принести похоронить сюда вот этого, сидящего с краю, в черном бушлате, с
лицом пожилого русского мужика.
Ирина прошла вдоль сидящей шеренги покойников, с особенным вниманием
вглядывалась в лица, рассматривала одежду, шапки, кожаные круглые бубны.
Ирина знала, что это - шаманские бубны, и поняла, что хоронили здесь людей
не всяких. А если они сами приходили умирать, то не случайно.
Редко-редко, через равные промежутки, падала капля, прямо на самое
острие странного красного камня. Ирине хотелось сесть... если не возле
трупов, то с другой стороны, сидеть и думать, думать, думать... О вечности,
о об этих людях здесь, о самой себе, о пещере, о других местах, которых уже
не увидит. В девятом классе можно было поехать во Львов на две недели, надо
было только доплатить, и не такую громадную сумму. "Успеет!" - бросила тогда
мама, папа был другого мнения, но как всегда, промолчал. А теперь Ирина
никогда не попадет во Львов. Она никогда не успеет. Но и об этом думалось
как-то спокойно, в такт редко капающей воды. Хотелось покоя, тишины,
неторопливого думания о вечном. То ли Ирина устала так, что не было сил на
другое, то ли начала действовать пещера с красным камнем - ведь в других
местах такого не было.
А Павел маялся уже, стремился действовать.
- Ну что, пошли дальше?
- Куда, Паша?!
- А какой смысл сидеть? Пойдем - может быть, еще куда-нибудь и выйдем.
- Ну пошли.
Перед глазами Ирины ясно стояли покойники. А может, они тоже, как они,
куда-то шли, надеялись выйти в знакомые места и на поверхность, кружили,
пока были силы? А потом сели и сидели долго, очень долго - несколько
десятилетий, а может быть, даже веков. Впрочем, что об этом думать? Все
придет само, и уже скоро.
Павел двинулся уже к узкому ходу из зала с красным камнем-фаллосом,
когда дети оба почти сразу, независимо друг от друга, уловили звук легких,
словно летящих шагов из главного коридора. Опять пещерные галлюцинации...
Но он повторялся, нарастал, он был слышен уже хорошо - звук
приближающихся шагов. Мягкие тяжелые шаги кого-то большого и сильного,
шедшего по коридору без света (а значит, "своего" в пещере). Вместе с шагами
слышался какой-то непонятный, совершенно необъяснимый шорох. И настал
момент, когда дети окончательно поняли - им вовсе не чудятся эти мягкие
тяжелые шаги. Кто-то стоял за выступом скалы, в пространстве основного
коридора, всего в нескольких метрах, но недосягаемый для света. Кто-то
переменил ногу, вздохнул, и опять раздался тот же шорох.
Чисто инстинктивно Ирина прижалась к парню. Так же инстинктивно Павел
проверил, как выходит нож из ножен, и помешает ли ему Ирина, если что-то
сейчас начнется.
С минуту была тишина. И дети, и существо за поворотом хранили полное
молчание. А потом прозвучал резоннейший, но дико звучащий вопрос:
- Ну и что вы тут делаете, а?!
Звучал мужской, слегка трескучий голос, и трудно описать впечатление,
произведенное словами существа.
- Ты кто?! - только и нашел что крикнуть Павел.
Сопение. Существо переминалось с ноги на ногу (вроде бы стоит
вертикально - делал выводы Павел).
- Отец Андрей меня зовут. А вы кто? И откуда?
- Мы люди... А ты чей отец?
Опять шелест чего-то о камень, громкий вздох.
- Священник я. Всем христианам отец. Погасили бы свет, и я выйду.
Ага! Существо показало свою принадлежность пещере! Оно часть пещеры, и
ему не нужен свет!
- Не подходи! А то перекрещу! - Ирина наконец-то нашла применение
кресту, висевшему на шее до сих пор безо всякого видимого смысла: зажала его
в кулаке, махала в сторону создания в коридоре.
В основном коридоре сопели, переминались с ноги на ногу, шелестели.
- Вот дурные, - бормотали там. - Нечистой боитесь, ребята? Так чего в
пещеру лезли, раз боитесь?! Ясное дело, здесь нечистая и водится, самое ей в
этих краях место...
- "А чего нас бояться!" - вспомнила Ирина конец анекдота, и так он был
к месту, что невольно дети заулыбались.
- Бояться надо не меня, честной образ креста Господня на себе
носящего, - веско донеслось из-за стены, - я тут к свету глаза приучаю, а
они уже невесть что и подумали!
Теми же мягкими шагами из-за скалы выдвинулось вертикальное, и дети
опять нервно вздрогнули, Ирина прижалась к Павлу, схватилась руками за его
руку.
Перед ними стоял мужик с горящими запавшими глазами, с волосами ниже
плеч, одетый в куртку, сразу видно что из шкуры. На поясе болтался нож. В
руке мужик держал несколько длинных деревянных стерженьков - то ли лучин, то
ли прутиков - и больше совсем ничего.
Мужик заслонился ладонью от лучей света с касок.
- Ну и чьи вы будете, ребята? И что делаете здесь, если куда идти, не
знаете?
- Мы шли с друзьями, потерялись... - Павел почему-то сразу же захотел
оправдаться... Он сам точно не знал, почему.
- А ты... Вы знаете, как выйти из пещеры? - спросила практичная Ирина.
- Сейчас и пойдем. Я отец Андрей. Я пришел поклониться Шару, вот как.
- Что?! Шару?!
- А что вы так? Ну, Шару. Мы Шар чтим, у Шара спрашиваем, что и как.
- Мы тоже шли к шару... искали.
- А что его искать? Вот он...
И мужик махнул рукой куда-то дальше, вдоль основного коридора, туда,
где дети еще не были.
- Покажете?!
- Ну, ребята... Ну, у вас дела. Шли с друзьями, друзей потеряли. Как
назад вернуться, не знаете. Без света ходить не умеете. Как пройти к Шару,
тоже не знаете... А что умеете, что знаете?
Молчание. Мужик с интересом рассматривал детей, а они так же точно -
его.
- И давно блукаете тут?
- Сутки...
- Устали, поди?
- Устали. Выведите нас наверх...
- Ну, пошли.
- А шар?! - тут же вспомнила Ирина.
- Нет, ребята, Шар - в другой раз. Я у Шара уже был, а вы ж на ногах не
стоите.
Человек прошел мимо ребят, обдав их странным кислым ароматом -
наверное, запахом шкур, нырнул в проход к пещере с покойниками.
- Ну, здравствуй, Поликарп, - окликнул он крайнюю мумию, в одежде
заключенного, и осенил себя крестным знамением. - Помянул я тебя, так и
знай. Свеча тебе стоит и стоять будет. Хотел ты этого - так и будет тебе,
пророк.
И повернувшись к ребятам, человек мягко, даже наивно улыбнулся:
- Ну что, пошли наверх?
- Ох, пошли...
- Что, без света идти не можете? Тогда хоть один фонарь уберите... Мне
глаза режет.
- А вам он вообще не нужен, свет?
- Иногда нужен, глаза все-таки устают.
- Так по пещере вы совсем без света ходите?
- Конечно... Как по лесу ночью, так и здесь.
- Так давайте мы вам светить будем. Все-так вам будет легче.
- Не лукавьте, дети мои, и не бойтесь, выведу я вас. А свет... Да зачем
он мне, столько света? От ваших фонарей света на сто людей хватит.
Отец Андрей пошел по коридору назад, нырнул в узкий-узкий лаз, куда
детям и в голову не пришло бы просочиться, свернул раз и второй точно зная,
в какие ходы идти нужно, а какие лучше игнорировать. Он шел по Пещере так
уверенно, что и дети сразу же приободрились.
Каменный пол поднимался, впереди чуть-чуть, но забелело. Еще полсотни
метров - и дети встали, закрывая глаза от этого пронзительного света. Что
характерно, отец Андрей как шел, так продолжал идти, прямо в этот
пронзительный, разрывающий глаза, океан света.
Минут десять минуло, пока дети смогли подняться по коридору, лавируя
между глыбами, пройти уже не пещерой, а узким ущельем. Ослепительный для
них, ранний утренний свет еле пробивался через тучи. Это был совсем другой,
незнакомый ход, и от него до грота с покойниками было от силы полкилометра
пещерного пути.
ГЛАВА 25
Гвардейский порядочек
18 августа 1999 года
В жаркий день 18 августа, вынужденный прервать отдых Михалыч не захотел
искать Динихтиса и просить его помочь найти Павла с Ириной. План у него был
другой, потому что вчера на застолье у Мараловых объявился другой человек, и
этому другому Михалыч доверял куда больше. Вчера, в процессе прочего
душевного общения перед Михалычем появилась физиономия человека, известного
ему еще со времен археологического кружка. С тех времен, когда он возил
семиклассника Бродова на конференцию школьников в Читу.
- Пашка, ты здесь что делаешь?!
- Осуществляю операцию прикрытия.
- Это как?!
Пашка порассказал, под ухмылки Маралова, и про занятия Стекляшкиных, и
про свою защитительно-спасательную миссию. Вчера все было только весело, но
вот сегодня все, что он знал о Павле, приобретало новый смысл. Не только то,
что он знал о его деятельности здесь, в Малой Речке, но и все, что он знал о
жизни Павла, о его знаниях, умениях и навыках.
В жару Павел даже для видимости не забрасывал удочки в бурные воды
реки, а тихо бренчал на гитаре. Скамеечка при слиянии Малой Речки и Оя
весьма подходила для такого сидения, - чтобы вот так сидеть, в тени то
одного тополя (с утра), то другого (после полудня), смотреть на мчащуюся
воду, на горы и лес, что-то думать, или вот, бренчать на гитаре, самого себя
толком не слыша. Не зря же на этой скамейке просидел несколько лет, да так и
помер строитель Города Солнца, начальник Горлестрансрубпрубдопмома,
основатель Малой Речки партократ-идеалист Николай Семенович Прорабов.
- О, Михалыч! Давайте пиво пить!
- Не до того, Паша... Сын пропал.
- Как это пропал? Он же с вами...
- Другой сын пропал, который в пещеру пошел.
- Та-ак... И не вернулся, верно понимаю?
- Прибежали Мараловы... Там получилось, что они пошли в один проход, а
Павел с Ириной - в другой. Подробности можешь узнать уже у них.
- Гм... - Павел смешно сморщил нос, впал в глубокую задумчивость. Потом
вдруг широко разулыбался: - Михалыч, а ведь вы уже все решили! "Подробности
можешь узнать"! Вы уверены, что я возьмусь! Вечно вы за других придумываете,
кому что делать!
- Ничего я не решил, Паша. Я пришел тебя просить, чтобы мы пошли в эту
пещеру. Ты же знаешь, если теряется человек - рассчитывать ни на кого
нельзя.
Павел задумчиво кивнул, они встретились глазами, и дружно заулыбались.
Потому что перед ними ярко встала одна довольно жуткая история, добавившая в
шевелюре Михалыча не один седой волосок.
Экспедиция тогда работала на правом берегу Енисея, тоже в темнохвойке,
но гораздо севернее Карска. Когда-то здесь стояла деревня, а вокруг нее,
естественно, огороды, поля и покосы. Деревню "укрупнили", и она быстро
исчезла с лица земли, а культурные земли стали быстро зарастать травой,
потом кустарником. Оставалось подождать лет двадцать, чтобы здесь стеной
встал новый лес - сначала березняк, осина, а потом уже и кедры с пихтами, а
пока колхоз выпасал тут за лето штук по триста бычков. Пастухи жили по две
недели со стадом, а потом сменялись, отдыхали в деревне, и это непостоянное
население были все люди во всех окрестностях. Экспедиция должна была собрать
данные - как быстро наступает лес на луга и бывшие поля.
Везде одинаковые кусты, какие-то тоже одинаковые бугры, круговерть
протоптанных коровами дорожек, абсолютно без каких-либо примет, и посреди
этого лунного ландшафта - разрушенные остовы домов. Почему-то деревянные
дома очень быстро погибают, стоит уйти человеку. Жить можно было только в
бане и в амбаре, сложенном из лиственничных бревен в полтора обхвата каждое,
и каждый день надо было выходить в маршруты через этот кустарник, по
протоптанным бычками тропкам и работать на лугах по пояс и по грудь в траве.
Если день ясный, часам к двум на лугу станет сухо, а до того ходишь, собирая
на одежду влагу с травы. Опытным путем установили, что вымокший с утра
человек в ясный день просыхает часам к пяти вечера. Но это - в ясный день. В
пасмурный день роса не сходит с травы совершенно, а вымокший не просыхает.
В первый же день из зарослей кустарника донесся отчаянный вопль: парень
отошел, как он объяснял, погулять.
- Как отошел, оглянулся, сразу понял - сам не вернусь! Не понимаю, где
что, никаких примет, все одинаково везде! Сразу и заорал...
Но это был разумный парень, без претензий. А вот некая девица,
воспитанная психическим факультетом, так вот ушла и не вернулась. Настроение
у девицы изволило быть скверным, требовало одиночества, а такие мелочи, как
необходимость принимать во внимание реальность, вообще замечать происходящее
вокруг, на психическом факультете рассматривались всегда как презренные
выдумки болванов, не способных подняться до сияющий вершин теории.
Девица ушла погулять после завтрака и не вернулась ни днем, ни к ужину.
Дело было, прямо скажем, жарким. Экспедиция, конечно, работать уже не
могла - только искала девицу. Каждый день делали маршруты, стреляли в
воздух, кричали.
Ночью били в било - кусок лемеха от плуга, подвешенный на крученой
веревке у дерева. Каждые двадцать минут ночной дежурный должен был лупить по
билу обухом топора.
Наутро Михалыч пулей помчался в Писеево - большое село на левом берегу
Енисея. Помчался он и к местному начальству и подал заяву в милицию...
человек пропал в тайге! Себе на горе, и без малейшего толку.
Самым эффективным оказалось обратиться к своему брату-экспедишнику, ко
всем партиям, стоявшим поблизости "в поле", и к местным, писеевским
охотникам.
И экспедишники, и охотники сразу, получив известие, бросали свои дела и
отправлялись искать непутевую Светку Загонову.
По знакомству вышли на речников, и тут тоже не было вопросов. Пока не
было сделано дело, все суда, которые шли по этому участку реки, давали
звуковые сигналы - попросту говоря, непрерывно гудели, обозначая, где река.
В лесхозе помогать взялись серьезно: переправили на правый берег старый
гусеничный вездеход, специально для тайги, и за два дня шофер гусеничного
вездехода сделал до пятнадцати заездов во все стороны света.
На утро третьего дня надежд оставалось немного.
- Последний маршрут...
Михалыч понимающе кивнул, а шофер шел к машине с виноватым каким-то
лицом - словно это из-за него никак не могли найти девицу.
- В общем, начальник, там, и правда, еще не смотрели... Может,
найдут, - утешал старый охотник Никодимыч.
- А если нет, - вносил Никодимыч последнюю ясность в вопрос, - тогда
поднимаю поселковый совет, прочесывать будем. Если в последнем месте нет -
тогда уже труп надо искать.
Народ потянулся в пеший маршрут, и Никодимыч инструктировал парней:
- Если медведь, особенно если крупный - не лезьте! Все равно покойнице
уже никак вы не поможете, а это может быть опасно...
Тогда Михалычу тоже мучительно хотелось самому поехать на вездеходе,
или идти в пеший маршрут. И чтобы что-то делать самому, причем делать руками
и ногами, телесно. И потому что так ведь - проще. Самое трудное - не бегать
по горам и лесам, а думать и все правильно организовать. Михалыч это знал.
Уже много лет водил он экспедиции, и все чаще не делал сам, а организовывал,
чтобы сделали другие.
Этот последний маршрут шел в место, которое по старой памяти называлось
"пихтоваркой" - когда-то, лет двадцать назад, здесь стоял деревянный сарай,
и в нем собирали в бочках пихтовую смолу для отправки на скипидарный завод.
Жуткая колдобистая дорога с тех пор ни разу не обновлялась, бурелом,
непросыхающие все лето лужи глубиной до полуметра.
Пятеро парней вышли на полпути, начали прочесывание. Шофер доехал до
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг