Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
Предыдущая                         Части                         Следующая
     Мы  как  бы  повисли  в  туманном  пространстве,  будто  все   в   мире
остановилось вдруг: ни единого звука, ни порыва  ветра -  все  замерло,  все
молчит - мертвая тишина, мертвая, глухая, пугающая тишина. И десять ступеней
вверх, и десять ступеней вниз. Десять  ступеней,  ведущих  в...  никуда?  Мы
находились в туманном шарике, крохотном, шесть - восемь метров в диаметре...
Мне захотелось бежать, улизнуть отсюда, вниз, в город, домой...
     А голос во мне спокойно приглашает: "Иди, не бойся..."
     Не могу дать отчета, сколько  же  мы  ступеней  оставили  позади  себя,
думаю, довольно много, когда перед нами появилась в тумане матово-золотистая
стена, теплая, будто бы из высокосортного молочного стекла. Мы подошли к ней
вплотную и увидели на гладкой  поверхности  на  уровне  груди  что-то  вроде
кнопки такого же цвета, что и сама  стена,  золотисто-матовая.  Кнопка -  не
кнопка, так - выпуклость.
     Я поднял руку и нажал большим пальцем на  кнопку.  И  тотчас  же  прямо
перед нами появилось овальное отверстие, с яйцо лебяжье. Оно стало  расти  и
превратилось на глазах в овальный дверной проем, достаточно  большой,  чтобы
пройти сквозь стеклянную  стену.  За  этим  люком  не  было  ничего.  Белая,
золотисто-розовая, матовая мгла...
     Внучка сжала покрепче мою руку и  первая  прошла  сквозь  эти  ворота -
куда? Я шагнул за нею в эту мглистую неизведанность. Наши ноги опустились...
на траву, а трава росла на обширной поляне, ограниченной почти  корабельными
поручнями, будто бы кованными из золота  или  другого  золотистого  металла,
изукрашенного белой и голубой эмалью. Поручни я рассмотрел потом, а  сначала
в глаза бросилась трава: не наша трава, не земная. Основная  ее  масса  была
зеленоватой:     светло-зеленой,      темно-зеленой,      желтовато-зеленой,
голубовато-зеленой, впрочем, в  оттенках  травы  рассматривались  все  цвета
радуги. Трава была мелкой, многие травинки цвели. И  цветы  были  неземными,
очень яркими и  декоративными,  будто  их  не  природа  создала,  а  великий
художник. Это была совершенно не знакомая мне растительность.
     - Деда, я никогда не видела таких цветов. Таких цветов не бывает...
     Я наклонился и провел рукой по траве. Она была...  ласковой,  мягкой  и
теплой - живой. Трава-мурава, что-то вроде  птичьей  гречишки,  деревенского
спорыша. От нее исходил тонкий аромат. Пахло - чем? -  специями:  гвоздикой,
корицей, имбирем, земляникой, еще чем-то незнакомым, но  таким  располагающе
приятным, - дружеским...
     Трава и цветы, это первое, что мы увидели и  что  поразило  нас.  А  уж
потом - поручни-перила... Когда мы наступили  на  траву,  вокруг  нас  стало
образовываться    открытое    пространство,    расти,    освобождаться    от
молочно-золотистого тумана. При  этом  мы  все  время  оставались  в  центре
образующейся сферы. Вот тут-то  и  появились  перила,  балюстрада,  довольно
большим кругом окольцевавшая нашу лужайку.  Сфера  все  росла  и  росла,  за
пределами поляны, по ту сторону балюстрады  появился  лес,  не  лес -  леса,
непроходимые урманы земных тропиков, в жизни я не встречал  их  никогда,  но
узнавал  их  по  фильмам,  по   картинам,   фотографиям.   Это   были   леса
экваториальной Африки, Юго-Западной Азии, Южной  Америки,  древние  леса,  в
которых, казалось, еще не было  места  человеку...  Земные  леса  с  земными
запахами, пахло цветами, фруктами,  плодами,  зеленью,  гниением,  застойной
водой. И лавина звуков обрушилась на нас, будто кто-то вдруг включил могучий
звуковой канал - сфера наполнилась шумом этих лесов:  лай,  мяуканье,  крики
животных, рычание льва, пересвисты птиц, хохот, накат волн,  журчание  воды,
шум ветра в верхнем ярусе сельвы.
     Все это потрясающее зрелище как  бы  вращалось  медленно  вокруг  нашей
арены с неземными цветами, впрочем, может быть, это наша площадка  вращалась
вокруг собственной оси... Мне казалось, что поляна стабильна  и  неподвижна,
как... кинозал, а все вокруг вращается медленно и неудержимо...
     Я огляделся. Везде, везде, на все триста шестьдесят градусов вздымались
могучие леса. У нас  над  головой  светилось  яркое,  синее,  с  фиолетинкой
небо...
     А потом что-то произошло и леса - деревья в лесах - стали  уменьшаться,
как бы удаляться от нас, будто мы поднимаемся над ними все выше и выше.  Вот
мы уже смотрим на них с высоты  двухсот  метров,  с  полукилометровой  кручи
вниз. Появились линии горизонта, из-за них, за ними проглянули горы, а ближе
открылись долины рек, вон прорисовался морской залив... А мы все поднимались
и поднимались. Очень бы я хотел сказать, что поднимались довольно быстро, но
не могу: я потерял чувство времени, оно будто бы не шло - стояло,  и  совсем
независимо от его течения  менялись  картины,  открывающиеся  нам  с  высоты
неземной луговины.
     Кончился наш подъем тем,  что  мы  оказались  как  бы  в  самом  центре
вывернутого наизнанку громадного глобуса, но не  из  папье-маше,  а  живого,
дышащего, пульсирующего, шумного. Мы видели, что все это  наполнено  жизнью,
мы видели все это по мере того,  как  удалялись  от  поверхности  земной.  В
буквальном смысле слова, мы стояли,  разинув  рты,  в  центре  колоссальной,
гигантской сферы, откуда до любой из ее стенок - тысячи километров,  тысячи,
не меньше!
     Перед нами на уровне глаз была экваториальная Африка с  широким  поясом
тропических лесов, отчасти и тех, внутри которых мы только  что  были.  Вон,
повыше, - Сахара, красноватые  пески  Сахары.  Нил,  Конго  и  Нигер.  Вон -
Гибралтар, а вон - мыс Доброй Надежды...  Над  Африкой,  над  омывающими  ее
океанами клубятся циклоны, пятнами закрывая черный материк. Все  это  живое,
теплое, пульсирующее, все в цвете и в свете.
     Потрясающая красота! Цвет и свет, все цвета, все краски,  какие  только
есть в мире, видны нам отсюда, все они живые тона нашей матушки Земли.
     Вся эта картина плывет у нас перед глазами. Африка уходит вправо, перед
нами Атлантика, две Америки, Тихий океан - пацифик - мирный океан.  Над  его
просторами бушуют штормы, дожди и грозы. Иногда даже отсюда видны  крохотные
вспышки  далеких  молний.  Голубоватые  шлейфы  циклонов,  прозрачные  пятна
антициклонов. Все в  поле  зрения.  Вот  и  Евразия,  Австралия...  Красота!
Красота... Вся Земля  у  меня  перед  глазами.  И  на  всей  планете,  везде
одновременно, полдень, везде солнце в зените, на всех широтах земли, на всех
меридианах в один и тот же час - солнце в зените.
     Я с Машей вместе подошел к золотым перилам,  к  эмалевой  балюстраде  и
глянул вниз. Наша арена с чужой травой висела в центре великого шара, парила
в пространстве невесомо и беззвучно. Внизу, в точке надира,  голубеет  белая
Антарктида. Над нами, в точке зенита, посверкивают под прямыми лучами солнца
ледяные пространства Ледовитого океана. Кто  еще  видел  когда-нибудь  такую
картину!
     Наша лужайка тихо вращается в самом центре великой сферы. Я взглянул на
внучку. У нее в глазах стояло отражение Африки.
     И ни головокружения от высоты, ни чувства страха.  Восторг.  Немыслимая
сказка наяву (наяву?)...
     Пока я доли секунды смотрел на Машу,  все  вокруг  вдруг  переменилось.
Сначала  раздался  странный  звук -  будто  лопнул  большой  пузырь,  струна
порвалась, хлопок какой-то. И наша Земля оказалась уже не шаром  изнутри,  а
шариком в пространстве, голубовато-зеленым шариком в черном вакууме космоса.
Арена с цветами надела на себя прозрачную броню скафандра.  Мы  оказались  в
странном космическом снаряде, который со  световой  скоростью,  нет,  не  со
световой, с большей, со скоростью мысли улетал от Земли  за  орбиты  больших
планет...
     Огромный шар Солнца  был  припогашен  нейтральным  светофильтром,  лучи
родного светила, не прикрытые атмосферой, не обжигали глаз, не слепили и  не
мешали нам видеть  Космос.  Земля  со  своей  спутницей  Луной  уносились  в
бархатистую бездну,  в  которой  непривычно  ярко  горели  мириады  цветных,
немигающих  звезд,  созвездий,  галактик,  каких-то   млечных   туманностей.
Созвездия были узнаваемы.
     ...Я когда-то в институте, было дело, сдавал экзамены по  астрономии  и
вот только сейчас остро пожалел, что я астрономию-то  только  сдавал,  а  не
знал ее и не знаю.
     Все  двенадцать  зодиакальных  созвездий  были  в  поле  зрения  нашего
космического аппарата, в центре которого, все на той же травянистой  лужайке
с цветами, стояли мы с внучкой и смотрели во все глаза на  разворачивающуюся
перед нами картину...
     Мне  не  было  страшно  ни  за  себя,  ни  за  внучку.  Внутри   царила
уверенность, что все будет хорошо, ничего страшного не происходит.
     Вот это, наверное, Марс, синевато-красная планета, будто бы вылепленная
из сахарских песков, из приенисейских девонских песчаников. А это -  Юпитер.
Его  портрет  хорошо  знаком  нам  по  снимкам,  выполненным   американскими
космическими  исследователями  дальнего  Космоса.  Не  узнать  Сатурн   было
совершенно невозможно...
     Мы улетали в сторону созвездия Весов, чуть вверх от плоскости эклиптики
к Большой Медведице. Позади, за Землей, за Солнцем, виднелось созвездие Овна
с двумя яркими звездочками. Впереди, в  созвездии  Волопаса,  горел  Арктур,
ниже и левее багровел Антарес...
     Наша станция, окруженная слабым  свечением  ее  скафандра,  по-прежнему
вращалась вокруг своей оси, открывая все новые  и  новые  картины  звездного
неба, уже весьма далекого Космоса.
     Я  стал  показывать  Маше  планеты,  называть  их  поименно...   Полной
неожиданностью, каким-то спектаклем специально для нас показался  мне  парад
планет Солнечной системы - они все  были  в  той  стороне  от  Солнца,  куда
улетала наша космическая станция, наша космическая лужайка...
     - Маша! Вот это Уран! - Он  выглядел  нежданно-негаданно  ярко-голубым;
казалось, вся планета покрыта великим водным океаном. Мы четко видели его не
звездочкой, а шариком-диском, и меня поразила его сюрпризная голубизна.
     Солнце  из  этой  дали  казалось  уже  совсем  крохотным  огоньком   во
Вселенной, но  все  еще  оно  было  ярче  и  теплее,  чем  все  иные  звезды
мироздания. Вообще, наша родная планетная система рельефно  поднималась  над
плоским миром всех  прочих  звезд,  она  явно  висела  над  черным  бархатом
Космоса, расцвеченного многоцветными огоньками мириадов и  мириадов  далеких
звезд и даже галактик. Их видно было в невообразимой дали.
     - Марихен, а это Нептун! - И новая неожиданность: и  Нептун  отсвечивал
лазурью, а по голубому океану планеты белели какие-то  редкие  пятна,  будто
белые айсберги дрейфовали в голубом океане, в океане без единого берега.
     - Плутон! Это, Машулькин, самая отдаленная  из  всех  планет  Солнечной
системы, - сказал я и снова опешил: мне  отчетливо  привиделось,  что  самая
дальняя планета находится сегодня явно ближе к нашему светилу,  чем  голубой
Нептун.
     И еще сюрприз - вот уж день сюрпризов! - Плутон был  двойной  планетой,
он мчался вокруг Солнца со своим большим темным спутником, о котором я нигде
и ничего не читал. Расстояние  от  Плутона  и  его  мрачного  спутника  было
невелико, наверное, даже поменьше, чем дистанция от Земли до Луны.
     И вот мы уже видим всю Солнечную систему: и Солнце, и  большие  планеты
висят над миром прочих звезд, вся  картина  нашего  мира,  уголка  Вселенной
объемно-стереоскопична.  Все  прочие  миры -  яркие  огоньки  самых   разных
оттенков, с Земли их невозможно видеть такими светлыми, и все же это  только
плоские точки на плоскости беспредельной тьмы...
     Наша Солнечная система уносилась вниз с  гигантской  скоростью,  как  в
кино, подумалось мне. А может, это и было какое-то кинодействие будущего или
иной цивилизации. Я не могу ответить на этот  свой  же  вопрос...  Мне  было
чуточку жаль, что я не вижу  еще  и  маркированных  орбит  планет  Солнечной
системы... Мне очень хотелось увидеть их, но они не появились...
     А мы все мчались и мчались вверх. Уже и дальние созвездия стали уходить
под наш аппарат, уже над головой была почти сплошная темнота, черная бездна,
в которой одиноко и страшно далеко крутились  неведомые  галактики,  редкие,
очень редкие в бездне пространства. Впрочем, что они крутились, я не  видел,
это я так сказал, по инерции мышления.
     Мы уносились все дальше и дальше. Мне вдруг стало страшно,  что  мы  не
найдем дорогу назад, в наш мир, к нашей  славной  и  теплой,  зелено-голубой
звездочке - Земле, самой лучшей планете в Космосе.  И  тут  я  снова  ощутил
присутствие  чего-то  чужого  и  сильного -  чего?  Воли,  мысли,  личности,
сознания? - чужое присутствие. И это чужое  внушало  мне:  не  бойся-де,  вы
вернетесь.
     А мы между тем уже поднялись над рукавом Галактики, мы увидели сверху -
сверху! - нашу галактическую систему, в одном  из  крайних  рукавов  которой
исчезла бесследно наша милая родина.
     Мы повисли в надзвездном пространстве. Мы видели  скопление  громадного
количества звезд в центре галактики, мы  видели  абсолютно  черные  пятна  и
между рукавами, в которых группировались звезды, и  в  самих  рукавах.  Одно
такое черное пятно довольно округлой формы - шар гигантских размеров -  было
почти у самого центра галактики.  Черная  дыра?  Не  знаю,  ничего  не  могу
сказать об этом.
     Кто-то захотел и показал  нам  со  стороны  не  только  нашу  Солнечную
систему  с  ее  планетами,  поясом  астероидов,  но  и  нашу  галактику,  ее
турбулентные рукава - со стороны, извне. И показал...
     Маша при виде этой апокалипсической картины  схватила  меня  за  рукав,
припала ко мне и закрыла глаза.
     - Я... боюсь... - прошептала она.
     Признаюсь, и мне стало страшно. Я боялся, я боялся - мы уже никогда  не
сумеем вернуться назад. Земля была так далеко, за миллионы парсеков от нашей
внегалактической площадки с травами неведомого неземного луга...
     В моей голове зашуршали забытые строчки чьих-то стихов: "Мне голос был.
Он звал утешно. Он говорил: "Иди сюда, Оставь свой край  глухой  и  грешный,
Оставь планету навсегда..."" Право слово, не знаю, чьи это стихи,  не  знаю,
правильно ли я их процитировал. Не в том дело...
     Мне не забыть теперь, когда я прочитал записи в  своем  дневнике,  этой
живой картины живого Космоса.  Не  могу  понять,  почему  я  не  помнил  ее,
проснувшись в то мартовское утро после  моего  ошеломляющего,  потрясающего,
изумительного сна, моей грезы о Земле и мире...
     А кончилось наше путешествие в бездны  пространства  очень  просто:  из
тьмы  великого  Космоса  стали  вырастать  полосы  света,  желтые,  зеленые,
голубые, чистые  тона,  прозрачные,  сгруппированные  в  какой-то  смысловой
рисунок, значение которого от меня ускользало. В голубых, зеленых  и  желтых
просторах исчезли звезды, пропало ощущение  полета,  ушло,  исчезло  чувство
частичной невесомости, что ли... И пропал страх. Даже Маша открыла  глазенки
и улыбнулась...
     На стенах, нет, не на стенах, просто в  пространстве,  окружающем  нашу
лужайку,  стали  прорисовываться  деревья,  участок  голубого  озера   между
деревьями, небо над головой, в  нем -  светлые  облака,  высокие  нитевидные
циррусы. За озером видны стали далекие каменные горы с белыми снежниками  по
кулуарам. Горы отстояли от нас далеко. На одну вершину падала  тень  облака,
она казалась темной. А  другая  светилась  вся  под  яркими  лучами  летнего
солнца. Между горами и озером плыла  дымка,  казалось,  горы  подвешены  над
горизонтом...
     Ближние деревья были нашими, сибирскими, все крупные - гиганты:  кедры,
лиственницы, ели - елищи, но к нашим, к сибирякам, неожиданно  примешивались
чужаки, не наши, широколиственные великаны: дубы,  липы,  каштаны,  платаны,
яворы. Необычное содружество, декоративное, искусственное...
     Вот я вам это рассказываю довольно долго, гляди, уже с  полчаса  у  вас
похитил, а там все события проходили как-то удивительно быстро, как во  сне,
вне времени, но в  пространстве.  Вот  как  раз  чувство  пространства  было
четким, даже обостренным. А ощущения времени - не было...
     Вдруг позади нас прямо из  воздуха  появились  два  удобных  кресла.  И
вновь, я бы сказал, неземных  кресла,  не  наши:  техника  другая,  рисунок,
форма, вид. Мы сели, и сразу же я почувствовал присутствие чего-то,  вернее,
кого-то, я бы сказал - чего-то воодушевленного... Мне  показалось,  что  это
нечто или это некто хотели бы поговорить с  нами,  обменяться...  э...  э...
мыслями. Я первым спросил у моего неведомого визави:
     - Wer seid Ihr? Wo kommt Ihrher? - не могу объяснить вам, отчего это  я
вдруг заговорил с ним на своем родном языке. Должно быть, тот самый инстинкт
сработал, по которому в романе о Штирлице  какая-то  там  его  радистка  при
родах по-русски кричала "мама!".
     И я услышал в ответ:
     - Nous sommes les habitants d'une autre monde... d'une autre mesure...
     Я совершенно не удивился, что  отвечают  мне  не  на  немецком,  не  на
русском, а на французском языке, который я и знал-то с  пятого  на  десятое.
Учил когда-то, правда, не казенно, а для себя.
     Я спросил по-французски, отчего они со мной не на  моих  родных  языках
говорят, их ведь у меня два - немецкий и русский, вернее, наоборот,  русский
и немецкий.
     - Мы общаемся с вами не при  помощи  языка.  У  нас  совершенно  другая
знаковость общения. Это вам только кажется, что  мы  говорим  по-французски.
Так  странно  проецируется  наша  система  общения  в  вашем  сознании.  Это
несколько неожиданно для  нас.  Возможно,  какая-то  наша  неточность,  даже
неумение точно настроить механизм, аппарат, коммуникатор, прибор, при помощи
которого и происходит наше общение. У нас пока нет опыта...
     - Вы - люди?
     - В известном смысле да...
     - Кто вы? Откуда вы? Что вы хотите нам сказать? - задал я,  наконец-то,

Предыдущая Части Следующая


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг