быть ему богатырем могучим, сильным, храбрым витязем; готовьте ему не
пелены, не свивальники, не белую полотняную сорочку, не плетеные лапотки, не
морховую шапочку с золотою ужицей, а готовьте вы ему шлем золотой с орлиным
яловцем, броню железную, меч-кладенец, лук разрывчатый, палицу дубовую,
саженную кременными зазубринами. Да ищите ему невесту красную, не полюбится,
уйдет он от вас, искать девицу во лбу светлый месяц, на ланитах утренняя
заря, уста - багрец, русая коса в три поприща..."
Всплеснула руками, восплакала родная матушка, стала готовить всеоружие,
искать невесту, стряпать яствы и варить пиво и мед на свадьбу.
И стал Ива Олелькович сосать сосец бабы-кудесницы. На первый день
пососал, полез по лавкам, по столам и на печь; на другой день пососал, полез
вон из избы, на голубятню, на высокие деревья; на третий день пососал, полез
в драку с дворового челядью.
И вырос он в три дни, господи упаси, велик! А голос у него все
младенческий: не говорит, не бает и есть не попросит путем: "Дай-де, мама,
мне каши", все воет, да вопит, да ревом ревет.
Вот, на четвертый день от рождения, рассерчал он, что каша была горяча
и язык обожгла; схватился вопить, заголосил на весь божий мир; что ни подай
в утеху, все ломит, да рвет, да швыряет. "Принесите ему, - говорит
кормилка-кудесница, - железную броню; авось поутихнет". Принесли, и,
вестимо, унялся, надел на себя кольчугу да шлем, привесил меч к бедру и
пустился в широкое поле. Да без благословения родительского не далеко ушел:
верно, не видал, что без пути, без дороги не ходят. Слушать послушать: где
плачет младенец? Сбежались люди, глядят, а барич в болоте. Насилу вытащили,
привезли домой, сводили в мовню, напоили, накормили досыта.
Порадовалась родная, что бог дивом возвратил ей сына. Невеста была на
примете; давай сватать, и сосватали; сыграли свадьбу и спать в клеть
положили.
Откуда ни возьмись, поганый Кощей. Не по-людски пробрался он тишком в
клеть, под полог, да - хвать молодую! - а она в сорочке!.. Закутал в одеяло,
связал концы, вскинул на плечо, да и тягу!
Тут-то возговорил Ива Олелькович! "Давай, говорит, броню, давай коня да
конюшего Лазаря!" Сели, да и поехали вслед за Кощеем поганым.
Вот, скачем мы...
Продолжение погони Ивы Олельковича за Кощеем известно уже читателям по
Сказке Лазаря. Слово в слово рассказывал он тоже послам Рязанским, что после
рассказал Тиуну и простой чади села Облазны.
Не лучше сельского Тиуна и челяди послы дивились и ахали, верили и не
верили.
Только Княж Иван подумал и сказал, что если Лазарь не годится в Витязи
Княжеские, то годится в Княжеские сказочники. Взять его с собою!
А Лазарь в ноги. А на Лазаря и не смотрят. Сказки его слушали, а
просьбы и слышать не хотят. Таков свет, в старину и ныне.
Послы собираются ехать в Рязань. Они уже идут просить прощения и
отпуска у Княгини Яснельды, а Лазарь стоит у ворот, его взяло раздумье... не
бежать ли?
Вдруг из-за угла молодец в синем кафтане, в шапке, нахлобученной на
глаза.
- Лазарь! ступай за мной! - сказал он тихо, проходя мимо.
Подумал Лазарь; пошел за ним.
В переулке, за загородкой, стояли два оседланных коня. - Садись!
- Куда?
- Узнаешь после, ступай за мной!
Молодец вскочил на коня, Лазарь также; понеслись в чистое поле.
У Лазаря так и бьется сердце; чует радость.
Скачут добрые молодцы полем, высокою травою, рассыпными песками... и
след простыл.
XIV
Едут они, скоро ли, долго ли, близко ли, далеко ли; проскакали по
тропинке, вьющейся через густую дубраву; поднялись на возвышение, по
извилистой дорожке выбрались на холм... Под холмом струится речка с золотым
дном; цветущая окрестность обнажается... Пространная равнина, усеянная
цветами, холмистая даль, разбросанные рощи вкруг берега реки Смы,
белокаменный город, темная полоса отдаленного леса, синева небосклона, а от
нее небо светлее, светлее...
Вдруг под стопами Лазаря раздалось: "Ай!.."
Вздрогнул Лазарь... оглянулся и - второпях, в радости - осадил коня,
прыг с него долой; валится в ноги своему баричу, сильному и могучему
богатырю Иве Олельковичу, целует у него руку, еще раз целует, и смотрит ему
в лицо, и не верит глазам своим.
Это был не сон.
Ива Олелькович наяву сидит на густой мураве; подле него женщина в
богатой одежде, под покрывалом.
Лазарь не смеет спросить у барича: кто она и отколе? Он только осмотрел
ее с ног до головы: не Мириана ли Боиборзовна? Кажется, нет... Мириана
Боиборзовна не так дородна. Лазарь отвесил и ей низкий поклон; еще раз
поклонился в ноги баричу и потом присоединился к вожатому; поблагодарив его
за дружбу и службу, Лазарь стал было пытать у него: кто такая Боярыня? Да
молодец, верно, сам того не знал.
Между тем Ива Олелькович, порадовавшись возвращению своего конюха,
углубился снова в молчаливое недоумение. Казалось, что он пытал у самого
себя: что делать, что начать богатырю? Мириана Боиборзовна отыскана, подвиг
кончен, а с этим вместе кончается обыкновенно и сказка о всяком богатыре,
сильном и могучем витязе.
Долго еще Ива Олелькович посматривал исподлобья на красавицу, покрытую
покрывалом, и отвечал на ее нежное шептанье звуком: мгм! не требующим
разевать рта, наконец кликнул он Лазаря и потребовал коня.
Подвели коней. Сели. Поехали. Куда? Бог весть.
Вожатый ехал вперед. Верно, знал дорогу.
Ива Олелькович ехал близ своей сопутницы, молча. Казалось, что ему было
скучно, и он порадовался бы воскресению Кощея и новому похищению Мирианы
Боиборзовны, чтоб пуститься снова лисьим скоком отыскивать жену и
приключений.
Воображаемая Мириана Боиборзовна также была невесела и нерадостна.
День в пути, ночь, под приютным кровом неба и густого леса, на ночлеге.
Проходит несколько дней. Запас пищи, бывшей у вожатого в котомке, вышел
весь; пришлось заехать в ближнее село. Заезжают.
В селе раздаются громкие песни, гулкие бубны, заливные рожки. Народ
толпится около возвышения. Ходят кругом хороводы. На холме три высокие сосны
обвешаны пологом; под пологом светится куща пламени. Близ холма ряды старцев
в белых балахонах. Подле выкачены бочки. Там и сям ходят молодцы, обнявшись
с молодицами и девицами.
Когда наши путники выказались из-за угла селения, вся толпа народа с
испугом обратила на них внимание, взволновалась: "Эй, люди, люди! то
хрестьяне! - раздалось между ними. - Пойдем на них!.."
Заметно было, что все вооружились батогами, плетень был обращен в
оружие.
Лазарь не утерпел, выскакал вперед, прямо к толпе.
- Чему дивитеся, нехресть!.. Чему не поклоняетеся земно, лапотники!..
То идет великий и могучий богатырь!
- Ои? то богатырь? - вскричали старики из толпы и пошли навстречу Иве
Олельковичу.
Увидев богатую кованую одежду его, они сняли шапки и повалились в ноги:
- Прошаем! - сказал старшой. - Прошаем в гостебницю, в Божницю нашу, на
гощенье!
Напрасно спутница Ивы Олельковича шептала ему про свою боязнь быть
между опьянелою смердою; он не ведал боязни и опасений и принял приглашение.
Его усадили подле холма на мягкие перины. Спутница поневоле села подле
него.
Поставили перед ними пряные ковриги, перепечи, орехи, пиво и мед.
По обычаю, Ива Олелькович молча принялся за пищу, а старики,
перешептавшись между собою, начали к нему такую речь вести и жалиться:
- Государь богатырище! Стужаем-ста тя, помочи нам супроти хрестьян;
обиждают! нудят крыж человать, а не будем человать, дворы наши пожгут, поля
потопчут, весь мир избьют. Идут к нам с чаровствы и ласкательными глаголы:
молися якому-сь Господеви, иному, единому богу. Мы же речем: есть у нас боги
не мало и не един, искони служили им, и добры суть, и милосливи к нам, и
корм и питья дают, а зачем нам бог иный, не ведаем, аще ли добр есть и даст
ли нам пищу...
Тут вся толпа повалилась в ноги перед Ивою Олельковичем.
Внимание Ивы Олельковича было обращено на сладкую ковригу и кружку с
медом.
Старики продолжали:
- Помоги, государь богатырище, побей нечисть, спали гнездо их! Ходят
битися с нами не стрелами, не мечами, а носят с собою яки-с тюфяки, да
пороки,[254] да смаговницы и иныи великий бесовские дела.
- Ой! - произнес Ива Олелькович.
- Нечестивый Савватия, скверное его сердце, иже седьми злыдней жилище,
поднимает всю землю на ны!.. Мних, мних, с вой! - раздалось вдруг в толпе
народа.
Помоги, родной! вскричали еще раз старики и, не ожидая помощи,
бросились вслед за толпой к деревне. Холм опустел. Лазарь, также пораженный
страхом, опираясь о бочку, приподнялся на ноги и по природному влечению
бросился бы вслед за бегущими, но Ива Олелькович потребовал коня
Спутница Ивы всплеснула руками, когда из-за рощи кто-то в черном
хитоне, в черном клобуке, с крестом в руках ехал верхом, а за ним следовал
отряд конных ратников.
Ива Олелькович, предвидя бой, возрадовался, вскочил на коня, хвать за
меч, а меча нет... Сердито обводил он взорами кругом себя и искал, нет ли
тына, из которого можно было бы выхватить палицу...
Лазарь крестился.
Отряд ратников кинулся уже навстречу Иве Олельковичу, но мних остановил
их словами: "То крещеные, ратные люди!.. Творят знамение креста!.."
Остановились, Лазарь соскочил с коня, подбежал к монаху и представил
руки на благословение.
Монах перекрестил его и спросил:
- Кто сей есть?
- Сильный и могучий богатырь Ива Олелькович, - отвечал Лазарь.
Монах подъехал к Иве Олельковичу, который раскачивал уже березу, хотел
вырвать ее с корнем и употребить вместо богатырской палицы.
- Аз грешный чернец Савватий, твой нищий и богомолец, господине честный
и могучий Ива Олелькович, - произнес монах.
Ива Олелькович, видя покорность чернеца Савватия, оставил дерево в
покое и стал внимательно слушать. Чернец продолжал:
- Иду проповедовать слово о Христе злым идольникам, Лядовым детям,
секты Абуевой, иже есть стайнин дьявола, адов вепрь, сосуд злобе, главня
Содомского огня, огню Геенскому пища, сатанин провенец!.. Вси люди совратил
с пути истины и сотворил прелесть кумирскую! Никто же из ереси его к
божественному пению не ходят; Среды и Пятка постов не чтят; молятся скверным
своим мольбищам, древесом и камением; в Петров пост ядят скором, жертву трут
и питья пьют; мертвых своих кладут по курганам, в лесех и по коломищам;[255]
замужни жены и вдовы старии и молодии головы бреют и покров на главах и
одежду на рамех носят, подобно мертвячиим одеждам. А которой жены дитя
родится, и они к своим младенцам призывают арбуев и над кануны арбуют
скверным бесом; живут от жен со иными без венчанья, емлют к себе девки и
вдовицы и живут с ними бесстыдно по полугоду, и будет им которая по любви, и
они с тою венчают и молитвы емлют, а будет не по любви, отсылают от себя.
Аз же смиренный, худый и грешный...
Между тем как отец Савватий рассказывал Иве Олельковичу все беззакония
ереси, толпа вершников, под начальством войскового Тысяцкого, преследовала
уже бежавших во все стороны идольников; не видя спасения, они покорились,
пали ниц и молили о пощаде.
Отец Савватий, кончив речь свою, предложил Иве Олельковичу быть
свидетелем крещения идольников и присяги их в церкви.
Все приблизились к реке.
Вопли жен, плач младенцев, ропот общий огласили воздух, но... чрез
несколько мгновений вся толпа идольников стояла уже в воде и над ними
совершалась молитва.
По окончании обряда повели их в храм ближайшего погоста.
Ива Олелькович, спутница его и Лазарь следовали за ними.
Приехали и пришли в погост. Вошли в храм; вогнали в него идольников.
Начался обряд.
Запели Иже Херувима... Вдруг в толпе любопытного народа, наполнявшего
церковь, раздался визг и потом звуки, подобные лаю... Народ расступился, из
толпы выбежала молодая, бледная женщина, с рассыпанными по плечам волосами,
в черной длинной ризе, перепоясанной веревкою.
Она бросилась на амвон, пред Царскими дверями.
- У-у, у-у, у-у... - раздалось под куполом и сводами церкви и заглушило
совершение службы; но никто не прикасался к женщине, никто не считал ее воя
за нарушение благочиния церкви. "Это здешняя кликуша, бывшая полюбовница
нашего Боярина. Говорят, дали ей каково-с зелья, испортили; а Боярин женился
на другой, а она и пошла лаять да лаять..."
Так говорил один старец Лазарю.
С любопытством приблизился Лазарь к кликуше.
Долго лежала она, распростертая на амвоне, и не переставала издавать
страшные звуки... вдруг приподнялась, повела неподвижные взоры по всем
присутствующим.
- Мириана Боиборзовна! - вскричал Лазарь.
- Ой? - вскричал Ива Олелькович, устремив очи свои на несчастную
женщину...
Она также остановила свои взоры на Иве Олельковиче...
- Что было, тожде есть, еже будет, что было сотворенное, тожде имать
сотворитися; и ничтоже ново под солнцем!.. - произнес громогласно священник.
- Что было, того уже не будет, не будет!.. - произнесла томным голосом
кликуша, не сводя очей с Ивы Олельковича, который также смотрел на нее, как
на что-то незапамятно знакомое.
- И се вся суета и произволение духа, и несть изобилие под солнцем... -
продолжал священник.
- Несть, несть любви под солнцем!.. - продолжала кликуша, не сводя очей
с Ивы Олельковича. - Иди сюда, иди!.. Смотри! - сказала она, вскочив вдруг
на ноги и схватив Иву Олельковича за руку. - Иди!
Она повлекла его вон из церкви. Ива Олелькович не сопротивлялся идти за
кликушей, Лазарь не отставал от барича, спутница также - только народ стоял
в нерешительности: ждать конца проповеди и присяги идольников или бежать
также за кликушей.
Пробравшись сквозь толпу ратников и народа, окружавших церковь, кликуша
скорыми шагами ведет Иву на пригорок, где стояли палаты господские.
На выходце[256] стоял в военной Литовской одежде молодой Боярин, подле
него сидела молодая, прекрасная собою женщина.
Кликуша, завидев их, уставила обе руки и закричала:
- Вот он! вот!.. он не идет в храм божий!.. он боится меня!.. я
призвала бы его там на суд божий!.. У-у, у-у, у-у!.. Вот она!.. моя
разлучница!.. У-у! у-у!.. у-у!..
- Уйдем, уйдем, Юрий! - вскричала молодая женщина на выходце, вскочив с
места.
- Не бойся, милая Ненила! Это безумная!..
- Смотри, смотри?.. Как тебя зовут, богатырь? забыла!.. Э, дурень! да
ты не видишь, что он любит другую!..
- Пан Воймир! - вскричал Лазарь, рассмотрев удаляющегося с выходца
внутрь покоев Боярина.
- Воймир? - вскричала вопросительным тоном кликуша. - Кто это сказал?..
пойдем, пойдем!.. и меня узнают!.. скажут еще, что я дочь Боярина Боиборза
Радовановича, скажут еще, что я жена дурня Ивы Олельковича!.. А я просто
нищенькая Мириана...
- Мириана Боиборзовна! - вскричал Ива Олелькович.
- Я познал ее, Боярин, со двора, - сказал Лазарь.
- Ой? - вскричал Ива Олелькович. - Моя жена?.. Спутница Ивы Олельковича
грохнулась на землю без
памяти.
- У~У· у-у! у-у! - завыла кликуша. - Отведи же меня, добрый человек, к
моему мужу... нет! к моему родителю!
- Коня! - вскричал Ива Олелькович.
Послушный Лазарь в мгновение исполнил приказ барича.
Конь подан. Ива Олелькович сел; Лазарь посадил перед ним несчастную
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг