Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
Предыдущая                         Части                         Следующая
     И от избытка эмоций Ревмира махнула рукой.
     - Я же и не говорю... Но мы приехали-то  вместе! -  отчаянно  взвизгнул
Хипоня.
     - Ну а уедем - отдельно. Машина Владимира, если хотите  в  ней  ехать -
просите его, и ему решать, но я лично - против того, чтобы вас брать.
     Несколько мгновений Хипоня молча открывал и закрывал рот,  не  в  силах
выдавить ни звука. Но... Ревмира все еще была одна, и неизвестно, на сколько
времени, и это время необходимо было  использовать...  Никак  не  время  для
переживаний! И Хипоня подался вперед:
     - Риммочка... Понимаешь, я же даже не взял с собой ни копейки... На что
же я поеду-то, в конце концов?! Мы же вместе все делали, в конце концов!
     - А! То-то я думаю, что это на тебя... на вас напало! Вот в чем дело...
Даже сюда приехали, ни копейки своей не потратив, и рассчитывали дальше  так
же. Но должна огорчить - не получилось.  Не  тратьте  зря  времени,  Алексей
Никодимович!
     - А как же я?!
     - А это ваша проблема. Свои проблемы вы решайте сами.
     Тут стукнула дверь, вошел Стекляшкин.
     - З-задраа...
     Стекляшкин не ответил на приветствие, смотрел в стенку,  куда-то  между
Ревмирой и доцентом.
     - У меня все готово, поехали.
     - Я сейча-а...
     - Пшел вон.
     Стекляшкин сказал это даже без злобы,  спокойно,  и  от  того  особенно
страшно.
     - Э-эээ-ээ...
     Так он и блеял нечто невразумительное, стоя посреди комнаты,  судорожно
протирая очки. Так и стоял все  время,  пока  Ревмира  выносила  вещи,  пока
раздавался какой-то механический лязг,  невнятные,  почти  неслышные  слова.
Взревел  двигатель,  звук  перешел  в  мягкое  урчание  и  начал  постепенно
удаляться. И только тогда доцент обнаружил, что кроме  него  в  доме  кто-то
есть, и что этот кто-то даже испытывает удовольствие от происходящего.
     Потому что если сам Покойник по-тихому смылся, как только Хипоня  вылез
вообще на свет божий - вдруг  его  во  что-нибудь,  да  втянут?! -  то  Рита
наблюдала с упоением, как разбираются городские. Вот оно в чем дело-то!  Вот
в чем! И Рита упоенно предвкушала, как она будет разносить по всей  деревне,
описывая эту сцену, как будут  обрастать  эти  рассказы  сначала  реальными,
потом все более фантастическими деталями!
     - Алексей Никодимыч... -  позвала  Рита  вздрагивающим,  замирающим  от
упоения голосом, - у вас что, даже до Карска нет? Потому что завтраком-то  я
вас накормлю, а вот что вы дальше делать будете...
     Доцент обратил к Рите такой пустой, такой отчаянный взгляд, что  сердце
у нее заколотилось от все того же упоения: какой кладезь сплетен открывался!
Сколько пересудов можно было развить вокруг одного этого взгляда!
     - Вещи... есть... - произнес доцент не своим обычным, а гулким и  чужим
голосом, как бы исходящим из бочки или подземелья.
     - Давайте я вас накормлю, а потом уж вы посмотрите, что за вещи... Если
вам продать их надо, давайте я вас провожу - это Матрена Бздыхова умеет.
     И так, сделавшись лучшей наперстницей, Рима кормила  доцента,  помогала
ему собрать груду своего барахла, отвела в магазин с выжженной  на  доске  у
входа  неровной  надписью:  "Мадам  ВздоховаЪ.  Колониальнiя  и   бакалъйныя
товарi". Даже доцент содрогнулся при виде этой надписи.
     И оставила Рита  доцента  Хипоню  в  этой  маленькой,  тесной  хибарке,
наедине с "мадам Вздоховой", кинулась разносить  первую  порцию  сплетней...
Почему первую порцию? А потому,  что  вечером  доцент  вернется  ночевать  и
принесет новую порцию рассказов, историй про свои похождения.  Завтра  можно
будет начать новый виток...
     Рита еще не знала, что доцент не придет ночевать. Не знала еще и  того,
что почти что на ее глазах произошла не менее важная, прямо-таки  эпохальная
история, а она ее так вот и упустила! Всего-то и  стоило,  что  сделать  три
шага, приоткрыть дверь... и она увидела бы то, что теперь только слышала  от
соседок!
     ...Потому что, пока  Рита  обхаживала  Хипоню,  к  машине  Стекляшкиных
решительным  шагом  и  с  независимым  выражением  лица   направилась   жена
Динихтиса, семиклассница Танька. Ухо у нее все еще распухло и отвисало,  как
у сеттера, но в остальном узнать ее было непросто.
     Таня шествовала в черной  обтягивающей  блузке,  в  черных  же  кожаных
брюках, плотно обтянувших не по годам обширный зад. Волосы  Танюша  зачесала
вверх, собрала в высокую прическу, добавлявшую ей несколько годков. Золото в
ушах, золото на пальцах, золото на шее. Раскраска вождя  сиу,  вышедшего  на
тропу войны.
     Весь облик Татьяны даже сам по себе  уже  демонстрировал  что-то  вроде
"Нате!" или "Вот вам всем!". А  ее  спокойно-вызывающее,  нагло-высокомерное
размалеванное лицо  только  усиливало  впечатление.  Трудно  описать,  какой
контраст составляла Танька и с Ириной, и с Тоней - в  скромном  платье,  без
вызывающего макияжа. Две нормальные девочки сидели каждая в своей машине,  а
тут вот подрулило вот такое...
     Динихтис бежал в трех шагах  сзади,  с  улыбкой  виноватой  и  донельзя
жалкой. С такой улыбкой, что Мараловы невольно отвернулись.
     - Та-анечка, мой друг... Ты не очень там задержишься?
     Танечка шагала с видом вызывающим и независимым.
     - Та-анечка, мой друг... Ты меня слышишь?!
     - Слышу, слышу, - замедлить шаг Танечка и не подумала.
     - Та-анечка, мой друг... Ты не очень там задержишься?!
     - Да не очень, не очень.
     И Стекляшкин, и Мараловы, и Тоня уставились  на  нее,  что  называется,
вылупив глаза. А Танька, довиляв задом до машины, непринужденно спросила:
     - Вы не подбросите меня до Абакана? Я туда отдохнуть собиралась.
     Никто не шелохнулся, и Татьяна снова обратилась:
     - Пожалуйста, добросьте до  Абакана!  Я  заплачу...  Вот! -  на  ладони
Таньки сверкнуло что-то каменное  с  золотом,  редкое  и  дорогое.  Динихтис
улыбался так, что отвернулась и Ревмира,  а  Ирине  стало  жарко  не  только
лицу - всей шее и груди тоже, так жалко ей стало Динихтиса.
     - А тебе не рано  одной  отдыхать  в  Абакане?  А,  прелестное  дитя? -
разлепил наконец губы Маралов.
     - Я уже в  восьмой  перешла! -  почти  что  огрызнулась  Танька. -  Так
неужели ни у кого не найдется местечка?!
     - Н-ну садись...
     С победным выражением лица Танечка плюхнулась в машину. Динихтис только
жалко улыбался. С трясущейся головой, с нелепо  выпяченным  пузом  он  долго
махал вслед машине. И та же жалкая улыбка не сходила у него с лица.
     - Не вернется, - шептал Динихтис, махая вслед машине даже  когда  ее  и
след растаял.
     И если бы Рита не так долго копалась в тряпках Хипони, она  бы  это  уж
точно увидела!
     Впрочем,  и  приключения  Хипони   Рита   изучила   недостаточно...   А
приключения  эти   отличались,   прямо   скажем,   некоторым   своеобразием.
Продолжение этих приключений начались в тот момент, когда доцент  обнаружил,
что дело будет иметь с дамой... И как не был раздавлен доцент, как ни был он
обескуражен происшедшим, как ни плохо ему было, а тем не  менее  глаза  его,
независимо от его воли, начали излучать желтый блеск, а губы по  многолетней
привычке тут же сложились в сладкую улыбку.
     Вдвоем они осмотрели  барахло,  сбыв  которое,  надеялся  добраться  до
Карска доцент: три нестиранные черт  знает  сколько  времени,  подранные  во
множестве мест рубашки, полфлакона одеколона "Шипр", три соломенные шляпы от
солнца, кокетливые желтые  трусы  с  черным  вышитым  грибочком,  маникюрные
ножницы... Остальное потерялось, забылось в избушке, так и уехало  в  машине
Стекляшкиных.
     - Ах, господин доцент, господин доцент!..  Ну  и  что  вы  за  это  все
просите? За это, вы меня простите, вы и до Абакана не доедете!
     - Ах,  мадам,  знали  бы  вы,  как  превратности  судьбы  играют  порой
человеком!
     - Так ведь все равно не доедете...
     - Не доеду, так пройду весь путь пешком! Коварство тех, кому доверяешь,
порой куда тяжелее любого пути в неизвестное.
     - Да  уж  куда  вам  дойти-то...  Алексей  Никодимыч,  вы  бы  помидоры
пропололи да горох получше подвязали... Я через несколько дней все равно  за
товаром поеду; поработаете - могу взять и вас...
     Дико и тупо уставился  Хипоня  на  Матрену.  Ему  предлагали,  кажется,
мотыжить в Малой Речке огород?! Ему?! Автору книг и учебников?! Но была тут,
была и еще некая сторона... Матрена улыбалась так, что не понять ее не  смог
бы даже ровесник Таньки Динихтис, а не  то  что  многоопытный  Хипоня.  Губы
призывно изгибались в милой улыбке, глаза томно мерцали  в  полутьме  лавки,
из-под банок с огурцами и пакетов с макаронными изделиями. И дрогнул доцент!
Дрогнул,  не  забыв   рассказать   несколько   потрясающих,   даже   отчасти
правдоподобных историй про  то,  как  его  цинично,  подло  бросили  посреди
Саянских высей, отняв всю его наличность, собственность  и  движимость,  как
его предала страстно любимая женщина и как жизнь не оставляет больше выхода.
     Нельзя сказать, что так уж перетрудился Хипоня, выдергивая  сорняки  из
влажной, унавоженной земли матрениного огорода. Стонать и кряхтеть не  имело
особого смысла - никто не слышал звуков, издаваемых им на огороде.  Пришлось
повязать вокруг головы один из носовых платков и немного все же поработать.
     Вот в обед... Это было да! В обед... Мало того, что  мадам  превосходно
готовила и еды ну никак не жалела. Она еще сидела напротив и только  следила
за Хипоней, подливая, подкладывая и  добавляя.  Сдобные  руки,  по  размерам
больше похожие на бедра, томно подпирали три исполинских подбородка. Губы  и
без помады были совсем красные, как кровь,  и  притом  улыбались  загадочно.
Подведенные глаза как будто светились в полутьме:  не  любила  Матрена  ярко
освещенных покоев, полутьма и прохлада всегда царили в ее доме.
     Матрена сидела на краешке стула, и остальное все свисало вниз.  Матрена
готова была  мгновенно  подняться,  чтобы  сделать  нужное  Хипоне.  Матрена
слушала  байки,  излияния,  рассказы,  истории...  словом,  словесный  понос
доцента. Вот это доцент умел делать! И больше часа он трещал  без  перерыва,
все сильнее очаровывая Бздыхову. Больше не получалось -  пора  было  идти  в
лавку Матрене, и получалось - на огород ее батраку с ученой степенью.
     Но тут получалось, можно было и не очень утруждаться... Хипоня трудился
до вечера, но уже спустя рукава и только предвкушая все дальнейшее. И  опять
его кормили и поили, смотрели глазами с поволокой и внимательнейшим  образом
слушали все его враки. Вот дальше все было не совсем так, как ожидал доцент,
исходя из своего колоссального опыта, потому что  уложили  его  в  отдельной
комнате; и стоило ему посмотреть на груду одеял, подушек, покрывал, как  тут
же страшно  захотелось  спать.  Доценту  пожелали  спокойной  ночи  голосом,
который мог бы быть у небольшого  водопада,  и  оставили  в  свете  одинокой
лампочки в 40 ватт, висевшей на длинном шнуре - как в деревенском сортире.
     Погружаясь в бездонные перины, доцент и сам толком  не  знал,  чего  он
хочет. По крайней мере, чего он  хочет  в  большей  степени:  чтобы  Матрена
увлеклась им и пришла к нему или чтобы она держалась  от  Хипони  за  тысячу
верст...
     Доцент еще предавался этим размышлениям, как в двери  мелькнуло  что-то
белое... Он и испугаться не успел, как Матрена  навалилась  на  доцента,  да
так, что он не в силах был  даже  и  пикнуть!  Жаркая,  невероятно  тяжелая,
Матрена впилась в рот Хипони исключающим сопротивление поцелуем, а  ее  руки
совершали действия, от которых Хипоня понял раз и навсегда ответ  на  старый
сексуально-теоретический разговор -  можно  ли  изнасиловать  мужчину?!  Был
момент, когда он рванулся, отталкивая ладонями  исполинские  груди,  выдирая
рот и нос из складок тела - лишь бы дали втянуть воздуха!
     Неуловимым,  неуклюже-грациозным  движением  не  дала  Матрена   совсем
задохнуться Хипоне, но и  не  отпускала  его  до  того,  как  под  тоненькие
"ай-яй-яй!" не забился Хипоня в пароксизме  самому  ему  не  очень  понятных
состояний, не засучил бледными мохнатыми ногами.
     Не раз и не два получал Хипоня в  эту  ночь  подтверждение  бессмертной
истины: да, мужчину вполне можно изнасиловать!  И  только  под  утро  Хипоня
остался один. Голова у бедняги  кружилась,  при  попытке  дойти  до  уборной
темнело в глазах, дрожали ноги в коленках. К счастью, никто не  требовал  от
него трудов на злополучном огороде, и доцент продрых почти до самого  обеда,
когда мадам Вздохова, обдав его лучистым взором,  накормила  его  "от  пуза"
борщом и салатом. Сама мадам, кстати сказать, весь день  порхала  по  лавке,
как птичка, осчастливливая покупателей веселым смехом, визгом  и  гортанными
вскриками... Если можно,  конечно,  представить  себе  птичку  весом  в  сто
двадцать килограммов.
     А  повторение  оказалось  таково,   что   совсем   затосковал   доцент,
справедливо полагая ночную повинность куда тяжелее дневной, и начал считать,
загибая пальцы, когда же Бздыхова поедет за товаром...
     ...Откуда было знать Хипоне, что еще долго,  очень  долго  суждено  ему
жить в Малой Речке! Что при попытке заводить разговор об отъезде...  даже  о
поездке ненадолго Матрена будет пронзительно рыдать, вовсю завывая  и  ухая,
выть как гиена и швыряться разными предметами? Что при попытке  сбежать  его
будут ловить по всем правилам индейских следопытов, а потом бить  по  морде,
оглашая лес жуткими рыданиями?
     Конечно же, никому и в голову не придет взять с собой доцента в Абакан,
и даже более того... У доцента Хипони  будут  отнимать  штаны  при  уходе  к
соседке и запирать его, приставляя к дому охрану, при  отъезде  в  город  за
товаром. У него будет трудная жизнь.
     Впрочем, это безобразие будет длиться долго - несколько месяцев, но  не
бесконечно - ровно до того момента, пока доцент не станет папой устрашающего
местного младенца и не  будет  вынужден  жениться...  Тогда  уже  он  начнет
показывать зубки, порой поколачивать Матрену, и тихие Саянские  горы  начнут
сотрясаться от рыданий по совсем другому поводу - по  причине  органической,
утробной  неспособности  Хипони  соблюсти  хотя  бы  видимость   супружеской
верности... Но скажем  честно  и  откровенно -  Матрена  и  тогда  останется
совершенно, прямо-таки неправдоподобно  счастлива.  Доцент  Хипоня,  ставший
чьим-то супружеским счастьем! Это же подумать только...
     Но нам пора вернуться в этот день, 23 августа 1999 года.  Вечером  Галя
Покойник зашла к Динихтису. Ни одно окно не горело.
     Выла цепная собака: ее с  утра  так  никто  и  не  выпустил  из  будки.
Динихтис сидел где-то там, в темной пустоте своего дома.
     - Сережа, ты где?!
     Вроде, какое-то бормотание?  Галина  двинулась  вперед,  нашла  глазами
черный силуэт на диване, щелкнула выключателем.
     - Сережа... Эй, Сережа!
     - Не вернется... - Динихтис поднял на Галину  совершенно  пустые  глаза
без зрачков.
     - Сережа. Я тебе поесть принесла.
     - Не вернется...
     - Сядь поешь, Сережа.
     - Не вернется...
     - Да встань ты! Хватит раскисать!
     - Не вернется...
     - И пусть  не  возвращается!  Тоже  мне,  сокровище  нашлось,  соплячка
дурная! Юлька в сто раз лучше. Она тебя еще и  пожалеет,  вот  увидишь.  Ну,
давай садись ешь!
     Дико и тупо уставился Динихтис на  Галину,  и  ее  опять  поразил  этот
пустой, совершенно бессмысленный взгляд.
     - Не вернется...
     Еще раз забежав вперед, могу сообщить - не вернулась.


                                   ЭПИЛОГ

                           14 сентября 1999 года

     - Придут уважаемые люди! Сама понимаешь, надо быть...
     - Меня от них тошнит, от уважаемых.
     - Ирка! Тошнит, не тошнит, а положение обязывает!
     - Да-да... Ветераны придут к ветерану...
     - Ирина, ты-то от этих людей ничего плохого не видала. И кого  поминать
будут, не забыла? Дедушку придут поминать, не кого-нибудь.
     - Ох, меня, кажется, и от него уже тошнит...
     - Ирина! Как ты смеешь, дрянь! Дедушка тебя любил! Клад тебе завещал, а
ты... Вот я...
     И Ревмира Владимировна застыла с блюдом заливного, буквально  не  зная,
что делать.  Пороть -  поздно.  Надавать  дочери  по  морде?  Не  поможет...
Теперь-то уже точно не поможет. Ревмира не решалась спросить, стала ли Ирина
женщиной в ее путешествиях, но очень грешила на Павла... Подельщики  дедушки
представили ей такой материал на его папу, такие  смачные  подробности,  что

Предыдущая Части Следующая


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг