- И правильно делаете, Зиверс. Кстати, я не верю в то, что в этом замешан
Карл Виллигут. У меня нет никаких оснований полагать нечто подобное.
- Но артефакт должен был прибыть именно в лабораторию Виллигута.
- И именно поэтому самого Карла в заговоре заподозрить очень трудно. Так
или иначе он бы получил доступ к артефакту. Для этого совсем не обязательно
подключать к процессу третьих лиц. И вести настолько грубую работу с
второсортной агентурой. Вам отлично известно мое отношение к Виллигуту. Я знаю
его слишком хорошо, чтобы подозревать в столь грубой работе. Это человек,
который не упустит из рук такой ценный предмет. И не отдаст его никому. Вы не
станете отрицать, что сработано по меньшей мере бездарно?
- Да, конечно. Это напоминает... блуждание вслепую. Как будто кто-то попал
в темную комнату и натыкается на предметы. Так обычно получается, когда ничего
не известно о той организации, с которой приходится работать.
- Согласен. Кстати, вы достаточно хорошо изучили досье Вернера? Откуда
он... Слабые места? Я верю в интуицию, скажите навскидку!
- Служил советником по научным вопросам в Риме... - не задумываясь ответил
Зиверс. Он знал досье Вернера наизусть.
Гиммлер потер глаза.
- Пусть этим занимается Шпеер. Он отвечает за операцию. Он должен быть в
состоянии справиться с любой проблемой. Итальянцы могут играть в собственные
игры или в игры англичан, русских, французов, американцев. Пусть ими занимается
Шпеер. Это будут его лавры... Насколько хорошо вы знаете нашего человека внутри
отряда?
- Очень хорошо, рейхсфюрер.
- Ну вот и замечательно. А тот связной в Триполитании... Это бессонница
господина рейхсминистра. Но никак не наша. Вы меня понимаете, Вольфрам?
- Так точно, рейхсфюрер!
- Генрих... - поправил его Гиммлер. - А с Виллигутом я буду говорить
лично. Заходите почаще, Вольфрам, мне часто бывает не с кем поговорить так...
На короткой ноге.
"Не прошло, - думал Зиверс, проходя мимо здоровенных эсэсовцев, охранявших
двери. - Шпеер останется у руля "Тангейзера", а выскочка Виллигут в худшем
случае будет иметь длительную беседу с рейхсфюрером, которого так любит. А с
другой стороны, все могло бы быть и хуже. Неизвестно, что получится у того же
Шпеера..."
Из служебной записки заместителя начальника архива "Анненербе":
"... Вследствие внезапного пожара, возникшего из-за неисправности
электропроводки, сгорели некоторые архивные документы. В основном ущерб нанесен
секциям ВХ-502. Утраченные бумаги уничтожены полностью и восстановлению не
подлежат. На данный момент детали происшествия уточняются. Виновные подвергнуты
соответствующему наказанию..."
Зиверс подумал и вписал вместо слов "соответствующему наказанию", слова -
"строгому наказанию".
И вернул записку заместителю.
- Переделайте и доложите. Свободны.
- Хайль Гитлер!
Человек, вызванный на ковер и принесший эту бумажку, исчез. У него была
семья и дети. А сгоревшие документы не такая большая беда. Документиком больше,
документиком меньше...
К тому же проводка действительно шалила, о чем было своевременно доложено
соответствующим службам. За эту предусмотрительность заместитель начальника
архивной службы поблагодарил бога. Не то чтобы он был примерным верующим, но на
всякий случай...
45
И великая жажда с ним.
Апокриф. Книга Пяти Зеркал. 17
- Господин капитан, у нас проблема, - Обст как будто вырос из песка рядом
с Фрисснером.
- Вы не слишком меня удивили, унтер-офицер, - скривился Артур. -
Докладывайте.
- Наши запасы воды сильно пострадали.
- Пострадали?
- Так точно, господин капитан!
- Пойдемте посмотрим...
Поднимая сапогами облачка пыли, они прошли к ближайшему грузовику и
заглянули внутрь. Фрисснер негромко выругался.
Судя по всему, напавшие ночью арабы успели изрядно поработать, прежде чем
их обнаружили. Большая часть водных запасов была уничтожена. Цистерны были
вспороты, и драгоценная жидкость, беспрепятственно просочившись сквозь швы
корпуса, ушла в песок.
Целыми были только канистры, которые лежали внутри кабин.
- Да, впечатляет, - сказал из-за спины Фриссне-ра Ягер.
- Не нужно паники, - неприязненно отрезал Артур.
- Конечно не нужно, - невозмутимо отозвался Ягер. - Нужна вода, а не
паника. Тут вы правы.
Фрисснер сделал вид, что не заметил подтекста в словах штурмбаннфюрера.
- Возможно, придется менять маршрут, давайте посоветуемся с профессором.
Юлиус Замке воспринял неприятную новость довольно легко.
- Знаете, нам даже не придется сильно отклоняться от маршрута.
- То есть?
- Очень просто, на карте в этом регионе отмечены только два оазиса,
лежащие на нашем пути. Сдвоенный оазис Тмесса и Завила и второй, Эль-Катрун.
Эль-Катрун находится довольно далеко от нашего курса, но Тмесса и Завила - это
как раз то, что нам надо.
- Что это означет - сдвоенный оазис?
- Ну, когда-то это были два отдельных оазиса, находящиеся рядом, но потом
воды стали подниматься и оазисы слились. В этих селениях проходят ежегодные
празднования в честь духа воды.
- Разве это не противоречит Корану? - спросил Ягер.
- Не совсем. - Профессор покачал головой. - Местные говорят, что Ангел -
Покровитель Воды, всесильный Ибрахим, был послан самим Аллахом с миссией на эту
землю. И теперь Ибрахим охраняет воду, не давая пропасть ей в огромной пустыне.
_ Что-то я не слышал о таком...
- Об этом вообще мало кто слышал. Эта информация хранится в архивах, с
которыми я работал как раз в то время, когда мой отец ушел в экспедицию по этим
пескам. Обрывочные данные сохранились то в той, то в иной точке пустыни.
Некоторые ученые мужи утверждают, что некогда существовала так называемая Книга
Пяти Зеркал. И что в этом писании были указаны истинные события, начиная от
Сотворения мира.
- Что значит истинные? - спросил Ягер, но, видя, что Фрисснер уже теряет
терпение, свернул разговор: - Мы можем поговорить об этом в машине?
- Да, конечно, это довольно интересная тема.
- Ну вот и замечательно, - сказал Артур, несколько удивленный столь
внимательным отношением штурмбаннфюрера к обыкновенно третируемому им
профессору. - А теперь давайте решим, куда мы отправляемся.
- Я бы рекомендовал Тмессу. Это селение имеет для меня еще и научную
ценность... Мы должны будем прибыть как раз к тому празднику, о котором я
говорил.
- Я рад, - сухо отозвался Фрисснер и направился к Богеру с Каунитцем,
которые, отчаянно ругаясь, возились с колесом
Ягер постоял некоторое время возле профессора, но разговор не клеился,
Юлиус Замке почему-то вдруг вспомнил о тех несчастных арабах, которых
штурмбаннфюрер собственноручно забивал монтировкой до смерти. Видимо, Ягер
заметил страх, мелькнувший в глазах профессора. Он покачался на носках сапог и,
не сказав ни слова, отошел. А Замке вдруг обнаружил, что от испуга задержал в
груди воздух. Он даже разозлился на себя за такую слабость. Пугаться неизвестно
чего...
Раньше он думал, что навсегда изжил в себе эту детскую привычку. Даже в
лагере Замке всегда знал, чего можно бояться, а чего бояться не следует, от
чего нужно прятаться, а от чего нет... Умный, начитанный, знающий человеческую
психологию, он чувствовал, что и как нужно сделать, чтобы унизиться, но выжить.
А сейчас профессор вдруг ощутил себя маленьким мальчиком, который испугался
неведомо чего. Шуршания мыши ночью в платяном шкафу, небрежно брошенной на стул
одежды, безобидного сумасшедшего, который сидел на ступенях церкви в Берлине и
клянчил милостыню. Маленький Замке особенно боялся именно его. Совершенно без
оснований, потому что сумасшедший был тихим, никому не нужным стариком. Но в
его голове крылось нечто, пугавшее Юлиуса до дрожи. Нечто необъяснимое, словно
это был уже и не человек вовсе, а какое-то другое существо, которое искусно
маскируется под взрослого, несчастного мужчину.
Всегда, проходя в церковь вместе со своим отцом и матерью, будущий
профессор задерживал дыхание от страха. Как и сейчас...
- Ну, что тут у вас? - спросил Фрисснер, подходя к Богеру.
- Да, собственно, уже ничего. Шланги мы нашли среди тех частей, которые
взяли с аварийного грузовика...
- Это я настоял, чтобы их сняли, - поднял голову Каунитц.
- Ты, ты... - примирительно отозвался Богер. Артур понял, что подошел к
концу какого-то спора.
- Вот так-то! - улыбаясь перемазанным лицом, заявил Каунитц.
При этом он не переставая работал, практически вслепую закручивая какие-то
винтики.
- Когда мы сможем поехать?
- Да как только прокачаем тормоза, - сказал Богер. - Конечно, этот
горе-механик утверждает, что готов ехать по пустыне и без тормозов, мол, тут не
во что врезаться...
- Это ты горе-механик, - сказал Каунитц. - А без тормозов я бы
прокатился...
- И закатился бы в первую попавшуюся мину. Умник, - не поддержал его
служебного рвения Фрисснер. - Не забывай, что это все та же война.
- Я не забываю... Но мин тут уже нет.
- А что тут есть?
- Песок, ящерицы и отвратительные пауки. Вот как тот, что вползает
Каунитцу на башмак.
Каунитц презрительно сощурился и на уловку не поддался.
- Так когда мы тронемся?
- Приблизительно через час.
- Хорошо, вам что-нибудь нужно?
- Так точно, - отозвался Богер. - Ваше разрешение отлить немного тормозной
жидкости из головной машины.
Фрисснер коротко кивнул головой:
- Разрешаю.
Когда он отошел проверять посты, Богер вопросительно посмотрел на
Каунитца.
- Чего это с командиром?
- Не знаю, но его явно укусила какая-то муха.
- Муха по фамилии Ягер? - шепотом спросил Богер.
Каунитц рассмеялся.
46
Пусть убиты будут лжецы.
Коран. Рассеивающие. 10 (10)
Доктор Корнелиус был плешив, бородат и смугл. Морщинистое лицо его
выражало явное неодобрение всего происходящего, а забираясь в кабину
"бедфорда", он вдобавок стукнулся головой.
- Чем тут все время так воняет? - осведомился он, устроившись на -жестком
сиденье.
- Очевидно, дохлым англичашкой. - Обер-лейтенант Кельтен пожал плечами. -
Машины же трофейные, профессор. Вполне возможно, она постояла дня три под
солнцем с мертвым водителем в кабине, пока ее не уволокли наши.
- Если вы хотели меня смутить, вам это не удалось, молодой человек, - сухо
сказал Корнелиус - Я не брезглив.
Кельтен покраснел, а капитан фон Акстхельм хлопнул его по плечу и
засмеялся.
- Вам бы тоже лучше не веселиться, - заметил Корнелиус.
Доктор брюзжал по каждому поводу: грубая и невкусная пиша, дурацкие
машины, тупые солдаты, несносные плутоватые арабы, жаркое солнце, вода,
отдающая мочой и хлором... Капитан фон Акстхельм вначале пытался как-то
реагировать на жалобы профессора, но потом плюнул и предоставил ему полную
свободу словоизвержения. Профессор, видимо, понял, что к нему уже не
прислушиваются, и ныл меньше.
Альтобелли сосал медленно тающий кусочек горького шоколада и смотрел, как
солдаты собирают вещи после короткого привала на обед. Шестой день в дороге.
Интересно, когда сработает мышеловка и каким образом это произойдет? Надо
полагать, у британцев хватит ума не уничтожать отряд, раскатав его танками, а
аккуратно взять всех - ну, если не всех, то хотя бы ученого и кого-то из
офицеров.
Подполковник не испытывал угрызений совести - собственно, он не испытывал
их давно, с тех самых пор, как дал согласие работать на британскую разведку.
Тем более ему не нравился ни ворчливый профессор, ни заносчивые немецкие
офицеры, которые пусть и были хорошими военными, но к Альтобелли относились
несколько высокомерно.
Немцы не любили своих союзников, и тому имелись веские основания.
Итальянцы, кроме разве что пары дивизий, воевали из рук вон плохо, все их
огрехи приходилось искупать кровью немецких частей, и Альтобелли понимал, что
постоянно находиться в роли младшего, всеми не любимого и шпыняемого братца
Третьего Рейха Италия сможет очень недолго. До тех пор, пока в ней окончательно
отпадет нужда. Поэтому подполковник, который считал себя патриотом, решил, что
с Германией ему и его стране не по пути.
Единственный раз, когда Альтобелли - тогда еще капитан - встречался с
Муссолини, остался в его памяти навсегда. Дуче, энергичный и жизнерадостный,
осматривал только что принятый на вооружение средний бомбардировщик Z-1007
"альционе". Поглаживая лопасть винта огромного тысячесильного двигателя
"пьяджио", он интересовался у конструкторов, каковы бомбовая нагрузка самолета,
практический потолок, может ли бомбардировщик нести торпеды. Альтобелли в числе
несколькх авиационных офицеров находился тут же и был приглашен отметить
событие стаканчиком вина.
Один из штабистов, полковник Мингоцци, спросил у дуче, какого тот мнения о
Люфтваффе и сильно ли итальянские ВВС проигрывают в сравнении с немецкими. Дуче
ответил уклончиво - мол, дело не только в технике, но и в людях, а герои
Италии... и все в таком роде. Но именно тогда Альтобелли понял, что Муссолини
прекрасно осознает свою марионеточность, зависимость от Гитлера.
И ему стало противно.
От размышлений подполковника отвлек Кельтен. Оставив профессора в кабине,
обер-лейтенант, в британской полевой форме и со "стэном" на плече, уселся на
корточки рядом с Альтобелли и спросил:
- Знакомые места, господин подполковник?
- Да, я здесь проезжал один раз.
- Не нравится мне тут... - пожаловался Кельтен. - Пусто... Слишком тихо...
- А чего вы ожидали? Это пустыня.
- Не понимаю, зачем нас сюда загнали. Война, мы должны заниматься своим
делом, прыгать с самолетов на головы русским или англичанам, а вынуждены жарить
задницы здесь, в Ливии... Извините, подполковник.
- Пустое... Неужели вы думаете, что я поехал сюда с большой радостью?
- Вам проще, у вас в кабине не сидит профессор, - улыбнулся Кельтен.
"Черт возьми... Этак мне станет его жаль, - подумал Альтобелли. -
Парень-то вроде не плохой. Ладно, еще раз будем надеяться на благоразумие
британцев. Поскорее бы они явились, мы ведь забираемся все глубже и глубже..."
- Мы забираемся все глубже и глубже, - повторил обер-лейтенант, словно
подслушав мысли подполковника. Менее тренированный человек дернулся бы, но
Альтобелли удержался, ограничившись замечанием:
- Маршрут достаточно простой. Тут есть куда более неприглядные места,
обер-лейтенант. Благодарите бога, что нас направили не туда.
- Мне уже все равно. - Кельтен махнул рукой, - Жарко, мерзко...
- По машинам! - донесся до них окрик капитана.
47
...или у них другой бог...
Коран. Звезда. 43 (43)
Через час отряд не двинулся. Оказалось, что второе колесо тоже повреждено,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг