Володя смеялся. Агзам увлекался рисованием с третьего класса - это было
всем известно - и рисовал хорошо. Однажды он каким-то образом ухитрился
нарисовать на потолке своего класса карикатуру на старосту.
Рисунок долго не могли стереть, а над Агзамом ребята подшучивали весь год.
- Карикатуру вспомнил? Ладно, смейся,- обиделся Агзам и, не раздеваясь,
повалился на диван.
Володя тоже лег.
Вокруг была странная, чистая тишина. С улицы не проникал ни один звук,
двери не скрипели и не хлопали, шаги скрадывались на эластичном полу.
Бесшумно работали кондиционные машины, мягко, без звука переключались реле.
- Насколько мне помнится, я читал о вредном действии шумов на нервную
систему человека и благотворном влиянии на наше здоровье тишины. На меня
же звон трамваев и грохот автомашин действовали, наоборот, возбуждающе,
заставляли двигаться, мыслить,- одним словом, жить, а тишина действовала
угнетающе: вызывала состояние сонное, я становился равнодушным ко всему на
свете, - говорил медленно Володя, рассматривая потолок. - А здесь тишина
просто страшная...
- Правильно! - закричал Агзам, вскакивая. - Здесь можно спать много лет,
как на звездолете. Пойдем гулять в сад.
Но сколько Агзам ни уговаривал - ведь у них. теперь есть переводные
аппараты, и они не могут заблудиться, - Володя упорно отнекивался.
- Видно, я старею, - смеялся он, - хочется полежать после хорошей еды.
Агзам махнул рукой и пошел один. Выйдя на улицу, полюбовавшись розовым
небом поры восхода солнца и цветущими деревьями, Агзам зашел в ближайший
подъезд и встал на ступеньку белоснежного эскалатора. К материалу
эскалатора, видимо, не приставала никакая грязь, ступеньки и перила
блестели первозданной чистотой. По одежде Агзам ничем не отличался от
жителей планеты, и поэтому на него никто не обращал внимания. Десятком
ступенек выше стояла группа парней и девушек, заразительно хохотавших. Они
слушали двух молодых людей, состязавшихся в остроумии. Агзам незаметно
включил аппарат.
Молодые люли, как оказалось, читали стихи, но аппарат делал переводы
скупо, без рифм, в переводе во многом пропадали и поэзия и остроумие.
Агзам все же прислушивался с интересом.
- Его сердце, как плазма, пылает подвигами и любовью, его жар может
растопить самое холодное сердце девушки, оно может сжечь немало податливых
сердец, - декламировал один, высокий, большеглазый, с простой открытой
улыбкой.
- Его сердце, подобно леднику, наполнено холодом космоса, оно звенит под
ударами любви, оно может заморозить самое горячее сердце девушки и
превратить в ледышку самую пылкую из красавиц,- отвечал другой,
широкоплечий и приземистый уамлянин с ехидными тонкими губами и холодными
глазами старца.
- А если эти два сердца соединить, - сказала беленькая, как ромашка,
девушка, - то получится тепленькая Айя.
Молодежь разразилась хохотом.
- Тише!- поднял руку высокий молодой уамлянин.- Я вам сейчас спою песню
землян.
- Просим!
- Где ты ее взял?
- А нам дашь переписать?
- Пой!
И он запел романс, который Агзам дома не раз слышал по радио.
Я вас любил: любовь еще, быть может, В душе моей угасла не совсем; Но
пусть она вас больше не тревожит:
Я не хочу печалить вас ничем.
Голос у юноши был мелодичный, почти девичий, очень приятный и чистый.
Находившиеся поблизости уамляне обернулись к певцу, слушали с интересом.
- Видно, у землян искусство довольно хорошо развито,- сказал один из них.
Агзам уже не первый раз видел: здесь люди поют много, при различных
обстоятельствах, в любых местах, и всегда находятся доброжелательные
слушатели. С песней дружит грусть или веселье. На планете Уам, как полагал
Агзам по первым своим впечатлениям, грустных людей или хмурых не было,
большинство представало перед ним добродушными и радостными, и только
некоторые озабоченными. Но и эти, озабоченные, заслышав песню или музыку,
оживлялись и теперь посматривали на окружающих соотечественников
восторженно, чистыми, безмятежными глазами. Так было и здесь, на
эскалаторе.
Агзам и наблюдал, и знал по себе, что во время спора или в злом состоянии
песню не замечаешь, а если голоден, то петь не хочется. Очень хочется
петь, когда хорошее настроение, когда ладится учеба, отношения с
товарищами дружеские, дома полный порядок. "Уамляне, наверное, живут
здорово,- думал Агзам,- коли поют везде и смеются громко, на всю улицу".
Выше Агзама ступенек на сорок тоже стояла группа молодых людей. Одна из
девушек, находившихся в группе, проделывала замысловатые движения перед
подругой, в руках которой был странный, мигающий индикаторными лампочками,
обтекаемой формы ящик. Этот ящик, к вящему интересу Агзама, издавал тихие
хрустальные звуки. Звуки были приятные, кажется, даже сладкие. Агзам
догадался, что ящик подчиняется машущей руками девушке, а звуки льются в
такт ее движениям, и, заинтересовавшись, полез по лестнице эскалатора, как
это делают многие нетерпеливые москвичи. Но уамляне ушли в боковое
ответвление, и Агзам, вздохнув, предоставил себя несущей лестнице и
спокойно доехал до поверхности. Немногочисленные уамляне, доехавшие до
верха, растеклись по аллеям и тропкам. Агзам выбрал аллею пошире: все же
он побаивался встретиться с каким-либо домашним животным, вроде пуа.
Запахи леса и степных трав, надо полагать, на всех планетах, где они
существуют, одинаковы. Во всяком случае Агзам вполне ясно почувствовал
знакомый сладкий запах цветущей акации, к которому примешивался терпкий
привкус тополя. Но когда Агзам присмотрелся повнимательнее, то увидел, что
на каждом дереве есть плоды - одни зеленые, другие коричневые, большая
часть с розовыми боками,- и он догадался, что это не лес, а сплошной сад.
Это был удивительный сад, сад, раскинувшийся по всей суше планеты.
Деревья росли везде, где были хоть какие-нибудь условия для роста. Агзам
вспомнил как-то сказанные Пео слова: "Мы создаем искусственно все, за
исключением фруктов. Можно и их создать, но они будут невкусными".
Справа под низкорослыми деревьями Агзам увидел малышей, собиравших
опавшие плоды в кучки. Руководила их работой девушка, она что-то им
объясняла, и ребятишки смеялись. А один мальчишка в синих коротких
штанишках, стоявший позади девушки, сжимал в руках зеленый шар. Из шара
летели струи красного сока на платье воспитательницы. Озорной мальчишка
хохотал громче всех.
Пройдя метров полтораста, Агзам остановился. Его внимание привлекли
зеркальные, в обхват, прожекторы, установленные на круглой небольшой
поляне. Посредине поляны пожилой уамлянин копал лопатой "землю". Агзам
подошел. Уамлянин выкопал ямку, засыпал в нее порошок и посадил деревце с
мелкими желтоватыми веточками, высотой не более полуметра. Затем он
включил прожекторы, и на деревце сосредоточились ослепительные зеленые
лучи. Закрутился вентилятор, установленный под одним из прожекторов, и
деревце зашевелилось, закачалось. Уамлянин работал молча, не обращая
внимания на незнакомого парня, словно его и не было рядом. Садовод
подтащил к саженцу пластмассовый ящик, на одной стороне которого было
смонтировано десятка полтора регуляторов, покрутил один регулятор, другой,
третий, и из ящика полилась энергичная, похожая на джазовую, музыка. И
вдруг дерево стало расти на глазах. Агзам затаил дыхание: ничего подобного
он не только не видел, но и не предполагал,- ведь не фокусник же перед
ним! Почки лопались, издавая глухие щелчки, развернувшиеся листочки
увеличивались каждую минуту, зеленели, набирались соков, ветки дерева
поднимались вверх, как в мультипликационном фильме. Агзам поспешно включил
аппарат и спросил:
- Дедушка, что это вы делаете?
Уамлянин, не поворачиваясь и не переставая настраивать свой ящик-прибор,
ответил глухо, нехотя:
- Произвожу опыт.
- Разрешите мне еще задать вопрос?
- Пожалуйста.
- Почему дерево так быстро растет?
Уамлянин хмыкнул и сам поинтересовался:
- Ты любишь выращивать деревья?
- Люблю.
Уамлянин повернулся, смерил парня взглядом. Только тут Агзам увидел,
какой садовод старый: лицо изборождено глубокими морщинами, лысина желтая,
в крапинках, окаймленная седыми космами, и кожа лица и шеи побуревшая. В
блеклых глазах садовода вспыхнуло любопытство, он улыбнулся приветливо.
- Ты тот самый мальчик, который прилетел оттуда?- спросил он и поднял
глаза к небу.
- Да,- подтвердил Агзам с гордостью. Он не хотел скрывать своего
торжества, наоборот, ему даже хотелось прихвастнуть - вот, мол, какой я,
молодой, а уже звездоплаватель. Не многим еще выпало такое счастье,
особенно на Земле.
- О! Любопытно. Садись, дорогой гость, поговорим.- Уамлянин подставил
раскладной стульчик, и Агзам сел.- Так тебя интересует мой опыт? Серьезно?
Не обманываешь? Я слышал, на Земле такими странными делами - обманом-
занимаются. Порастеряли человеческое достоинство или еще не приобрели?
Ладно, не обижайся. Все живое проходит определенные стадии развития-
такова закономерность. Слушай, если любопытно. У меня сейчас мало
слушателей, а учеников совсем нет. Ты видишь, у нас вся планета покрыта
садами. Видишь? И эти гиганты, что подпирают небо, дают незаменимые орехи.
Фруктов хватает всем жителям. Вдоволь. Но я думаю о будущем, я последний
ученый-одиночка на нашей планете. Лучше быть последним, но одному
выделяться. Вот мое кредо. И опыты я произвожу один. Говорят, что я сам
себе хочу поставить памятник... Смеешься? Нет? Надо мной все смеются.
Смейся и ты. Я не обижусь. Привык. Так вот, население на планете
прибавляется. Скоро настанет время, когда фруктов всем не хватит. Что же
делать? Производить искусственные соки? Они есть, но невкусные. Нет, я
сказал не то, они не имеют вида и не увеличивают аппетит. Что же делать?
Очень просто. На огромных площадях мы установим светообильные аппараты
моей конструкции, смонтируем музыкальные ускорители, тоже моей
конструкции, удобрим почву микробонасыщенным стимулятором и дополнительным
питанием и заставим деревья плодоносить несколько раз за лето. И фруктов
опять будет вдоволь. Эта проблема, можно сказать, решена. Но известно, что
после, примерно, двадцати плодоношений деревья стареют, а выращивать их в
обычных условиях долго - требуется минимум три года, чтобы они дали первый
урожай. Я решил ускорить рост деревьев и проверить действие своих
аппаратов и препарата в разных зонах планеты. Результаты уже есть: я могу
вырастить дерево до момента плодоношения за трое суток...
- Ой-ей!- поразился Агзам. Перед ним был не человек, а волшебник из
сказок "Тысяча и одна ночь". Но тут он вспомнил, как однажды они с Володей
прочли интересную заметку, напечатанную в журнале "Техника молодежи" в
тысяча девятьсот шестидесятом году. В ней говорилось об опыте двух
американцев и двух индийцев. Американцы посадили саженцы какого-то
растения в четырех местах. В одном месте для ускорения роста они пели
растению оперные арии, в другом - играли вальсы, в третьем в определенное
время играл джаз-оркестр. Четвертое растение было контрольным. Что же
оказалось? Музыка и пение способствовали росту растений, особенно влияла
на интенсивность роста джазовая музыка. Еще интереснее поставили опыт
индийцы. Они каждый день, тоже в определенное время, перед растениями
танцевали и этим вызывали их усиленный рост. Агзам тогда посмеялся, не
поверил. А здесь Агзам увидел волшебство собственными глазами и, конечно,
спросил:- Как же это вы делаете, дедушка?
- Ты не поймешь.- Старик тряхнул седой головой. Похоже было на то, что он
рассердился. Но от Агзама отделаться было трудно: у него в запасе всегда
не меньше десятка вопросов. И садовод сдался.- Может, рассказать попроще?
Ты что-нибудь о химии слышал? А о биохимии? Немного? Плохо. Пора каждому
думающему существу знать, что в живом организме происходят химические
реакции, обмен веществ, поэтому организмы развиваются, растут, а потом
умирают, ив них происходят реакции разложения. Это известно испокон веков.
Но смерть и разложение меня не интересуют, я не обучался специальности
гробовщика. Жизнь, рост, созидание - моя жажда, мое счастье.
Тебе должно быть известно и следующее положение, молодой человек: многие
химические реакции, особенно в органической природе, происходят медленно,
и для убыстрения их люди применяют катализаторы. А белковые организмы даже
сами вырабатывают ускорители, их еще называют ферментами. Несложные
катализаторы и ферменты давно найдены, ими пользуются в производстве,
медицине, животноводстве, садоводстве. Я же решил найти такие ферменты,
которые бы ускорили химический процесс в живом организме в десятки тысяч
раз. И я нашел работяг-микробов, энергичных и неутомимых. За сто пятьдесят
лет я осуществил свою мечту. И ты, милый внучек, можешь теперь наблюдать,
как растет дерево не по дням, а по часам в полном смысле этого слова.
Старик разгорячился. Вскидывая голову и размахивая руками, он говорил
громко и с азартом, словно перед ним была тысячная аудитория. Казалось
даже, что он не в себе, но Агзам видел, как поднимаются ветки дерева,
распускаются новые листья, и с уважением смотрел на садовода. Перед ним
свершалось чудо. И человека, сотворившего это чудо, нельзя было не уважать.
- Я напустил миллиарды работяг-микробов, я дал дереву сгусток солнечной
энергии и концентрат химического питания, и оно подчинилось мне.
Оно растет так, как мне хочется: захочу - вырастет за месяц, захочу- за
три дня. И даст плоды!- продолжал старик, уже забыв о присутствии
землянина. Он пристально смотрел на деревце и говорил сам с собой. Вдруг
он осекся, опустил голову, вздохнул и сказал тихо, словно боялся, что его
кто-нибудь услышит:- Одного я не могу пока добиться - вкусных и
питательных плодов. Они вызревают или совсем невкусными или даже
ядовитыми. Но я добьюсь своего!- опять повысил он голос.- У меня уже
тысячи последователей, целые коллективы. Мои идеи воплощены в
животноводстве: мои коллеги выращивают животных в десять раз быстрее, а
вес увеличивают в сто раз. Они могут вырастить животное, по размерам
равное этому дереву-гиганту. Нет предела разуму человеческому!..
Уамлянин продолжал говорить, ничего не замечая вокруг, обращаясь только к
растущему дереву. У старика растрепались седые космы, напружинилась худая
морщинистая шея, вибрировал голос. Агзаму стало страшно рядом с этим
одержимым ученым-одиночкой, и он, крадучись, незаметно, скрылся за
деревьями.
Глава десятая ЧУДЕСА
Раздумывая о необычайном явлении в природе и об одержимом ученом, Агзам
забрел в непролазную гущу леса-сада, где под деревьями разросся мелкий
кустарник-ягодник. Попробовать ягоды Агзам не решился: они могли быть
ядовитыми. Вокруг порхали птички с таким ярким многокрасочным оперением,
что казалось, их специально раскрашивали художники. А на одном, усыпанном
плодами дереве Агзам увидел круглую голову с круглыми невозмутимыми, как у
совы, глазами. Голова была без туловища, сидела на ветке, словно
приросшая, смотрела на землянина, не моргая и не двигаясь.
Спохватившись и не на шутку перепугавшись, Агзам пошел назад и попытался
найти ту широкую аллею, по которой зашел в лес, но вскоре понял, что
заблудился, и пошел напрямик - авось какая-нибудь дорога попадется. Но не
попадались ни тропинки, ни аллеи. Вначале Агзам, стараясь найти дорогу,
вглядывался в просеки и поляны, не обращал внимания на лесных обитателей-
птиц, мелких зверьков, странных змей,- но потом стал приглядываться и,
наконец, остановился, пораженный, перед небольшой поляной, заросшей
высокой красно-желтой травой. На поляне приплясывало странное животное,
раза в два больше слона. У него была маленькая головка на тонкой длинной
шее и массивные морщинистые ноги. Голая кожа на нем лоснилась, как асфальт
после дождя.
Чудовище повернулось к Агзаму мордой, шагнуло вперед и фыркнуло.
Агзам в страхе попятился и полетел в яму, которую до этого не заметил.
Хорошо, что в яме было полно листьев и он мягко шлепнулся на дно.
Опомнившись, Агзам прикинул расстояние до краев ямы и похолодел - они
были высоко, не дотянуться, а стенки отвесные и гладкие.
Вот здесь-то Агзам горько пожалел, что пустился в путешествие один, ни с
кем не посоветовавшись, никого не спросившись и не предупредив. Кто будет
его искать в этом лесу? Если и найдут, то, может быть, только обглоданного
зверями...
Агзам медленно поднялся и задрал голову. Наверху синело пустое небо,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг