не конечным результатом земной жизни. "Природа скорее мачеха, чем мать", -
печально изрек современник Босха Эразм Роттердамский.
Помните знаменитый "Корабль дураков" Босха? Без руля и ветрил плывет
утлый челн по морям житейской суеты. Его пассажиры - бездельники, гуляки,
сварливые жены, шуты - давно уже забыли, куда держат путь. Их странствие
длится бесконечно: мачта проросла пышной кроной, и в ней свила себе гнездо
сама смерть. Что движет кораблем - человеческая глупость или грех?
Пожалуй, и то и другое. Мир, созданный для человека, прекрасен, говорит
нам художник, но в нем царствует зло, и поэтому земная жизнь - это
вымощенная благими намерениями дорога в ад. Для Босха все кончается
"Страшным судом".
Я нисколько бы не удивился, если бы старый японский император,
взглянув на эту картину, произнес свою напыщенную фразу о том, что люди
есть люди. Но разве ради такого примитивного вывода мучились и переживали,
боролись и творили великие прошлого? Они предостерегали человечество от
беды, от его собственной глупости... И верили в наступление золотого
века...
Прошли века. Но где же он?..
- Перестань, выключи! - громко говорит Мария. Она растерянно смотрит
на меня. - Неужели ты там был?
- Был.
- Это страшно.
- Такова моя профессия, - усмехаюсь я. - Дальше было хуже.
И продолжаю демонстрировать запись.
- Ему капут, - сказал пилот, глядя сверху на стальные конструкции
небоскреба. Кажется, он знал, что я не просто из всемирной
"Телекатастрофы", а из Мюнхена, потому и сказал так: "Капут".
- Карамото-сан, пожалуйста, чуть-чуть левее.
Он развернул влево, и я схватил новую панораму, сфокусировав камеру
на гиганте с вывеской могущественной фирмы на крыше:
МИЦЕНАМИ
"Миценами" - это электронная техника, прежде всего военная.
"Миценами" - это солидные подряды для солидных фирм.
"Миценами" - все остальное, что можно купить в любом супермагазине.
- "Миценами" стоит, как стена! - крикнул мне Карамото-сан. - Вы
любите поэзию, господин Бари?
Разговор о поэзии в данных условиях представился мне неподходящим. Я
дал понять об этом спутнику неопределенным движением спины.
- Помните, у Гейне, - настаивал странный пилот. - "На севере диком
стоит одиноко на голой вершине сосна..." Какое величие!.. Вы согласны?
Я снимал крупные буквы фирмы, когда стена рухнула. Не ощущалось гула
подземного толчка. Стоэтажный гигант внезапно завибрировал стальными
конструкциями, будто игрушечный. И осел, превратился в голый скелет.
- Не снимайте! - раздался сухой приказ за спиной.
- Почему? - Я не обернулся.
- Это подорвет авторитет нашей экономики... Поверните камеру, Бари.
- Поговорим лучше о поэзии, Карамото-сан...
В ту же секунду я свалился на пол от сильного удара. Казалось, не
только шея - сам я треснул пополам. И, очнувшись возле сиденья вертолета,
увидел над собой спокойное лицо Карамото.
Подполковник секретной службы не предполагал, что европеец имеет
представление о секретах каратэ. В следующую минуту он лежал рядом со мной
и по-японски вежливо улыбался. Когда улыбка исчезла и Карамото
шевельнулся, я связал его ремнями. Потом влил в подполковника всю свою
флягу "энзе". Карамото вздохнул и, изящно изогнувшись в шлее ремней,
засвистел носом.
В наушниках кричали из студии: "Бари-сан, куда вы исчезли?.. Что
случилось?.. Изображение некачественное... Отвечайте!"
Я успокоил репортеров, сказав, что случилась небольшая заминка и
можно продолжать передачу. Хорошо, что Карамото, прежде чем нанести мне
удар, включил автопилот. Иначе бы наша схватка окончилась вничью - на
земле.
Теперь я, поднимаясь и опускаясь на вертолете, показывал все, что
хотел.
Спящего Карамото оставил в аэропорту на попечение коллег. Объяснил
его состояние нервным шоком и попросил купить за мой счет бутылку сакэ для
поправки здоровья. Сослуживцы, погружая дремлющего Карамото в машину,
вежливо удивлялись его олимпийскому спокойствию.
Карамото до сих пор не забыл меня: иногда шлет поздравления по случаю
традиционных праздников. Его сначала понизили в чине, потом снова стали
продвигать по служебной лестнице.
Старый Токио воспрял из руин, стал вновь отстраиваться. Японии
пришлось пережить тяжелый период экономического спада, чтоб справиться с
нанесенным ущербом. Акции "Миценами", после того как я показал гибель
главной конторы, упали.
- А где схватка в репортаже? - спросил удивленно Эдди.
- Только склейки...
- А правда, что американцы взорвали бомбу, чтобы ослабить Японию? -
Эдди сформулировал точно свой вопрос.
Я особенно не задумывался над истинной причиной землетрясения.
- В печати промелькнули небольшие информации. Скорее, это были
предположения. Я привел только факты, какими располагал.
- Ты никогда не знаешь самого интересного! - поддержала сына Мария.
- У меня не многосерийный фильм, а документальный боевик.
- А что ты еще умеешь, отец?
Я стал перечислять Эдди, что обязан уметь репортер: водить машину,
самолет, планер, космолет, подлодку; бегать, плавать, прыгать с парашютом;
молчать, говорить, быть спокойным; знать приемы самбо, каратэ, бокса,
вежливого обращения; охотиться, поварить, официантить, обращаться с
бродягой и миллиардером; быть в курсе не только биржевых сводок, но и
новинок искусства... Да мало ли чего, кроме терпения делать
непосредственную работу! А главное, сказал я сыну, всегда быть самим
собой...
- Ты хвастаешь, Бари! - поддела меня Мария. - Ни в одной части света
не встречала такого мужчину.
- А здесь? В этом доме?
Эдди хмыкнул.
- Скажи, если человек, - начал он, неуклюже двигая плечами, - владеет
всего-навсего одной специальностью... Но - замечательной!.. Кто он
такой?..
- Профессионал. Очень узкий, несовременный профессионал...
Астрофизик... Или художник-гравер...
- Или... "Эдди возьмется"? - вставила смело Мария.
- Кто, кто? - Я смотрел на нее оторопело. - Какой еще Эдди?
- Я!
Сын встал с кресла, и мы увидели, какой он огромный, широкоплечий,
модный в новой футболке. И все же какой беспомощный в своей мрачной
решимости завоевать мир в одиночку...
- Сядь, - устало сказала мать, и он сел. - Побудь пока с нами...
- Пап! - Эдди переменил тему разговора. - А как ты узнал о
землетрясении в Токио? Почему прилетел вовремя?
Я шутливо махнул рукой.
- Маленький профессиональный секрет, Эдди. Все остальное я тебе
расскажу.
- Понятно. - Эдди подмигнул мне. - Секрет есть секрет.
Но и сейчас я не мог рассказать ему об Аллене, своем лучшем друге,
который живет на космической орбите. Как не мог рассказать честнейшему
Юрику, почему я узнал про вулкан. Это в интересах самых близких мне
людей - Марии, Эдди... И самого Аллена.
Был очень тихий день, спокойный вечер. Мы больше не возвращались к
замыслам Эдди сделать самостоятельно миллион. Вопрос для нас с женой
бессмысленный: для кого миллион, когда он уже есть в семье? Но Эдди упрямо
решил зарабатывать на жизнь самостоятельно. И конечно, прославиться. Мы
глядели на жизнь с разных сторон: Эдди чувствовал себя взрослым, а я и
Мария по-прежнему считали его ребенком. И хотя в тот вечер мы много
болтали и смеялись, было ясно, что Эдди уходит, удаляется от нас...
Утром раздался звонок агента. Он сообщил, что в одном из
провинциальных городков Италии произошел взрыв. Связь работала плохо.
- Что там случилось? - кричал я в трубку, оглядываясь на Марию.
- Обычная история... Убитых мало, раненых полно... На ваше
усмотрение, шеф... Жаль только детей...
- Детей? - Я увидел в зеркале бледное лицо сына, стоявшего за моей
спиной. - Еду! - крикнул в трубку.
Эдди одобрительно кивнул.
...Когда я вернулся, Марии и Эдди дома не было. На столе лежали две
записки.
Глава шестая
Зачем я туда поехал? Не знаю. Может быть, под впечатлением разговора
с сыном, его испуганного лица, когда мы услышали о раненых детях.
История оказалась заурядной. Какая-то иностранная фирма открыла
заводик под фальшивой вывеской. Какая - никто не знает. После взрыва
цистерны с ядовитым газом сюда нагрянули полиция и санитарные машины.
Документов в конторе никаких не оказалось. Хозяин завода как в воду канул.
Перепуганные служащие не могли даже назвать его фамилию, только имя:
синьор Луиджи. Сейчас синьора Луиджи искала полиция.
Я увидел несколько каменных сараев с допотопной аппаратурой. За
деревянным забором - пустой поселок, дома с выбитыми стеклами и свежими на
фасадах табличками: "Осторожно! Опасная зона". Пострадавших от взрыва
жителей увезли в больницы, остальных эвакуировали.
Между домами мелькнули две фигуры и при нашем появлении исчезли.
- Эй! Не видите надписей? - крикнул один из сопровождавших меня
полицейских и сердито добавил: - Из-за какой-то забытой в доме тряпки
рискуют здоровьем.
- Найти бы этого фирмача и набить ему морду! - сказал другой. - Как
вы смотрите на такую меру, мистер Бари?
- Положительно.
Я моментально завоевал их симпатию. Мы шли в особых костюмах по
выжженной земле, а люди были беззащитны перед ядовитым взрывом. Многие
получили ожоги, повредили легкие, зрение.
Полицейские провели меня в ближайшую больницу; больше на месте
происшествия снимать было нечего.
Увидев журналиста, лежащие на койках люди начали проклинать
проходимца Луиджи, просили отыскать его поскорее и привести к ним - уж
они-то знают, что ему сказать. Рассказывали они охотно, перебивая друг
друга, но смолкали, когда кто-то из товарищей заходился кашлем или
вскрикивал от внезапной боли.
Вдруг я заметил странное существо. Белая гипсовая маска уставилась на
меня. В маске было две прорези: щель для рта и отверстие для глаза. Темный
зрачок с любопытством прицелился в меня.
- Ты кто? - спросил я в полной тишине.
- Джино, - раздался хриплый шепот из-под гипса.
- Сколько тебе лет?
- Семь.
- Как твои дела, дружище?
- Я играю.
И Джино показал мне прозрачную коробку с рыжим муравьем, который
карабкался по гладкой стенке.
Тишина прервалась хором голосов:
- Это наш Джино... Мужественный Джино... Вы видите, как он
пострадал?.. Но ведь жив, а отец с матерью сгорели сразу. Остался сиротой,
бедняга!..
- Тихо! - сказал я. - Он сам расскажет. - И поднял камеру.
- Я сирота, - прошипела гипсовая маска. - Мне семь лет. Я мальчик.
Зовут Джино...
Этот обжигающий шепот услышал мир.
Джино играл во дворе дома со своим муравьем, запрятанным в коробку,
когда рядом что-то сверкнуло, и он упал на песок. Муравей, зажатый в руке,
остался цел и невредим. Джино очнулся в гипсе и бинтах. Он повторял чужие
слова, но не понимал до конца их смысла.
- Вы, случайно, не синьор Луиджи? - спросил меня Джино.
- Нет, - я покачал головой. - Если бы я был Луиджи, я бежал бы от
тебя со всех ног.
- Я знаю: вы добрый. - Джино отвернулся от меня и стал разглядывать
своего золотого муравья в солнечных лучах.
Несколько дней пытался я найти какие-нибудь следы Луиджи.
- Никаких документов он не оставил, - пояснил полицейский комиссар. -
Какие машины привозили на завод ядовитое сырье, куда, через какие порты, в
какие страны шла дальше продукция - ничего пока не известно. Мы установили
только, что ядовитые отходы они спускали прямо в реку...
Я знал, что в этой стране даже при наличии документов установить
истину было чрезвычайно трудно.
- В палате депутатов все в недоумении. - Комиссар доверительно
нагнулся ко мне. - Между нами, господин Бари, сегодня в палату поступил
запрос: неужели это взрыв химического вещества, а не естественная
катастрофа, раз сюда прибыл сам господин Бари? - Комиссар дружелюбно
рассмеялся.
- У вас, комиссар, все любят поговорить... Но между нами, если вы не
найдете подлеца по имени Луиджи, кто возьмет на себя заботу поставить на
ноги Джино: вы, я или этот шутник-депутат?
Комиссар помрачнел.
- У меня шестеро...
- Значит, вы отпадаете?
- Предварительные сведения, господин Бари, таковы, - сухо сказал
комиссар. - Человек, похожий на Луиджи, в тот же день уехал в Швейцарию.
- Благодарю вас за информацию.
Я решил натравить на полицию, палату депутатов, вообще на всю
государственную бюрократию газетчиков. Передал в вечерние выпуски римских
газет снимки Джино и информацию о лжехозяине завода, послал такие же
материалы в швейцарские редакции и ряд других европейских газет.
- Скажите, Бари, почему вы занялись этой житейской прозой? - спросил
меня старый знакомый, один из римских редакторов.
- Не люблю подлецов, Титто!.. У тебя есть дети?.. Ты видел это? - Я
подвинул ему снимок Джино.
- Понимаю, Бари, - пробормотал Титто. - Мы отыщем эту скотину. - И
крикнул в громкосвязь: - На первую полосу снимок Бари. Заголовок - крупно:
"Джино ищет Луиджи!" Подзаголовок: "Разыскивается подставной директор
фирмы, превращающей Италию в помойную яму Европы..." Пойдет так, Бари?
- У тебя - пойдет...
Несколько дней ждал я, пока отыщут "скотину Луиджи". Полиция ряда
стран, разозленная прессой, работала четко, но безрезультатно. Я
колебался, давать ли репортаж в эфир без точного адреса виновных в
катастрофе. Позвонил врачу и узнал, что состояние Джино ухудшилось.
Решил - дать.
В те минуты, когда в эфир многих стран пошла "Телекатастрофа".
Экстренный выпуск из Италии", я навестил Джино.
Он лежал безучастный к разговорам на своей койке. Муравей неподвижно
застыл в коробке.
- Привет!
Он не отозвался.
И тогда я сел рядом с Джино и приложил к гипсовой маске травяную
коробочку, выписанную мной из Токио.
- Это кто? - спросила хрипло маска. - Оно, кажется, шевелится?..
- Это цикада, - пояснил я. - Ну, как ты сам?
- А что такое цикада?
Случай с муравьем навел меня на мысль о японской коробочке. Я видел
на японских улицах детей, которые с блаженной улыбкой сидели часами на
тротуаре, поднеся к уху сплетенную из травы коробочку, и слушали чью-то
таинственную жизнь, чью-то песнь взаперти.
Цикада? Живых цикад я не видел, но рассказал Джино все, что
происходит на улицах Токио. И он успокоился, уснул, сжимая в крохотном
кулачке трещавшую цикаду.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг