вдруг, неожиданно для себя, оставил его и пошел на корму.
- Что, Александр, не спится?
- Нет, княже... Спросить хочу.
Ольбард чуть приналег на правило, следуя указаниям факельщика, стоявшего
на носу.
- Что ж, спрашивай...
Сашка подумал, что зря ввязался в разговор. Вот так вот в лоб спросить о
том, что, может быть, совсем не его дело... Но отступать поздно. Назвался
груздем - полезай...
- Не знал я, что в дружине у нас еще, кроме Диармайда, христиане есть...
Разве это та вера, что годится для воина?
Ольбард слегка повернул голову. В сумраке остро блеснули глаза. Понял ли,
что не о том Сашка спрашивает, о чем хотел? Возможно...
- Чую в сердце твоем обиду, друже... Давнюю обиду... Быть может, винишь ты
богов в своих потерях... Да только нет правды в том, чтобы истоки бед
искать вне собственного духа. У человека воля вольная. Он сам выбирает -
быть ему рабом или свободным, жить или умереть... Но лишь немногие находят
в себе мужество признать это. Остальные же продолжают сетовать на богов,
неумолимую судьбу и козни врагов... Что же до Христа, то скажу так - бог
воинов именем Перун, но это лишь проявление горних сил. Есть другие боги
воинов: Один, Тор, Арей - он же Марс... Все они - суть проявление одной
силы. Так и с иными. Христос велик и могуч. Он сказал: "Не мир я вам
принес, но меч!" Чем же плох для воина такой бог, который велит жизнь
положить за веру и отечество свое? Но и Христос суть проявление той же
силы... В древние времена люди помнили, что боги именами Хорс, Перун,
Волос, Чернобог - лишь нисхождения Великого Единого Духа. Энергии - как
говорят в Царьграде. И молились тогда не идолам, а тому, кто стоят за всем
сущим. Идолы же - суть посредники... Теперь народ забыл все это, стал
молиться и веровать самим личинам и считать их святыми... Как если бы
кто-то стал говорить вместо человека с его отражением в воде... Жрецы же
взяли власть и требуют поклонения уже самим себе. Жертву требуют кровавую.
И не по нужде - в мор или глад великий, а для усиления власти своей...
Христос же говорит о Едином, и вижу я в этом возвращение к вере пращуров
наших. Однако и греческая церковь не хороша. Чужая она... Не дано мне
видеть в грядущем на многие сотни лет. От силы на полтораста, иногда
далее... Окрестится наша земля и обретет этим великую силу. И будет вера
Христова иной, нашей будет, Православной... Так мне ли воспрещать
креститься своим воинам?
- Отчего же ты сам не крестишься, князь?
Ольбард наклонил чубатую голову. Сашке почудилось, что он улыбается в
темноте.
- Если у тебя уже есть дети, надо ли посвящать тебя в мужи?
- Ты крещен?
Смешок.
- Нет, но мог бы крестить сам... Та, праотеческая вера, жива. Я - один из
немногих, кто ведает ее таинства. И храм тот, на жертвенной плите которого
ты спал, посвящен двенадцати проявлениям Единого. Ему возраст - две тьмы,
двадцать тысяч лет...
Сашка молчал, совершенно обалдев. Мысли, как стрелы Ставра, неслись,
догоняя друг друга. "Чушь! Не может этого быть! Все исследования...
Ледники... Но ты же был там... Видел все это... Неужели мы забыли так
много?.. Нет... Все же слишком большой срок... Или..."
- Христианство - внук моей веры, - продолжил Ольбард. - Ее любимое дитя. В
нем все возродится... А на Силы серчать - себя не любить. Посмотри на этот
мир и вспомни - откуда ты сюда попал... Все не веришь еще?
- Не знаю, - Сашка тряхнул головой. - Пока не знаю...
- Разберись, Александр. Вождь, чтобы вести за собой, должен верить.
Они надолго замолчали. Сашка смотрел на темнеющие берега и думал о
будущем. О великой Православной Руси. Не той, которую он знал из истории,
раздираемой княжескими усобицами, а о другой, могучей, единой. Какой она
могла бы быть. И опорой этому единству может быть лишь Единая Вера,
Имперская. Такая как Православие... Думал о князе, которого не зря, нет,
не зря воины кличут Вещим. Ведь понял же Ольбард, едва не с полуслова
понял корни его, Сашкиного неверия... Обида за отца... Но глупо было
считать казачью судьбу следствием злого рока. Ведь и вправду каждый
выбирает свое. И батька тогда выбрал... А Бог - не надсмотрщик нам, а
Отец. У надсмотрщика же совсем иное имя...
- Княже...
- Да?
- Я вот о чем спросить хотел... Тот человек, в рысьем плаще... ты знал его?
- Ах вот оно что... Да, знал.
- Отчего же он хотел твоей смерти?
Факел на носу, треща и роняя искры, переместился влево. Князь толкнул от
себя тяжелое правило, и "Змиулан" послушно повернул. Ольбард обернулся.
Носовой огонь "Пардуса" двинулся следом. Там не дремали.
- Ну что же, в этом нет никакой тайны. Было их два брата - Тверд и Лелег.
Жили на заимке, зверя пушного промышляли. Охотники - каких мало. Когда
Игорь на Сурож ходил походом - Лелег решил воинского счастья искать. Стал
в дружину мою проситься, а старший - Тверд отговаривал его. Их род еще с
Аскольдова времени крещен, а в Ольгово княжение отъехали они сюда из
Полянской земли... Я взял Лелега к себе - таких стрельцов поищи еще. А
старщой остался. Лелег хорошо бился, - вернулся с добычей, да уже здесь на
пиру задрался с кем-то из Старшей дружины. И убили его до смерти... Убийца
виру заплатил сполна, да, видно, Тверд не простил.
- А при чем здесь ты, княже? Он ведь в тебя стрелял.
- Тот воин, что брата его убил, погиб скоро. Дружина - род, вот кровь на
старшего и перешла...
Савинов в свою очередь посмотрел назад. Огонь на носу "Пардуса" гнал ночь,
плясал на воде текучим золотом, выхватывая из тьмы ощеренную кошачью пасть
на носу лодьи. Частью облитая его светом, а частью испятнанная глубокими
тенями, лодья представляла собой впечатляющее зрелище. Что-то мрачно
торжественное выплывало вместе с ней из глубины веков, свирепое и
неумолимое, мерно взмахивающее плавниками весел. Сашка вздохнул и
отвернулся.
- Много врагов у тебя, князь. Вот еще весины...
- С ними, Александр, по зиме война будет. Не захотят они мириться - знаю я
их породу. Слишком многих мы на том берегу посекли. Весь - народ упрямый,
их пока на обе лопатки не уложишь, - знай кулаками машут. А род Выдры -
сильный. У него союзники из больших весских родов Медведя и Росомахи. Да
меряне еще... Хорошо хоть биармы в стороне, а то б нам по Двине к полуночи
не ходить. А ведь оттуда китовый воск да моржовая кость на торг идут. За
эти товары арабы втридорога платят.
- А напали-то они почему? Без причины так не бьются...
Ольбард согласно кивнул:
- Есть причина. То долгий сказ, но до петухов еще далеко.
Глава 15
КАК ВОЖДЬ У ВОЖДЯ НЕВЕСТУ УКРАЛ
... Я украсила брильянтом
Мои венчальный белый ток
И кроваво-красным бантом
Оттенила бледность щек...
Николай Гумилев
В те поры было Ольбарду всего-то осьмнадцать зим. Это теперь ему помнится
- сколь молод был, а тогда мнилось, - достиг зрелости. Уже три года водит
дружину, а новый наставник и опекун Ререх не нахвалится своим учеником.
Случилась же вся быль как раз за лето до того, как пошел Ререх в свой
кавказский поход, да так и не воротился назад. Ушел в отшельники... А
Ольбард воротился, и с ним еще трое. И это все... Тогда-то он и стал по
праву носить родовое имя - Синеус, и никто не посмел бы уже сказать, мол,
князь молод, неопытен... Но все это сталось после того, как встретилось
сердце молодого князя со своею любовью.
А случилось это в лесу, где проходил молодой князь очередной Ререхов урок
- путал следы. Надо было это так сделать, чтобы мудрый варяг наставник не
нашел его до определенного срока. Стояла середина зимы. Снежные тропы
видны как на ладони, и надо быть хитрее лисы, чтобы суметь в ясную погоду,
когда не идет снег, запутать и спрятать свой след. И Ольбард нашел способ.
Отбежав для начала подальше в лес, он описал в нем большой круг, в
середине которого был быстрый ручей, не замерзавший в самые лютые морозы.
Лыжня подходила к ручью с двух сторон, на правом берегу чуть выше по
течению, чем на левом. Ольбард несколько раз возвращался по своему следу,
оттолкнувшись рогатиной, с разбегу перескакивал далеко в сторону, откуда
начинал бежать обратно. След его лыж плел на снегу таинственный узор,
подобный тому плетению, коим мастера украшают крестовину меча. Но и это
было не все. По дороге он спугнул молодую лису, поймал ее петлей и
тщательно уничтожил все следы охоты. Затем, неся связанного зверя за
спиной, промчался еще полкруга назад, по дороге срубая лапник. Из лапника
изготовил что-то вроде волокуши, впряг в нее лису и перерезал путы.
Испуганный хищник помчался прочь, бреша почти по собачьи. За ним
оставалась широкая полоса слабо взрыхленного снега - не вдруг и заметишь,
а если б шел снегопад, тогда так можно было бы и настоящий след прятать.
Пусть думает наставник, что Ольбард в сторону пошел, лыжню заметая. Лиса,
конечно, опамятуется, перегрызет ремешок, которым лапник привязан, но до
того - далеко убежит. А князю то и нужно - время выиграть... Вот пустил
ложный след. А сам снова назад по лыжне, домчал до того места, где его
круг замыкался. Прошел немного по прямой навстречу наставнику и снова в
сторону за куст перепрыгнул, - уже не опираясь рогатиной. Хоть и не так
далеко, да зато следа от древка не видать. От куста отбежал чуть и залез
на дерево. Суть уловки той проста. Так многие звери делают, чтобы первыми
заметить охотника. Пробегут круг, опишут петлю и лягут недалеко от своего
следа. Ждут. Так и Ольбард, сосну оседлал и ждать начал.
А время условленное подошло. И Ререх уже вышел искать своего воспитанника.
На счастье Ольбарда, прошел-таки малый снежок и место, где он с лыжни
спрыгнул, подзасыпало слегка. Но и этой удачи мало было. Любой охотник, не
говоря о таком воине, как Ререх, чувствует, входя в чащобу, если его там
поджидают. Зверь ли, человек ли - неважно. Поэтому нужно слиться с лесом,
с ветром, гуляющим в кронах деревьев, со снегом, лежащим на ветвях,
слиться с их сонным, дремотным духом, раствориться среди тьмы мелких
звериных душ, наполняющих чащобу. Просить их, как он просил перепуганного
лиса, не серчать, а помочь, спрятать человека. Молодой князь знал, как это
проделывать, с детства, - без такого умения и охота не охота, да и Ререх,
в свою очередь, обучил его нескольким хитрым уловкам.
Фигура наставника объявилась на лыжне почти совершенно беззвучно. Ререх
шел по следу широким накатом, держа рогатину поперек тела, там, где это
позволяла ширина тропы. Для опоры он ее не использовал. За плечами воина
торчал изогнутый рог боевого лука с наставленной тетивой. Тихо-тихо
поскрипывал снежок под лыжами... Ольбард чуял, как катится на него по лесу
широкая, подобная морской волне, стена. Как она обнимает деревья и
кустарники, просеивает сквозь себя мелкую живность и птиц, - ищет. Князь
затаился, наблюдая за наставником уголком глаза. Прямо взглянуть - враз
сгубить все труды. Даже самый твердолобый человек почует неладное, ежели
на него в упор долго пялиться. Уж Ререх-то не таков - враз откроет! А
волна, которую наставник пустил по лесу, катилась все ближе и ближе. Вот
надвинулась совсем вплотную, захлестнула... На ветке сидела большая рысь,
заметила человека, подобралась. Человек опасен - она знала это, особенно
такой, от которого веет неукротимой силой. Рысь предпочла остаться на
месте. Будет другая добыча.
Ререх остановился на лыжне. Он внимательна осмотрел кроны деревьев и
заметил пятнистый звериный бок, скрывающийся за упавшей лесиной, косо
висящей на ветвях соседних деревьев. Прочел нехитрые звериные мысли,
усмехнулся в усы и побежал дальше. Места, где князь спрыгнул с тропы, он
не заметил.
Погодив, пока схлынет волна, Ольбард слегка расслабился. Теперь оставалось
ждать, сколько времени понадобится Ререху, чтобы разгадать его загадки. Он
надеялся, что достаточно запутал след, хотя и не сомневался, что наставник
его все одно найдет. Главное - чтобы не слишком скоро... Конечно, Ререх
мог найти его по-другому. Достаточно ему просто открыться истинному,
сияющему миру да уловить звон душевных струн, который у всякого человека
свой... Но такой способ он использовать не станет. Так ищут потерянного
или попавшего в беду друга, так же можно найти и человека, которого хотя
бы однажды ты видел и говорил с ним, хоть второе гораздо труднее. Но к
умению заметать, путать следы это не имеет отношения. Тот, за кем ты
тропишь след, совсем не всегда тебе знаком, как и тот, кто по какой-то
причине станет тропить след за тобой... "Тропить след - здесь: идти по
следу, читать его".
Князь обернулся, чтобы взглянуть на своего союзника. Крупная рысь,
затаившаяся на поваленной ветром лесине, блеснула янтарными глазами.
"Спасибо, брат воин", - Ольбард улыбнулся. Рысь моргнула, словно приняла
благодарность, и канула вниз с заснеженного ствола.
Оставшись один, он приготовился ждать, осторожно слушая лес и борясь с
искушением другим, горним зрением взглянуть на то, как Ререх двигается по
его следу. Легко ли даются ему загадки? Но терпение - достоинство воина.
Молодой князь ждал... И вдруг услышал скрип снега под лыжами совсем с
другой стороны. Кто-то шел прямо по снежной целине, не особенно таясь. В
первый миг Ольбард решил было, что Ререх на самом то деле раскрыл его, но
решил потешиться, обойти с другой стороны, пугнуть... Но тогда он таился
бы, да и ощущение от идущего человека было совсем другое. Этот шел
сторожко, но не слишком, явно не ожидая подвоха. Шаг был тяжелый, и когда
человек показался среди деревьев, стало ясно - почему. Охотник возвращался
с промысла, и его пояс сплошь был увешан звериными тушками. Кроме пушных
зверей Ольбард разглядел там еще пару зайцев и глухаря. Видать, ловушки
осматривал весин. То, что это весин, князь узнал по оружию да одеже.
Охотник заметил Ольбардову лыжню и приостановился, осмотрел след, потом
глянул туда, где скрылся Ререх. "Направление счел с первого взгляда.
Молодец." Ольбард затих на своей ветке, вновь растворяясь в лесной тиши.
Весин встревоженно покачал головой и изменил направление, решив, видимо,
не пересекать чужую лыжню. Новый путь его пролегал почти под убежищем
молодого князя. Тот затаился и почти перестал дышать. Весин прошел мимо.
"Хвала богам!" - Ольбард уже вздохнул было облегченно, когда из за
давешней лесины к весину метнулась пятнистая молния. Рысь нашла таки себе
добычу по силам.
Копье отлетело в сторону, когда хищник сшиб человека с ног. Тот
извернулся, пытаясь сбросить с себя зверя, но мешали добытые тушки и лук
за спиной. Но и рыси лук мешал добраться до шеи охотника, чтобы вонзить в
нее клыки. Человек отчаянно боролся, в руке его оказался длинный нож. Рысь
с ревом когтила его волчий полушубок, выдирая клочья меха и мездры. Снег
окрасился кровью. Все это случилось в считанные удары сердца. Князь еще
надеялся, что весин справится сам и не надо будет выдавать себя, помогая
ему... И тут с охотника слетела шапка. Тугая, по весски золотая коса
развернулась на снегу. Девушка!
Ольбард горностаем слетел с дерева. В этот же миг далеко в лесу Ререх
бросил распутывать след и вихрем помчался назад. Без причины воспитанник
не выдал бы себя так явно!
Князь в два прыжка оказался рядом с воющим и рычащим клубком тел. Голыми
руками ухватил хищника за загривок и рывком оторвал от весинки. Тяжелое
тело в его руках забилось, изворачиваясь, стараясь достать когтями. Но он,
развернувшись, швырнул его далеко в сторону и выхватил из-за плеча меч.
Рысь упруго приземлилась и рванулась вперед, обезумев от ярости. Мощное
тело распласталось в полете, длинные лапы грозили когтями... И вдруг,
словно ударившись о стену, хищник завис в воздухе и упал в снег. Спина его
выгнулась, шерсть стояла дыбом, свирепый рев рвался из пасти... Но рысь не
двигалась с места. Их с князем разделяли всего два шага. Ольбард стоял,
вытянув ладонью вперед безоружную левую руку. Лицо его побледнело от
напряжения. Впервые в жизни молодому князю удалось остановить зверя
брошенным в него Словом. Он не хотел убивать. Этот зверь недавно помог
ему... Рысь шипела, яростно глядя на него холодными желтыми глазами, но
нападать передумала. Ее взгляд обвинял. "Лишил добычи! Такова человечья
благодарность!"
Девушка за спиной со стоном поднялась на ноги, и тут же заскрипел
натягиваемый лук.
- Брось! - сказал князь по-весски. - Не смей стрелять! Лучше дай сюда
глухаря.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг