Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
Предыдущая                         Части                         Следующая
     Я разлил виски. Боби сел. Он выглядел рядом с моими джинсами  королем
моды. Любой преступник Америки знал, что у шефа Чикаго  лучшие  в  стране,
единственные в мире  костюмы.  Шеф  детективов -  высший  чин  в  полиции,
который  носит  форму.  Дальше  следует   комиссар,   назначаемый   мэром.
Комиссаров никто из смертных в лицо не знал - они менялись слишком  часто,
а Боби прослужил в полиции почти всю жизнь. Его имя не сходило со  страниц
газет, все считали, что он и есть самый главный. Впрочем, так оно и было.
     Старина Боби не носил ни форму, ни кольт. Свои костюмы  он  заказывал
шикарной фирме "Блюминдэйл" в единственном экземпляре. Сейчас на Боби  был
строгий синий костюм в мелкую полоску.
     - За начало дела. - Боби поднял стакан, пригубил и тотчас отодвинул.
     - Это серьезно?
     Пожалуй, да. - Старина Боби мягко улыбался. - Мистер  Бари,  выкиньте
из репортажа мою последнюю фразу.
     - Считайте, что выкинул. Я не собираюсь посылать репортаж.
     - Так, старина, та-ак... - Он смотрел  на  меня  выцветшими  голубыми
глазами, в которых не мелькнуло ни искры интереса, но я-то знал, насколько
обманчиво это впечатление. - Значит, тоже предчувствовали?
     - Я  прикинул,  что  на  Чикаго  им  потребуется  минимум  три-четыре
бомбы, - сказал я.
     Боби спокойно улыбнулся:
     - Это что, старина, информация или интуиция?
     - Простая арифметика. Бомба стоит дороже,  чем  пять  миллионов  дани
Большого Джона. А три-четыре - гораздо меньше, чем рента со всего  Чикаго.
Пока это просто шантаж, как вы изволили заметить, мистер Боби.
     - Не просто, не просто... - замурлыкал старина  Боби  и  зажмурил  от
удовольствия  глаза. -  Она  в  чемодане,  или  большом  портфеле,  или  в
багажнике машины. - Он внезапно проснулся, уставился на меня ясными синими
глазами. - Бари, с вами можно иметь дело! Так ведь?.. Смотрите! Информация
только для вас...
     Он  вытащил  из  кармана  листок,  расправил,  положил  передо  мной.
Шариковой  ручкой  была  нарисована  самодельная  атомная  бомба.  Размеры
соответствовали указанной упаковке: она умещалась в большом чемодане.
     - Ее изобрел один студент-физик, готовя  дипломную  работу, -  быстро
проговорил Боби. - Сейчас он солидный ученый. Но не  исключено,  что  идея
пришла в голову нескольким студентам...
     - Шеф, вы надеетесь поймать этих сумасшедших?
     - А зачем я здесь? -  Он  негромко  рассмеялся. -  Они  не  такие  уж
сумасшедшие, хотя, конечно, сдвиг в сознании есть...
     Я рассматривал чертеж. Как все гениальное, очень просто. Но  по  сути
чудовищно. Где они только взяли плутоний?
     - О  плутонии  мы  подумали. -  Шеф  работал   на   одной   волне   с
собеседником. - Впрочем, в наши дни можно украсть президента - никто сразу
не заметит... Не то, не то, Бари... Мы далеки от истины...
     Он  подошел  к  окну.  Потом  долго  разглядывал  висящую  на   стене
репродукцию Уильяма Тёрнера "Дождь, пар и скорость".
     - Какая сила - паровоз у этого англичанина!  Он  поражает  и  сейчас,
словно  только  что  изобретен!  И   все   из-за   фантастических   тонов,
красноватого тумана, из которого вылетает на мост! - Шеф обернулся ко мне.
     - Редко встретишь в наши  дни  человека,  который  помнит  Тёрнера, -
польстил я шефу, понимая, что он ищет логическое решение задачи. Он  сразу
распознал фальшь.
     - Вы хотите, чтоб я напомнил вам об этом чудаке? - спросил с  улыбкой
Боби. - Что его акварели считали мазней, а он писал чудеса природы? Что он
подписывал картины стихами, был знаком с Фарадеем, спорил с Гёте по поводу
природы цветов,  что  русский  ботаник  Тимирязев  назвал  его  художником
стихий?
     Я поднял шутливо руки вверх:
     - Сдаюсь, Боби. Я вижу, вы поклонник Тёрнера.
     - Криминалист должен интересоваться всем. Когда-нибудь пригодится...
     Мы вспоминали "Пожар парламента", "Похороны на море", "Вечер  потопа"
и другие вещи странного англичанина. Борьба  стихий.  Свет  и  тени.  Свет
сквозь дождь.  Солнце  через  мрак.  Тёрнер  постоянно  стремился  поймать
неповторимый момент,  передать  в  движении  убегающее  время,  непрерывно
меняющийся мир. Десятки,  сотни  паровозов  остались  на  полотнах  разных
художников, но только на одном, тёрнеровском, допотопная машина  побеждает
пространство - время, врывается в наши дни.
     - Тогда все было проще, - подумал вслух  Боби. -  Вскрывали  на  ходу
почтовый вагон, уносили мешок с деньгами. Кого и  что  искать -  ясно  как
божий день.
     - Да. Но вам-то придется вскрывать не один багажный вагон...
     Боби невесело рассмеялся.
     - Не в моих правилах привлекать всю  полицию  Америки.  Да  и  ее  не
хватит.  Она, -  шеф  выразительно  обрисовал   в   воздухе   таинственную
самоделку, - может быть в шкафу, канализационной трубе, праздничном торте,
под вашей кроватью, наконец, Бари... Понимаете? -  Он  снова  углубился  в
акварель Тёрнера.
     Я заметил, что когда  он  деловито  размышляет  вслух,  то  перестает
говорить собеседнику обычное "старина". Выходит  на  связь  напрямик,  без
предохранительной паузы.
     На подставку из пневмопочты свалился  еще  один  серый  конверт.  Шеф
сделал невероятный скачок и вручил конверт адресату.
     - Вам, мистер Бари.
     На листе были четыре машинописные фразы:
     "Передайте старику, что он болтун. В двадцать один восемнадцать будет
выключен свет во всем небоскребе. Это предупреждение. В пять утра  истекут
сутки".
     Боби напялил на нос очки, несколько раз перечитал послание.
     - Интересно знать, - усмехнулся я, - у кого будет  гореть  хоть  одна
лампочка...
     - Надо предупредить  лифтеров  и  обслугу, -  решил  Боби  и  оборвал
себя: - Действительно, что-то я разболтался... Разрешите  конвертик? -  Он
взял, спрятал в карман конверт, осмотрел мою комнату. - Извините, Бари, но
мне придется просить об одном одолжении: подключиться к  вашему  телефону.
На это, конечно, потребуется разрешение высокого начальства...
     - Зачем же начальства? - Я пожал плечами. -  Пока  мы  были  наверху,
ваши ребята наверняка все сделали.
     Старина Боби покачал головой: ах, шутники...
     - Я  спрашиваю,  Бари,  не  для  проформы,  для   дела.   Они   могут
позвонить, - серьезно сказал он. - Я выключил прослушивание, когда  шел  к
вам.
     - Валяйте.
     Он достал из кармана маленький пульт, нажал рычажок, сказал невидимым
ушам:
     - Мистер Бари разрешил. Слышали, Джек? Не спите! И передайте  заодно,
Джек, охране, чтоб не  пускала  больше  репортеров.  Пусть  придумают  что
угодно, хоть карантин свинки... С нас хватит одного  Бари! -  Он  протянул
мне руку. - Спасибо за все... Какое, кстати, здесь самое людное место?
     - Как и во всякой гостинице - ресторан.
     - Ах да, ресторан "Джони" на девяносто пятом этаже. Вы не могли бы со
мной сегодня пообедать?
     - С удовольствием. Хотя...
     Старина Боби приложил палец к губам, молча  показал  на  машинописное
послание, на часы, давая понять, что  детали  не  должны  знать  даже  его
сотрудники.


                            Глава тринадцатая

     В тот день ничего  примечательного  не  случилось.  В  основном  меня
мучили звонки. Днем вызывал по  телефону  сенатор  Уилли,  спрашивал,  чем
может помочь. Большой Джон не интересовал  его,  как  всякий  другой  дом,
засоряющий землю. Я поблагодарил сенатора за личную  заботу,  не  забывая,
что его тоже подслушивают.
     Звонили в основном журналисты, интересовались, что нового. Я отвечал,
что съел второй завтрак,  что  Большой  Джон  стоит  на  месте,  и  обещал
сообщить,  если  что-либо  произойдет  (о  втором  конверте   террористов,
разумеется, в разговоре не упоминал). Дважды выходила на связь  лондонская
контора  "Всемирных  новостей";   я   отвечал   редакторам   уклончиво   и
неопределенно.
     Пришел телекс за подписью  Томаса  Бака  с  предложением  полмиллиона
долларов за исключительные права на мою съемку в небоскребе. В  отсутствии
коммерческой интуиции Бака не упрекнешь; я бросил телеграмму в корзину.
     Наконец прорвался сам сэр Крис из Лондона.
     - Как там у вас погода, Бари? -  кричал  он  из  своего  кабинета  на
Флит-стрит.
     - Льет как из ведра.
     - И у нас мало приятного: туман и сырость. Вы в Большом Джоне, Бари?
     - Да.
     - Где ваш репортаж?
     - О шаре? Я давно послал...
     - Да нет, Бари. Шар - вчерашний день. Он исчез  в  зоне  шторма...  Я
имею в виду террористов...
     Я объяснил генеральному директору, что пока ничего особенного нет,  я
накапливаю  материал  и  надеюсь  сделать  специальный  выпуск,  так   как
видеозапись будет только у меня. Последнее сообщение явно обрадовало  сэра
Криса. Однако он досадно крякнул: едва я упомянул вскользь  о  предложении
Бака.
     - Надеюсь, вы послали его к чертям? - проворчал он. - Придется и  нам
подумать о дополнительном  гонораре...  Желаю  солнечной  погоды,  Бари! -
Крис, видимо,  предполагал,  что  в  солнечный  день  террористов  снимать
приятнее.
     Две фигуры в черных кожаных костюмах стояли у меня перед глазами. Нэш
подтвердил, что  связь  с  шаром  прервалась.  В  район,  откуда  поступил
последний сигнал, вылетели два истребителя и  обнаружили  сильную  бурю  с
молниями над штормовыми  волнами.  Газетный  магнат  сам  находился  возле
радиопередатчика... Зачем они выбрали для  свадебного  путешествия  именно
шар, а не самолет или корабль? Об этом, возможно, никто уже  не  узнает...
Впрочем, мир привык к  печальным  финалам  таких  путешествий.  Были  даже
чудаки, которые пытались совершить кругосветное путешествие на  шаре.  Они
исчезли...
     В  небоскребе  меня  узнавал  каждый  встречный.  Люди   подмигивали,
улыбались, шутили, но в глубине устремленных на  меня  глаз  чувствовалась
тревога. Я их понимал. Некоторые  провели  здесь  многие  годы,  почти  не
выходили на улицу, забыли  о  шуме,  гари,  толчее  большого  города.  Они
наблюдали его странную тесную жизнь в бинокли и подзорные трубы  со  своей
величественной высоты. У  них  все  было  совсем  другое:  свежий  воздух,
великолепные восходы и закаты, самолеты и тучи в широких окнах, конторы  и
развлечения в нескольких минутах  езды  на  лифте.  Сейчас  далекая  земля
представлялась опасной: оттуда проникли чужие и грозились разрушить  одним
нажатием кнопки все привычное.  Жители  Большого  Джона  знали  о  прежних
взрывах "Адской кнопки": дневные выпуски газет были наводнены фотографиями
разрушений.
     Я отвечал всем обычной фразой: "Сегодня катастрофы не будет", - и это
была чистая правда: сегодня - нет!
     На спортивной площадке сорокового этажа  мальчишки  запускали  модели
самолетов. Я сел на скамью рядом со старой  американкой.  Она,  как  и  я,
наблюдала  запуск  стандартных  игрушек.  В  руках  у  мальчишек -   пульт
управления. Нажата кнопка - взревели  маленькие  моторы.  Вторая -  разбег
машин по площадке, подъем  вверх.  И  вот  начинается  веселая  чехарда  в
воздухе больших серебристых стрекоз.
     - Мистер Бари, вы  не  считаете,  что  в  мире  стало  слишком  много
игрушек? - спросила меня не очень любезно соседка.
     - Что вы имеете в виду, мэм?
     - Да хотя бы эти самолеты...
     - У вас, наверное, здесь внук?
     - Правнук... Я  имею  в  виду,  что  он  слишком  бездумно  управляет
самолетом, не зная его назначения.
     Стрекозы выделывали над нашими головами фигуры высшего пилотажа.
     - Но они берут пример со взрослых,  которые  то  и  дело  включают  и
выключают автоматы.
     - Поймите меня правильно, мистер Бари, -  дама  повернулась  ко  мне,
белозубо улыбнулась, - я не против разумной игры... Но нельзя ли объяснить
тем людям, - она подчеркнула два последних  слова, -  что  они  играют  со
страшной игрушкой.
     Неожиданно она встала, решительно пересекла ковровую дорожку, села на
скамью напротив.
     Я и не заметил, как на нашу скамейку  взгромоздился  негр.  Сел,  как
садятся нарочито негры в присутствии белых: на  спинку  скамьи,  спиной  к
нам.  Штаны  и  ботинки -  белые,  носки -  красные,  рубашка -  черная  с
закатанными рукавами.
     Моя собеседница напоминала взъерошенную ворону.
     Я спросил:
     - Сэр, вы не могли бы сидеть, как  все  другие? -  И  прибавил: -  Вы
прервали разговор.
     Негр мгновенно очутился в нормальной позе.
     - Только ради вас, мистер Бари!
     Кого-то он мне напомнил.
     - Извините, что помешал.
     Он ушел, небрежно махнув рукой.
     На тыльной стороне руки я заметил наколку - букву "Н".
     - Ниггер! Хам!
     Дама стрельнула злым шепотом в спину цветного - обычным  американским
способом. Спина чуть дрогнула, но негр  не  остановился -  ушел  танцующим
шагом.
     - Терпеть не могу ниггеров! - Моя собеседница снова пересела ко мне.
     Однако не это было самое важное. "Н"! "Э-н"... "Э-н-н"!
     Одна лишь буква...
     И сразу всплыла в памяти давняя история: "Н" - "Нет!" - "Нонни"...
     Интересно устроена журналистская  память.  Как  огромное,  хаотически
перемешанное досье фактов. Что-то видел, что-то слышал,  что-то  читал.  И
моментально забываешь лишнее: жизнь идет вперед,  событий  слишком  много.
Однако нужная информация возникает в острых  ситуациях,  когда  напряженно
работают мозг, чувства, вся сложная человеческая система.
     Я вспомнил про букву алфавита и... закона.
     Это была типичная для Америки история. В  небольшом  курортно-пляжном
городке  штата  Флорида   разгоняли   демонстрацию   негров.   Действовали
привычными методами. И вдруг  полицейский  застрелил  мальчишку  по  имени
Нонни.
     Нонни,  вернувшись  из  школы,  играл  с  приятелем  в  бейсбол.   Он
постепенно выигрывал, как может выигрывать каждый чемпион класса. Но  мать
соперника чересчур волновалась: ее сын задерживался на  обед.  Она  дважды
заходила на  бейсбольную  площадку,  разделявшую  дома  соседей,  а  потом
позвонила  в  полицейский  участок  с  жалобой  на  черномазого,   который
разрушает авторитет родителей у ее белого сына.
     К площадке подкатила патрульная машина. Полицейский знал,  кого  надо
наказать. Он выстрелил в негритенка. Точно между глаз. И уехал.
     Черная Америка взорвалась. Сначала в том  курортном  городке,  позже,
когда суд оправдал полицейского убийцу, по всей  стране.  Негры  вышли  на
улицы, и это показалось белым страшно. Демонстрантов приводили в  чувство,
сбивая с  ног  из  брандспойтов,  усмиряли  газовыми  гранатами,  одиночек
пристреливали.  Звенели  стекла,  пылали  машины,  дома  смотрели  пустыми
глазницами.  Губернаторы  вызывали   на   помощь   национальную   гвардию.
Негритянские кварталы лежали  в  руинах.  Газеты  день  ото  дня  умножали
цифры - число убитых, раненых, арестованных. Я прекрасно помню все это.
     Целое лето пылал гнев инакомыслящих. "Нет!" - писали  они  на  стенах
особняков. "Нет!" - на дорогих кадиллаках. "Нет!" - на статуе  Свободы.  И
белые боялись прикасаться ко всему, где была начертана первая буква  имени
убитого парнишки. Они вызывали полицейских, а те привычно, если  был  хоть
малейший повод, стреляли.
     Так случается время от времени в Америке.
     Неужели татуировка на руке у цветного имеет отношение к этой истории?
Нет, чистое совпадение. Давно отбушевало то  "жаркое  лето",  и  весь  мир
наверняка  забыл  беднягу  Нонни.  Только  журналистская  память  способна
выхватывать из прошлого конкретные детали.
     - Какой нахал!.. Никогда не садитесь в лифт, если там негр! -  горячо

Предыдущая Части Следующая


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг