Если почувствуешь симптомы - переходи на ночной режим. То, что я вот ночью
здесь - это не из-за солнечной аллергии. Просто по ночам аппетит
разыгрывается, такой уж у меня обмен веществ, сова я.
И, наконец, удовлетворившись сказанным, вампир отбыл восвояси.
Игорёк перевёл дыхание, взял со стола вампирскую визитную карточку.
Карточка была самая обыкновенная. "Иван Ильич Мармышев, ЧП "Автоприбор",
генеральный директор" - там значилось. И адрес имелся, и телефоны, факсы,
электронная почта, интернет-адрес. Игорёк изобразил на лице деловитую
серьёзность и сунул визитку в карман. Огляделся. Мелкий всё народец вокруг.
Из ночи в ночь клубятся и клубятся, то есть клубуются, одним словом, зря
живут. Хоть бы кровь пили. Настоящую. А пьют кровь из людей фигуральную,
энергетические вампиры. С одной такой примадонной поговоришь - потом целый
день ничего не сочиняется, даже на заказ.
Уже ощущал он себя настоящим бессмертным, человеком, которому на всех
и вся плевать, и который, как это только что продемонстрировал вольный
художник, вампир Иван Ильич, может брать чужую кровь, не спрашивая на то
ничьего разрешения. Нет, чужой крови Игорёк по-прежнему не желал. Но,
поймав кураж от распахнувшихся внезапно перспектив, желал чего-то
настоящего, дерзкого. Не пьяно-бессмысленного, как вот давеча он ударил
какого-то там бизнесмена Колю, а настоящего, осмысленного, хладнокровного,
изощрённого в своём цинизме. Чтобы одним-единым ударом навсегда убить в
себе стыд и глупые комплексы. Стать, наконец, Игорем, а не
Игорьком-Игорюнчиком, Игорёшой, чёрт бы его побрал!
Игорёк попытался садануть в свою омерзительную челюсть, в свою
тошнотворную рожу, но с первого раза промахнулся. Второй раз пробовать не
захотел: ему сделалось жалко себя, и рожа вдруг показалась вполне приличным
лицом. Недаром бабы его любят...
Но только никого не убивать! А то посадят на пожизненную. И как это
будет выглядеть? До разрушения всех тюрем или до какой-нибудь очередной
революции? Нет, нужна всё же осторожность. Хладнокровнее надо быть,
порассудительней. Вон как Иван Ильич. Сумел человек устроиться. Целый
генеральный директор. Небось, сосёт у государства финансы, как ту кровь из
"источников", и рад уже третье столетие. Вот такого можно уважать. А все
эти Артемии, все эти тусовщики... Как они осточертели с их клиническим
нарциссизмом. Или только начинающие звёздный путь - выйдет какая-нибудь
сопливка под руку с износившимся продюсером на люди, улыбнётся улыбкой
невинного младенца и вдруг заявит: "Красота - это нечто трагическое".
Давить их надо... А впрочем, к чему давить? Сколько им там осталось?
Сегодня - звезда, а завтра в гробу.
Игорёк от мысли, что звёзды живут так коротко, словно кролики или
насекомые, расхохотался. И ещё долго не мог успокоиться, уже и не хохотал,
а так, посмеивался, потом уж и прихихикивать стал. Кончил смеяться едва
слышным похекиванием. Отерши рукавом неожиданные слёзы радости, может, даже
счастья, он обнаружил, что зверски проголодался.
Нашёл взглядом официанта, поманил, заказал чего ду-ша желала. И с
аппетитом откушал.
Насытившись, посидел минуток с десять, разглядывая людей, словно
каких-то подопытных мышей; улыбнулся, промычал: "Ну-ну... Что день грядущий
нам того?... Баиньки, старик, в постельку, по домам". Довольный собой,
вышел на улицу, сел в дежурившее у "Сверчка" такси и велел везти себя
домой. Не к Артемию, а к себе. К подъезду хрущевки, к родным холостяцким
пенатам.
Игорёк свои доходы хранил в немецком банке, стараясь не
роскошествовать и по возможности жить за чужой счет. Оттого не стремился
улучшать жилищные условия. Такие статусные вещи, как большая квартира на
Тверской или Кутузовском, "бентли" или "лексус" его никогда не
интересовали.
И теперь однокомнатная берлога представала в пьяных его мечтах местом,
откуда должен явиться миру могучий, прекрасный бессмертный человек. Чтобы
удивить мир, чтобы встать, эдак, посреди огромной толпы, потребовать
включить все микрофоны и телекамеры и произнести: "Люди - вы тараканы!". А
потом полной грудью вдохнуть сырой и холодный воздух этого иллюзорного
мира, на который он променял пустоту Вселенной.
Жизнь - ты прекрасна!
2
Квартира Игорька была дико запущенной. В сарай она превратилась ещё во
времена советской власти, при своих прежних хозяевах, пенсионерах. Деньги
на квартиру Игорёк раздобыл, спалив нечеловеческие запасы душевных сил. В
девяносто первом набрал у государства кредитов, послушавшись совета мудрого
Артемия, который утверждал, мол, через три года вернёшь тремя коробками
спичек. Все эти годы Игорёк мучался страшно. Чудилось ему, что "попал на
счётчик", и тот неумолимо отсчитывает часы и дни до расплаты. Но кредитная
эпопея завершилась благополучно, и он действительно выплатил сущие копейки.
Из-за страхов и переживаний Игорёк махнул рукой на ремонт и не стал
себя утруждать. Да и зачем музыканту удобства? Композитору необходимо
убежище от мирской суеты, вдохновение и качественный инструмент. А также
много бегать по разным организациям: пристраивать свои шедевры или искать
заказы. Со временем Игорёк дошёл до эсклюзивных заказов новых русских на
гимны их фирм, до торжественных ораторий, маршей, величальных песен на дни
рождения, свадьбы, юбилеи и другие выдающиеся события в жизни заказчиков.
Поэтому, как висели линялые, во многих местах отклеившиеся обои, так и
продолжали висеть, всё больше отделяясь от стен; как стояла стопками на
полу отпавшая в ванной плитка, так и оставалась стоять; однообразно капало
из протекающих кранов, а бачок иногда самопроизвольно спускал воду. Мебели
в квартире имелось в обрез: старый диван, стол, три стула, жутковатого вида
кресло да стеллаж с виниловыми пластинками, которых Игорьку было жаль
выбросить, раритеты, как ни крути. На кухне тарахтел древний
холодильник-"мыльница", сотрясая пол; обеденного же стола не было вовсе.
Обычно Игорёк ставил на одну табуретку кастрюлю или там сковородку, сам
садился на другую и так кушал.
Из музыкальных инструментов в квартире в настоящее время имелся лишь
баян.
Проснулся Игорёк посреди дня. С полчаса валялся на диване в ожидании
похмелья, однако похмелье не наступило. Задерживалось. Это стало
беспокоить, и он поднялся. Забрёл в ванную, принялся изучать своё лицо в
зеркале: цвет кожи, степень одутловатости и синевы под глазами. Потом стал
рассматривать зубы, и так и эдак открывая рот и наклоняя голову. Дыхнул на
зеркало, понюхал, чем пахнет отражённая струя. Вонь должна была стоять
немереная, ведь зубы он не чистил со вчерашнего утра, а выпил столько, что
никак не могло выветриться. Но оказалось, что пахнет чрезвычайно стерильно.
Да и мешков под глазами не было, и глаза не сошлись в щёлки. Это-то и
беспокоило.
Несколько мгновений Игорёк тупо созерцал опасную бритву. "Побриться,
что ли?" - подумал он. Принялся бриться, и, намыливая кадык, как-то
пристальней, чем обычно, разглядывал себя в зеркале. И бритвой водил
медленней, и выбривал тщательней.
Умывшись, вернулся в комнату и стал думать, что же теперь предпринять.
Во-первых, как должен измениться его имидж, как ему держать себя в
обществе, в кругу друзей и подруг? Во-вторых, само по себе бессмертие
штука, конечно, знатная, нужная, но как её применить? Уголовный кодекс не
знает исключений для бессмертных. Да и, в-третьих, так ли уж он бессмертен,
как его уверяли?
Он прошлёпал, как был в трусах и дырявых тапочках, на кухню. Поставил
на огонь чайник. Чайник закипел, Игорёк высыпал прямо в него полпачки чая,
которая бог знает сколько времени провалялась в кухонном шкафу. Игорёк взял
кружку, налил тёмно-коричневой жидкости, подошёл к окну и засмотрелся на
двор. Внизу, под окнами, валялся какой-то строительный мусор, торчала
арматура, куски дерева. Игорёк подумал, что если на это дело упасть с
четвёртого этажа, то уже будет наверняка. Рука потянулась к оконной раме, к
защёлке. И Игорька осенило: пора бы наконец проверить своё бессмертие,
испытать сей дар на прочность.
Он шарахнулся от окна, расплёскивая на ноги чай. Ну их на фиг, такие
эксперименты. Уселся на табуретку и постарался успокоиться.
Вдруг его как током ударило. Мокрые пятна на тапках, влага стекает по
голой ноге - а ведь это крутой кипяток! Это же должно жечь невыносимо.
Однако никаких ощущений.
Игорёк не удержался и осторожно окунул в кружку палец. Никакой боли!
Словно у чая - у кипятка! - комнатная температура.
- Я бессмертен! - заорал во все лёгкие Игорёк. - Контракт действует!!!
Игорёк поставил кружку на табуретку, вернулся на диван. И вновь стал
размышлять. Итак, третий проблемный пункт, вроде бы, снимался. Но только
"вроде бы". "Кипяток мне не страшен. Но если, скажем, ножом пырнут? Или
попаду в перестрелку? Как бы это проверить?" Игорёк понял, что логика
событий требует от него мужества, решительного поступка. "Надо себя
покалечить, - подумал он, - для начала чуть-чуть". Но как?
Игорёк вспомнил об иголках. Иголка - предмет доступный, где-то тут
была. Был целый набор в картонной коробочке, где-то среди пластинок.
Он разыскал иголки, достал самую толстую, примерил к пальцу. Вспомнил,
как больно, когда берут кровь на анализ, как становится нехорошо от вида
собственной крови, как начинает тошнить... "Слегка, чуть-чуть, поддеть
кожу". Он принялся давить кончиком иглы. Но что толку? Ощущение давления
было, но, может, так оно и должно быть у каждого человека? Игорёк
зажмурился и отрывистым движением, чтобы игла не вошла глубоко, уколол
палец. Боли не было. Он поднял палец к глазам и стал изучать ранку. Не было
ранки!
Он медленно, с нервным усилием стал вдавливать иг-лу в палец, сперва
немного, затем глубже. Ему становилось всё интересней. Игла входила без
всяких ощущений. Он подумал, что сейчас она упрётся в ноготь, но этого не
произошло: кончик иглы, не встретив сопротивления, вышел из ногтя, словно
тот был из масла. Игорёк поднял пронзённый палец к глазам и обалдело
смотрел на это чудо. "Бессмертен, без всяких сомнений, бессмертен!"
Вытянул иглу. Никаких следов крови. Опрометью кинулся в ванную,
схватил бритву, наотмашь полоснул по руке - всё равно что воздух рассёк.
Вдруг сделалось страшно: "А может быть, я всего лишь призрак? Бестелесное
создание? Но зеркало меня отражает, я по-прежнему упруг..." Нет, факт
бессмертия требует более веских доказательств.
Игорёк вспомнил о торчащих из мусорной кучи под окном арматурных
прутьях.
"А, была - не была. Если я обычный, то после всего и жить-то незачем!"
Рывком распахнул окно, взгромоздился на подоконник и прыгнул
солдатиком. Он ещё успел подумать, что совершает самый гениальный шаг в
своей жизни, что только за это он может уважать себя как личность, что он
круче всех крутых, что никто из них на такое бы просто не осмелился. И
вдруг обнаружил себя стоящим среди кучи мусора. Из ноги, из рваной тапки,
торчал ржавый штырь. Игорёк поднял ногу - штырь вышел даже не как из масла,
а гораздо мягче. Игорёк стоял на этой благословенной куче дерьма и ликовал.
Подумалось, что со стороны выглядит он глупо. В трусах и майке стоять
на мусорной куче и довольно лыбиться...
Он поспешно кинулся в подъезд. Взлетел по ступенькам, словно на
крыльях. И остановился у собственной двери. Миг решимости миновал,
безумство совершено. Начались рабочие моменты. Как попасть в запертую
квартиру? Идти к соседям или звать слесарей? Это, значит, прямо так, в
трусах?
Игорёк потолкал дверь. Да, хлипковато стоит. Что, если выбить? Боли-то
не будет. Он отступил на пару шагов и с разгону, всем своим тренированным
телом врезался в дверь. И влетел в прихожую. Посмотрел на дверь, замок
вырван с мясом, надо бы позвонить, чтобы починили. Взял со стула штаны,
вынул мобильник, включил. Заверещал сигнал вызова - "марсельеза". Звонила
бабушка. Бабушка нашла в районном Доме пионеров детский оркестр, который
срочно нуждался в концертмейстере. Игорёк вздохнул и страдальческим голосом
ответил:
- У меня есть работа. Бабань, я хорошо зарабатываю... Кончай ты это...
Бабушка помолчала, а потом принялась спорить. В который раз Игорёк
узнал, что он - бездельник, что в её времена за тунеядство могли посадить
на два года, что она отвечает за него и его будущее, что ему давно пора
жениться, завести детей, и дать ей наконец спокойно умереть.
Игорёк зевнул.
- У меня есть работа. И жена есть... бывшая.
- Знаю твоих лахудр!
Нотация продолжалась: настоящая женщина не должна скакать с голым
задом по сцене, не должна шляться по всяким там кабакам и уж тем более не
должна выкуривать по пачке в день. Настоящая женщина должна работать, а не
прохлаждаться. И ни в коем случае не работать на телевидении!
На телевидении трудилась Инна. Обыкновенным редактором обыкновенной
передачи обыкновенного московского телеканала. С голым задом же скакала
Нина, работница кордебалета у Киркорова. Но бабушку именем звезды было не
смутить. Она знала правду жизни и в своих оценках была, в общем-то, права.
Это-то и злило. Игорёк лишь начинал влюбляться, обхаживать новую пассию, а
бабушка, неведомым образом разнюхав дело, уже выносила приговор. Конечно,
дальше всё развивалось как-то не так. Единственное, что, бывало, удерживало
Игорька от немедленного разрыва - нежелание самой пассии расставаться с ним
так сразу.
Слушая бабушку, Игорёк вспомнил - он обещал сегодня закончить заказ
Артемия. Три рекламные песенки для отечественной косметической линии "Белые
ножки". А ещё обещал Антохе, дружку по "музчаге", поиграть вместо
заболевшего клавишника на мероприятии у какого-то бизнесмена, на пять
вечера. И надо бы сходить к одному господину, пожелавшему свадебный марш,
как он выразился, в ритме танго. Вечерком хорошо бы завалиться к Анюте, с
цветами и шампанским. Очень романтичная девушка, очень; Игорёк изрядно
соскучился по романтическим барышням. И бабушка будет довольна. Скромная
студентка культпросветучилища, без закидонов. С наивным взглядом
васильковых глаз. Хотя, откуда здесь, в Москве, взяться наивности?
- Ты понял меня? - наконец выговорилась бабушка.
- Всё понял, бабуля. Бегу исполнять!
- Охламон. Хоть бы в гости зашёл.
- Завтра, завтра забегу. Или на днях.
Надо было организоваться и бежать по делам. Стоп! А починить дверь?
Игорёк почесал мобильником затылок и решил дверь опечатать, залепить
скотчем. Вырвал из записной книжки листок, черканул: "Квартира опечатана
таким-то районным отделом милиции города Москвы. Оперуполномоченный..."
Игорёк задумался, какую поставить фамилию, и написал: "Н.Н. Наливайко".
Оделся, вышел, как можно плотнее затворил дверь, прилепил
лейкопластырем - скотча в квартире не обнаружилось - записку. И двинул к
Артемию дописывать "частушки".
Денёк выдался теплый, погожий. Ветра почти не было, но то, что всё же
дуло, казалось благовонием для истерзанной погодной сумятицей Москвы.
Игорёк расстегнул куртку, распустил шарф, повязанный на шее скорее из
пижонства. И вдыхал воздух полной грудью.
Он шёл по улице и думал о своём бессмертии. Особого величия в этом
факте нынче, на трезвую голову, он не находил, но всё же какое-то
удовольствие присутствовало. Игорёк смело перешёл дорогу в неположенном
месте, хотя рядом был подземный переход. Машин теперь можно было не бояться
и, следовательно, не нужно уподобляться городским кротам. Игорёк любовался
собой, походка его была упругой, а лицо светилось счастьем.
У метро, на перекрёстке стояла машина скорой помощи. Двое скучающих
санитаров лениво переговаривались с водителем, вялая его рука с сигаретой
свисала из открытого окошка дверцы. Похоже, сюда они приехали покурить и
поскучать.
Перед дверями Игорёк столкнулся с невзрачным, словно бы высушенным
субъектом неопределённо пожилого возраста. Как-то некстати случился тот на
пути. Субъект, восстановив равновесие, глянул кротко и произнёс:
- Ничего-ничего, юноша.
- Ну-ну, - бросил на ходу Игорёк. Что ему было теперь до каких-то
субъектов?
Игорёк влетел в павильон, прошёл сквозь турникет и побежал по
эскалатору. Людей в это время дня было мало. Впереди маячил щуплый паренёк
в синей бандане, перегородив путь, торчал у левого поручня. Игорёк с
удовольствием задел его плечом так, что того развернуло, и помчался дальше.
На платформе было пусто, только что отправился поезд. Игорёк, ожидая
следующего, насвистывал "Компарситу", прикидывая, каким манером можно
сотворить из неё свадебный марш.
Кто-то похлопал его по плечу. "Эй, приятель!" Игорёк недоумённо
обернулся, и в тот же миг получил сильный удар в челюсть. В глазах
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг