Рядом возник человек в жилетке на голое тело и в шароварах. Поклонился и
вопросительно посмотрел на Ягера.
- Кальян?.. - донесся до Людвига сильно сдобренный арабским акцентом
голос.
Ягер покачал головой. Человек тут же исчез. Одна из причин встреч в этом
месте состояла в том, что хозяева не были назойливы.
Найдя нужного человека, Ягер пересек зал и прилег на мягкие подушки в
отдельной комнатке.
- У вас не найдется немного табака? - спросил человек, возлежавший там
вместе с полуголой, довольно немолодой женщиной.
- Нет, только что выкурил последнюю трубку, - условной фразой ответил
Ягер.
Человек в белом костюме задумчиво покивал и всосал в себя дым из кальяна,
потом передал трубку своей подруге. Та втянула яростно, так что в чашечке
зашкворчало. Глаза ее подернулись осенним ледком.
- Прошу вас, - сказал связной по-немецки. Он принял немного, но гашиш
успел подействовать. Жесты были плавными, слова немного заторможенными. Жесткий
немецкий язык в его устах приобрел явно арабский оттенок и цветистость.
Впрочем, разум этого человека был закален достаточно, чтобы сохранять
необходимую ясность в любой ситуации.
- Они прибыли сегодня, - сказал Ягер также по-немецки. - Профессор с
сопровождением. Дневники старика находятся у профессора. О цели путешествия он
сам имеет весьма смутное представление. Руководит всем предприятием капитан...
- Не надо имен, - предостерег Людвига человек, чем вызвал в Ягере легкое
раздражение. Впрочем, этого связной не заметил, он был занят рассматриванием
острой стрелки на своих белоснежных брюках.
- ... Капитан руководит всем, но и он, как мне кажется, окончательно не
посвящен в суть. Этот человек практик.
- Тогда в чем же смысл?
- Они должны найти предмет и доставить его в Берлин. На этом их миссия
заканчивается.
- Это ваши личные заключения или?..
- Мои личные.
Связной покачал головой.
- Нам этого достаточно. Мы свяжемся с вами позднее.
14
И когда говорят им: "Что же ниспослал
вам ваш Господь?" - они отвечают
"Сказки древних"
Коран. Пчелы 26 (24)
- В пустыне ночью холодно... - задумчиво сказал Богер, глядя в окно. Он
сидел на подоконнике и курил, стряхивая пепел наружу.
- К чему это ты? - насторожился Каунитц.
- Да просто так. Всегда, когда сижу в тепле, курю, думаю о том, что мог бы
морозить задницу где-нибудь в России, например... Мой брат сейчас на Восточном
фронте. Дай бог, чтобы у него все было хорошо... Он летает на "хейнкеле".
О брате Богера Фрисснер прекрасно знал. Он всегда вспоминал о нем. Макс
Богер. Старший брат был для него примером, еще с ученических лет, наверное...
Где-то в Силезии жила мать Богера, Фрисснер однажды видел ее фотографию:
толстая опрятная старушка с лицом морщинистым, словно иранский изюм.
Каунитц был куда более скрытным. Он никогда не выносил на люди свои мысли,
прячась под маской этакого беспросветного пессимиста. В полку его так и звали -
Ворчун Каунитц.
"Я верю им, как самому себе, - подумал Фрисснер. - Как самому себе.
А верю ли я самому себе? Это очень громкая фраза... Если бы я верил самому
себе, тогда в сороковом я пошел бы в десантники, когда меня приглашал сам
Штудент1... А ведь не пошел. Потому что десантники - это война по правилам, а я
не люблю войну по правилам. Никто в "Эббингаузе" - из тех, разумеется, о ком
вообще стоит вспоминать, - не любил войну по правилам. Ни фон Хиппель, ни
затейник Граберт, ни капитан Катвиц, ни обер-лейтенант Кнаак, погибший под
Двинском в самом начале войны против русских...
(1 Штудент, Курт - генерал, командующий парашютно-десантными войсками
Германии с 1939 г.)
И вот, вместо десанта, вместо "Бранденбурга" - СС. Из капитанов - в
штурмбаннфюреры, и опять в капитаны, пусть и фиктивные".
Фрисснер потянулся до хруста в спине, заложил руки за голову. Чертова
подушка набита, наверное, песком. Итальянцы спали на своем, перины и пух... А
нам - дырявые матрацы.
Он покосился на Богера, который что-то чуть слышно напевал себе под нос,
все так же глядя в окно, в звездную ночь.
Старая испытанная тройка. Вернее, четверка. Был еще Хоффман, который погиб
в Бельгии. С тех пор их осталось трое.
Трое, которыми гордилось спецподразделение "Эббингауз".
Трое, которыми гордился полк "Бранденбург-800".
Четверка, конечно, распалась, и распалась безвозвратно. Стандартный набор:
Фрисснер - командир группы, Хоффман - связист, Богер - снайпер и Каунитц -
узкий специалист, сапер и механик... Почти все четверки "Эббингауза" теперь уже
распались. Идея "Бранденбурга" была хороша, но полк медленно превращался в
обычную боевую единицу. Появился батальон из украинских националистов
"Нахтигаль", поговаривали о формировании роты из русских горцев... С такими
людьми Фрисснер не мог воевать бок о бок. Поэтому он несказанно обрадовался,
когда, уйдя из полка, почти сразу же получил предложение возглавить эту
маленькую экспедицию в Африку.
Фрисснер не был ученым, он был диверсантом, военным, сорви-головой. Но уж
никак не ученым, не мистиком, он не верил в то, ради чего его сюда послали.
Зеркало Иблиса... Выдумка? Может быть. Но выдумка, которая чего-то да стоит,
раз нас сюда послали, - Фрисснер думал именно так. А его ребята не привыкли
задавать лишних вопросов.
Армейский ты майор или штурмбаннфюрер СС - разница невелика. Фрисснер с
уважением относился к СС, но никогда не считал их сверхлюдьми - хотя бы потому,
что многие сослуживцы, которые - объективно - были хуже него, стали эсэсовцами
куда раньше, чем Фрисснер, Каунитц и Богер.
- Эмиль, кажется, пришел кот. Слышишь, скребется? Открой, пожалуйста,
дверь, - попросил с подоконника Богер. Каунитц молча поднялся, открыл, и в
комнату вошел худой полосатый кот. Богер, большой поклонник кошачьего племени,
уже успел его прикормить, и кот сообразил, что такой дружбой пренебрегать не
стоит.
- Красавец! - расплылся в улыбке Богер. Фрисснер подумал, что красавцем
кота назвать трудно. Длинный и тощий, он то ли забрел в дом случайно,
изголодавшись на бедных помойках Триполи, то ли приехал вместе с итальянцами,
которые его потом бросили. Кот запрыгнул на колени к своему благодетелю и,
разлегшись там, блаженно замурлыкал.
- Сейчас открою тебе консервы, - пообещал Богер.
- Если он нагадит, я выкину его в окно, - предупредил Каунитц, возившийся
с пистолетом. Он очень любил оружие, Эмиль Каунитц. Чистил и смазывал свой
"люгер" каждый день, а Богер из вредности все время склонял его к спорам о
пистолетах и револьверах, доказывая, что "люгеру" не сравниться с "вальтером" и
даже браунингом. Каунитц неизменно пускался в спор, хотя аргументы обеих сторон
были избитыми донельзя. Спор превратился в ритуал, который однажды нарушил
Фрисснер, нахально заявив, что никакой пистолет не сравнится с "кольтом". Это
повергло спорщиков в шок, после чего оба обрушились на штурмбаннфюрера.
Впрочем, во второй раз этот номер не прошел.
- Не нагадит, - промямлил Богер, ласково почесывая кота за ухом. - И
потом, скорее я выкину тебя. Один тип - между прочим, из лейбштандарта "Адольф
Гитлер" - пнул кошку в пивной, в Гамбурге.
- И что? - с интересом спросил Фрисснер.
- Я пнул его.
- А он?
- Он, естественно, пнул меня. Короче, нас выкинули оттуда, потому что мы
оба были пьяны в стельку, и мы продолжили беседу на улице. Оказался неплохой
парень... Но с кошками я его обращаться научил!
- Что тебе в них? - спросил Каунитц, заглядывая в ствол пистолета.
- Кошки - животные самостоятельные. Если бы ты выбросил этого приятеля, -
Богер погладил кота, - в окно, ты думаешь, он пропал бы? Черта с два. Это не
собака, которая по своей натуре раб, и раб, мало приспособленный к жизни.
Оставь в глухом лесу кота и собаку. Собаку быстро сожрут волки или медведи, а
кот обживется, найдет пищу, одичает. Я сам как кот. Я тоже не пропаду в лесу,
там, где другого сожрут.
- Да ты философ, - улыбнулся Каунитц.
- Я диверсант, - улыбнулся в ответ Богер. - Если я когда-нибудь стану
командовать полком или просто отрядом, я назову его "Ди шварце катцен" -
"Черные кошки". Я даже эмблему придумал. Она у меня вот тут, - он постучал
согнутым мизинцем по виску. - Кстати, сегодня купил у старика занятную цацку -
смотрите...
Он с еле слышным стуком поставил на стол фигурку кошки, искусно вырезанную
из черного ноздреватого камня. Зверек словно бы настороженно замер, приподняв
лапу и изогнув спину.
Кот, лежавший на коленях у Богера, отреагировал на появление искусственной
кошки странновато. Он вскочил и спрятался за Макса. Потом с округлившимися
глазами высунул из-за его ноги свою мордочку. Подошел к фигурке ближе и
осторожно тронул ее мягкой лапкой. И только убедившись в ее безопасности,
вернулся в свое исходное положение.
- Безделушка, - оценил Каунитц.
- Красиво, - сказал Фрисснер. - Зачем она тебе?
- Старикан сказал, что пригодится. Талисман. Буду таскать в кармане, мало
ли что.. Всякое бывает. Он чего-то тараторил по-своему, я не понял толком... Но
ребята рассказывали, такая штука иногда спасает.
- Ага. Спасает не такая штука, а хорошая артподготовка или появление
парней Толстого Германа, - хмыкнул Каунитц.
- Ну вот и жди их, а я купил себе вот эту кошечку. - Макс полюбовался на
фигурку и спрятал ее в карман. - А что там поделывает наш профессор?
- Полагаю, спит, - сказал Фрисснер. - Хотя... Пойду навещу его.
Он обулся и направился к Замке, которому выделили маленькую комнатку
напротив. Дверь была не заперта, ученый сидел за столом и что-то читал при
свече, набросив куртку на плечи.
- Извините, - сказал Фрисснер, когда тот оглянулся на скрип половиц.
- Ничего страшного... Который час, господин капитан?
- Около двенадцати.
- Пора спать... Мы ведь завтра выезжаем?
- Наверное. Полковник Боленберг завтра в девять ждет меня, надеюсь, все
уже будет готово. Кстати, я хотел бы взять вас с собой. Оцените технику...
- А что он нам предлагает?
- Итальянские машины. Такие тупорылые грузовики и легковушку, о которой
сказал, что ее делали специально для Африки...
- Ну и берите. Господин капитан, я не механик, разбираюсь в этом очень
слабо... Но мы с отцом использовали именно такие. Если я вам понадоблюсь утром,
будите меня безжалостно. А сейчас я, с вашего разрешения, посплю...
Но поспать в эту ночь им не совсем удалось. Британская авиация бомбила
Триполи, бомбы рвались в нескольких кварталах от дома, но казалось, что все они
летят прямо сюда. Фрисснер, не раз попадавший под бомбежку и в полевых
условиях, и в городе, вывел всех в сад и загнал в вырытую еще, наверное,
итальянцами щель. Она была накрыта листами фанеры. Вглубь Фрисснер поместил
ученого, закутанного в одеяло. Замке прихватил с собой рукопись, и Фрисснер не
стал возражать. Богер тут же, по обыкновению, уснул, а Каунитц ворчал что-то по
поводу "проклятых томми", которые не дают спать и отдыхать.
Бомбежка длилась с четверть часа, однажды над самым домом на бреющем
прошел чей-то самолет - то ли немецкий, то ли британский истребитель из
сопровождения "бомбеев" и "уитли". Закончилась она в три часа ночи, но еще
минут пятнадцать они просидели в щели. Потом Фрисснер разбудил Богера, и все
четверо вернулись в дом.
Поднимаясь по темной лестнице, Фрисснер подумал, что их тройка, кажется,
опять превратилась в четверку, как в благословенные времена "Эббингауза".
Вместо Хоффмана - Замке. Кощунственно, но в ближайшие месяцы им придется жить,
работать, а может быть, и воевать вчетвером.
Вчетвером против всех.
15
Брось, что у тебя в правой руке,
пожрет оно то, что они создали;
Но не страшись и будь решителен.
Апокриф. Книга Пяти Зеркал. 11(17)
Над столом вилась муха.
Альберт Шпеер1 хотел было прихлопнуть ее ладонью, но не стал этого делать
- кто знает, как среагировал бы фюрер... Муха - не слон, и пусть о ней
заботятся люди из обслуги.
(1 Шпеер, Альберт - рейхсминистр вооружения и военной промышленности.)
Муха, словно прочитав мысли Шпеера и догадавшись о полной своей
безопасности, уселась на бювар и принялась чистить крылышки. Шпеер с трудом
отвел от нее взгляд, и вовремя: Гитлер смотрел на него и, казалось, готов был
что-то спросить.
Но фюрер ничего не спросил.
- Этот человек мне очень понравился, - сказал он решительно. - Я назначаю
его своим статс-секретарем.
Речь шла о докторе Ганценмюллере, молодом советнике имперского управления
железных дорог, которого Шпеер только что представил Гитлеру. Фюрер давненько
подумывал - вернее, ему внушил это тот же Шпеер, - что неплохо бы заменить
старого шестидесятипятилетнего статс-секретаря кем-нибудь помоложе из подающих
надежды. Рейхсминистр транспорта Дорпмюллер был категорически против, чему не
приходилось удивляться - Дорпмюллеру самому было семьдесят три, но кто, в конце
концов, прислушивался к его мнению?
"Дорпмюллер, Ганценмюллер... Интересное совпадение, - подумал Шпеер.
Старик будет недоволен, подумает, что я издеваюсь. Это нехорошо, нужно было
подумать раньше. Теперь уже поздно. После слов фюрера ничего не изменишь, ну,
оно и к лучшему. Разбираться с железными дорогами все равно надо - то, что
сегодня творится на занятых нами русских территориях, никуда не годится".
Накануне Шпеер предложил Гитлеру вначале посоветоваться с рейхсминистром
транспорта, но Гитлер был категоричен:
- Ни в коем случае! Никто из них не должен ничего знать. Я просто вызову
вас, господин Шпеер, вместе с вашим кандидатом в ставку. А имперский министр
транспорта пусть приедет отдельно от вас.
Сейчас старик Дорпмюллер околачивался в приемной, прекрасно понимая, о чем
тут идет речь и зачем Шпеер привел с собой молодого советника. А вот
Ганценмюллер о присутствии рейхсминистра не знал и потому держался молодцом. Не
робел, беседовал с фюрером спокойно и деловито, показал прекрасное знание
проблем железной дороги. Другие участники совещания одобрительно
переглядывались, фельдмаршал Мильх задумчиво кивал.
"Не исключено, что Гитлер принял решение заранее, еще когда ознакомился с
российскими подвигами Ганценмюллера, где тот наладил практически безнадежно
парализованное движение поездов между Минском и Смоленском. Это вполне в духе
фюрера".
- В прошлую зиму мне пришлось решать проблемы, - продолжал между тем
Гитлер, - с которыми я никогда в жизни не сталкивался. И так называемые
специалисты, и люди, занимающие ответственные посты, то и дело твердили: это
невозможно, это не получится. Больше я не потерплю подобных суждений! Истинные
руководители всегда решали и решают любые проблемы. И ни с кем особенно не
церемонятся. И меня совершенно не интересует мнение потомков о моих методах. Мы
должны выиграть войну, в противном случае Германию ожидает гибель. Вот
единственное, что меня волнует.
Новоиспеченный статс-секретарь, порозовев, слушал Гитлера и явно
воспринимал его слова как руководство к действию.
"Надо бы поговорить с министром, - подумал Шпеер, вновь заметив муху, на
сей раз севшую на подлокотник соседнего кресла. - Старик очень, очень обидится.
А специалист он все-таки отличный, зачем ссориться с ним по пустякам?"
- Прошлой зимой я сумел предотвратить катастрофу только потому, что
успешно противостоял натиску генералов, которые настаивали на отступлении, -
продолжал Гитлер. Наверное, он говорил это скорее для себя, но Ганценмюллер и
Шпеер слушали внимательно. - А вы... - фюрер повернулся к советнику. - Вы своим
поведением на фронте доказали, что обладаете должной энергией и способны
навести порядок на транспорте. Шпеер, рейхсминистр в приемной?
Шпеер кивнул.
- Пусть войдет, с кем он там еще пришел...
Шпеер подошел к двери кабинета и открыл ее. Старик сидел на диванчике,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг