она пела о тихом солнечном утре, мелкие волны ласково
плескались у ее белых босых ног. И голос девушки, чистый и звенящий,
словно скользил по шершавой воде и долетал до нас просоленный,
взволнованный, радостный. И в нем, казалось, дрожала душа этой тоненькой
девушки, дрожала, как пенный лепесток, готовый рассыпаться на слюдяные
блестки при одном дуновении.
И все это: и голос девушки, и море, и дождь, и блестящие, как струны,
лучи солнца, и сверкающие каскады радуг - захватило меня, понесло в
какие-то сказочные пределы, и я усомнился, что все это наяву, а не во сне,
и поглядел с недоверием на Лию. Посмотрел и замер. Она тоже была увлечена
несказанным переливом красок пения и музыки, глубокое напряженное волнение
отразилось на ее чуть побледневшем лице, а глаза затуманились от полноты
счастья. Кто его знает, что на меня так подействовало в ту минуту-
сверкающий вокруг прекрасный мир или одухотворенная, вправду неземная
красота девушки, но в какое-то мгновение - ослепительное и короткое, как
молния,- я понял, что полюбил Лию. Мое лицо запылало. Я пристально смотрел
на сцену, не понимая, что там происходит.
Лия предложила уйти. Я немедленно согласился. Догадалась ли она о моих
чувствах или сама заволновалась, не знаю, но на обратном пути она была
задумчива, неохотно отвечала на мои вопросы. А я все больше терзался
мыслью, что мне предстоит улететь домой, улететь от Лии, может быть
навсегда, или расстаться с ней на десятки лет. Как это горько!
В конце концов я тоже замолчал, предавшись горестным размышлениям. И
вдруг Лия ласково взглянула на меня и заговорила:
- Как еще несовершенен человек! Вечный вопрос молодежи - для чего человек
живет? - я понимаю так: чтобы красота жизни сверкала вечно и становилась
все ярче, пронизывала все наши поступки, мысли, чувства, красила планету и
небо и неслась туда, в далекие звездные миры, к нашим собратьям, у которых
еще мало счастья...
- А в чем же проявляется несовершенство человека?- спросил я.
- Как это в чем?- Лия прикрыла глаза длинными светлыми ресницами и
продолжала тише:- Люди часто довольствуются той долей таланта, которую
отпустила им скупая великанша природа. Почему мы не можем привить человеку
те способности, которыми он желает обладать? Я бы, например, хотела быть
артисткой... Вы не смейтесь, я уже не девочка десяти лет, которая о
профессии думает каждый день по-разному. Я знаю настройку моего сердца,
чувствительность моих нервов. Я воспринимаю прекрасное каждой клеточкой
своего тела... Но коварная природа не дала мне счастья уметь передавать
людям мое волнение, мои душевные бури, мой мир прекрасных грез...
Лия опять замкнулась, а я уже не смел тревожить ее вопросами.
Одно будоражило меня: "Будет ли когда-нибудь человек доволен собой и
своими деяниями полностью?"
Глава девятнадцатая ГОРОДОК В НЕБЕСАХ
(Из рассказов Агзама)
Мой дедушка хорошие сказки рассказывал, но такую и он бы не придумал.
Знаешь, Володька, стою я у двери ракеты, и ни туды и ни сюды. А сердце,
честное слово, в айву превратилось. Твердое, и не стучит. Автомат уже до
домика добрался, всплыл на крылечко и, подмигнув мне, скрылся. Что
подмигнул он, я выдумал, а если бы он был живой, эх, и смеялся бы!
Смотрю дальше. Идут два уамлянина, так спокойненько шагают по воздуху.
Протер я глаза - ничего не изменилось. Вой-бой! Далеко внизу планета-
такая хорошая, деревья кругом, белые пятна какие-то, а справа до горизонта
синее-синее море.
Остановились уамляне недалеко от ракеты и уставились на меня, будто я
музейный экспонат. Вообще-то правильно. Я в костюме астронавта, а они в
легких спортивных курточках и широкополых шляпах - на прогулку вышли.
- Он сверху, а не снизу,- сказал один.
- Ясно. Зачем ему было надевать костюм,- согласился другой.
Смотрю: из домика еще два уамлянина выплыли и поспешили ко мне. За ними
автомат ковыляет. "Ну, думаю, теперь веселее будет, живой народ появился,
можно договориться". Даже о высоте позабыл. Машу рукой.
Уамляне подлетели - честное слово, не вру!- к ракете, и один из них
кричит:
- Кто вы?! Откуда попали сюда?!
Я, конечно, понимал, что совершил опасный полет, но страх уже прошел, и я
не прочь был пошутить. Я улыбнулся своим новым знакомым и ткнул пальцем в
небо.
- Я землянин. С другой планеты. Зовут меня Агзам.
- Как вы попали на солнечную станцию?
- Сел в ракету и полетел...
- А каким образом выбрались оттуда?
- Приказал автомату доставить меня к живым людям...
Уамляне охнули, а потом засмеялись. Они вчетвером стояли у двери ракеты,
а под ними облака-барашки бегали.
- Смелый паренек,- похвалил меня один из них.
- И сообразительный,- добавил другой.- Однако надо с ним что-то делать.
Принесите пареньку обувь равновесия, а я пока его раздену.
Один уамлянин ушел в дом, другой подошел ко мне и сказал:
- Давайте, дорогой, раздеваться, здесь невысоко, и дышать можно без
баллонов.
Второго предложения я ждать не стал, быстрехонько сбросил с себя костюм
астронавта. Лотом спрашиваю:
- Каким это образом вы ходите по воздуху?
- О!- улыбнулся уамлянин. У него был выпуклый шишковатый лоб- Любопытство
- хорошая черта человека. Только ответить на вопрос будет трудновато.-
Сейчас я вспомню, как он объяснял: "В принципе мы создали здесь высотный
санаторий на основе преодоления уамского тяготения. Это лечебное заведение
мы организовали попутно с проводимыми опытами. Понятно?"
- А чего же...- проговорил я. В принципе-то мне все было понятно, а
конкретно...
Приплыл уамлянин с обувью равновесия. Ботинки были узконосые, длинные, с
железными подошвами, но легкие как перышко. Надел я их и сам стал легче
перышка. Но тут другая беда взяла меня за ворот: без костюма астронавта я
начал замерзать. Уамлянин, что принес мне обувь равновесия, заметил, что я
дрожжи продаю, и стянул с себя что-то вроде свитера.
- Надень, парень, а то замерзнешь.
Свитер оказался мягким и ворсистым, словно из верблюжьего пуха. Надел я
его и сразу согрелся. "Теперь бы пообедать..." - подумал я.
- Землянина надо покормить,- догадался первый уамлянин.
Хорошие же они люди, Володька! По лицу узнают, чего нам нужно.
Ласковые.
Пригласили они меня в дом. Шагнули и остановились. Ждут. А я ни с места.
Как посмотрел вниз, так дух захватило. Планета внизу очень хорошая, да
падать на нее с такой высоты совсем не хочется. Удержат ли эти странные
ботинки? Думаю об этом и переминаюсь с ноги на ногу, а уамляне ждут
терпеливо, понимают, как мне тяжело.
- Идем, дорогой, не бойся,- уговаривают они.- Если уж очень страшно, то
закрой глаза и шагай.
Что же сделаешь? Другого выхода нет. Закрыл я глаза и шагнул.
Советские ребята не могут быть трусливыми, пусть уамляне знают об этом.
Сделал несколько шагов - как по канату в цирке. Помахал руками да и
открыл глаза. Трудно ходить, если ничего не видишь и не знаешь, куда ты
сейчас ногой наступишь. Попробуй-ка, вот сам узнаешь.
А уамляне идут рядом и посмеиваются:
- Учись, дорогой, ходить по воздуху. В жизни все пригодится.
Рассердился я на самого себя и пошел напропалую, как по тротуару своей
улицы. И ничего, получилось. Только смотрел я не вверх и не вниз, а на
здание, и не на весь дом, а на парадный вход. Пот меня прошиб, даже с носа
закапало. Шутка ли! Хожу по воздуху на высоте четырех километров! Вот бы
мой дедушка узнал об этом. Сто сказок сочинил бы.
А вообще-то здорово получается. Ты, Володька, как-нибудь сам попробуй.
Пусть нам обувь равновесия дадут.
Встал я на ступеньку парадного, отдышался и тогда посмотрел вниз.
Батюшки! Между облаками ямы, а там, в голубой дымке, планета. Зеленая
такая, красивая. И стало мне почему-то весело. Вот ведь куда забрался.
Чего не придумает человек! Много в природе тайн, да хитер человек, ой,
хитер!
Зашел я в дом да как шагну! Смотрю, уже у потолка, как тогда мы в
звездолете. Уамляне надо мной смеются:
- Ну и прыгнул! Так и шишку набить недолго.
Спустился я пониже и скорее за стол - в животе у меня кишка кишке кукиш
кажет. Понадавали мне еды видимо-невидимо. Половину обеда съел, А потом,
старший наверное, говорит мне:
- Не хотите ли, дорогой наш гость, побыть у нас немного, отдохнуть?
А мне что? Интересно. И дал я согласие. Только чтобы тебе сообщили, где я
нахожусь. Знаю, будешь волноваться, ты ведь неспокойный.
Вот и все. На семьсот граммов поправился. Не веришь?
Глава двадцатая НАПРЯЖЕНИЕ
Центр координации работы энергетических систем планеты представлял собой
обыкновенное здание, правда, занимающее целый квартал. Большая часть его
была отведена под электронно-вычислительные машины, управляющие
энергетическими станциями всех систем и видов: они распределяли энергию,
подсчитывали подачу и расход ее, обнаруживали поломки, порывы, утечку,
давали прогнозы, подсчитывали экономический эффект от введения
усовершенствований.
Это было особое царство умных машин, работающих непрерывно, как
человеческое сердце. Глухой гул, шелест, щелканье реле, тихий звон
неотложных сигналов, привлекающий внимание дежурных инженеров,- постоянная
напряженная жизнь неусыпных механических стражей. А в одном из залов
стояла абсолютная тишина, лишь изредка прерываемая голосами сотрудников.
На стенах этого зала было много приборов, а под ними во всю длину стен,
словно лады аккордеона, были вмонтированы перламутровые клавиши. Это
святая святых - пульт управления. Отсюда можно отдать приказ и направить
всю невероятной мощности энергию в один пункт. Такую операцию и готовили
сейчас сотрудники пульта управления. Пунктом сосредоточения
электромагнитных сил был центр изучения гравитационных полей.
На призыв Главного Совета познания немедленно откликнулись сотни тысяч
ученых, миллионы инженеров. Предложения, наблюдения, расчеты все текли и
текли, но и из того, что уже поступило, наиболее исполнимым и, казалось,
эффективным можно было считать создание электромагнитного "шара", в
который временно надо заключить очаг распространения цепной реакции, до
того момента, когда будет найден способ останавливать цепную реакцию или
возбуждать обратный процесс - превращение электромагнитных волн в силу
тяготения.
Первая малая установка уже работала. Электромагнитная "стенка" была
создана на основе энергетических ресурсов близлежащего округа. Но она
оказалась проницаемой. Собственно, создатели малого электромагнитного
"шара" и не рассчитывали на полный успех - энергии было мало, установки
монтировались наспех, как опытные. Наблюдения показали все же, что часть
лучей, отражаясь от "стенок" шара, уходила в заданном направлении, чем в
какой-то мере задерживалось и превращение в лучистую энергию
гравитационных сил. Сейчас уамляне готовились пустить в дело всю энергию
планеты, за исключением той части, которая использовалась для массового
производства звездолетов. Большинство предприятий бытового обслуживания
были остановлены.
Пео приехал в центр координации проверить монтаж новых электронных машин.
Ему был поручен контроль за всеми автоматическими устройствами, связанными
с блокированием Научного центра по изучению полей гравитации.
Он вошел в зал, в котором был расположен пульт управления, бодрый,
поблескивающий веселыми глазами, и никто бы не подумал, видя его впервые,
что в нем, как и во всех уамлянах в эти дни, жила глубокая тревога за
судьбу человечества планеты Уам.
Он прошел в кабинет директора. Высокий, широкоплечий мужчина стоял у окна
спиной к двери. Шаги Пео вывели его из задумчивости, он повернулся и обдал
инженера таким синим взглядом, что показалось: и воздух в кабинете стал
голубым. Поздоровавшись, они, не задерживаясь, направились в тот сектор
здания, где монтировались новые машины.
- Прошу извинить, я доверяю вам полностью.- говорил по пути Пео,- но мне
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг