на диване в ожидании вызова. Но Аллеи молчал. И я начал тихонько
надиктовывать сценарий репортажа. Финал приближался, не стоило терять
времени зря. Я, Джон Бари, должен был выйти в эфир первым.
В девять проснулась Мария. Мы позавтракали в номере. Прошли уже все
сроки. Я сидел как истукан перед приемником, к телефону не подходил. Мария
отвечала всем, что я на съемках, и записывала имена. Боби в списке не
значился.
"Ну что ж ты, Аллен! - твердил я про себя. - Неужели подведешь
единственный раз в жизни? Ты, друг..."
Я представлял, какая на него свалилась адская работа, и нервничал:
получится ли?
Его голос раздался около двух часов дня.
- Жолио, извини, пожалуйста, за задержку. - Аллен говорил очень
устало. - Пришлось немного повозиться... Ты хорошо слышишь меня?
- Я слушаю тебя, Вилли! - кричал я во весь голос.
- Теперь можешь не волноваться. Дело сделано. (Я чувствовал, что
Аллен улыбается, и сразу успокоился.) Запиши номера машин. Эти штуки в
багажниках. Они в разных концах города. Одна, как я догадываюсь, в вашем
доме.
- Понял тебя!
Я записал номера четырех машин.
- Слушай дальше, - чуть возбужденно продолжал Аллен. - Вызови банк
информации. Там нужные снимки. Районы города, где стоят машины. Точнее,
стояли. Возможно, машин уже нет. Поэтому я расшифровал номера. Извини,
Жолио, на это ушло несколько лишних часов. Но игра стоила космических
свеч! Надеюсь, Чикаго раскошелится хотя бы на одну свечку...
- Ты молодчина, Вилли! - вопил я. - В честь тебя будет фейерверк!
Мария стояла рядом.
- Скажи, что я его целую.
- Мария целует тебя! - крикнул я.
- Что? Какая Мария? - Аллен растерялся.
- Она рядом, она прилетела...
- Ах, Мария, - рассмеялся мой друг. - Чмокни ее, пожалуйста, за меня!
- С удовольствием! - Я тотчас исполнил поручение, и Аллен слышал
все. - Извини, пожалуйста, Вилли!
- Счастливчики! - сказал он грустно. - Ну, пока... Снимки уничтожь,
информацию в банке сотри. Привет, ребята...
Мы с Марией стояли обнявшись. Неожиданно она всхлипнула.
- Ты что?
- Мне не верится... - Она покачала головой.
- Что не верится?
- Что такое может случиться...
- Может! Обязательно может! - крикнул я. - Ты знаешь, он ведь гений!
Дуреха, ты многое потеряла, выйдя замуж за меня!.. Сейчас сама все
увидишь...
Я набрал номер банка информации, номер кода, заказал снимки.
Буквально через минуту печатная приставка к телевизору зажужжала и
оттиснула четыре больших листа. Я схватил их. Они были похожи на
рентгеновские фотографии. Только не внутренностей человека, а
внутренностей города - домов, улиц, больших предметов. На крошечных
контурах четырех автомашин стояли кресты. Их отметил Аллен.
И еще была представлена общая карта города с четырьмя крестиками. На
всякий случай. Мой друг Аллен, как я и надеялся, сработал за службу
безопасности Америки.
Боби явился почти мгновенно. Осторожно взял снимки. Долго их
разглядывал. А когда я протянул листок с номерами машин, мне показалось,
что на какое-то мгновение глаза шефа полиции увлажнились.
- Спасибо, Бари. - Он двумя руками крепко сжал мою ладонь. - Я этого
не забуду!
- Снимки верните.
- Обязательно.
Он направился к выходу, но я окликнул его.
- Боби, может, мне присоединиться?
Он обернулся, хлопнул себя по лбу.
- Извините старого дурака, Бари... Конечно! Пойдемте... Вы
разрешите? - спросил он Марию.
Я взял камеру, кивнул растерявшейся жене.
- Подожди немного. Ладно?
Мы поднялись на сотый этаж.
Шеф одним движением руки освободил комнату от присутствующих.
Он вызывал людей поодиночке. Советовался. Отдавал распоряжения.
Командовал в рацию. Словом, работал.
Чисто внешне это была обычная полицейская операция, но я тщательно
фиксировал каждое слово, каждый жест, выражение лиц, имея в виду важность
цели. Уточнение районов, где зафиксированы машины. Готовность оперативных
групп, укомплектовка их специалистами. Проверка местонахождения объектов.
Обеспечение безопасности захвата.
Через несколько минут начали поступать короткие доклады. Боби слушал
их с закрытыми глазами. Я понимаю, что он ждет главного: есть ли машины с
названными номерами?
Докладывал дежуривший по городу сержант:
- "Шевроле" КЛ 17-91 белого цвета находится на указанном месте, шеф!
Боби вытер пот со лба.
- Спасибо, сержант. Не своди с него глаз. Молодец, что позвонил мне
лично.
Боби обернулся, показал молча большой палец, бормотнул: "Он сорвал
очко", - что значило: быть ему лейтенантом! И снова углубился в
переговоры.
Информация Аллена оказалась безупречной. Все четыре машины стояли
там, где их выудил из космоса Аллен: в самом центре Чикаго, именуемом Луп.
(Луп - "петля". Здесь, в единственном районе, деловом, застроенном
гигантскими небоскребами центре, сохранилась старая дребезжащая петля
надземки, которую чикагцы называют "чертовой грохоталкой".)
Итак, "Шевроле", два "Форда" и "Ситроен" затерялись среди тысяч
машин. Летающая платформа в первую очередь прочесала район Лупа, и можно
было предположить, что машины с адским грузом в багажниках легко
ускользнули от проверки, а теперь встали на заранее предназначенные
места - возле самых крупных небоскребов. Кто мог знать, что именно эти
машины представляют смертельную угрозу! В гараже Большого Джона был
припаркован среди других оставшихся машин "Форд" с бомбой.
Боби вызвал помощников:
- Операцию назначаю на пятнадцать тридцать. Всем выехать
одновременно. Груз доставить в помещение полиции. Здесь останется дежурить
Гари.
Начальники групп исчезли.
Боби подошел ко мне. Лицо его было задумчивое, а глаза - лукавые.
Кажется, он позволил себе чуть расслабиться.
- Что бы ты хотел сейчас, Бари?
- Я? Ничего... Побыстрее кончить съемку...
- А я бы хотел, чтобы ты стал самым, самым знаменитым...
Я рассмеялся:
- У меня есть имя!
- Я обещал удвоить гонорар... Все это, конечно, не то... Я очень
хочу, сынок, чтоб ты был счастлив.
Я никогда еще не видел полицейских, произносящих такие речи, буркнул
в ответ:
- На службе не полагается быть счастливым...
В половине четвертого мы, группа в восемь человек во главе с шефом,
спустились в гараж, вышли из лифта с видом туристов. Тотчас из ниш
возникли фигуры, бросились к машинам с пассажирами. Наша группа
проследовала к серому "Форду" 447878.
Номер был указан Алленом.
- Сигнализация! - негромко сказал шеф.
Быстрые руки ощупали жестяную оболочку машины, словно футляр с
драгоценностями.
- Багажник!
Осторожно вскрыт багажник.
Я успеваю протиснуть объектив между согнутыми спинами, чтобы
запечатлеть объемистый саквояж. Щелкают замки. Внутри саквояжа - большая
металлическая труба.
- Тихо! - шипит Боби. - Проверить радиацию!
Счетчик отчетливо щелкает, но Боби глядит на стрелку презрительно.
- Ти-хо!
Теперь, когда все затаили дыхание, слышен легкий перестук. Внутри
трубы словно работает маленький домашний будильник.
- Всем отойти! - командует шеф. - Кроме Вейса и Бари.
Я снимаю крупно руки специалиста, отвинчивающего на трубе, как на
термосе, обычную крышку и отделяющего часовой механизм.
- Кончено, шеф! - Вейс прячет механизм с проводами в сумку.
- Пошли!
Боби закрывает саквояж и сам несет тяжелый груз к лифту. Помощники
стараются ему помочь, предостеречь от опасности... Но Боби есть Боби -
отмахивается от всех медвежьей лапой: "Заткнись!.. Подожди!.. Рыба на
крючке!.. Снимай, Бари! Все".
В разных районах Чикаго на оцепленных переодетыми полицейскими улицах
происходит то же самое.
Глава восемнадцатая
Прощальный обед в "Джони".
Хотя эвакуация жителей заканчивается ровно в полночь, мы не одни в
просторном зале. Десяток столиков неподалеку от оркестра заняты. Официанты
на местах. Кухня работает. Оркестр создает привычную ресторанную
обстановку.
Перед обедом я успел подготовить пленки для отправки в Лондон. Сжег
снимки Аллена, стер в банке информации память о сделанном. Остался лишь
финальный эпизод. Видимо, он назревал, так как шеф попросил меня захватить
камеру. Я не стал ни о чем спрашивать.
- Хочу поднять тост за нашу неподражаемую Марию, за всех вас,
господа, - провозгласил шеф, поднимая бокал и оглядывая нас - Марию, Нэша,
Голдрина. - Честно говоря, я привык к вам, особенно к Бари. Я трезвый
реалист и иногда считал Бари фантазером, так вот - однажды я почувствовал
себя рядовым перед бывалым сержантом.
Я подмигнул Марии: мол, не придавай значения комплиментам этого
старого лиса.
- Жаль будет расставаться, - заключил Боби. - Ваше здоровье!
Каждый понял тост по-своему. Кроме нас с шефом, никто в зале не знал,
что взрыва не будет.
Ели молча. Чувство одиночества навевали печальные звуки оркестра. Я
поглядывал на Марию и видел по глазам, что она понимает меня без слов:
скоро мы будем вместе.
- Что они играют? - спросил шеф официанта.
- Кажется, "Ночь нежна".
- Это негритянский блюз, - пояснил Голдрин. - "Как ночь нежна... Но
здесь темно..."
- Будет светлее... Бари, - шеф нагнулся ко мне, - сделайте вид, что
снимаете наш стол, а потом - валяйте дальше...
Я поднялся, отошел, нацелился в лицо Марии. Она улыбалась мне.
- Еще шампанского! - громко попросил Боби, и в ту же секунду свет
погас.
Что-то случилось на сцене. Оборвалась мелодия. Взревел какой-то
инструмент. Послышались звуки падения, возня, крики и ругательства.
Зажглись люстры.
На сцене - финал полицейского детектива: победители и побежденные.
Инструменты, ноты, пюпитры разбросаны по полу. В считанные секунды люди
Боби, сидевшие неподалеку, надели на музыкантов наручники.
- Зачем это? - прозвучал в тишине глухой голос. Голдрин поднялся с
места. Глаза его пылали.
Боби, не обращая на него внимания, подал знак, и полицейские повели
оркестрантов прямо по проходу мимо нашего стола. Каждого арестованного
сопровождали двое.
Первым вели композитора и дирижера.
- Рэм Эдинтон, - назвал его имя шеф.
Тот бросил в нашу сторону презрительный взгляд и громко сказал:
- Нет!
- Да, это вы, Эдинтон!
- Нет! - дерзко ответил Эдинтон, словно не был похож на свое
изображение на афишах.
- Саймс... - медленно произнес шеф очередное имя.
А тот отвечал так же странно:
- Нет!
- Остерн...
- Нет!
- Далем...
- Нет!
Я мучительно соображал: что это - упрямое отрицание преступников или
яростное "Нет!", которое писали в дни жаркого лета взбунтовавшиеся цветные
на имуществе белых? Впрочем, не все ли равно, раз террористы схвачены и
Большой Джон целехонек! Черт их разберет - эти дурацкие отношения в этой
большой дурацкой стране!
Да, Боби знал всех в лицо. Всех двенадцать. Десять из них были
цветные, двое белые! Но и они бросили презрительное "Нет!". Через
несколько часов с помощью моей камеры их будет знать мир.
Лицо Боби было жестким, я бы сказал - даже страшноватым.
За период короткого знакомства мне казалось иногда, что чикагский шеф
как бы сошел с ранних картин Нормана Рокуэлла, живописавшего почти три
четверти века быт Америки. Не раз рисовал он добродушных, сильных,
подтянутых полицейских рядом с любознательными и восхищенными
мальчишками... Нет, Боби был совсем другим при исполнении служебных
обязанностей. В одной из последних работ Рокуэлла четыре охранника ведут
черную первоклассницу к школьным дверям мимо разъяренной толпы расистов
(такой случай действительно был в Алабаме). Толпа на холсте не
присутствует, не видны лица охранников, но их напряженные позы, шаг
десантников, руки, готовые в любую минуту выхватить оружие, точно рисуют
образ полицейского в самый напряженный момент. На стене - кровавое пятно
от брошенного помидора.
Точно такое лицо сейчас у Боби. Неприятное выражение. Как будто он
чует близкую кровь и сдерживает себя изо всех сил, чтобы предостеречь
насилие.
Процессию замыкает Гари.
- Поднимите всех наверх и отправьте! - велел ему шеф.
- Теперь им отобьют легкие, печень... все... Так, шеф? - сказал
Голдрин.
Шеф повернулся к нему.
- Теперь их, скорее всего, присудят к электрическому стулу...
Лицо Голдрина посерело. В эту минуту он искренне ненавидел Боби.
- В нашей стране, шеф, самый высокий процент смертных приговоров -
это вам хорошо известно. Причем за счет негров. Вы увеличили этот позорный
счет! Я всегда предполагал, что у вас стальное, стандартное сердце
полицейского.
- Я свою работу, Голдрин, закончил, - пробурчал Боби. - Вы можете
поступать, как вам угодно.
- Я иду спасать их от вашей Америки.
Голдрин с достоинством удалился, кивнув головой Марии. Она была
бледна. Я предложил ей бокал вина, чтобы снять напряжение.
Объяснять сложную ситуацию отношений не было времени.
Последний кадр. Я сел напротив шефа полиции, поднял камеру.
- И все же, Боби, почему именно они? Как вы узнали, если не секрет?
- От вас, Бари, у меня нет секретов. И не будет! - Глаза Боби
смеялись: наступила его звездная минута - минута настоящего отдыха... - Я
проверил профессии всех, кто находится в Большом Джоне, и обнаружил
крупного, несмотря на молодость, физика-ядерщика. Не менее знаменитого под
другим именем в мире искусств!.. Да, да, Бари, это он самый - Эдинтон! Так
что джаз-оркестр "Джони" под управлением Рэма Эдинтона и террористическая
группа "Адская кнопка" - одна и та же компания. Дальше вы знаете сами.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг