на дорогу - 400 дней; пребывание на Венере - 465 дней; всего продуктов на 3
человека по 1 килограмму в день - 2595 килограммов, да еще резервный запас
в 405 килог- раммов) - 3000 килограммов.
3. Воды - 1000 килограммов (почему так мало воды - я уже рассказала).
4. Жидкого кислорода - 500 килограммов (ведь и кислород тоже частично
возвращается из продуктов дыхания, так что нужна очень маленькая добавка).
Всего - 4710 килограммов.
К этому нужно добавить еще очень многое: установки для очистки и
переработки воздуха, ля отопления, охлаждения; конденсаторы; энергетическая
система в стенках корабля; одежда; скафандры; посуда; аптечка; разные
инструменты и приборы; радиостанция; радиолокаторы; кино- и фотоаппараты;
оружие и припасы для него; справочники; почтовые ракеты (о них я расскажу
потом) и разное мелкое оборудование. Все это весит более 5 тонн - очень
мало, если учесть, сколько необ- ходимо взять с собой для продолжительного
межпланетного пу- тешествия.
Ну, и еще я. Во мне веса только 56 килограммов, совсем пустяки.
Конечно, продукты приходится тратить и на меня... но это я уже о другом
заговорила. Не буду отвлекаться на не- интересные темы!
Итак, 10 тонн полезного груза при 40 тоннах веса самого корабля и 600
тоннах веса топлива - это, всякий согласится, не очень выгодное
соотношение. Мы путешествуем как бы на ог- ромной цистерне с горючим!.. Но
и такое соотношение даже не снилось людям, жившим в то время, когда не был
еще изобретен атомит.
А теперь об атомите и наших двигателях.
Вся центральная и задняя часть астроплана представляет собою огромный
склад атомного горючего. Атомит - это тем- но-бурая маслянистая жидкость,
которая не замерзает даже при самых низких температурах. И, кроме того, он
почти совершен- но лишен вязкости: атомит сверхтекуч, он свободно
просачива- ется через любые фильтры, какими бы мелкими ни были их поры. Это
очень важно!
Атомит сохраняется в баках, из которых по тонким трубкам поступает под
давлением в камеры сгорания. Их у нас три: од- на центральная, в хвостовой
части астроплана, и две малень- кие - на концах крыльев. Центральная
камера - мощный двига- тель, который разгоняет корабль, а две маленькие
служат для управления - для поворотов и маневрирования в межпланетном
пространстве.
В атмосфере и стратосфере управлять астропланом можно при помощи
стабилизаторов, - это вроде таких плавников на хвосто- вой части корабля,
они действуют совсем так, как руль в во- де. Но ими пользоваться можно
только там, где есть атмосфе- ра, - над Землей или над Венерой. А в
межпланетном прост- ранстве стабилизаторы бессильны. Здесь кораблем
управляют при помощи небольших боковых двигателей.
Допустим, нам надо повернуть направо. Если мы находимся в лодке,
обыкновенной речной лодке, то для этого достаточно сильнее нажать на левое
весло - и лодка повернется направо. Примерно так и с нашими маленькими
ракетными двигателями. Если мы хотим повернуть ракетный корабль направо, то
приво- дим в действие левый двигатель. Он толкает левую часть ко- рабля и
поворачивает его направо. Очень просто!
Гораздо сложнее устроен сам ракетный двигатель. Тут конс- трукторы
столкнулись с очень высокой температурой взрыва атомита. Она достигает 4000
градусов. Такую температуру не могли выдержать никакие старые огнеупорные
материалы, они плавились - и двигатели выходили из строя. Поэтому пришлось
создать новое жароупорное вещество, особую пористую керами- ку. Из нее и
сделаны камеры сгорания двигателей.
Атомит просачивается сквозь мельчайшие поры в керамичес- ких стенках
камеры и при этом дополнительно охлаждает их. Внутри камер он взрывается с
очень большой силой и выталки- вает продукты взрыва из сопла ракеты в виде
ослепительно светящихся газов со скоростью около 12 километров в секунду.
Вот что такое атомит!
...Фу, я очень устала от подробных технических описаний! Наверно, я
еще многое упустила, и те, кто будет читать мой дневник, чего доброго,
скажут, что им что-нибудь неясно из моих описаний. Но я не могу лучше
рассказать об астроплане и его оборудовании, я и так старалась изо всех
сил. Попрошу еще Николая Петровича просмотреть; может, я где-нибудь напу-
тала...
А теперь расскажу о другом. Как я уже писала, астроплан снова лег на
правильный курс. Оказалось, что от удара метео- рита наш корабль отклонился
в сторону от его полуэллиптичес- кой орбиты (той самой, которую я изучала
на чертеже Николая Петровича). Тут ведь нельзя говорить - на юг или на
север, на запад или на восток. У нас нет стран света. Все время ог- ромное
ослепительное Солнце заливает нас своими горячими лу- чами слева, с одной
стороны, не меняя своего положения на небосводе, черном, как уголь.
Далеко позади нас мы видим нашу любимую Землю, она все время
уменьшается в размерах и теперь уже превратилась в спокойную далекую
зеленоватую планету. Мне очень хотелось посмотреть на фазы Земли - ведь она
должна тоже, как Луна, проходить через разные фазы. Но для этого надо было
бы ле- теть вокруг Земли. А от нас Земля кажется все время почти полным
диском, хотя Николай Петрович говорит, что этот диск должен понемногу
ущербляться, так как мы перегоняем Землю в ее движении по орбите. Но я
этого что-то не замечала, как ни присматривалась...
И северное и южное звездное небо, говоря земными словами, всегда перед
нами. Поворачивая зеркала перископа, мы можем видеть на небе любое
созвездие в любое время: ведь нас не отгораживает от половины неба горизонт
Земли. А созвездия мы видим с такой яркостью и четкостью, с какой их не
приходи- лось видеть ни одному астроному с Земли, даже в самые луч- шие,
самые мощные телескопы. Понятно: ведь нам не мешает земная атмосфера.
Поэтому мы сделали множество интересных фотоснимков звездного неба - этим
занималась я сама как фо- тооператор астроплана "Венера-1".
Но у нас есть один враг, с которым на Земле не приходится
встречаться, - по крайней мере так вплотную, как приходится нам. Это -
космическое излучение, пронизывающее почти все на своем пути. Оно идет
откуда-то из глубин Вселенной. Вадим Сергеевич установил, что главный поток
космического излуче- ния идет со стороны крабовидной туманности Тельца, но
он не уверен, нет ли и других направлений. Этот поток все время усиливается
и сейчас начинает причинять нам неприятности.
Вадим Сергеевич проводит свои исследования с самого нача- ла
путешествия. Николай Петрович говорит, что эти исследова- ния - самая
важная задача Сокола на первом этапе пути кораб- ля, так как экспедиция
должна выяснить природу и происхожде- ние загадочных космических лучей.
Сначала излучение день изо дня усиливалось, становилось все активнее. А
несколько дней назад оно, по словам Вадима Сергеевича, достигло максимума.
- Образно выражаясь, мы летим среди неослабевающего лив- ня, потока
космического излучения, - сказал Сокол. - Никогда не думал, что оно может
достигнуть такой интенсивности!
Ван Лун шутливо отозвался:
- Сожалею, нет зонтика от такого дождя. Может, надо изоб- ретать?..
Он иногда очень смешно говорит, профессор Ван Лун. И по-русски и не
совсем по-русски. И шутит с таким серьезным видом, что сразу не поймешь. Но
мне он ужасно нравится, та- кой умный, всегда сдержанный и серьезный, не
скажет лишнего слова. Не так, как Вадим Сергеевич, который может сгоряча
наговорить всякой всячины. Вадим Сергеевич всегда очень ув- лекается.
Понравятся ему, например, чьи-нибудь глаза - он и начнет говорить всяческие
красивые слова: и какие эти глаза глубокие, и в них, мол, есть что-то
загадочное, особенно под пушистыми бровями, и как они смотрят прямо в
душу... Тогда его даже трудно остановить, да и не хочется, потому что каж-
дому человеку приятно, когда о его глазах говорят разные ин- тересные вещи.
Только все это он, конечно, выдумывает: я на- рочно разглядывала свои глаза
в зеркале, ничего нет в них ни глубокого, ни загадочного, и ни в какую душу
они не смотрят, самые обыкновенные глаза, честное слово... Впрочем, это я
уже не о том.
Так вот, Ван Лун пошутил насчет зонтика, которым можно было бы
прикрыться от космического излучения. Он и не подоз- ревал тогда, конечно,
что мы еще вспомним о его словах...
Прежде всего космические лучи лишили нас радиосвязи с Землей и
отрезали астроплая от земных постов управления. Случилось именно то, чего
опасался Николай Петрович, и те- перь нам надо внимательно следить за
курсом корабля и, если требуется, самим выправлять его.
Несколько дней назад радиосвязь с Землей резко ухудши- лась. Четкий
голос диктора Земли начал тонуть в тресках и шумах электрических разрядов.
У меня было такое впечатление, будто где-то недалеко разразилась сильная
гроза, мешающая нам слышать радиопередачу с Земли. Сначала это были отдель-
ные трески и удары - как от раскатов грома. Потом в репро- дукторе поднялся
сильный грохот, голос диктора можно было разобрать только в перерывах между
волнами этого грохота. Николай Петрович попытался слушать без репродуктора,
через наушники, но пришлось оставить и их. Голос диктора исчез со-
вершенно, заглушенный громовыми разрядами. Но сквозь этот грохот нам все же
удалось разобрать слова встревоженной Зем- ли и понять, что там нас тоже
перестали слышать. Только на Земле, я полагаю, дело обошлось без
надоедливых разрядов, а просто сигналы астроплана стали ослабевать,
затухать и ис- чезли совсем. Ну, да это понятно, ведь мощность нашей ма-
ленькой радиостанции не идет ни в какое сравнение с мощ- ностью земных
передатчиков.
Так или иначе, радиосвязь с Землей пропала. Хорошо еще, что продолжали
исправно работать наши радиолокаторы, уста- новленные для обнаружения
встречных метеоритов. На их чувс- твительных зеленоватых экранах каждый,
даже очень далекий еще метеорит мгновенно вызывает искривление пересекающей
эк- ран линии. И тогда сразу же автоматически начинает действо- вать тот
или другой ракетный двигатель на крыльях астропла- на. Корабль немножко
поворачивает в сторону, искривление ли- нии на экране исчезает - и
астроплан снова так же автомати- чески ложится на прежний курс, обойдя
метеорит. Нет, встреч- ных метеоритов мы не боимся, пока работает это
изумительное радиолокационное устройство, более чувствительное, чем любой
телескоп, и действующее, как говорит Вадим Сергеевич, "быст- рее мысли".
Нас немного защищает от космического излучения слой свин- ца,
проложенный в оболочке корабля под супертитаном. Но ока- залось, что этого
слишком мало, и убедиться в этом нам приш- лось очень скоро.
Впервые мы ощутили на себе влияние загадочных космических лучей на
двадцать третий день путешествия. Было это так.
Мы спокойно сидели в центральной каюте после ужина и от- дыхали. Ван
Лун закурил свою трубку; он очень редко делает это, стараясь экономить
воздух. Но две трубки в день - его норма. И мы все привыкли к тому, что
после обеда и после ужина Ван Лун торжественно закуривает при помощи Вадима
Сер- геевича или моей. Эта процедура всегда вызывает веселые шут- ки. Табак
Ван Луна к тому же очень приятно пахнет. Одним словом, все мы привыкли, и
трубка Ван Луна никого не раздра- жала.
Но на этот раз, едва лишь голубоватый дымок трубки поплыл в воздухе,
Вадим Сергеевич вдруг покраснел и крикнул:
- К черту вашу трубку, Ван! Надоела она мне! Не хочу!
Мы удивленно взглянули на Сокола: это было так не похоже на него... Но
оказалось, что неожиданности только начина- лись. Можете представить себе,
как изумились Николай Петро- вич и я, когда профессор Ван Лун, всегда такой
сдержанный и вежливый, готовый, как он это умеет, мягко и тонко пошутить,
вдруг поднялся из-за стола и, повернувшись к Соколу, резко проговорил:
- Думаю, вам лучше замолчать. Вы мне тоже надоели!
Лицо Сокола побагровело:
- Это что за грубости? Да я...
Но Ван Лун не дал ему кончить фразу. Он уже стоял около Вадима
Сергеевича с занесенной рукой и шипел сквозь стисну- тые зубы:
- Просил - лучше замолчать. Иначе снимайте очки. Они сей- час
разобьются.
Еще мгновение - и Ван Лун мог ударить Вадима Сергеевича. Но этого не
случилось, так как Сокол вдруг совсем неожиданно заплакал. Нельзя было
понять, что случилось! Я, вытаращив глаза, уставилась на обоих. Сокол
действительно плакал; пла- кал, как ребенок! Затем он опустил голову на
руки и, всхли- пывая, забормотал:
- Меня оскорбляют... угрожают... оскорбляют...
Он повторял одни и те же слова обиженным, плачущим голо- сом. А Ван
Лун стоял около него с занесенным кулаком и злым, раздраженным лицом; на
скулах у него двигались желваки. Это было прямо страшно и, главное, ничего
нельзя было понять: за что они рассердились друг на друга, что произошло?..
- Николай Петрович, что это такое? - спросила я. Честное слово, я
испугалась...
Лицо Николая Петровича тоже не успокоило меня, на нем бы- ло заметно
сильное напряжение. Он сделал мне знак, чтобы я не вмешивалась: пусть, мол,
сами угомонятся.
- У всякого человека могут быть такие моменты, когда он начинает
терять контроль над собой, - тихо проговорил Нико- лай Петрович. - Сильные
переживания. Нервы... Переутомле- ние... Мы слишком много работали
последние дни. Это, мне ка- жется, бурная нервная реакция...
- Но их надо успокоить!
Николай Петрович не ответил мне. То, что он сказал, мне было
непонятно: никогда бы раньше Николай Петрович не остал- ся в стороне, он
обязательно прекратил бы бессмысленную ссо- ру. В это время Ван Лун
наклонился к Соколу и угрожающе ска- зал:
- Мне очень противно смотреть на вас. Вы не мужчина, вас надо учить!
Прошу вставать. Отвечайте по-мужски. Помогу вам сам!
Ван Лун схватил своей крепкой рукой воротник пиджака Со- кола и рванул
его. Вадим Сергеевич даже не сопротивлялся. Безвольно свесив голову, он
продолжал плакать.
Тут я не выдержала:
- Что вы делаете, товарищ Ван Лун? Перестаньте!
Но Ван Лун хмуро покосился на меня и так же свирепо про- цедил сквозь
зубы:
- Молчать, девушка! Когда говорят мужчины, девушки в сто- рону!
В отчаянии я бросилась к Николаю Петровичу - и остолбене- ла, увидев
странное, незнакомое выражение его лица. Глаза его блестели, губы
шевелились, он словно во сне говорил:
- Понятно, Ван Лун оттреплет его. Ну, давай, давай, Ван! Впрочем...
посмотрим, может быть лучше, чтобы Вадим?.. А ну, посмотрим!..
Я схватила его за руку:
- Николай Петрович, что с вами? Неужели и вы... тоже...
Дальше я уже не смогла говорить. Еще секунда - и я сама разревелась
бы, как Сокол. К горлу подступил плотный комок, стало трудно дышать.
Николай Петрович внимательно смотрел на меня, будто не понимая, кто
это стоит перед ним. Но я видела, что он начи- нает приходить в себя. Он
провел рукой по лбу, взглянул еще раз на Вадима Сергеевича, на Ван Луна -
и, как бы просыпаясь от тяжелого сна, резко сказал:
- Ван Лун, оставьте Вадима!
Но Ван Лун продолжал трясти плачущего Сокола.
- Ван, вы понимаете, что я вам говорю? - крикнул Николай Петрович.
Ван Лун наконец обернулся и какими-то стеклянными глазами уставился на
нас. Я со страхом смотрела на него: ведь так может вести себя только
сумасшедший! Слезы подступали к моим глазам, я крепко сжимала кулаки, чтобы
не заплакать. Такие замечательные люди - и так ведут себя! Как это ужасно,
этого просто нельзя перенести!..
- Ван, оставьте Вадима, я приказываю вам!
Рука Ван Луна оторвалась от Сокола, который так и повис в воздухе,
скорчившись в неестественной позе, с головой, упав- шей на руки. И он все
еще плакал!
- Идите сюда, Ван? - громко приказал Николай Петрович, произнося слова
раздельно и твердо. - Не смейте дотрагивать- ся до Вадима. Я приказываю
вам! Слышите?
- Слышу, - глухо ответил Ван Лун.
- Вы обещаете мне?
Молчание.
- Обещаете, Ван? - повторил Николай Петрович.
И только тогда Ван Лун тихо, каким-то равнодушным, чужим голосом
отозвался:
- Обещаю.
Николай Петрович оглянулся. Его взгляд остановился на ци- ферблатах
приборов, с которыми работал Сокол перед ужином. Они все еще оставались
включенными - ведь записи нужно было вести непрерывно, - и из
автоматического регистратора мед- ленно выползала узкая бумажная лента, на
которой отмечалась интенсивность космического излучения. Брови Николая
Петрови- ча нахмурились. Быстрым движением он приблизился к приборам,
несколько секунд сосредоточенно изучал показания счетчиков и запись на
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг