страшная разгадка?
Солон сел на шкуры, прислонился к холодной, сырой стене пещеры. Мозг
его заработал ясно и четко, каждой клеточкой, как когда-то. Он понял, что не
увидит завтрашнего заката солнца, но это его не испугало. Он даже
почувствовал облегчение. Все кончено, но все было не напрасно. Да, в этом, и
только в этом, разгадка: другая планета...
Время мгновенно передает информацию через любые расстояния. Разлитое по
Вселенной, оно как вода в сообщающихся сосудах: в одном конце надавишь - в
другом тотчас отзывается. Поэтому они узнали о конце Зегверы в тот самый
момент, когда планета начала разваливаться. С остановившимся сердцем
принимали они на хроноскопах последний привет гибнущей родины. Эфеназия,
любимый комментатор Зегверы, не вытирая слез, включала для них то экватор,
то средние широты, то полюса. Она молчала - надо ли было комментировать то,
что они видели: как рвется почва и в огромных трещинах исчезают здания,
машины и люди, кричащие в смертельной тоске! Но вот изображение на экранах
задрожало, размазалось, пропал звук, потом мелькнуло искаженное лицо
Эфеназии, и все исчезло - Зегвера перестала существовать.
Оставшиеся в живых, за тысячи световых лет от родной Зегверы, не пали
духом. Каждый переживал трагедию в одиночку, но все вместе держались стойко.
Свой долг им был ясен: основать новый народ. И лучше всего остаться здесь,
на планете-лаборатории. Лететь к другой звезде, переносить на новую планету
отобранную флору и фауну - у них не хватило бы на это сил. Правда, на этой
планете таилась другая опасность: избыток растений и животных, многие из
которых были отнюдь не дружественны человеку.
Как им казалось, они предусмотрели все. Двести человек образуют сто
супружеских пар. У каждой пары будет по три ребенка - итого триста новых
граждан, с рождения дышащих воздухом этой планеты, ставшей их родиной.
Каждые двадцать пять - тридцать лет население удваивается, а дальше
численность будет нарастать в геометрической прогрессии: новые поколения,
освоившись на родной планете, не будут ограничивать себя в деторождении. И,
владея могучими знаниями, они создадут здесь такое же гармоничное общество,
как на Зегвере.
Но жизнь человека - крохотная капля в океане жизни человечества. И дети
нового поколения умрут раньше, чем постигнут все знания предков. На Зегвере
действовали специальные телепатические обучающие машины, без которых
невозможно было удержать в памяти постоянно увеличивающийся объем
информации. Чем дальше уходила в своем развитии цивилизация, тем длиннее
делался срок обучения. Уже только к тридцати годам человек становился
полезным членом общества со средним уровнем знаний. На корабле таких машин
не было, но, если бы и были, навряд ли они справились бы со своей задачей.
Питательная среда для основы знаний создается окружающей обстановкой. С
первых осмысленных шагов человек проникается духом своего времени. Это
фундамент, на который ложатся кирпичи знания. А здесь фундамент иной. Он
приспособлен под знания грубые, примитивные, служащие лишь для поддержания
жизни. И высший интеллект, накопленный эволюцией на Зегвере, ляжет на плечи
людей бесполезным грузом, пока они будут делать первые шаги на пути
покорения природы. Будущие поколения неминуемо постараются избавиться от
лишнего груза на трудной дороге жизни. Они просто вынуждены будут это
сделать. Значит... Значит, надо устроить так, чтобы эти знания сопровождали
людей в их долгом пути и люди могли в любой момент почерпнуть из живой
сокровищницы то, что им нужно.
У них было средство продлевать жизнь. Маленькие голубые камешки,
предварительно облученные, выделяли тяжелые синие капли со странным
привкусом. Одна такая капля вызывала в организме бурный процесс, заставляя
обновляться все клетки тела. И человек получал в дар вторую жизнь. Но
никакое благо не дается даром: у человека, лизнувшего камень жизни, менялись
гиены, и он терял ряд качеств, приобретенных на долгом пути эволюции.
Потомство такого человека как бы скатывалось на одну ступень к предкам.
Поэтому тем, кто хоть раз лизнул камень, иметь детей запрещалось. Да и у
него самого притуплялись эмоции, снижалась восприимчивость к радости,
рассудок брал верх над сердцем. И он видел мир все в более и более тусклых
красках. Поэтому не многие продлевали свою жизнь. Только крупные ученые, для
которых весь смысл существования был в работе, шли на это. Остальные
предпочитали прожить один век, но насладиться им полностью. Лишь один из
пленников новой родины получал миллионы лет жизни, но он знал, что каждый
последующий год будет для него тягостнее и скучнее предыдущего.
Выбор пал на самого мудрого - научного руководителя экспедиции Солона.
Он должен был сопровождать сменяющиеся поколения, пока они не создадут
прочную базу из полученных знаний и накопленного опыта. Первый раз он лизнул
камешек, когда родился его третий ребенок, второй раз - когда этот ребенок
умер глубоким стариком...
И вот Солон валяется на вонючих, прогнивших шкурах, дрожа от сырости,
струящейся с каменных стен пещеры. В удушливом мраке храпят сытые, грязные
дикари - тысяча шестьсот восьмидесятое поколение могучих космонавтов. Когда
же, когда это началось?
Память не подвластна человеку. Прихотливо и своенравно, подчиняясь
причудливым переплетениям ассоциаций, выгребает она из своих кладовых то,
чему лучше быть навек похороненным, и предъявляет как грозный счет. Перед
мысленным взором Солона вдруг встали белые, изгибающиеся на ветру столбы
дыма над погребальными кострами. На фоне неподвижных деревьев они казались
пальцами гигантской руки, в отчаянии царапающими небо. Дымок за дымком в
багровой топи заката. Это умирали товарищи. Их не могли, по обычаю,
расщепить на атомы в дезинтеграционных камерах, их просто сжигали. И с
каждым костром между Солоном и еще живущими, будто кирпич за кирпичом,
возводилась невидимая стена отчуждения. Не все его решения были одобрены, и
чем меньше единомышленников оставалось, тем более сомневались остальные в
правильности выбранного пути. Солон подавлял все сомнения, хотя не раз и в
его сердце закрадывался страх перед будущим и зависть к тем, чей пепел
развеяли над планетой. Им выпал легкий путь: они умирали с надеждой. А он
крепился, продолжая периодически слизывать капли с голубых камешков, пока
они, один за другим, уменьшаясь в размерах, не исчезали в его руках. Он не
жил, он существовал во имя долга.
Память сделала еще один зигзаг. Погребальные дымки переплелись,
сгустились, и из них выступило лицо - угловатое, почти лишенное лба и
подбородка, с выпирающими скулами и приплюснутым носом, лицо, будто
вырубленное неумелым каменотесом. Оно надвинулось на Солона, и он судорожно
откинулся назад, вжался в стену. Но даже боль от острых камней, вонзившихся
в тело, не прогнала страшное видение.
Это случилось сразу после того, как хроноскопы сообщили о гибели
родины. Кажется, это случилось в тот же день. Космонавты обнаружили на
планете существа, стоящие на самой низкой ступени умственного развития, но,
несомненно, разумные. Они даже обликом походили на зегверцев и хотя не имели
еще языка как средства общения, но уже научились звуковыми сигналами
передавать необходимую информацию, в их пещерах горел огонь, который они
похищали у лесных пожаров. Как протекала их эволюция? Эта проблема занимала
бы космонавтов, если бы планета оставалась лабораторией. Теперь же, когда
она стала родиной, присутствие чужого разума таило грозную опасность.
Выросшие среди дикой и свирепой природы, такие же дикие и свирепые, они
обладали большей жизнестойкостью, чем хрупкие и утонченные зегверцы. Что
будет, когда эволюция поставит их на более высокие ступени? Две чуждые
цивилизации на одной планете... Воспаленному воображению Солона чудились
потоки крови. И он, подавив сомневающихся своим авторитетом, настоял, чтобы
неандертальцев убрали с планеты. Это было деяние, недостойное высшего
разума, и это было роковой ошибкой. Вооруженные парализаторами, они собирали
дикарей в корабль, как собирают в мешок опавшие орехи. У них уже был опыт.
Точно так же в пятое пришествие собирали они в корабль неуклюжих ящеров,
когда убедились, что эти гиганты подавляют своим могуществом всю остальную
жизнь планеты. Так же отправляли они на следующую от Солнца планету многие
другие формы жизни, уводящие эволюцию в нежелательном направлении.
Автоматы повели корабль с усыпленными дикарями. Что произошло в
космосе, почему корабль не вернулся? Удалось ли ему добраться до намеченной
планеты и высадить свой страшный груз? Никто не узнает этого. Может быть,
потомки, когда овладеют космическим пространством... Во всяком случае,
сбылось предсказание Бийрина, инженера двигательных установок, который
дольше всех сопротивлялся переселению дикарей.
- Неандертальцы нужны нашим потомкам, они будут стимулировать их
эволюцию! - кричал он на последнем собрании. - Да и не только их. Вы хотите
вынуть самое необходимое звено из жизни этой планеты. Потомки будут
вынуждены собой заполнить опустевшее место.
Он оказался прав, Бийрин. Оказался прав, хотя все происходило гораздо
сложнее, чем он предполагал.
Темнота залила пещеру, как гнилая болотная вода. Она навалилась на
костер, прижала его к полу, сделав почти невидимой фигуру стража, экономно
подбрасывающего сучья. Хорошо, что тучи заслонили маленькую планету-спутник,
неведомо как заброшенную сюда из недр космоса. Хотя два поколения сменилось
с тех пор, но люди все еще не могут привыкнуть к ее мертвенному свету. В
лунные ночи они вздрагивают во сне, кричат, скрипят зубами и наутро встают с
мутными глазами и жаждой убийства. Пусть они сегодня выспятся, потому что
завтра...
Нет, разумеется, этого он не сделает. Мысли, обрушившиеся на него, тут
же умчались прочь, но Солон испугался. Значит, завтра страх может толкнуть
его на непоправимый поступок... Да и зачем он нужен будет здесь один?
Трясущимися руками Солон вынул из-под шкур лучевой карабин. Одно движение
пальцев, и оранжевый кристалл выдран из гнезда и заброшен в середину пещеры
между спящими. Теперь грозное оружие, так часто спасавшее племя от хищных
зверей, бесполезнее дубинки самого плохого охотника.
Живы ли другие племена - те, кого некому было оберегать? Каждый раз,
как племя разрасталось и в радиусе двух дней пути на всех не хватало добычи,
вспыхивали раздоры - и часть людей уходила. Уходили не оглядываясь, с глухим
ворчанием, загнав в середину женщин и детей. Сколько раз уже было так, Солон
не помнил, но ни разу никто не вернулся. Интересно, как шло их развитие?
И вдруг он понял: так же. Точно так же. Он ничего не дал племени, не
мог дать. Напрасной была его жертва - мучительное существование
интеллектуала среди угасающего разума. Он не мог их спасти, потому что они
не могли погибнуть.
Это открытие ошеломило его, но тут же наполнило торжеством. Ради такого
прозрения стоило жить десятки тысяч лет! Бийрин не мог предвидеть всего: они
заполнили опустевшее место в биосфере планеты, потому что другого пути не
было. И дело тут не в неандертальцах. С ними было бы то же самое, хотя,
может быть, две цивилизации в невольной конкуренции эволюционировали бы
гораздо быстрее. Просто высокий интеллект не может существовать в
первобытных условиях, если не вооружен машинами и приспособлениями,
облегчающими жизнь. Он должен либо погибнуть, либо приспособиться. И он
приспособился: оставил только то, что необходимо, чтобы выжить. Ничего
лишнего. И, опустившись до уровня биосферы, слившись с ней, организм
эволюционирует вместе со всем окружающим. Сейчас как раз переломный момент.
Люди кончили долгий путь деградации и снова начали подниматься вверх. Тому
порукой - его завтрашняя смерть. Он уже мешает племени, невольно пытается
вести не по тому пути, который начертала эволюция. И люди почувствовали
потребность жить самостоятельно. А первое, что делают в таких случаях, -
убирают с дороги старые авторитеты. Происходят качественные изменения в
племенных отношениях. Шаман Иор и его сын... До этого мужчины не только не
обращали внимания на своих детей, но даже не знали их. Все дети в племени
были общими. И вдруг у мужчины что-то зашевелилось в сердце, заговорил голос
крови. Мужчина отличил своего сына. Племя стало распадаться на семьи.
Начался процесс, который через тысячи лет приведет к государству.
Так можно ли упрекать опустившихся до первобытного уровня потомков?
Ведь он сам, впитавший все знания старой мудрой цивилизации, сейчас
чувствует себя невежественным дикарем перед законами и загадками эволюции.
Недаром древние мудрецы утверждали, что путь к истине бесконечен. И если бы
не этот жестокий, бессмысленный поступок с неандертальцами, Солон умер бы с
безмятежным сердцем. Но тут же он невольно усмехнулся, подумав, как будут
удивляться потомки через необозримую толщу лет, когда, откопав
доисторические стоянки, обнаружат, что более древние племена стояли на более
высокой ступени развития, чем молодые. И как, предположив, что человек
произошел от обезьяны, будут тщетно искать недостающее звено - и не найдут.
И как, введя в компьютер данные и о планете, и о живых существах, ее
населяющих, получат ошеломляющий ответ, что такого изобилия жизни на этой
планете естественным путем развиться не могло. Какие, должно быть, появятся
забавные гипотезы, чтобы объяснить эти парадоксы! Докопаются ли они до
истины?
Очевидно, докопаются. Ведь им предстоит вернуть то, что вынуждены были
потерять предки, включить в работу все до одной клетки мозга. И тогда они
опять научатся рассчитывать относительную вероятность тех или иных событий,
запоминать навечно все, что хоть раз видели или слышали, мгновенно
производить математические действия с любыми числами и, наконец, летать...
Вернее, перемещаться в пространстве путем переориентации молекул тела в
гравитационном поле планеты. Эта способность быстрее всего утрачивается
организмом, но память о ней живет долго. Еще и сейчас некоторые из этих
дикарей летают во сне. Но сколько тысячелетий пройдет, пока сны станут явью!
Потерять было легко, гораздо труднее - восстановить.
...Пламя костра рванулось к потолку, развернулось гигантским веером и
розовой колышущейся стеной надвинулось на Солона. Это уже не пламя, это
рассвет над Зегверой. Те непередаваемо нежные краски, которые льются по
утрам на планету в конце жаркого периода, когда на небе все еще остаются два
солнца, но они уже не поднимаются высоко над горизонтом, и прозрачные шарики
росы не испаряются сразу, а долго сверкают на траве. Родная планета, не
разорванная страшными силами тяготения двух звезд на безобразные куски,
кувыркающиеся в черном космосе, а прежняя прекрасная Зегвера снова под ним.
И он летит над ней навстречу заре, молодой и полный сил, как когда-то.
Он спешит. Его ждут. Ждут с нетерпением те, кого он оставил так много
лет назад, - жена, дети, мать... Время сошлось, закольцевалось в
пространстве, снова и снова возрождая всех, кто жил, и все, что ушло. Ибо
время - это начало и конец всего сущего, из него все рождается, и в него все
уходит... Внизу проносятся обширные плоскости гидропонных полей, ниточки
рек, островки селекционированных рощ. Вдали синеет заповедный пояс - кусок
первозданной природы, где человек не вмешивался в ход эволюции. Здесь
интернаты для дошкольников. Дальше, дальше... Город. Пронзающие облака
здания, выше любой из оставшихся гор, ввинчиваются в небо строго
ориентированными плоскостями. Сотни тысяч ячеек-квартир лепятся на
плоскостях, и каждая открыта свету и воздуху. Но это не его город, тот
дальше, гораздо дальше. Надо прибавить скорость. Солон напрягает волю, но
что-то мешает ему. Черная туча встает на горизонте и мчится навстречу, еще
издали обдавая леденящим ветром. Туча окутывает его мраком, ветер тащит
назад, опрокидывает, прижимает к земле. Последний луч света раскалывает
мрак, и Солон видит вдали знакомые, такие родные лица. Они тоже заметили
его. С радостным криком устремляется он к ним, но луч растворяется во мраке,
и безжалостный ветер швыряет его в бездну.
Он открывает глаза и не может понять, сон это был или последняя вспышка
умирающего организма вернула на миг былое могущество и он впрямь
пропутешествовал в обратном течении времени на родную планету. Но ему не
дают долго раздумывать. Заслоняя пламя костра, плотной стеной стоят
охотники. Грязные, бородатые, как валуны, поросшие мхом. Они опираются на
тяжелые дубины, и лица их торжественно-угрюмы. Впереди рыжий Иор. На
мгновение Солон ужасается тому, что сейчас произойдет, но только на
мгновение. Его путь окончен. Потомки космонавтов нашли свой поток в реке
эволюции, и тянуть свое существование дальше было бы предательством по
отношению к тем, чьи погребальные костры потухли давным-давно.
- Ты умрешь, - сказал Иор, и голос его гулко прокатился под сводами
пещеры. - Ты умрешь, потому что ты много ешь и ничего не делаешь. Ты не
можешь догнать оленя, не можешь выследить и убить кабана, а можешь только
есть их мясо, отнимая пищу у молодых и здоровых. Ты даже не можешь соскрести
жилы со шкур, как это делает любая женщина.
Он говорил громко, почти кричал, срываясь на визг, поминутно
оборачивался к остальным, и охотники мрачно кивали.
"А ведь он боится, - догадался Солон. - Боится, потому и кричит,
подбадривая себя". Он решил потянуть игру. Какое имеет значение, если он
умрет чуть-чуть позже?
- Зато я много знаю, - возразил он.
- Ты ничего не знаешь, - загремел Иор. - Не знаешь, как пахнет олений
след и как надо рыть ловушку для медведя. Ты знаешь только слова, которые
как вода: протекают - и следа от них не остается. Не ты сотворил землю, леса
и зверей. Жалкий старик с длинным языком! Это сделал добрый Котири. Солнце
приходило столько раз, сколько пальцев на руке и еще один палец на другой
руке, и Котири сотворил сначала свет, потом землю, потом деревья...
Солон закрыл глаза. Вот, значит, как трансформировалась в их сознании
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг