Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
Предыдущая                         Части                         Следующая
воскликнула Ревмира, и Владимир Павлович  даже  заерзал  от  ревности -  уже
много лет не слышал он такого певучего, журчащего голоса супруги! -  Алексей
Никодимович, нам необходимо увидеться!
     Алексей Никодимыч прикрыл на мгновение веки, и Владимир Павлович  очень
явственно увидел, какого рода согласие получает сейчас его вторая половина.
     "Нет, ну какие скоты! Законного  бы  мужа  постеснялись!" -  воскликнул
мысленно Владимир Павлович, ощущая словно бы некую сосущую пустоту внутри.
     А революционная активность Ревмиры Алексеевны  отнюдь  не  ограничилась
Хипоней.  Кладоискательское  дело  полно   опасностей,   проблем   и   самой
жесточайшей конкуренции... Значит,  нужен  тот,  кто  сможет  выступить  как
"крыша". О  чем  толковала  Ревмира  с  бывшим  соседом  по  даче,  Евгением
Сидоровым, навсегда осталось покрыто мраком. Господин Сидоров  был  богат  и
влиятелен и Ревмире ничем не обязан. Но в некие времена один из покровителей
Миронова  оказал  нешуточную  услугу  покровителю  Сидорова...  Кажется,  не
расстрелял его вовремя, а там и пришли бумаги, согласно которым господин (то
есть тогда гражданин) Перцовский  оказался  вовсе  невиновным...  Во  всяком
случае, услугу запомнили, тень оказавшего ее перешла на другое поколение, на
родственников и друзей, и Ревмира добилась аудиенции.
     Ревмира настояла на том, чтобы Сидоров выставил из комнаты  всех,  даже
самых доверенных, и  потом  оттуда  почти  час  доносился  ее  пронзительный
фальцет. Что именно говорилось этим визгливым голоском,  никто  особенно  не
слушал, - и не та школа  была  у  господина  Сидорова,  и  не  так  уж  было
интересно. Во всяком случае, по истечении этого часа...  или,  может,  почти
часа, Сидоров вызвал главу своей охранной службы.
     - Звали, Евгений Николаевич?
     - Звал. Паша, ты отпуск просил?
     Павел издал некий неопределенный звук.
     - Вот  и  поедешь  искать  клад.  Сам  можешь  не  копать,  ты   только
прикрывай...
     - На клады набегут любители?
     - Или, Паша, или! - выпестованный одесситом  Перцовским,  Сидоров  умел
подпускать и такие словечки. - Ты-таки можешь допустить, чтобы  они-таки  не
набежали?
     - Не могу! - помотал головой Павел.
     - Ну вот и я не могу. Так что знакомьтесь, и на неделю - в распоряжение
Ревмиры Алексеевны. Горы, лес, речка, грибочки...
     - Разбойнички... - в тон шефу кивнул Паша Бродов. - А  клад-то  что,  и
правда существует?
     - Конечно, нет, - уверенно ответил Сидоров.
     Ревмира возмущенно охнула, а Павел Бродов засмеялся.
     Вечером того же дня Ревмира Алексеевна долго общалась с мужем, -  какую
долю уделить Хипоне?  Владимир  Николаич  полагал,  что  обойдутся  они  без
Хипони.  Ревмира  Алексеевна  была  совершенно  убеждена,   что   никак   не
обойдутся - ведь умный Хипоня все понял и тайны нужных саженей не откроет до
последнего  мгновения.  Владимир  Николаевич  заявлял,  что  нечего  у  него
спрашивать, если все и так решено. Ревмира взвыла, что ей приходится решать,
раз уж муж ничего  не  решает.  Владимир  Николаевич  воскликнул,  заламывая
лапки, что ему никто и не поручал ничего решать, и попробовал бы  он  решить
хоть какую-нибудь малость. После чего, естественно, был обвинен в  том,  что
он домашний тиран и сумасброд и что с ним никакой  каши  не  сваришь.  После
чего, естественно, Ревмира одна отправилась к доценту Хипоне, договариваться
об участии в экспедиции и о доле.
     Владимир Николаевич остался один, упустив даже случай узнать - как  они
там будут договариваться? И Владимир Николаевич  невольно  вспоминал  желтый
взгляд доцента, кипящий на коленке, его коленке, черт возьми! На коленке его
супруги! На коленке, право на которое неоспоримо только в его  исполнении...
В исполнении законного мужа, Владимира Стекляшкина!
     С одной стороны, Владимир Николаевич тоскливо и  противно  ревновал.  С
другой - признавал бесспорное социальное  и  интеллектуальное  превосходство
доцента, и оттого злился еще сильнее. С третьей  стороны -  прекрасно  знал,
что какие бы ехидные вопросы не вынашивал сейчас, когда жена ушла, какие  бы
планы не строил, но вернется Ревмира - и все опять пойдет по-прежнему. Опять
будет все, как захочет левая пятка Ревмиры, как  ей  взбрендит  в  очередной
раз, а он будет кивать, сопеть и подчиняться. Сколько можно!  Тут  возникало
некое - с четвертой стороны - действительно, ну до каких пор можно быть  под
каблуком у энергичной бабенки, которая тобой крутит и тобою же пренебрегает!
И правильно пренебрегает, между прочим, потому что с пятой стороны - не  мог
Стекляшкин не признать, что сам приложил максимум  усилий,  чтобы  очутиться
именно в этом положении. Подчиненное  положение  в  доме,  главенство  жены,
собственный просительный тон,  как  у  канючащего  семиклассника -  все  это
сделала не одна Ревмира, и он сам тут ручку приложил.
     И что ему теперь делать?! Теперь, после десятилетий  жизни  размазней?!
Хрястнуть кулаком по  столу?  Заорать  страшным  голосом?  Напугать  Ревмиру
разводом? Завести любовницу? И были эти  мрачные  мысли  особенно  тоскливы,
потому что знал Владимир Николаевич, знал: не хрястнет он кулаком по столу -
не  хватит  духу.  Не  заорет  страшным  голосом,  сорвется  сам  собой   на
просительный, слабый писк. Побоится развода стократ больше, чем Ревмира. Так
и будет провожать голодными глазами полупрозрачные блузки, обтянутые  тонкой
тканью попки, где явственно  рисуются  границы  трусиков...  Но  опять,  как
всегда, жаром обдаст при попытке познакомиться. И от страха перед  девушкой,
и особенно - перед Ревмирой.
     Да, очень кислыми были мысли у Владимира Николаевича. Такими  мрачными,
что только из-за въевшегося в кости обыкновения врать самому  себе  объяснял
Владимир Николаевич свое движение в гараж необходимостью еще  раз  подтянуть
гайки на днище старенького "москвича". Можно подумать, что не знал  Владимир
Николаевич, кого встретит он, проходя мимо нитки  гаражей!  И  чья  щербатая
физиономия просунется в его гараж, не успеет он переступить  порога!  Потому
что гаражный кооператив "Красный одуванчик" давным-давно превратился, как  и
большинство   гаражных   кооперативов,   в   своего   рода   мужской   клуб.
Действительно, что может быть лучше и  удобнее,  чем  гараж,  для  встреч  в
тесной мужской компании? Когда-то у первобытных племен  был  такой  "мужской
дом", в который не могла войти ни одна  женщина.  Современные  мужики  могут
только вздыхать от такой идиллии - чтобы всякую,  нарушившую  табу,  тут  же
можно было съесть! То есть, самым назидательным образом, использовать в роли
закуски! Но с другой стороны, женщины в гаражах как-то не  очень  и  бывают,
хотя их там обычно не едят. Тут - чисто мужской мир, который можно  называть
уж так, как хочется. Можно - тупым и грязным, а можно, с тем же успехом -  и
прекрасным, мудрым и разумным. Смотря на что смотреть, чего хотеть.
     Неофициальный клуб "Колесо"  стал  классическим  местом  для  множества
пьянок разного масштаба, разного типа: и веселых, и  мрачных,  и  буйных,  и
скучно-обязательных... Для всяких. И конечно  же,  не  мог  этого  не  знать
слабовольный, но опытный Владимир Николаевич Стекляшкин.
     И тем паче не мог он не знать, что именно стоит и что лежит  у  него  в
ящике верстака... И к тому времени, как померк свет в гараже, как втиснулась
в щель щербатая харя Васи Редисюка (отчества его никто не помнил, и он сам в
том числе), глаза Владимира Николаевича уже сильно увлажнились... Нет,  пока
что не от жалости к себе. Пока что  от  жемчужной  влаги,  заначенной  им  с
неделю назад и теперь заеденной половинкой плавленого сырка.
     - Песец на мой старый лысый череп!  Кого  я  вижу! -  обрадовался  Вася
Редисюк. И Владимир Николаевич тяжко, утробно вздохнул. Потому что до  этого
дело еще могло окончиться  злополучным  полстаканом.  Но  не  теперь,  когда
Редисюк уже обнаружил Стекляшкина... И не в том дело,  что  так  уж  не  мог
Стекляшкин не поддаться Редисюку, так уж был против него беспомощен. Дело  в
том, что за пятнадцать лет существования кооператива Редисюк  не  ошибся  ни
разу. С неимоверной ловкостью появлялся он там, где непременно  должна  была
состояться пьянка, и где ему должно было достаться. Никто никогда не  видел,
чтобы Редисюк сам бы купил и налил. Никто никогда не  видел,  чтобы  Редисюк
покупал закуску или похмелял пивом уставших. Он только  появлялся  в  нужный
момент, сводил людей, необходимых друг другу, и иногда - организовывал.  Ну,
и оказывался в нужный момент в нужном месте, безошибочно  подставлял  стакан
под льющуюся жидкость.
     Так гриф-падалеед вовсе не вызывает смерть животного. Но  если  в  небе
появились грифы - кто-то умер. Грифы не  способны  ошибаться.  И  Стекляшкин
принял как судьбу и появление еще одного человека, тоже со стершимся напрочь
отчеством, классическим именем Иван, фамилией Ванеев и кличкой "Пута".  Пута
уже был навеселе и завел туманный разговор, что вот для кого как, а для него
самое  главное -  это  товарищи.  Не  понимать,  к  чему  ведется  разговор,
Стекляшкин опять же не мог, и  только  одним  можно  объяснить  его  попытки
делать вид, будто Путе нужна вовсе не водка, а домкрат, это - патологическое
безволие.
     Но появилась, конечно же, водка, а домкрат так и  остался,  где  ему  и
надо    быть -    под    верстаком.     Пута     разливал     в     стаканы,
сосредоточенно-нахмуренный Редисюк  резал  на  досочке  закуску.  Стекляшкин
длинно вздыхал, отдаваясь течению  волн.  Начиналась  мрачная,  депрессивная
пьянка.
     Раза два ходили за добавкой. Заглянул Саша Демидов - сосед  по  гаражу,
недавно сбежавший от жены и поселившийся в гараже.  Сказал  "гм...",  исчез,
снова появился с  несколькими  емкостями  портвейна.  Портвейн  под  веселым
номером "666" пили радостно, хвалили Сашку.
     Мрачен был только Стекляшкин. Мрачен от размышлений  о  том,  какой  он
несчастный. Мрачен от того, что предвидел скорую расплату.
     Всякий, участвовавший хоть раз в такой  беседе  в  клубе  "Колесо"  или
каком-нибудь другом мужском клубе (их очень много  разновидностей),  знает -
ведущиеся здесь беседы потрясают величием духа и  необъятностью  поднимаемых
проблем.
     Здесь  тоже  было  высказано  очень  много  сильных,  глубоких  мыслей,
предложено много нетривиальных решений, озвучено много замечательных, смелых
идей - от способов бороться с пьянством и алкоголизмом до судьбы лохнесского
чудовища и от судьбы соседа, которого лупит жена, до путей вывода России  из
экономического, экологического и политического тупика.
     Любой многоопытный человек без малейшего труда сможет представить  себе
внутренности этого гаража.
     Конечно же, все говорили разом, и никто никого не слушал.  Конечно  же,
все странно смеялись, и вообще издавали довольно-таки странные звуки. Такие,
каких, казалось бы, люди не умеют издавать. Конечно же, все  падали -  и  на
землю, и друг на друга. Конечно же, все засыпали в самых неожиданных местах.
Конечно же, было пение, стоны, бормотания, пьяные исповеди, такие же  пьяные
истерики, выяснения отношений и вопросы о взаимном уважении.
     Впрочем, стоит ли это описывать?! "Кто не был, тот будет, кто был -  не
забудет", - гласит уголовная мудрость. Я не уверен, что кто не бывал  раньше
в таких вот пьянках - тот уж непременно будет. Но кто был - не забудет,  это
точно, и бывшие поймут с полунамека. А остальным все равно не опишешь.
     И все кончилось странно и грозно, и пожалуй, даже неприлично.  Часов  в
11  вечера  дверь  распахнулась,  и  вовсе  не  как  обычно -  медленно,   с
томительным противным скрипом, а резко, с пронзительным стуком, и  от  удара
со стеллажей свалилась банка краски.
     На пороге стояла Ревмира. Надо отдать должное собравшейся публике - она
все-таки не кинулась наутек, побросав остатки водки и закуски. Отнюдь!
     - Хо-хо!.. - протянул Демидов, протягивая в сторону  Ревмиры  наколотый
на вилку грибок, словно ей надо было закусить.
     - А  вот  и  твоя  жена! -  сообщил  Пута  с  видом   глубокомысленного
идиотизма.
     - К нам, к нам! - блеял Редисюк, одновременно с  невероятной  скоростью
пропрыгал на пятой точке по цементному полу как можно дальше от Ревмиры.
     Ничего не сказал только испуганный Стекляшкин. А потом уже и не смог бы
сказать, потому что кроткое созданье, убоявшееся мужа  своего,  вцепилось  в
воротник супруга, рвануло его косо вверх, и  почти  одновременно  в  тесноте
гаража  раздалось  сразу  три  звука:  невнятное  грозное  рычание  Ревмиры,
жалобный писк Стекляшкина и  хлесткий  звук  сильнейшей  оплеухи.  Несколько
секунд не было слышно ничего, кроме  свирепого  сопения  счастливой  супруги
Стекляшкина.  Потом  раздались   шарканья   подошв,   сопенья   и   хрюканья
собутыльников: начиналось повальное бегство.
     Ревмира Алексеевна тяжело дышала, отчего  ее  плоская  грудь  приобрела
почти женскую форму, с ликом женщины  из  рода  Нибелунгов,  врубающейся  во
вражеский шлем соплеменным боевым колуном, торжествующе и  молча  сопела  на
опустевшем поле боя, пока последний неприятельский элемент не  очистил  зоны
контакта. После чего так же молча отвела мужа за руку домой.
     Что весьма характерно, ни тогда, ни потом Владимир Павлович  так  и  не
спросил - как велись переговоры с доцентом Хипоней  и  каков  был  результат
переговоров.


                                  ГЛАВА 3

                                    Шар
                               Март 1953 года

     Глухая пасмурная ночь накрыла тучами сопки; брюхи туч колыхались  почти
над бараками. Стояла та неприятно темная ночь,  о  которой  поговорка  "хоть
глаз выколи". Сеялся снег: мелкий, колючий и злой.  В  низовье,  там  где  в
Енисей впадают реки, снег сейчас уже другой:  мягкие  мокрые  хлопья  влажно
шлепаются друг на друга. В России тем более другой снег. А  здесь  Сибирь  и
высоко. Здесь еще совсем, совсем зима.
     Миронов очень устал, отбил руки, ноги в сапогах ныли - тоже уже устали.
Сейчас бы, в такую погоду, гулять с девушкой, под  этим  контрреволюционным,
не зависящим от воли партии снежком. Но ведь кому-то  нужно  исполнять  волю
партии... И есть,  есть  люди,  готовые  пренебречь  всякими  там  снежками,
ветерками,  метелями,  прочей  дребеденью  для  романтических   гимназистов.
Пренебречь и исполнить свой долг.
     Миронов отлип от окна, испытывая словно бы свербение в носу, растекание
в груди чего-то  невыразимо  прекрасного.  Даже  этот  поганый  зек,  Л-237,
когда-то  бывший  инженером  Вавилоном  Вавилоновичем  Спирманом,  даже  это
гнусное существо не вызывало прежнего бешенства. На  месте  злобы  появилась
скорбь о несовершенстве людей. О том,  что  далеко  не  все  способны  стать
настоящими коммунистами, исполнителями воли великого Сталина.
     Миронов оглянулся на усатый портрет, испытал привычное свербение в носу
и тепло в животе, словно бы от выпитой водки. Перевел взгляд на зека.  Н-да,
и контраст же!
     И устало, уже мирно:
     - Так говоришь, светится шар?
     - Светится, начальник... Ох, светится.
     - Значит, и желания исполнит?
     - А ведь исполняет, начальник...
     - А какие такие желания он тебе исполняет, номер ты наш?
     - Ну какие... Чтобы пайка была толще. Чтобы кайло было  легче.  И  чтоб
здоровье...
     - А ну встань. Да не бойся, больше бить не буду.
     Миронов вгляделся в существо. Бескровные  губы,  покрасневшие  запавшие
глаза, шелушащаяся  кожа  потрескалась,  выпустила  сукровицы.  Сколько  ему
оставалось бы, даже без отбитых почек и печенки?  Ну,  месяца  два,  это  от
силы. Но ведь верит, что дали здоровья, что лучше ему, что жить  долго...  И
будет верить до конца, до смерти. А остальные тоже будут верить.  Даже  если
на глазах у них помирать будут другие, каждый до  конца  будет  верить:  это
другому дали неправильно, дали не то, а я получу все  как  надо,  мне  дадут
здоровье, я останусь!
     - Так где, говоришь, вход в пещеру?
     - Не в курсе я, начальник...
     - Не в курсе, а шар видел?
     - Не... не видел, другие видели.
     - Кто, называй.
     - Не помню я...
     - Ох, заколебал же ты меня...
     Миронов замотал головой. Ну и морока, с бывшими людишками. Ясно же, что
сдыхать будут - не скажут, где их чертов шар. Верят в свой дурацкий  шар,  и
пока не поколеблена их вера, нет надежды.  И  охрану  поставили  у  входа  в
рудник, и где проход в пещеру, всеми силами пытались вызнать - и  ничего  не
берет. Уходят днем, во время работы. Пропадают и на день,  и  на  два.  Надо
поколебать веру, тогда появляется шанс...
     А ведь Миронов знает, кажется, как надо доказать этим баранам!
     - А ну пошли!
     Л-237 не мог сразу так взять и пойти. Пришлось преодолеть брезгливость,
задержать дыхание и прикоснуться руками, влить водки в  страшный,  распухший
рот. Ну вот, теперь до барака дойдет, а там пусть катится себе.
     - Вста-ать!!
     Бывшие люди спрыгивали с нар, где спал каждый по достоинству, по месту.
В полутьме, в адском свете еле видной  лампочки,  лица  зеков  казались  еще

Предыдущая Части Следующая


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг