Звено Бесфамильного шло на север, к влекущему тысячи людей полюсу.
Два часа сорок минут внизу расстилалась однообразная ледяная пустыня без
единого тёмного пятнышка. Порой казалось, что эта пустыня будет тянуться
вечно. Внезапно на горизонте показались быстро приближающиеся столбы чёрного
дыма - ориентиры базы Иванова. Утомлённый однообразием, глаз отдыхал даже
на этом незатейливом изменении пейзажа.
Скоро летящие на север люди увидели под собой прекрасный аэродром,
отмеченный чёрно-жёлтыми полотнищами по углам. В южной части этого
неожиданного аэродрома разложено "Т", как бы приглашая: "Пожалуйста,
садитесь, всё готово!" Но сделанная цветным порошком крупная надпись:
"Счастливого пути!" свидетельствовала о том, что находящиеся внизу люди не
ожидали посадки.
Проводив взглядом яркие палатки базы, Бесфамильный передал привет и
повёл самолёт к полюсу. Моторы пели свою однообразную песню. Приборы, за
исключением рыскавшего магнитного компаса, работали безотказно.
Всё шло как нельзя лучше.
Румяный Павлик Канин, сидевший в пассажирской кабине, нахмурив брови,
высчитывал солнечный угол. Он определял высоту солнца над горизонтом и вслед
за этим - позиционную линию на условном отрезке земной сферы. Это был
сложный метод астрономической ориентировки, дающий возможность с большой
точностью определить местонахождение самолёта. Насколько точен этот способ,
можно судить по такому примеру. Однажды португалец Кутинхо вылетел из
Лиссабона в Южную Америку. Пользуясь этим методом, он пролетел тысячу
пятьсот километров над гладью Атлантики и сел, как было условлено, на
маленьком островке радиусом в полкилометра. Воздушно-астрономический способ
ориентировки точно привёл его к цели - кусочку земли, затерянному в пустыне
океана...
Канин и Бесфамильный больше чем в другие верили в этот метод, но им
можно пользоваться только при ясном небе. А тут как назло впереди показались
облака...
Конечно Арктика богата неожиданностями, но в серьёзность внезапно
возникшего препятствия не хотелось верить. Вспоминались более правдоподобные
(не потому ли, что они более желанны?) предсказания метеорологов. Но облака
остаются облаками, и Бесфамильный, чтобы не терять из поля зрения льдов,
пошёл вниз, под облака, рассчитывая, что они скоро кончатся. Но облака
густели. Вырастало беспокойство. Вспоминались неоднократные предупреждения
метеорологов: "Полюс - место, где заготавливается погода для всего земного
шара. Скопление облаков на нём - вещь весьма вероятная".
Облака густели, снижались, давили к земле. Не желая терять возможность
посадки, Бесфамильный снижался вместе с ними и теперь шёл уже на высоте
всего трёхсот метров. "Какая мерзость, - думал он, - давит словно грязный
потолок курной избы".
Магнитный компас давно отказал, солнечный стал бесполезен. Шли только по
указаниям радиомаяка Иванова.
Видимость непрерывно ухудшалась. Внизу всё сливалось в один грязно-белый
тон. А облака всё давили и давили. До земли осталось всего около ста метров.
Надвинулась опасность. Видимость плохая - того и гляди врежешься в высокую
ледяную гору.
Делать нечего, и, пользуясь опытом слепого полёта, Бесфамильный вошёл в
облака. Более высокая, чем окружающий воздух, температура облаков создавала
опасность обледенения. Егоров привёл в действие специальные аппараты.
Расположенные внутри кромок крыльев, они непрерывно омывали особой жидкостью
переднюю часть крыла, предохраняя её от обледенения.
"В-45" этими аппаратами оборудован не был, и это сейчас было самым
страшным. Обледенев, маленький самолёт значительно отяжелеет, потеряет свои
аэродинамические качества и...
- У тебя ещё нет льда? - крикнул в телефонную трубку Бесфамильный.
- Пока ничего незаметно. Что будет нового - доложу.
На высоте семисот метров снова показалось солнце, но температура упала
до минус 32 градуса. Началось обледенение. Пришлось снова лезть в облака.
"Что делать? - думал Бесфамильный. - Идти вперёд можно, но какая
погода на полюсе? Если и там земля закрыта облаками, то посадка сопряжена с
большим риском, а рисковать мы не хотим!"
Он спросил мнение Шевченко. Тот посоветовал вернуться и переждать погоду
на базе.
Доложив обо всём начальнику экспедиции, Бесфамильный высказал ему своё
мнение. Тот категорически запретил продолжать полет и приказал вернуться на
базу.
С чувством большой досады Бесфамильный развернулся и пошёл обратно. Он
был уверен, что не сегодня - завтра погода исправится и он всё равно
достигнет полюса. Но неудача первого, так хорошо начавшегося полёта
переживалась мучительно. Как-то сразу ослабло напряжение, ушла радость.
Сидящий наверху Шевченко, как томящийся от бездействия извозчик, хлопал
себя рукавицами по бокам. Мотор его самолёта работал на малом газу и не
подавал тепла в калорифер. В кабине было так же холодно, как и в воздухе.
- Вместе будем садиться или порознь? - спросил он Бесфамильного.
- Вместе, а то потом тебя на крышу не поднимешь. Облегчи свой самолёт,
спусти бензин в мои баки.
Посветлело. Вот и солнце! Оказывается, за это время облачность дошла
почти до базы. Вынырнув из облаков, Бесфамильный почти сейчас же повёл
самолёт на посадку.
* * *
Обед проходил в молчании. Никому не хотелось говорить. Ещё несколько
часов назад все были уверены, что сегодняшний вечер пройдёт иначе.
- А как дела у Блинова? - нарушил общее молчание Егоров. - Ничего не
слышно?
- Молчит, упорно молчит, - ответил радист. - Наверное, рация не
ладится. Не отвечает ни мне, ни Беляйкину.
- Может, под шумок вылетел?
Разговор не клеился. Вынужденное молчание тяготило безмерно. Скоро все
разошлись по своим койкам.
- Хорошо, что я бензин на базу забросил, - вспомнил Бесфамильный,
укладываясь. - Иначе пришлось бы теперь топать в Тихую.
Иванов ничего не ответил.
БЛИНОВ ПОТЕРПЕЛ АВАРИЮ
Весь день 20 апреля над Шпицбергеном лежала плотная дымка тумана.
Сдерживая себя, Блинов решил не рисковать и, точно следуя приказаниям
начальника экспедиции, дождаться хорошей погоды.
Скоро из Тихой сообщили, что Бесфамильному не удалось достичь полюса и
он вернулся на базу.
"Бесфамильный сидит на базе, - думал Блинов, - значит, придётся мне
лететь на полюс, попытаться сделать то, что не удалось Бесфамильному".
Сказывалось нервное напряжение последних дней. Блинов чувствовал, что
ему становится всё труднее и труднее "держать себя в узде" и подчиняться
разумным приказаниям Беляйкина. Росло могучее, непреоборимое желание во что
бы то ни стало достичь полюса. И он честно признавался самому себе в том,
что в следующий раз у него вряд ли хватит сил, чтобы побороть это желание.
К счастью, туман не рассеивался. Взлететь было просто невозможно. Блинов
решил воспользоваться этим и отдохнуть. Он надеялся, что за несколько часов
сна туман рассеется и он сумеет вылететь.
Повинуясь приказанию командира звена, весь экипаж отправился отдыхать.
Дежурить у самолётов остался Курочкин. Он видел, как нехотя, лениво туман
уходил на юг. Когда блеснули первые лучи солнца, освобождённого от
грязно-серого покрова, штурман решил, что пора готовить самолёты, и бросился
к домику.
- Вставай, вставай! - кричал он, барабаня в дверь комнаты
Бирюковой. - Ясно, погода хорошая!
- Сейчас, Курочкин, не ломись только.
Через несколько минут они оба были на берегу, у своих самолётов. Вскоре
сюда собрались все участники перелёта. Последним явился Грохотов. Вид у него
был невыносимо скучный.
Пока мотористы и инженер проверяли моторы обоих самолётов, Блинов по
радио разговаривал с начальником экспедиции. Беляйкин разрешил вылететь
немедленно, не дожидаясь Бесфамильного.
Обрадованный лётчик торопил инженера, но тот, мало обращая внимания на
его просьбы, продолжал упорно копаться в моторе самолёта "П-6".
Немало прошло времени, прежде чем инженер подошёл к Блинову и,
предупредив, что состояние мотора "П-6" внушает ему серьёзные опасения,
предложил отложить полёт.
- Мотор трясёт, - сказал он. - Его необходимо тщательно проверить.
Может быть, придётся даже заменить.
- Никакой оттяжки, - категорически заявил Блинов. - Нам дорога каждая
минута хорошей погоды.
- Хорошо, но я не могу ручаться за мотор на все сто процентов.
Не привыкший к такому тону Блинов с удивлением поднял глаза на инженера.
Но тот был уже далеко. Скоро мотор "П-6" ревел на полных оборотах...
В десять часов десять минут машины поднялись в воздух.
Поддерживая непрерывную связь друг с другом, Блинов и Викторов вели свои
могучие птицы на северо-восток, слушая сигналы маяка с базы Иванова.
Курочкин отмечал линию полёта. Сутырин рассеянно смотрел в окно. Сидевший
позади него Грохотов, видя внизу дикое нагромождение ледяных гор, с ужасом
размышлял о возможности вынужденной посадки в этих пустынных местах и
искренно раскаивался в своём решении участвовать в экспедиции...
В тринадцать часов с минутами Блинов увидел столб чёрного дыма,
поднимающегося несколько справа от линии полёта. Это была база Иванова.
Снизившись до трёхсот метров, Блинов сделал широкий круг над базой.
Внизу он увидел выстроившиеся в ряд три самолёта, несколько разноцветных
палаток и кучку размахивающих руками людей. "Прямо-таки центральный
аэропорт, - подумал он. - Но почему же здесь только три машины?" И, лишь
внимательно присмотревшись, он заметил "ястребка" Титова, примостившегося на
огромной спине самолёта Бесфамильного.
Хорошее начало полёта и это открытие окончательно успокоили лётчика.
Теперь он был уверен в том, что первым достигнет полюса. Он не знал о новом
распоряжении Беляйкина...
Трезво оценив свою неудачу, Бесфамильный предложил начальнику экспедиции
внести некоторые поправки в первоначальный план. Он просил разрешить ему
вылететь с базы после того, как Блинов сядет на полюсе. Несколько удивлённый
таким неожиданным предложением, Беляйкин попросил объяснений. Бесфамильный
изложил свой план:
- По-видимому, учёные правы, и на полюсе следует ждать плохой погоды.
Зачем нам рисковать всеми машинами? Я Блинова знаю, задерживать его больше
нельзя - он может наделать глупостей. Пусть летит первым. Он сядет на
полюсе или в районе полюса. А уж тогда, пользуясь его сведениями о погоде и
его радиомаяком, я без малейшего риска достигну полюса. Таким образом задача
нашей экспедиции будет безусловно выполнена.
Начальник экспедиции с радостью утвердил осторожное предложение
Бесфамильного, сумевшего, ради большей уверенности в благополучном исходе
экспедиции, побороть в себе профессиональную гордость лётчика.
Убедившись в правильности своих предположений, Блинов пошёл на второй
прощальный круг над базой. Сидевшая рядом с ним Аня с беспокойством смотрела
вниз. В кучке приветствовавших их малюсеньких людей она пыталась угадать
фигурку Иванова. Ей так и не удалось это: Блинов твёрдой рукой направил свою
машину на север.
* * *
Советские самолёты уверенно шли вперёд, к сердцу Арктики, к загадочному
полюсу. Через каждые десять минут база запрашивала у Блинова погоду. Блинов
неизменно отвечал, что погода ясная. Так прошёл час. Потом в сообщениях
Блинова стали проскальзывать неуверенные нотки, и в конце концов он неохотно
сообщил, что местами стал появляться туман. Следующая сводка была совсем
мрачной: "Высота тысяча метров, идём над сплошным туманом".
Иванов посоветовал вернуться, но Блинов даже не ответил: его решение
"достичь полюса во что бы то ни стало" было твёрдо и непоколебимо.
Ориентируясь по сигналам маяка базы, он продолжал упорно вести самолёт к
полюсу, рассчитывая, что в тумане появятся окна.
Туман поднимался всё выше и выше, и самолёты шли уже на высоте тысячи
пятисот метров. Термометр упал до 35 градусов.
Узнав о том, что Иванов советовал вернуться, Грохотов увял окончательно.
Вынув блокнот, он написал: "Товарищ Блинов, я считаю, что нам необходимо
вернуться. Мы подвергаемся слишком большому риску", и передал записку
Блинову. Тот, не читая, скомкал её и бросил под ноги.
Самолёт Викторова шёл всё время слева, не отставая от большой машины.
Блинов ни на минуту не упускал его из поля зрения. Вдруг он заметил, что у
"П-6" остановился винт. Самолёт клюнул носом и камнем пошёл в туман.
- В чём дело? - почти крикнул по телефону Блинов. - Курочкин, спроси,
в чём дело.
- У него остановился винт.
- Это я и сам вижу. Спроси, в чём дело?
Убедившись, что с Викторовым связь есть, Курочкин передал ему вопрос
командира. Выслушав ответ, он хотел передать его Блинову, но внезапно
обнаружил, что внутренний телефон не работает. Он не заметил, как второпях
выдернул локтем клеммы из штепселя.
Штурман чертыхнулся, жестом подозвал к себе сидевшего рядом Грохотова и
поручил ему на словах передать сообщение Викторова. Насмерть напуганный
Грохотов так невнятно передал сообщение, что Блинов послал его к чорту и
кивнул Ане. Узнав, в чём дело, она прокричала ему в ухо:
- Викторов планирует. Остановился мотор. Сейчас у него высота пятьсот
метров. Если через сто метров не выйдет из тумана, решил выбрасываться с
парашютом...
Аня ещё раз сбегала к радисту и вернулась с радостным сообщением о том,
что на высоте четырёхсот метров Викторов вышел из тумана и обнаружил много
ровных льдин.
- Давай снижаться, - предложила она, - иначе мы его потеряем.
Хорошие вести успокоили Курочкина. Он легко обнаружил свою оплошность и
включил телефон. В это время Блинов говорил Ане:
- Передай, что мы идём на посадку, пусть выложат "Т".
- Есть! - ответил в телефон Курочкин.
Аня поняла, что телефон заработал, и уселась на своё место.
"Г-1" круто пошёл вниз. Почувствовав это, Грохотов вздрогнул, бросился к
Блинову и заорал ему на ухо:
- Почему вы снижаетесь? Вы не имеете права подвергать нас риску!
Блинов нетерпеливо передёрнул плечами, продолжая снижаться. Вне себя от
страха, метеоролог схватил лётчика за плечи, мешая ему управлять самолётом.
Бывшая невольной свидетельницей этой дикой сцены Аня так сильно толкнула
своего поклонника, что он вылетел из рубки в пассажирскую кабину.
- Чортов хвастунишка! - крикнула она, запирая за ним дверь.
Туман кончился. С высоты в четыреста метров Блинов увидел "П-6",
торчащий хвостом вверх. Видимо, второпях Викторов "промазал" намеченную
площадку, и его самолёт, ударившись о льдину, скапотировал. В стороне от
потерпевшей аварию машины на большой льдине уже было разложено чёрное
полотнище "Т" и бежали два человека. Вскоре они улеглись на льду метрах в
ста друг от друга, впереди "Т". Блинов понял и оценил заботу товарищей: они
себя превратили в "полотнища", чтобы по ним он лучше почувствовал высоту и
вовремя выровнял самолёт на посадке.
Сделав круг, Блинов благополучно сел.
- В чём дело? Что с мотором? - крикнул он Викторову.
- Лопнул коленчатый вал, - тихо проговорил Викторов, поднимаясь и
стряхивая снег с меховой одежды. - Сначала сильно затрясло мотор, а
потом... Что было потом, ты видел сам.
- Ладно, сейчас аварию обсуждать некогда, - торопился Блинов. -
Самолёт придётся бросить. Снимите и грузите ко мне всё ценное имущество.
Придётся лететь дальше на одной машине.
Не останавливая моторов "Г-1", все принялись за работу. С разбитого
самолёта перегрузили запас продовольствия, сняли ценные приборы, перекачали
двести пятьдесят килограммов горючего. Работа была кончена в несколько
минут, и "Г-1" поднялся в воздух. Теперь на его борту было уже не пять, а
семь человек...
В воздухе Курочкин немедленно возобновил связь с базой и сообщил Иванову
о случившемся. Его радиограмма заканчивалась двумя словами: "Полёт
продолжаем". Они лучше всего выражали решение Блинова. Как командир звена,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг