четвёртый - полюса. Но должен оговориться: такой скоростной перелёт
возможен только в том случае, если в местах посадок будет хорошая погода. В
местах посадок, - подчеркнул он, - потому что лететь-то я могу при любой
погоде, лишь было бы где сесть!
- Мечты, мечты, где ваша сладость, - пропел Викторов и неожиданно
жёстко закончил: - Вряд ли нам теперь, после всего этого, машины доверят.
Эта реплика задела за живое Блинова. Он закусил губу и, повременив
минуту, бросил только одно слово:
- Пора!
Так начался второй день пути. Первые полчаса идти казалось трудней, чем
вчера: мускулы болели. Но постепенно боль проходила, и люди привыкали к
тяжёлому передвижению. И это радовало.
Шли целый день, делая через каждые два часа небольшие привалы. Вечером
определились по солнцу. Оказалось, что, считая по прямой, прошли всего лишь
восемнадцать километров.
- Если пойдём даже таким темпом, - сказал Сутырин, - то через
восемнадцать дней будем у Иванова...
* * *
Третьи сутки прошли легко. Мускулы привыкли к постоянной погрузке.
Необъяснимая радость охватила всех. Теперь уж никто не сомневался в
благополучном конце перехода.
Куда девалась мрачная сосредоточенность первых двух дней! На привалах то
и дело вспыхивали яркие искорки смеха. Чувствуя общее настроение, повеселели
даже собаки.
Похудевший Грохотов тоже, казалось, втянулся в темп переходов. Во всяком
случае теперь он шёл довольно бодро, не отставал и даже как-то во время
ужина рассказал Викторову о том, как он зимой 1935 года взял первенство
Москвы по лыжам.
- Вот лыжи бы сюда, - мечтал Грохотов, забывая о трудностях пути. - Я
бы показал вам, как на севере ходить надо!
Слушая его, Аня качала головой и улыбалась. Наглость этого человека была
поистине неисчерпаема.
В радости люди забыли о коварстве Арктики. И она готовила им жестокое
наказание.. На шестые сутки "блиновцев" в пути захватила пурга. Снег
залеплял очки; скрывал очертания льдин и неровности пути, забивал глаза
собакам. Они ложились, отказываясь идти дальше. Скоро всем стало ясно, что
идти дальше нет смысла, - можно растеряться, потерять массу сил, кружась на
одном месте. Скрепя сердце пришлось сделать привал.
Пурга кончилась только через сутки. С новыми силами двинулись вперёд, к
базе.. С каждым днём расстояние уменьшалось, и это придавало новые силы.
Никто не обращал серьёзного внимания даже на то, что оправдывались опасения
Блинова: собаки начали сдавать. Нарты, правда, постепенно облегчались. Но
раз испортившись, погода уже не баловала, и частые снегопады, засыпающие
свежим снегом раскрошенные льдины, делали дорогу почти непроходимой. Люди
шли с трудом. Нарты поминутно застревали, и собаки окончательно выбивались
из сил. 7 мая в один переход отказали сразу три четвероногих помощника, и их
пришлось пристрелить. Это послужило сигналом. Пытаясь сохранить возможно
дольше остальных собак, решили часть груза с нарт переложить в заспинные
мешки. Идти стало ещё трудней.
Так, с перерывами, переход продолжался до 9 мая. Прошло уже пятнадцать
дней с тех пор, как люди покинули место аварии своего самолёта. В последние
два дня суточные переходы равнялись всего лишь восьми километрам, а тут ещё
профессор Сутырин объявил весьма неутешительные выводы из своих наблюдений.
Оказалось, что за это время дрейфующие льды, по которым шла группа,
значительно сносило на запад. Само по себе это явление не представляло
большой опасности, но Сутырин знал, что лагерь Иванова с ещё большей
скоростью дрейфует в том же направлении. Получалось так, что дрейф лагеря
Иванова каждый день съедал несколько километров из суточных переходов группы
Блинова. Перспектива не из приятных! Так можно было вечно гоняться за базой
без шансов догнать её когда-нибудь. Логика подсказывала единственный выход,
и Блинов был вынужден им воспользоваться. Он увеличил время суточных
переходов.
Теперь шли уже не восемь, а десять-двенадцать часов в сутки. Но выигрыша
в пути эта мера почти не дала. Утомлённые двадцатидневным переходом люди
стали сдавать. Грохотов засыпал прямо на ходу. Приходилось всё время быть
начеку, чтобы его примеру не последовал кто-нибудь из участников перехода. И
тем не менее надо было спешить! Только в усилении темпов продвижения вперед
Блинов видел выход из создавшегося трагического положения. Из отрывочных
сообщений Иванова он знал, что погода испортилась во всём районе, вплоть до
полюса, и Бесфамильному там приходилось не сладко. Это означало, что в
ближайшие дни им, находящимся всего в каких-нибудь ста двадцати километрах
от базы, помощи с воздуха ждать не приходится: база, затаив дыхание, ждёт
сообщений Бесфамильного. Значит, надо надеяться только на свои силы, только
на себя!..
Много горьких минут пережил в эти дни командир перехода. Однако
жаловаться было не на кого - сам виноват кругом. И, стиснув зубы, он
приказывал пристреливать одну за другой выбивающихся из сил собак. В конце
концов остались только три нарты. Обессиленные люди едва тащили ноги.
Продовольствие, которое они несли в рюкзаках, пришлось оставить на одном из
привалов. Это облегчило продвижение вперёд, но в то же время лишило
аварийных запасов. Теперь продовольствия осталось в обрез, и его приходилось
экономить, установив жёсткий паёк.
Беляйкин, чем мог, подбадривал группу.
- Крепитесь, товарищи, - нередко раздавался его голос по радио. - Вы
недалеко от базы. Напрягите все силы...
Время шло, и расстояние таяло. Это действовало на людей лучше, чем
ставшая мечтой лишняя банка консервов. И вот, когда до базы осталось всего
каких-нибудь шестьдесят пять километров, было получено грозное сообщение
Иванова:
- Сегодня резко изменилось направление дрейфа. База дрейфует почти
строго на юг. Как у вас?
Очевидно, где-нибудь между группой Блинова и базой льды разделило
большое, может быть в несколько сот километров длиной, разводье. Льды, по
которым шли близкие к отчаянию люди, по-прежнему дрейфовали на запад.
Расстояние между базой и группой Блинова стало катастрофически расти. Это
известие настолько удручающе подействовало на лишившихся, казалось,
последней надежды людей, что только сообщение начальника экспедиции помогло
Блинову избежать губительной паники. Беляйкин радировал:
- Бесспорно, ваше положение серьёзно. Продержитесь несколько суток.
Бесфамильному приказано немедленно свернуть работы на полюсе и вернуться в
Тихую. По прибытии Бесфамильного Иванов вылетит к вам на помощь.
Начальник экспедиции ещё не знал, что самолёт Бесфамильного бессильно
повис над трещиной...
* * *
Ободрённые радиограммой начальника экспедиции, "блиновцы" продолжали
упорно продвигаться на юг. Было брошено всё, кроме самых скудных запасов
продовольствия, рации, горючего и спальных мешков.
Две оставшиеся собачьих упряжки, выбиваясь из последних сил, тащили
жалкие остатки когда-то блестящего технического оснащения экспедиции.
Остальных собак в эти последние дни пришлось собакам же и скормить...
Прошло два дня, и Блинов горько пожалел о некоторых брошенных вещах.
Дорогу преградило большое разводье. Оно тянулось с востока на запад. Как ни
старался командир звена определить его длину, так и не удалось: узкая щель
разводья в обе стороны сливалась с горизонтом.
"Вот когда бы пригодилась мозолившая всем глаза "ледянка", - подумал
он. - На этой лёгкой складной лодочке из прорезиненной ткани мы без трудов
переправились бы на другую сторону. И, как знать, может быть, на том льду
стали бы дрейфовать по одному направлению с Ивановым".
Блинову казалось, что противоположный берег разводья медленно уходит на
юг. Но он никому не высказал этого подозрения, резко повернув на запад.
- Кажется, там оно суживается, - сказал он плетущимся за ним людям,
чтобы как-нибудь объяснить своё решение.
Пошли. Скоро стал попадаться тонкий молодой лёд, не выдерживающий
тяжести человека. Пришлось повернуть назад, обходить его.. То тут, то там
преграждали дорогу айсберги и трещины. Продвижение на запад стало совершенно
невозможно. Группа была вынуждена остановиться на привал.
В этот день Блинов с особым нетерпением ждал восстановления связи с
базой. Моторчик рации был брошен, а с аккумуляторами дело что-то не
ладилось. Прошло не меньше часа, прежде чем радист получил ответ на свои
позывные.
- Ищите аэродром, - не скрывая радости, сообщил Иванов. - Начальник
экспедиции приказал при первой возможности вылететь к вам на помощь.
Это известие вызвало бурный подъём. Усталость как рукой сняло. Все
бросились на север, подальше от разводья, на поиски аэродрома. Не разделил
общей радости только один Грохотов. Испытания, которые постигли группу,
окончательно сломили возродившийся было дух этого безвольного человека. Он
не пошёл на поиски аэродрома, а забился в свой спальный мешок, как собака в
конуру. И оттуда скулил по-собачьи:
- Не верьте вы этим бредням! До тех пор, пока не вернётся с полюса
Бесфамильный, не видать нам самолётов, как своих ушей. Успокаивает нас
Иванов...
Метеоролог на минуту смолк, как бы обдумывая что-то. Потом из мешка
донёсся его дрожащий, торжественный голос:
- Клянусь... Да, даю клятву, что это будет мой последний полёт. Хватит,
полетал...
Слышавший "клятву" Курочкин брезгливо поморщился.
* * *
Второй день "блиновцы" живут спокойной, размеренной жизнью. Отдых принёс
с собой надежду на скорое спасение. Площадка для самолётов Иванова найдена
поблизости, и перетащить туда рацию было делом нескольких часов. Теперь на
подготовленной площадке посменно дежурили люди, готовые каждую минуту
принять самолёт Иванова. Опасения вызывала только погода. От разводья полз
густой туман, покрывая потемневшие льды непроницаемой пеленой. На тревожные
вопросы Блинова база неизменно отвечала, что Иванов не может вылететь по
такой же причине - вот уж три дня, как всё покрыто густым туманом.
Худшие опасения сбылись скорее, чем предполагал Блинов. Однажды, едва
заступив на дежурство, встревоженный Коршунов вернулся в палатку.
- Началось передвижение льдов, - чуть ли не шопотом сказал он.
Но его услышали. Все бросились на площадку. И на глазах остолбеневших
людей прекрасный аэродром разделился на три части. Глубокие трещины в трёх
направлениях перерезали гладкую льдину, с которой было связано столько
надежд...
Когда убитые горем люди получили способность решать, по трём
направлениям были посланы разведчики. Они скоро вернулись, сообщив, что весь
район разводья, насколько хватает глаз, покрыт туманом, сквозь который
смутно вырисовываются огромные ледяные горы. Найти аэродром среди них -
дело безнадёжное.
Пришлось снаряжать дальнюю разведку по пройденному пути. Все помнили,
что там не раз встречались большие льдины, вполне пригодные для посадки
самолёта. В разведку вызвались Аня и Викторов.
Оставшиеся люди долго смотрели туда, где в густом тумане скрылись фигуры
разведчиков. И только голос Курочкина вывел всех из охватившего раздумья.
- Товарищ, командир, - кричал Курочкин из палатки, - вас срочно
требует Иванов.
- Что случилось? - спросил в микрофон командир звена, готовый услышать
самое худшее.
- У меня хорошая погода, - торопился Иванов. - Завожу моторы. Через
час буду у тебя.
У Блинова сжалось сердце.
- У меня туман, - с горечью ответил он, - аэродром разъехался на три
части.
- И что же ты предпринимаешь?
- Ищу новый на севере. Викторов и Бирюкова пошли на разведку.
- Аня? - вырвалось у Иванова. - Зачем ты её послал?..
Блинов сделал вид, что ничего не заметил, и спокойно условился держать
связь каждый час.
Туман тянулся узкой полосой над разводьем. Уже в двух километрах от
лагеря Аня и Викторов были вынуждены опустить со лба на глаза тёмные
светофильтры. Туман исчез, и яркое солнце слепило глаза.
* * *
Разведчики лёгкой походкой шли на север. Минован туман, они разошлись
метров на сто пятьдесят - двести и, не теряя друг друга из виду, продолжали
продвигаться вперёд. Под яркими лучами полярного солнца снег красиво
переливался множеством разноцветных искр. Идти было легко и радостно. И они
шли, не оглядываясь, движимые одним желанием - поскорее найти подходящую
льдину. Но оставшийся позади туман сыграл с ними плохую шутку. Сзади
внезапно налетела скрывавшаяся за туманом пурга...
Туча снега сразу разделила разведчиков. Аня не растерялась и бросилась в
сторону Викторова. Предательская трещина встала на её пути. Ослеплённая
снегом девушка, движимая одним желанием - не оставить в одиночестве
товарища, не заметила опасности и полетела вниз. К счастью трещина оказалась
не глубокой и была забита льдом. Аня отделалась лёгкими ушибами. Но падение
лишило её ориентировки, и она поняла, что найти Викторова ей не удастся.
Чувство, похожее на страх, овладело ею. С трудом превозмогая его, Аня
быстро выпустила вверх несколько зелёных ракет. Следя взглядом за их
полётом, она не увидела разрывов: их скрыла сплошная белая пелена бешено
крутящегося снега.
Спотыкаясь и падая, Аня пошла вперёд, сама не зная, куда приведёт её
избранное направление. Скоро силы изменили ей. Обессиленная девушка в
изнеможении опустилась на льдину.
Было темно. Ветер безжалостно залеплял снегом её маленькую фигурку.
Бобриковый комбинезон уже не спасал от холода. Последними усилиями воли Аня
заставила себя развязать висевший на спине спальный мешок и залезть в него.
В это время Викторов с трудом пробирался к лагерю...
ОСТРОВ ДРЕЙФОВ
Мощный "Г-2" с чуть помятым крылом твёрдо стоял на льду, опираясь на обе
лыжи. Опасность миновала.
Утомлённые, но счастливые люди собрались у обрывистого края трещины.
Даже сейчас, спаянная ледовой перемычкой, она не потеряла своих грандиозных
размеров.
Да, это была чертовски трудная работа! Выполнившие её люди безмолвно
стояли у края трещины, любуясь трудами своих рук. В мозгу каждого рождались
и умирали тысячи мелочей так счастливо завершившихся трёх дней. Теперь было
трудно установить, кто именно первый предложил этот выход. Казалось, что к
нему пришли одновременно все в тот памятный вечер, когда профессор Бахметьев
собирался заживо похоронить себя в этом ледяном гробу. Острая
наблюдательность Шевченко раздула погасшую было искру надежды на спасение, и
результатом стал небывалый взрыв энтузиазма, сделавший невозможное
возможным.
...Самолёт стоял на одной лыже, тяжело опираясь правым крылом на ледяную
гору. Под ним змеилась широкая трещина. К тому времени, когда Бесфамильный и
Шевченко взялись её тщательно исследовать, вода на дне её покрылась молодым
льдом. Впрочем, он уже легко выдерживал на себе тяжесть Шевченко.
Обследование подтвердило правильность решения: через сутки
сорокаградусный мороз достаточно укрепит лёд на дне трещины, и можно будет
приступить к насыпке перемычки.
Сутки ушли на то, чтобы разбить на мелкие куски окружавшие самолёт
ледяные горы. Не жалея себя, люди яростно дробили лёд. Бесфамильный
предупредил, что крупные ледяные глыбы создадут неустойчивость перемычки и
тяжёлая машина может провалиться.
С утра приступили к делу. По вырубленным в обоих берегах ледяным желобам
два человека, вооружённые стальными штангами от палаток, легко спускали в
трещину подаваемый остальными колотый лёд. Время от времени Егоров поливал
растущую перемычку моментально замерзавшей водой. Сперва эта операция
занимала много времени - "бригада Егорова" брезентовыми вёдрами и
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг