- Царя теперь нет... Есть президент, его выбирают. Погоны вот, видишь,
есть... Церковь есть... Иван, ты задавай вопросы, я не знаю, что и говорить.
Иван ответил сразу... Только для него "сразу" было совсем не таким, как
для Акакия, и казалось, что он долго размышляет, шевелит губами не по делу.
- Вот, скажем, мы своей деревней на Русь выйдем... Что нам будет? В
колхоз погоните?
- Колхозов уже тоже нет. Если выйдете... Это как - все сразу придете,
так что ли?!
- Или так... Или одни придут, другие в деревне останутся, в Ключах. Но
опять же, место деревни откроем, не будем таиться. А вот скажи, насчет веры
теперь у вас как?
- Насчет веры у нас свобода... Даже слишком, можно было бы и построже.
- А с комми... кому-и-низьмом теперь как?
- А никак. Коммунисты не у власти, и скорей всего, уже не будут.
Только теперь Акакий обнаружил вдруг, что окружен так же странно
одетыми, странно пахнущими бородатыми людьми. Все они держали в руках ружья,
но улыбались или уж, по крайней мере, смотрели на Акакия миролюбиво. Треща
валежником, приминая папоротник, мчались к месту встречи казаки. Акакий же
впился взглядом в парня... В совсем молодого парня, одетого по городскому, и
с лицом потоньше остальных.
- Павел?!
Парень, кивнул, чуть подался вперед, и тут же его стиснули - без
грубости, но непреклонно, взялись руками за плечи.
- Значит, так... Детей ваших мы в пещере спасли. Заплутали они там, в
пещере. Но только парень - вот он, здесь, а девушку мы придержали. Она
близко, тут вот идти совсем рядом... Только мы так понимаем: пойдем мы
сейчас в деревню... Так. В деревню, значить, и пойдем. Там и посмотрим, как
что. Если и правда все правильно, есть Россия... А если нет, тогда не
обессудьте - и сами не выйдем, и парня с девушкой не отдадим.
- Ваня, все так... И Россия есть, и коммунизм пи... медным тазом
накрылся, и веру никто не преследует. Пошли? Тут до деревни мы за час
доедем...
- На чем доедем? На телеге?
- Нет, в машине.
- Так... Это которая без лошади?
- Без лошади, Ваня, без лошади. Зато доедем очень быстро.
- Та-ак... Ну ладно, давай так, Акакий: вот ты и ишо один... скажем,
этот... Вы двое нас везете в деревню, чтобы мы вашу жизнь посмотрели. И
Павла и... ну, вот его, вашего одного, мы в избушку свою уведем, от греха...
Мы, значит, смотрим и решаем. Если все ладно, - тогда будем все выходить и
вашего парня отдадим, и девку тоже. Что, согласны?
Остро, проницательно глянул Иван на Акакия, и так же напряженно,
выжидательно, уставились все остальные. Нападать на них? Но на кого? На
удивительных русских людей, просидевших в лесу три поколения? Да и Ирину так
не вытащишь...
...Солнце еще только шло к земле, только подумывало сесть, когда
старенький ГАЗ-66 остановился у дома Мараловых, и из машины стали выходить
странные, невиданные люди, привлекая общее внимание, в том числе внимание
гэбульников.
Фрол Филиппович туда не пошел, а вот Коля с Вовой, конечно же,
потащились - снимать информацию.
- А вот и они! - громко, звучно сообщил Михалыч, - те самые, кто вас
загонял в горы! Их организация много раз поменяла название, но они и сейчас
сидят под портретами Дзержинского!
- Эти, что ли?
- Эти самые.
- Не похожи... Врете вы, господин хороший - тут ни рогов, ни хвоста...
Но все же насторожились мужики, придвинулись... Ничего не сделали они
гэбульникам, только уставились на них в упор и без особой, как нетрудно
понять, нежности.
Солнце только что село, и еще совсем прозрачным оставался прохладный,
густой по вечернему воздух, когда машина сделала круг над Малой Речкой, и
опустилась на полянку у реки. К тому времени мало кто из спасателей еще
отсутствовал, и шуму получилось очень много.
Утихли вопли Ревмиры, источающей потоки слез над потерянным и найденным
дитятком. Дитятко, впрочем, идти домой не пожелало, заявило, что будет жить
у Мараловых, если там Павел. Наобнимались, наорались все Андреевы.
Латов задавал вопросы детям - вроде бы вполне отеческие вопросы, но
как-то так получалось, что к концу разговора он неплохо знал, как пройти в
деревню Ключи и какую вооруженную силу способна выставить деревня. И вот тут
удивила Ирина... Оттолкнув тарелку, в третий раз опустевшую от борща,
девочка спросила, и что характерно - с совершенно серьезным выражением:
- Один только вопрос, Валерий Константинович... Вы мне отдадите хотя бы
половину клада, который и без того мой?
Ирине удалось то, что мало кому удавалось: она сразу же привела Валеру
Латова в самое замечательное расположение духа.
- Ну и вопрос, прямо из Стивенсона... - заулыбался Валера. - "А отдаст
ли ваш сквайр Трелони мне тысячу фунтов, которые и так мои?!"
- Я вполне серьезно говорю.
- Отдам, детка, отдам. И половину, и даже весь отдам. А что, возникают
вопросы?
- Я знаю, где этот клад... Они не смогли найти клад, потому что я им не
сказала... Вернее, сказала неправильно. Так что вопросы возникают.
- Маме?! Матери неправильно сказала?! - в некоторых отношениях Латов
был такой же тупой, как Маралов.
Ирине только и оставалось, что длинно и влажно вздохнуть, лицемерно
отвести глаза. Ну что поделать, если взрослый дяденька не понимает простых
вещей... Вроде бы Валера Латов был очень опытный дяденька. И с проститутками
Валера спал, потом гонорею лечил, вылечить не мог полгода, потому что снова
понесло по блядям, и подцепил он гонорею второй раз. И табуреткой, и ножом
отстаивал право спать с женщиной в каком-то низкопробном кабаке. И на
женщине он женился, у которой перед венцом приходилось еще спрашивать, как
зовут. В общем, знал дяденька кучу всего, о чем Ирина, можно сказать, не
имела никакого представления, да и по сей день не имеет (и правильно делает,
что не имеет, между прочим). Но что поделать, если такой взрослый, опытный
дяденька тоже понятия не имеет кое о чем. Например о том, что мама может
взять и спереть клад у дочки. Мама. Мамочка. Мамуля. Вот скажем, Иркина мама
взяла и преспокойно сперла клад, и ничего тут уже не поделаешь. А дяденька
вот смотрит ненормальными глазами, и никак не в силах понять, поверить, что
так оно все и есть, что присвоила клад, и весь сказ...
- Да, маме... Валерий Константинович, я могу вам рассказать эту
историю, только это будет уже в третий раз... Дмитрий Сергеевич ее уже
знает, он нас даже увозил... В общем, мы с Пашей хотели выйти туда, где
клад. А там уже мама с папой и с ее... в общем, с одним другом мамы. И мы
сбежали.
- Сбежали от места, где клад, чтобы не идти туда, где твоя мама с папой
и с другом?
Теперь Валера Латов начал проявлять понятливость и был вознагражден
улыбкой Иры.
- Да... Они же клад украли. Дед его мне завещал.
- А где, говоришь, клад закопан?
Ирина откровенно колебалась.
- Михал Андреич, вы...
- Ира, ты как хочешь. Клад твой. Но с Валерием Константиновичем я
советую быть откровенным.
- А вы поможете достать клад?
- Я готов, но... - Михалыч откровенно колебался, - но вертолет - не
мой, и казаки подчиняются не мне. И все, что мне обещали, вас отыскали - уже
сделано. Спрашивай вот у него.
- Валерий Константинович, поможете? Если найдем клад - вам половина.
- Валера... э-ээ... ты как?
- От того, что вертолет налетает часа на два больше, ничего страшного
не произойдет.
- Тогда... Давай карту посмотрим?
- А вот она.
И мужчины нагнулись над картой.
- Ну, и где это, Ира? Примерно?
- Я вам покажу почти точно... Дмитрий Сергеевич вам покажет точно без
"почти"...
- Володя... - тихо позвал Латов.
Вертолетчик вынул пальцы из банки с тушенкой, аккуратно облизал,
бесшумно подошел, в одних носках.
- За сколько долетим... вот сюда?
- За час. Это со взлетом и с посадкой.
- Та-ак... Двадцать человек поднимем?
- Конечно, поднимем. Мне бы, конечно, бензину...
- Будет тебе бензин. Все, иди. А вот с тобой, Ирина... Ладно, завтра
полетели мы за твоим кладом. Но давай уж так - возьмем с собой и всех
остальных. И маму, и папу, и этого самого... маминого друга. Между прочим,
это в твоих интересах. Я хочу, чтобы все видели - тебе и правда завещали
клад, и что именно ты знаешь, как его найти.
ГЛАВА 31
Клад
22 августа 1999 года
На вертолете Латова до Красных скал был всего-то час летного времени.
Строго говоря, летели даже немного меньше, но пришлось долго кружить над
самым местом: сесть в горах совсем непросто, потому что ровных площадок
очень мало, и они совсем не так уж и пригодны для посадки. Стоял
пронзительно-яркий, удивительный день, похожий на переводную картинку, и уже
в девять часов утра скалы просто плавились от жара.
Вертолет упал вниз, накренился, и у всех засосало под ложечкой.
- Красивые места... - задумчиво сказал Валера Латов.
- Хочешь, искупаемся? - легкомысленно спросил Михалыч.
- Отличная должна быть охота, особенно на марала... - голос Маралова
прервался на самой мечтательной ноте.
- Тут медведи водятся? - тревожно вопросил Фрол Филиппович. Каждый
сказал что-то совершенно в своем духе.
Вертолет вертикально спускался, в ноги сильно толкнуло снизу, и
двигатель, взревев, вдруг замолчал. Только свистели лопасти, все не могли
остановиться, да полз в кабину одуряющий, душный запах разогретых солнышком
высоких трав.
- Ну и откуда столько ям? - от души удивился Латов, не успев подняться
на террасу. - Неужто вы не знаете, где он точно расположен, этот клад?
- Знаем... - вздохнула Ревмира. - Клад расположен в десяти кубических
саженях от источника - то ли на северо-запад, то ли на северо-восток.
- Но тогда все равно - зачем столько ям? Отсчитайте себе и копайте, где
нужно...
Недоумение Маралова было как будто вполне искренне. А искорку иронии
невнимательный человек вполне мог бы и не заметить.
- Подождите, подождите... - возникли вопросы у Михалыча тоже сразу. - А
почему вы тут копали? Именно в этом месте? А почему не на полметра дальше?
Или ближе?
- Потому что применялись печатные сажени... - завел Хипоня всю тут же
древнюю бодягу, - а казенная сажень составляет...
- Минуточку... - Михалыч поднял руку, на этот раз как-то очень властно,
и Хипоня оскорбленно замолчал. - Ирочка, тут речь идет о каких саженях?
Разве о печатных или о казенных? Вроде бы совсем другие были там?
- Да... Михал Андреич, там кубические сажени были.
- Ага... Так почему же вы не мерили в кубических?! Что у вас тут
понакопано?!
- А потому, что он толком не знает, что такое кубическая сажень... -
махнула рукой Ревмира с тяжелым вздохом, и вместе с рукой что-то упало в
сердце Хипони, потому что Хипоня вдруг понял - этот взмах отвергает не
только его трактовку саженей, но и его самого.
- Ага... А вы-то знаете, что такое кубическая сажень?
- Это... Для измерения объема, да?
- Гм... Да вообще-то баловались такой саженью сибирские купцы,
баловались. И вовсе не для объемов, а как раз для расстояний... У вас отец
был из сибирских купцов, я правильно понял?
- Ну да...
- Вот видите. Сынок, посчитай, я что-то не могу сообразить.
- Что считать, папа?
- Стандартная сажень позднего времени будет двести тринадцать и
тридцать шесть сотых сантиметра, если не округлять. Так? Значит, если
квадрат будет со стороной два метра, и тринадцать сантиметров, тридцать
шесть сотых - какой длины будет линия, пересекающая такой квадрат от одного
угла - в противоположный?
- Минутку... - Павел вытащил калькулятор, пробежал по кнопкам руками. -
Это будет триста один сантиметр и семьдесят четыре сотых сантиметра, папа!
- Отлично-с. Значит, если нам надо что-то измерить так, чтобы не всякий
догадался, что к чему, мы и говорим: столько-то квадратных саженей. И мерим
в саженях, каждая из которых - три метра и два сантиметра! А если большое
расстояние, то всегда можно принять во внимание эти самые семьдесят четыре
сотых. Это ясно?
Все это говорил какой-то другой Михалыч, еще не очень знакомый
присутствующим. Говорил четко, с прекрасной артикуляцией, очень конкретно и
внятно.
- Тут вроде кубическая... - тихо напомнила Ревмира, бросая то на
Михалыча, то на Хипоню мученические взгляды.
Ирина же не дыша уставилась на Михалыча и даже ничего не говорила.
- Сейчас дойдем, - Михалыч сделал неуловимый останавливающий жест, и
задал Павлу следующий вопрос:
- Сынок, давай мысленно построим уже не квадрат, а куб, каждая из
сторон которого равна двум метрам, тринадцати сантиметрам и тридцати сотым
сантиметра. И найдем, какой длины будет линия, пересекающая его по
диагонали, самая длинная из линий, соединяющих противоположные углы такого
куба.
- Сейчас...
Павел защелкал калькулятором и выдал:
- Получается три метра шестьдесят девять сантиметров и пятьдесят пять
сотых сантиметра. Кубическая сажень, папа, я давно ведь ее рассчитал.
- На всякий случай?
- Ну, если все-таки найдем клад... - слегка покраснел Павел.
- Да-да, если он все же существует. - Папа же был чем-то вполне
откровенно доволен, но не стал объяснять, чем же именно. - Итак, кубическая
сажень...
- Десять саженей, - требовала внимания Ревмира.
- Да, действительно, десять саженей. Видимо, надо считать тридцать семь
метров, вряд ли тут большая точность.
- Ага...
Латов поднял бровь, и несколько его людей тут же кинулись что-то
мерить, тащить и сворачивать, отмерили 37 метров на северо-запад. Латов
больше не интересовался этой бодягой, стал расспрашивать Маралова, как надо
охотиться, и на какого зверя именно. Хипоня и Стекляшкин встали тут же и
слушали. Хипоня пытался влезть в разговор, но его не приняли в компанию.
Стекляшкин не пытался, но в компанию его все сразу приняли. Михалыч удул
куда-то по террасе, заглядывал во все шурфы, что-то вынимал из них, разминал
в пальцах, внимательно разглядывал, даже нюхал.
Ира с Павлом сидели отдельно, гэбульники отдельно, Ревмира отдельно.
Ревмире было очень одиноко.
- Валерий Константинович, готово! - подлетели ребята из
казаков-пещерников.
И раздался возмущенный вопль Ревмиры:
- Это же наша яма под мусор!
Действительно, именно в этом месте и совершенно случайно, выкопал
небольшой шурфик Сашка Сперанский - для закапывания железных банок, остатков
еды, оставшиеся после перекуса, всякой выброшенной пакости.
Михалыч, Маралов и Латов буквально затряслись от хохота. Стекляшкин
смущенно улыбался. Ревмира так сцепила зубы, что явственно был слышен хруст.
Хипоня не посмел взять ее за руку.
- Разрешите?!
- Давайте, парни.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг