он чувствовал, что авария "П-6" лежит на его ответственности. И теперь уже
ничто не могло заставить его отказаться от принятого решения. Он был уверен,
что только благополучной посадкой на полюс он может искупить свою вину.
Солнца не видно, ориентироваться не по чему, почувствовавшие приближение
полюса компасы давно не работают. Определить место посадки можно было только
по времени. Сидя за штурвалом своей машины, лётчик высчитывал:
- От базы до полюса - два с половиной часа полёта. До вынужденной
посадки летели полтора часа. Значит, через час под нами должен быть полюс...
Ровно через час Блинов заметил слева от курса коническую возвышенность,
издали напоминавшую сахарную голову.
- Стоп! - крикнул он Ане. - Не земля ли это?
Аня сбавила обороты моторов, и Блинов повёл самолёт к замеченной
возвышенности.
Зрение не обмануло опытного лётчика. Действительно, под ними был
небольшой островок, покрытый остроконечными горами. Островок окружали ровные
ледяные поля. Выбрав место, защищённое от ветра высокими горами, Блинов
повёл свой самолёт вниз. На высоте пятисот метров он пошёл на круг и
приказал Ане:
- Организуй, Бирюкова, прыжки с парашютом. Пусть прыгнут двое для
подготовки аэродрома. С моторами я справлюсь сам.
Аня молча вышла из рубки и взглянула на расположившихся в пассажирской
кабине людей. Все уже поняли решение командира и с выражением готовности
смотрели на Аню. Один Грохотов даже взглядом не встретил её. Он сидел в
кресле, уронив голову на руки. Бирюкова направилась к нему.
- Надевайте парашют, товарищ Грохотов, - холодно приказала она.
Метеоролог вздрогнул и, еле сдерживая готовые хлынуть слёзы, стал
сбивчиво отказываться:
- Что вы, Аня, у меня ноги слабые, ещё в детстве сломаны...
- Вы говорили мне, что у вас есть восемьдесят экспериментальных
прыжков.
- Да, но...
Не слушая его, девушка прилаживала лямки и застёгивала карабины своего
парашюта. Рядом, оправляя ранцы, стоял Викторов. Покончив с подгонкой
парашютов и уложив в карманы шёлковые полотнища, оба стояли у люка. Через
распахнутую дверь пилотской рубки была видна широкая спина Блинова. Он
поднял руку. Натянув на лицо меховую маску, Аня бросилась в бездну. Вслед за
ней прыгнул Викторов.
Курочкин торопливо передавал на базу:
- Судя по времени и скорости полёта, мы достигли северного полюса.
Обнаружили землю. Двое прыгнули с парашютами для приёма самолёта с земли...
Через несколько минут он добавил:
- Идём на посадку, прерываем связь...
Иванов немедленно передал это сообщение начальнику экспедиции и приказал
выключить радиомаяк. Уткин сорвал с рычага телефонную трубку, собираясь
передать новость на Большую землю. Беляйкин остановил его:
- Не торопитесь, Уткин. Подождите, пока мы точно определим место их
посадки...
В репродуктор послышался голос:
- Тихая, Тихая... Говорит "Г-1". Как нас слышно? Находимся в районе
полюса. Сели благополучно. Солнце закрыто облаками. При первой возможности
приступим к астрономическому определению местонахождения самолёта.
- Поздравляю, - немедленно ответил Беляйкин. - Начинайте изучать
открытую вами землю. Я вас пеленгирую. Буду вызывать каждый час...
* * *
Высадившиеся на неизвестном острове "блиновцы" начали налаживать свое
"хозяйство". Легко раненый во время аварии "П-6" бортмеханик Коршунов взялся
за лёгкую работу - приготовление обеда. Курочкин налаживал наземную рацию.
Остальные принялись выгружать научные приборы. Работали быстро, но
сгоравшему от нетерпения профессору Сутырину казалось, что люди едва
двигаются. Он страшно торопился, словно опасаясь, что ему не дадут здесь
поработать.
- Спокойнее, профессор, - улыбаясь, говорил Блинов. - В нашем
распоряжении месяц. Вам хватит времени...
После удачной посадки на полюсе к командиру звена вернулось его обычное
расположение духа. Посмеиваясь, он с видом победителя прохаживался около
суетящихся людей, время от времени отдавая какое-нибудь распоряжение или
отпуская шутку.
Откуда-то взявшийся ветер безжалостно рвал и разгонял тучи. Скоро
выглянуло солнце. Штурман Курочкин бросился к приборам. Ему хотелось как
можно скорее убедиться, что самолёт находится если не на самом полюсе, то по
крайней мере в нескольких километрах от него.
- Что за чорт? - вдруг выругался он, нервно перечёркивая свои
вычисления.
- Арифметику позабыл? Всяко бывает на полюсе, - с улыбкой обратился к
нему Блинов. - Давай, я тебе помогу.
- Какая там арифметика, товарищ командир! Здесь дело серьёзнее.
- Что такое? - не переставал улыбаться Блинов.
- Мы не на полюсе...
- Как?! Что ты говоришь? Где же мы?
- На восемьдесят девятом градусе северной широты. До полюса ещё добрая
сотня километров. Как видно, дул сильный встречный ветер...
- Чорт вас возьми!.. Чего же вы смотрели, штурман?
- Виноват, товарищ командир, не учёл...
- Немедленно сообщите Иванову, что мы летим дальше.
- Лететь нельзя, товарищ командир, - база выключила свой радиомаяк, а
связь с ней у нас будет только через сорок минут.
- Подумаешь, напугал! Здесь и полёту-то на полчаса. Долетим и без
маяка, зато на полюсе будем первыми.
Ускользнувший прямо из рук полюс с новой силой всколыхнул уснувшие было
страсти Блинова. Он решил, вопреки запрещению начальника экспедиции,
взлететь и достичь полюса. На острове был объявлен аврал, и скоро "Г-1"
покинул гостеприимную льдину.
Почти сразу же после взлёта самолёт попал в тучи. Солнце пропало. Льдин
не видно. Компасы завертелись, как карусели. Без спокойных сигналов
радиомаяка, не видя льдин, Блинов с большим трудом держал прямую по
жироскопическому компасу, стараясь подняться выше, чтобы не напороться на
верхушки ледяных гор.
Не прошло и получаса, как Блинов, убедившись в собственном
безрассудстве, решил вернуться обратно и сесть на старое место. Это
оказалось труднее, чем он предполагал: покрытое густым туманом старое место
ему обнаружить не удалось. Оставалось лететь наугад, что он и сделал.
Уже отчаявшись в благоприятном исходе полёта, Блинов заметил
промелькнувшее под самолётом окно. Развернувшись, он отыскал окно и круто
пошёл на снижение, с большим трудом выбрав более или менее подходящую
льдину. Чёрные лохмы туч то и дело закрывали её. Но выбора не было...
С самого начала полёта Курочкин посылал в эфир свои позывные, пытаясь
связаться с базой или Тихой. Он без конца повторял одни и те же слова:
"База, база... Терпим бедствие, дайте маяк, дайте маяк". Но никто не слышал,
никто не откликнулся на его призыв.
Бирюкова не узнавала своего лётчика. Они летали вместе не первый год, и
молодой механик привык в блиновской манере летать, к его спокойным, округлым
и точным движениям. Сейчас он резко рвал руль, и самолёт прыгал, как
гигантская лягушка. Тучи беспощадно прижимали самолёт к земле, он беспомощно
кружил на месте, непрерывно снижаясь. "С такой высоты на парашюте не
бросишься", - с тоской подумала Аня.
Боясь потерять льдину, Блинов решительно пошёл на посадку. Но определить
высоту никак не удавалось. Скрипнув зубами, он сделал круг. В это время
льдину почти совсем закрыло облаком. "Э-э, будь, что будет!" - подумал
Блинов и, убрав газ, стал выравнивать самолёт. Сверху, снизу, с боков -
кругом однообразная, тоскливая серость. Определить высоту невозможно. Но и
дальше находиться в таком положении тоже невозможно. Надо садиться,
садиться, чего бы это ни стоило!..
Как и следовало ожидать, лётчик выровнял свою машину слишком высоко.
Самолёт внезапно провалился. Толчок, удар, треск, и со сломанными шасси
обезображенный "Г-1" лежал среди торосов.
К счастью, во время этой "посадки" никто серьёзно не пострадал.
Отделавшись испугом и лёгкими ушибами, с трудом выломав заклинившуюся дверь,
люди выпрыгивали из пассажирской кабины прямо на лёд. Выскочил и Блинов.
Даже беглый осмотр полученных самолётом повреждений говорил всё.
- Гроб... - мрачно констатировал Викторов.
Когда окончательно рухнули последние надежды на ремонт самолёта, Блинов
сжал кулаки и так стиснул зубы, что из дёсен выступила кровь.
- Нашёл полюс, болван, - в бессильной ярости ругал он себя. - Сидел
бы смирно и изучал землю. Так нет, полюс открыть захотелось. Вот, получай,
старый дурак!
Пользуясь широко распахнутой дверью, из кабины одна за другой выскочили
забытые всеми собаки. Их было немного - всего двадцать две штуки. По
торосистым льдам на них далеко не уедешь...
Вконец расстроенный Блинов, сжав кулаки, с налившимися кровью глазами,
угрюмо ходил вокруг разбитой машины. Сбившиеся в кучку люди боялись с ним
заговорить.
Метеоролог Грохотов, прижавшись к Викторову, дрожал от холода и страха
одновременно.
- Что мы теперь будем делать? Что? - тихонько, чтоб не услышал Блинов,
скулил он. - Погибнем наверняка. Как пить дать погибнем! Здесь-то уж нас не
спасут. Это тебе не челюскинская льдина. Там всего сто километров до берега
было, а здесь, почитай, тысячи две...
- Замолчишь ли ты, несчастный трусишка? - сжав кулаки, двинулась на
него Бирюкова.
Грохотов увял окончательно и как подкошенный повалился на снег.
Остальные молча переносили постигшее их несчастье. Немного оправившись,
профессор Сутырин полез обратно в кабину самолёта и стал выбирать из груды
обломков оставшиеся целыми приборы. Курочкин и Коршунов восстанавливали
порядком пострадавшую аварийную рацию. Попытки увенчались успехом, и скоро
удалось связаться с Ивановым.
Блинов нашёл в себе силы лично доложить о катастрофе. Потрясённый Иванов
официальным тоном повторил радиограмму и попросил связаться с ним через
полчаса. В назначенное время радисты приняли с базы распоряжение начальника
экспедиции:
- Сидеть на месте вплоть до моего приказания. Организовать наблюдение
за погодой и каждый час передавать свои наблюдения на базу. При первой
возможности попытаться определить местонахождение и сообщить свои
координаты. Судя по результатам пеленгирования, вы находитесь на восемьдесят
восьмом градусе тринадцатой минуте северной широты и на сорок третьем
градусе восточной долготы. Это требует проверки.
Вторая радиограмма начальника экспедиции, адресованная Бесфамильному,
требовала немедленного вылета на полюс.
ПОЛЮС НАШ!
23 апреля рация базы Иванова усиленно работала, принимая одну за другой
сотни радиограмм из разных точек побережья Арктики. Эти радиограммы ничего
не дали бы непосвящённому человеку: каждая состояла всего из
десяти-пятнадцати цифр. Но метеорологам Байеру и Вишневскому они открывали
заветные тайны. Анализируя полученные сообщения, они ясно увидели состояние
и движение погоды огромного района Арктики. Особенно много им дала
радиограмма, полученная из самого близкого к полюсу места - из лагеря
Блинова. При её помощи удалось надёжно проверить правильность сделанного
анализа погоды и получить действительно точную картину.
Но вот принята, расшифрована и нанесена на карту последняя радиограмма.
Метеорологи располагают точными сведениями, необходимыми каждому лётчику,
если он не хочет лететь с закрытыми глазами. Им известна видимость,
направление и сила ветра, температура воздуха на земле и на разных высотах.
В восемь часов утра Бесфамильный получил подробную и точную карту
погоды.
- Прекрасно, - заявил он. - Значит, летим!
Все приготовления давно закончены. Прощанье с остающимися на льдине
занимает несколько минут. Бесфамильный усаживается в пилотскую рубку. Там
настолько тепло, что можно лететь без шубы, в то время как на воздухе мороз
достигает двадцати пяти градусов.
Взмах флажка - и красавец "Г-2" в воздухе. На его спине, как детёныш,
крепко прицепился "ястребок" Шевченко.
Управление самолётом требует мало энергии, когда вокруг тихо и спокойно.
У Бесфамильного много свободного времени, и он перебирает в памяти события
последних дней. "Эх, старик, старик, - с укоризной думает он о своём старом
друге Блинове. - Опять погорячился, опять несчастье. И когда только ты
обуздаешь свою дикую натуру? Лётчик ты замечательный, а погибнешь ни за грош
из-за своего безрассудства..."
Бесфамильному вспоминаются длинные разговоры по радио с начальником
экспедиции. Нужно было решить вопрос - простой и сложный в одно и то же
время: что делать с Блиновым? Бросить ему на помощь самолёты? Это значит
сорвать всю работу экспедиции, свести на нет напряжённый труд сотни людей,
до зубов вооружённых техникой. Нет, это не выход. Но ведь терпят бедствие
наши, советские люди - самый большой и самый ценный капитал страны. Как же
быть? Сотню раз задавали себе этот вопрос Беляйкин и Бесфамильный, пока не
пришли к суровому, но верному выводу:
- Продолжать работу. В дополнение к имеющимся, доставить Блинову ещё
двадцать две собаки с двумя нартами. Дать ему возможность самостоятельно
двигаться на юг, к базе. И, если он не придёт на базу до окончания работы на
полюсе, перебросить его в Тихую на самолётах. Причём эвакуация должна
начаться лишь после того, как Бесфамильный достигнет полюса. До этого лагерь
Блинова должен стать базой и метеостанцией, должен обслуживать полёт
Бесфамильного.
Решение принято, сообщено Блинову; решение выполняется: Бесфамильный в
воздухе, невидимые волны радиомаяка базы ведут его к лагерю потерпевшей
аварию машины. В пассажирской кабине, кроме экипажа, - двадцать две собаки,
которых сейчас с грузовым парашютом Бесфамильный сбросит терпящему бедствие
товарищу и его друзьям.
Всё обдумано, всё подсчитано. Расстояние от базы до лагеря Блинова равно
примерно трёмстам километрам. Двигаясь пешком, при благоприятных условиях
группа Блинова может дойти до базы в пятнадцать-двадцать дней, то есть
раньше, чем Бесфамильный вернётся с полюса. Ясно, что это лучший выход из
положения.
Так размышляя, Бесфамильный приближался к лагерю Блинова. Через час с
минутами впереди показались обломки большого самолёта, резко чернеющие на
девственной белизне снега. Лагерь! В непонятной тревоге сжалось сердце
лётчика. Как-то там товарищи? Может, кое-кого уже нет в живых, может,
кое-кто болен или тяжело ранен, но мужественный коллектив не сообщает об
этом, предпочитая лучше нарушить дисциплину, чем вселить уныние в тех,
которым предстоит ещё немало работы и испытаний? Зная Блинова, Бесфамильный
был готов верить всему. Но каково же было его удивление, когда он увидел
внизу, неподалёку от разбитого самолёта, прекрасно оборудованный аэродром.
"Ну, значит, у них не так плохо, если о нас позаботились, - подумал
Бесфамильный. - Вот неожиданно и вторая база организовалась. Правильно
говорит пословица: не бывать бы счастью, да несчастье помогло! Значит, можно
смело садиться. Не придётся мучить собак и увеличивать количества
парашютистов".
Шевченко но телефону предложил садиться, не разъединяя самолётов.
- Само собой, - буркнул Бесфамильный и повёл машину на посадку.
Сели хорошо.
На аэродроме машину встречал Блинов.
- Ну что, говоришь, не повезло, старик?
- Уж такой край - гляди да гляди в оба. Здесь нужно быть особо
осторожным, а меня боженька плохо снабдил этим качеством.
- Ничего, брат, не поделаешь. Придётся тебе добираться до базы на
собачках.
- Этого-то я не боюсь. Здесь не Чукотское море, где льды изломаны,
словно камни. Там и тридцать километров труднее одолеть, чем здесь триста.
Только вот с самолётом как?
- Что ж самолёт? Его на собаках не увезёшь. Придётся сдать под квартиры
белым медведям, если они здесь водятся.
Лётчик криво улыбнулся на эту шутку.
Бесфамильный распорядился погрузить на борт своего самолёта всё ценное
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг