История, рассказанная Махаловым
за ужином в 45 километрах от деревни Малая Речка
14 августа 1999 года в 21 час 30 минут
- Это было в конце 1970-х гг. Тогда нас геологов, случалось, посылали в
Анголу или в Мозамбик - искать там полезные ископаемые для Народного фронта.
Меня тоже послали в Анголу. Однажды мне говорят - мол, есть хорошие выходы
железных руд, в одной местности. А идти до нее - "три машины".
А я уже знал, что спрашивать первобытных людей ни о чем нельзя. Они
считают, что взрослый человек должен знать все сам. Если спрашиваешь - ты
как бы ребенок, в лучшем случае - подросток. А это для них очень важно. Если
ты не взрослый, к тебе и отношение такое. Тебя могут, например, послать за
папиросами или просто попросить помолчать. А работать на тебя не будут, даже
если платишь деньги, и твоих поручений выполнять никто и не подумает. Ты же
еще маленький!
- Это несправедливо!
- А я и не говорю, что это справедливо. Я говорю, что по таким правилам
живут первобытные люди.
- А если я чего-то не знаю, потому что из другой страны?
- Для них, для диких, такого быть не может. Для них человек - это
только из их племени. Иностранец, иноплеменник - это не человек, а в лучшем
случае большой ребенок. Это в самом лучшем случае. Потому что чаще всего
иноплеменник - это вообще не человеческое существо, а что-то вроде
животного.
- Ничего себе! Они что, фашисты?!
- Ну какие там фашисты... Фашисты - это те, кто пытается жить, как жили
первобытные люди... Только у них плохо получается.
- Так неправильно!
- Я и не говорю, что так правильно. Я вам просто объясняю, почему не
стал спрашивать, что такое "три машины" и как долго нужно "три машины" идти.
Ведь взрослый человек на задает вопросов, он сам знает, и что такое "одна
машина", и "три машины".
Назавтра утром выходим. Жара тропическая... это трудно описать, ребята.
По сравнению с той жарой сегодня попросту прохладно. Идем час, второй,
третий... С меня уже давно пот градом, буквально шатает. А мы себе идем да
идем. Проводник... ну примерно, как наш Васенька. Идет себе и идет, как ему
удобно. Опять же - взрослый человек умеет ходить.
- А если маленький? Не может, как взрослые?
- Как только ребенок перестал быть все время с мамой, он должен учиться
быть взрослым. Пошел со старшими? Ходи, как они. Никто не будет к тебе
приспосабливаться, никто медленнее не пойдет.
- А если ребенок от взрослых отстанет, а там какой-то зверь? Скажем,
лев?
- Ну-у... Тогда, наверное, может случиться что-то плохое... Такой ответ
вас устраивает?
- Как же так?! Ведь люди же могут погибнуть! Дети!
- Ну и что? Для них что важно? Чтобы человек как можно раньше стал
взрослым. Умел бы ходить очень быстро, знал бы съедобные растения, умел
охотиться, мог бы сделать любую работу. Часть детишек все равно погибает,
пока научится. Но ребятишек всегда много, их жизнь совершенно не ценится.
Вырастут или погибнут... и все тут. Ну, продолжать?!
Так вот, идем мы и идем, и я знаю, что спрашивать ни о чем нельзя и
просить идти помедленнее тоже нельзя - если я хочу с ними и дальше работать.
Но все-таки я не выдерживаю, спрашиваю - далеко еще?
А мой проводник отвечает:
- Первая машина.
И рукой показывает - вот мол, первая машина! Я в ужасе. Если мы четыре
часа шли, и это только "одна машина", так это мы "три машины" будем идти
двенадцать часов?! Я не выдержу! А проводник спокойно так:
- Вторая машина!
И я вижу, что на лугу вросла в землю машина - броневик. У них несколько
лет назад прошла гражданская война, и такого добра везде сколько угодно. А
из-за этой машины торчит "вторая машина" - точно такой же броневик, почти
рядом. У меня вообще уже никакого соображения нет, что дальше будет. Прошли
мы еще минут пять, спускаемся к речке, и проводник оборачивается, и мне
говорит:
- Третья машина!
И вижу - третий броневик врос в землю, возле переправы. Вот мы и
пришли! Вот оно это место, "три машины!". Вот тогда я и понял, что для
первобытных людей нет ни километров, ни часов. Мы меряем расстояния, а он
ничего не меряет. У него не расстояния - а знание разных мест, урочищ. Он не
говорит, как пройти и как далеко. Он говорит вам - вот это в таком-то
урочище. И если вы взрослый человек, вы должны знать сами, как это далеко и
как пройти. Ну что, понятно теперь, почему я назвал Васеньку настоящим
первобытным человеком?
- Да уж... Только я слыхала, что первобытные люди расстояния измеряют в
часах пути. Или в днях пути...
- Это уже следующий этап. Это уже высокий уровень развития - когда
понимают, что надо рассказывать, как пройти. Ну что, дружно ложимся спать?
Вроде бы дети смертельно устали за день, и отбой не мог не оказаться
очень дружным. Но во-первых, сказалась вода. Весь лагерь страдал животами, и
вопрос только, в какой степени. Из палаток доносилось бурчание в животах,
икота, утробные звуки, бормотание неспокойно спящих, полубольных подростков.
То и дело кто-то выползал из палатки, и обхватив себя от холода руками,
шел искать подходящее место.
Луг с высокой травой покрылся росой, не успело закатиться солнце, и
сидеть в нем было, мягко выражаясь, неуютно. А за каждым вышедшим покакать
внимательно наблюдал дежурный - какого бы пола он не был. И холодно, и
неуютно.
Дружным отбой трудно было назвать и потому, что Махалов с Пашкой по
очереди сидели у костра. Сначала вместе, потом Махалов ушел спать... А потом
вышел и погнал спать Павла.
Хрипотков попытался пристроиться:
- Давайте я покараулю.
- Нет уж, спасибо. Об ответственности за жизнь и здоровье детей
расписки я писал, не вы.
Пашка даже опустил голову от неловкости за дяденьку, которого
выпроваживают так невежливо. Хрипатков потоптался, громко сопя, ушел спать и
спал вместе с детьми. Поганая вода, кстати, нимало не повредила ни ему, ни
легендарному Васеньке.
Ирина сидела удачливее: побыла с обоими, пока сидели вместе Махалов и
Павел. Потом Махалов отправил ее спать, но Ирина вскоре все равно покинула
палатку из-за специфической воды. И сидела с Павлом до конца, пока Махалов
не прогнал обоих спать.
Трудно сказать, мерещилось ли детям или нет, но вроде бы, что-то
большое постоянно появлялось в кустах, вокруг лагеря. То вдруг тень
становилась более темной, чем раньше, то появлялся новый валежник, как раз
там, где только что кто-то присел. И все это бесшумно, почти незаметно,
вкрадчиво.
Махалов подкинул в костер еще несколько сучьев.
- А ну спать! И так ночь получается короткая...
Павел лег, совсем не раздеваясь, и сверху положил ружье. Уже лежа, раза
два попробовал, как получится снять с предохранителя.
Ира легла, положив голову ему на левое плечо.
- Так не помешаю?
- Нет, что ты... Спи.
- Заснешь тут с вашими медведями.
Павел умилился было доверию Ирины, но долго думать не получилось,
потому что каменно заснул.
Утром 15 августа Махалов поднял отряд в пять часов.
- Дима, не ползи, как таракан! Катя, тебя сколько ждать? Таня, я тебе
сейчас воды плесну в спальник! Парни, сначала сложим палатки! Слава, на тебе
костер! Наташа, помоги Петру все уложить! Выходим через полчаса! Нет,
садимся завтракать! Завтракать мы садимся сейчас, а выходим - через полчаса.
Павел удивлялся энергии Махалова. У него, в его семнадцать лет, и то
летали искры перед глазами, кружилась голова, стоило ее хоть на мгновение
опустить. Парень понимал, что Махалов чувствует огромную ответственность за
детей из кружка. Вчера он совершил ошибку, и хорошо, что все кончилось
только этой отвратительной ночевкой. А теперь он прилагал все усилия, чтобы
исправить оплошность, и как можно быстрее.
Впрочем, отряд сам знал, что надо делать, особенных проблем не
возникало.
К 9 часам были в избушке.
- Часовой привал! Делаем чай, перекус!
И в 10 часов отряд двинулся по левой дороге, мокрой и низкой.
Сразу пошли уже знакомые нам места - свежие отпечатки протекторов,
следы давней езды на машинах, тропка, ныряющая в каменистое русло ручья. Все
говорило за то, что направление - верное, и все же мстительный Махалов
постоянно проверял его по компасу.
К 12 часам дня посреди мокрого луга, прорезанного ручейками, показался
здоровенный грузовик.
- Вот, машина Сашки Сперанского! Вот она, база! А вы сомневались...
Но даже Хрипатков живо осекся и прикусил язык, поймавши косой взгляд
Махалова. Дальше стояла другая машина, и ребята узнали в ней "Люську"
Дмитрия Сергеича Маралова. Но самого Маралова на базе не было нигде, как в
воду канул.
Тропинка, свежие следы людей. Угол избушки, торчащий в зелени молодых
кедров. Скамеечки. Огороженный жердями участок луга, маралятник. Даже не
верилось - дошли!
- Могли быть вчера, часов в восемь, - уточнил Махалов, поймав взгляд
Павла.
- Ребята, сушиться и спать! Тут километрах в десяти есть очень даже
славная избушка... Константин Сергеевич, ее вы нам ведь покажете?
- И очень просто. Пойдем по вот этой тропе...
- И преотлично, если очень просто! На пять часов объявляю выход! Пока -
всем спать.
- А зачем нам уходить отсюда?!
- Там нужные нам обнажения.
На базе кто-то жил, это ясно, но жило немного людей. В одном домике
всего двое, а могло поместиться все десять. В другом - тоже вообще-то двое,
но там, похоже, жила пара. Иркино сердечко сильно стукнуло - такой же
полосатый, черный с желтым свитер, как у мамы, висел распяленный на стенке.
И рюкзак как будто был родной... Хотя есть ведь и в других домах, наверное,
такие розовые рюкзаки.
Чувствуя себя страшной шпионкой, Ирина сунулась в этот рюкзак. Так...
Мамины футболки, застиранная розовая и голубая. Голубая ладно, она могла
быть у кого угодно, а вот розовая была у матери давно, и степень полинялости
такая же...
С неприятным чувством раскрыла Ира черный ридикюль из кармана все того
же рюкзака. С фотографии в паспорте смотрела на нее в упор мама, Ревмира
Алексеевна Стекляшкина.
Павел уже спал на нарах, не очень выясняя, на чью постель забрался.
Ирина подошла к крепко спящему парню. Надо будить... А он так устал. Всю
ночь сидел вместе с Махаловым, сторожил этого медведя (в душе у Ирины
поднялся гнев на этого медведя). Шел с тяжеленным рюкзаком, который Ирина
только раз попробовала поднять, а он-то шагает весь день. Спит, едва
добрался до постели, едва успел сапоги снять.
В тесном оконце качались какие-то травы, стеной стояли темные стволы.
Кричала птица, совершенно незнакомая Ирине (при том, что эти крики девочка
сто раз уже слыхала).
И вот тут, в этой таежной избенке, под крики неизвестной птицы Ирина
совершила первый в своей жизни женский поступок. Многим девицам кажется, что
это - надеть лифчик, тем более накрасить губы и выйти из дома в
полупрозрачной нейлоновой блузке или чем-то в том же роде. Но нет! Это еще
вовсе не женский поступок, это девчачий поступок. Ничего плохого в этом нет,
в этих девчачьих поступках, но отличать от женских эти поступки следует.
Девчонки же, как правило, не отличают. Ирина, воспитанная на примере
совкового матриархата, на бреде про равноправие и сказках про мужчин,
которые должны в нее влюбиться (а не влюбятся - значит, дураки) и принести к
ее ногам все сокровища земные, тем более решительно не была способна к
разделению своих поступков на девчачьи и женские. Самыми "женскими"
поступками были для нее примитивно-потребительские, убого-девчачьи, и хотя
она вполне искренне считала себя взрослой женщины, ей оставалось до того еще
очень много лет.
Наверное, сама Ирина возмутилась бы, скажи ей кто-нибудь об этом, но
факт остается фактом - 15 августа 1999 года Ирина Стекляшкина совершила
первый в своей жизни поступок взрослой самки Homo sapiens - она отказалась
от девчачьего потребительского отношения к знакомым парням и мужчинам. Так
вот - Ирина НЕ разбудила Павла. Она сама пошла к Махалову и выяснила, когда
и куда они собираются уходить. Махалов намерен был поднять отряд часов в
пять вечера, сделать последний рывок до избушки, там провести день, изучая
геологические обнажения, потом идти наверх, в гольцы, на что потребуется еще
день, и там тоже проработать дня три. И все это - очень далеко от Красных
скал. На Красных же скалах, в хорошо изученном районе, по мнению Махалова,
делать было совершенно нечего, и туда идти он не хотел.
- А вы хотите с нами, Ирочка? Пойдемте, суп у вас получается.
- Я еще подумаю...
Вывод же был прост и ясен - надо уходить в Малую Речку. Вот встанут все
вместе в пять, она поднимет Павла, и они уйдут в Малую Речку. Перспектива
прогулки по ночному лесу не очень радовала Ирку, но и это было лучше встречи
в матерью, папой и... прямо скажем, к Хипоне Ирка относилась особенно
нехорошо и даже мысленно называла его словом, совершенно неподобающим для
юной романтической особы.
Приняв решение, Ирина прикорнула возле Павла, и мирно спала до взрыва
шума, сопровождавшего появление на базе Маралова-старшего. Двери бухали,
полы стучали и скрипели, в тихой таежной глуши все обычные звуки раздавались
непривычно громко.
С бьющимся сердцем слушала все это девочка... А потом склонилась к
мирно почивающему Павлу. Разбудить поцелуем Ирка Павла не решилась, упустив
возможность совершить второй в жизни женский поступок.
- Пашка, вставай... тут Маралов! - Самое трудное оказалось оттащить
Маралова от общения с Махаловым, со всеми членами кружка. - Дмитрий
Сергеевич... У нас просьба... вы когда собираетесь в Малую Речку?
- Сегодня. Вот дождусь гостей, а то их Саша привез, а я даже и в глаза
не видел; хоть познакомимся... А там и домой.
- Дмитрий Сергеевич... Вы можете нас взять обратно? Мы уже посмотрели
базу, а с Махаловым мы дальше не пойдем.
- Гм... Я думал, вы тут поживете.
- Мы бы и пожили...
- Так живите! Места хватит, а вернетесь вместе с рыбаками, или я тут
дней через пять буду...
- Не... можно, мы обратно?..
- Возьму, конечно. Только я сперва гостей своих дождусь, познакомимся
хотя бы. А вечером поедем... или в ночь.
- Дмитрий Сергеевич... А можно, мы пока погуляем? Мы по дороге пойдем,
а вы нас и подберете... На обратном пути...
- Где это вы будете гулять?!
- Да просто по дороге! Мы пойдем себе, а вы догоните...
Маралов смотрел на детей куда проницательнее, чем они сами ожидали... и
чем они бы этого хотели.
- А ну давайте, выкладывайте! Взять с собой я вас возьму, не
сомневайтесь. Но в чем дело, это вы мне сейчас объясните!
- Да ни в чем...
- Ага, ни в чем! Не успели попасть на базу, как сразу назад! И особенно
не хотите встречаться с рыболовами... Чем это вас, ребята, не устраивают те,
кто здесь живет? А?!
- Откуда вы знаете, что мы из-за них?! - не выдержал Павел.
Какое-то мгновение Дмитрий Маралов смотрел на Павла одной стороной
лица: более здоровым глазом. И улыбнулся так же хорошо, как обычно, пожалуй,
даже радостно:
- А что я должен подумать, если вы изо всех сил не хотите с ними
встретиться?! Согласны по вечерней тайге прогуляться, лишь бы обошлось без
встречи?!
И еще раз улыбнулся, еще шире, обнял плечи детей огромными руками.
Словно в мягком железе утонуло Иркино плечо, и подумалось ей уже совсем не
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг