Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
Предыдущая                         Части                         Следующая
исполняли, что требует от них инстинкт, пусть даже ценой  своих  жизней -  и
только. Все деревья, птицы насекомые и звери тоже  жили  по  своим  законам,
далеким от рационального, чаще всего - просто непонятным. Каждый вид, каждая
особь жили только для себя и только по своим законам, заложенным в особь и в
вид, и выполняли только свою роль.  И  оказывались  сцеплены  с  другими  не
договором, не разумом и не по своей собственной, а по какой-то высшей  воле,
вне воли и понимания особей, видов и даже людей, наивно думавших, что  знают
все.
     Разуму и мощи человека лес, горы и река противопоставляли свою  волю  и
мощь, не имевшую ничего общего с человеческим разумением... и со  всем,  что
люди пытались, по своей слепоте, навязать остальному мирозданию.  Относиться
к этому можно было по-разному, но это было так и только так.
     Стекляшкин радовался этой силе, и пытался приобщиться  к  ней,  включив
себя в остальной мир. Это было непросто - приходилось доверять самому  себе,
в том числе и тому в себе, что не подчинялось разуму и воле, не было  строго
осмыслено.
     Хипоне не нравился лес. То  ли  дело  прямой,  ровный,  сразу  понятный
асфальт! Ветер качал деревья, раздавалась бодрая капель, и под звон падающих
капель доцент красиво читал Заболоцкого:

                      Так вот она, гармония природы,
                      Так вот они, ночные голоса!
                      Так вот о чем шумят во мраке воды,
                      О чем, вздыхая, шепчутся леса!
                      Лодейников прислушался. Над садом
                      Шел смутный шорох тысячи смертей.
                      Природа, обернувшаяся адом,
                      Свои дела вершила без затей.
                      Жук ел траву, жука клевала птица,
                      Хорек пил мозг из птичьей головы,
                      И страхом перекошенные лица
                      Ночных существ смотрели из травы.
                      Природы вековечная давильня
                      Соединяла смерть и бытие
                      В один клубок, но мысль была бессильна
                      Соединить два таинства ее.

     И было видно, что это - не "просто" стихи для Хипони, даже не  "просто"
стихи, пришедшие в голову под влиянием  паршивого,  мрачного  дня,  дождя  и
вынужденной скуки. Очень чувствовалось, что стихи созвучны отношению  Хипони
к лесу и отражают что-то для него очень важное. Ревмира, соглашаясь,  кивала
головой, принимая, как видел Стекляшкин, тоже не "просто" стихи, а  принимая
и отношение к происходящему под кедрами. И это взбесило Стекляшкина.
     - Неужели вы здесь видите  только  одну  давильню?! -  удивленно  начал
Стекляшкин. И даже много времени спустя не понял, насколько наивен был Саша,
а насколько наоборот - вовремя не дал разгореться ненужному спору.
     - А что? Бывает и давильня, - очень серьезно сказал Саша. - Медведь,  к
примеру, марала поймает и давит. Или, скажем, лиса зайца... как придавит!
     Лица Ревмиры и Хипони отразили все, что могут  подумать  интеллигентные
люди про такого страшного  мужлана.  Желание  спорить  исчезло.  А  Владимир
Павлович  испытал  острое  ощущение  одиночества...  Такое,  какого  он   не
испытывал с юности. Он прекрасно помнил, чем кончилось для него это  чувство
космического, вселенского  одиночества,  острая  необходимость  разделить  с
кем-то реку, лес, закат. Тогда такое состояние оказалось чревато  появлением
Ревмиры. "Интересно,  теперь  тоже  что-то  будет?!" -  усмехался  про  себя
Стекляшкин.
     Ужинали рано. Ревмира с Хипоней от нечего делать  испекли  пирожки.  За
пирожками и чаем и обсуждалось завтрашнее действо.
     - Саша, вы уверены, что мы завтра перейдем на ту сторону?
     - Не очень... Если бы машиной - точно перешли бы.
     - Тогда поехали на машине!
     - Я предупреждал - это четыре часа  езды...  Через  четыре  часа  будем
напротив второй красной скалы. Если переправимся, то там уже просто -  минут
двадцать езды...
     И в этом месте Владимир Павлович внезапно для других и  почти  внезапно
для себя произнес спокойно и уверенно:
     - Завтра, Саша, подъем как обычно. И сразу поедем.
     Растерянный Саша вскинул глаза на  Ревмиру.  Ревмира  молчала,  опустив
глаза долу, дожевывая пирожок. Вид у Саши был очень неуверенным.
     - Это мы горючки пожжем, как ехать за двести километров...
     - Я заплачу, - просто сказал Стекляшкин  и  внес  уточнение: -  Заплачу
кроме уговоренного, конечно.  За  удовольствие  надо  платить, -  усмехнулся
Стекляшкин, позволяя себе даже юмор.
     А в "домике женатых"  Стекляшкин  молча  свернул  свой  спальник,  взял
любимую синюю кружку.
     - Сегодня свидания не будет, Ревмира, должен тебя огорчить.
     - Ка-ка-акого свидания?!
     - А вот того самого. Которое в бане с Хипоней. Ты уж подожди до города,
там я с тобой  разведусь,  и  будешь  бегать.  Ты  на  ночь  хоть  пописала,
покакала?
     - Ты...  ты  что?!  Ты  совсем  спятил,  Владимир?!  Ты  последние  дни
вообще...
     - Цыц! Я тебе  русским  языком  говорю,  не  пойдешь  ты  ни  на  какое
свидание. Я сейчас тебя запру здесь,  понятно?  Ну,  пойдешь  в  уборную  до
этого?
     Ревмира смотрела на Володю, сидя на  нарах,  снизу  вверх.  То  ли  она
несколько раз открыла и закрыла рот, но так ничего не сказав, то ли попросту
все пыталась и никак не могла подобрать нижнюю челюсть, Владимир Павлович не
понял.
     Немного постояв, не дождавшись ответа, он вышел со  странным  ощущением
легкости во всем теле. Саша вроде бы, давно ушел в  тайгу,  Хипони  не  было
видно. Ну и экспедиция! Все друг от друга прячутся...
     Владимир Павлович деловито подпер двери "домика женатых"  бревном,  сам
забрался на чердак, под стреху. В этих таежных  домиках  чердак  был  сделан
только самый примитивный,  открытый  с  двух  сторон.  Просто  скаты,  чтобы
стекала вода, и ничего больше. С обоих торцов дома чердак  был  открыт  всем
ветрам. На чердаке  пахло  дождем,  дымом  старых  протопок  (рядом  торчала
труба), землей и  еще  чем-то  странным.  Наверное,  здесь  сушились  травы.
Владимир Павлович отодвинул в глубь  чердака  слой  уютно  шуршащей  соломы,
аккуратно разложил спальник на обмазанных глиной бревнах,  чуть  в  глубине,
чтобы не сразу было его видно.
     Полежал, прикинул, что делать, если явится Хипоня? Что-то  подсказывало
Владимиру Павловичу, что никто его сегодня не побеспокоит. А если  все-таки?
Надо быть готовым ко всему... Ага, придумал! И Владимир Павлович соскользнул
с чердака, держа охапку соломы в руках. Теперь если  бы  кто-то  подошел  по
тропке к "домику женатых",  шуршание  предупредило  бы  Стекляшкина.  Вторую
соломенную "мину" Владимир Павлович устроил у другого  входа  на  чердак,  с
торца домика.  Теперь  к  нему  невозможно  было  подкрасться  незаметно,  и
утомленный инженер наконец-то каменно уснул.


                                  ГЛАВА 15

                               Новые проблемы
                            18 августа 1999 года

     Утром восемнадцатого Стекляшкин встал  пораньше,  только-только  начало
сереть. Отвалил бревно от двери домика, убрал солому. Сходил  проверил,  где
Хипоня, и убедился - доцент спит без задних ног, в обнимку с  ружьем,  но  с
незапертой дверью.
     Ревмира не ответила на его "доброе утро", смотрела почти так  же  дико,
как вечером.
     - Ты,  надеюсь,  не  собираешься  устраивать  выяснения  отношений?  По
крайней мере, сейчас?
     - Володя, ты ужасно изменился... - Ревмира выдавила это из себя с явным
усилием.
     Владимир Павлович видел, что жена не знает, что ей делать, и откровенно
забавлялся этим.
     - Да,  изменился...  Тебе  это  очень  неприятно? -  Стекляшкин  сделал
ударение на "очень".
     - Мне приходится заново привыкать к тебе...  Может  быть,  даже  заново
узнавать тебя. Это совсем непросто... Володенька... Тебя эта экспедиция  так
изменила, да?
     - Не только экспедиция. Ну ладно,  разговор  "на  психологию" -  потом.
Сейчас давай так - если хочешь вернуться, держи себя в руках. И  не  подавай
виду, какие мы с тобой ведем беседы. Договорились?
     Ревмира опять беззвучно открывала и закрывала рот, оцепенело встала  на
тропинке. Владимир Палыч обошел ее, как ствол или вкопанный столб.
     - Саша, заводи машину! Ревмира, бери сумку с едой!  Алексей  Никанорыч,
благоволите  взять  топор  и  спички!  Пора  по  коням! -  опять  Стекляшкин
командовал, и ему, что характерно, подчинялись.
     Только Саша ухмыльнулся, прогревая мотор:
     - Эту дорогу, начальник, вы очень надолго запомните...
     Впервые он назвал Владимира Павловича начальником. Тот, впрочем, и  сел
на место начальника, в кабину ГАЗ-66, спровадив в кузов Ревмиру с Хипоней.
     Да, эта дорога навсегда запомнилась всем троим. Запомнилась  не  только
сознанием и мыслью, а буквально всеми  частями  тела:  потому  что  спинами,
задами, боками, головами постигали они этот путь. Особенно славно было  там,
где машина ехала все вверх и вверх по руслу горного ручья. Ручей  прыгал  по
плитняку, как по исполинским ступеням, а навстречу  ручью  шла  машина,  вся
сотрясаясь от  усилий.  Дико  ревел  мотор,  тряслась  и  дергалась  машина,
забираясь на каменные ступени. Ручей тоже ревел, журчал  и  плюхал,  обтекая
шины ГАЗа.


     Саша не обманул - через четыре часа после выезда ГАЗ-66 встал около Оя.
Река ревела, клокотала, как безумная.  Странно  было  смотреть  на  знакомые
места с другого берега реки.
     - Саша, сегодня можно переправиться?
     - Давайте попробуем... Но  чем  позже -  тем  лучше,  потому  что  воду
уносит.
     - А что это там - обрывки колючей проволоки, какие-то вырубки?
     - Наверное, здесь раньше жили.
     - А сейчас?
     - А сейчас никого нет, вы же видите.
     - А что здесь было? Тоже база?
     - Не похоже. Вырубка большая... С гектар, наверное, вырубка. И  старая,
старше деревни.
     - А что было, никто не знает?
     - Может, кто-нибудь и знает, - честно ответил Саша, - но  деревня-то  у
нас недавняя...
     - Неужели тут никто не лазил?!
     - Почему? И лазили, и теперь  лазят.  Только  что  тут  найдешь?  Много
колючки нашли, столбы вкопанные... Значит, жил кто-то. Даже есть скала одна,
которая недавно завалилась... Мы так думаем, что взрывом завалили.
     - Мы?
     - Ну, те кто видели, так думают.
     С час бродили по заброшенному месту. Давным-давно, не  меньше  полувека
тому назад, люди расчистили место, а потом забросили. И на пустом месте, под
дождями и жаркими лучами солнца, пошли в рост травы,  а  за  травами  осина,
рябина, береза - они растут быстрее хвойных. К тому же  маленькие  кедры  не
могут расти под прямыми лучами солнца, а вот осинки и рябинки могут.
     Прошло десять лет, двадцать лет, и хвойные  тоже  стали  расти  в  тени
поднявшихся березок и осинок. По виду  такой  старой  вырубки  всегда  можно
точно сказать, когда отсюда ушел человек.  Нужно  только  знание -  с  какой
скоростью вырастают какие деревья и где.
     Стекляшкин думал, что прошло полвека,  Саша  полагал -  лет  сорок.  Но
точно, что до деревни... Малая Речка стоит с пятьдесят девятого года...  как
раз сорок лет и стоит. А здесь, значит, жили все-таки раньше.
     По виду взорванной скалы тоже опытный  человек  скажет,  как  давно  ее
рванули.
     Они бродили по тому, что прежде было Особлагом © 51-11.
     Гулко стучало сердце у Ревмиры, застилала глаза сентиментальная  слеза.
Вот место, где она родилась! Здесь долго жил ее отец. Здесь копилось то, что
они хотят искать, копая клад. Где-то здесь погибла мама. Нет, стоило, стоило
ехать!
     Стекляшкин с интересом  обследовал  ушедшие  в  землю,  давно  сгнившие
столбы - все, что осталось от бараков. По расположению  столбов  он  пытался
угадать, какой формы и размеров было жилище?
     Одновременно он наблюдал за Ревмирой и Хипоней. Интересно, что  сам  он
был с обоими вполне ровен и, по крайней мере, вежлив.  А  Ревмира  и  Хипоня
жались, стеснялись, не смотрели в глаза: ни  Владимиру  Павловичу,  ни  друг
другу. Вот и сейчас, идут вроде бы раздельно друг от друга,  хотя  Хипоня  и
пытается эдак незаметно пристроиться... Выходит, это Ревмира  его  отдаляет.
Забавно.
     Так резвился Стекляшкин, потому что Саша совсем не торопился  ехать,  а
наоборот, тянул время, ждал, чтобы спала вода.
     Только часа в два Саша повел ГАЗ-66 в воды Оя, и в скулу  машины  гулко
ударила волна. Так гулко, что весь корпус загудел, а Хипоня снова  застонал.
Ревел двигатель, стучала ходовая часть. В  русле  реки  срывались  с  места,
улетали со стуком потревоженные булыжники. Холодные шумные  воды  плескались
далеко от кузова (в этом смысле Хипоне и Ревмире было еще хорошо), но очень,
очень близко от двигателя. Владимир Павлович наблюдал стремительно  мчащиеся
серые  струи  так  близко,  словно  собрался  купаться.  Страшно  было  даже
подумать, что может случиться, если вдруг заглохнет двигатель. Но  двигатель
заглох только когда дно пошло вверх, летящая вода отодвинулась,  а  половина
ГАЗ-66 оказалась уже на правом берегу реки. И то заглох он  не  потому,  что
залило, а по вине человека: Саша поставил чересчур большую скорость, слишком
спешил, как видно, уйти подальше  от  реки.  Сразу  стала  слышнее  река,  и
появились новые звуки - плеск, журчание  воды,  стекающей  с  самой  машины,
обтекающей задние колеса. И еще один звук  приняло  ухо -  знакомый  высокий
писк: необъятные стаи комаров уже двигались туда, к людям.
     Саша снова завел двигатель, аккуратно тронулся к первой красной  скале.
Плыли мокрые заросли, плыли луга, над которыми поднимались восходящие потоки
испарений, как какой-то вертикальный туман, уходили назад исполинские  кедры
и пихты.
     Конец пути ознаменовался еще  одним  симптомом,  хорошо  знакомым  всем
путешественникам, кто ездил на таких машинах. Спрыгнув  на  землю,  невольно
хочется потрясти головой, сильно сглотнуть или некультурно полезть пальцем в
ухо. Потому что весь путь плюхает река, шуршит травой  и  ветками  ветер,  а
после машины на вас наваливается такая тишина, что  кажется -  заложены  уши
или вы просто оглохли.
     - Алексей Никанорович! Уверены, что на двадцать  третьем  метре  что-то
будет?!
     - Должно быть...
     - Вы так ревностно относитесь к кладам, Алексей  Никанорович!  Я  прямо
боюсь вас - ненароком еще пришибете. Так вот вам кирка  и  лопата,  раз  там
точно что-то есть, добывайте. А я вас потом сменю.
     И выдержал характер - пошел купаться (на речке не катался в  этот  раз,
присел в воде, чтобы река перекатывалась через  сидящего),  палил  костер  и
беседовал с Сашей.
     Впрочем, помочь пришлось - даже в пять пополудни шурф углубился от силы
сантиметров на шестьдесят. Хипоня сопел и хрипел, и  было  вполне  очевидно,
что шурфа ему не окончить.
     - Саша! Поможем ему?
     - Давайте... Тут же делать нечего.
     - Только я ружья не отпущу. Или идите вы, ребята, к костерку, или пусть
копает Саша, а я постою, постерегу.
     Ревмира оскорбленно дернулась:
     - Пойдемте, Алексей Никанорович!
     И утащила  к  костерку  измученного  доцента.  Впервые  Саша  понимающе
переглянулся со Стекляшкиным.
     - Ну, давай я буду первый!
     Через час в шурф просочилась вода. Разочарования Владимир  Павлович  не
испытывал. Наоборот!
     - Алексей Никанорович, я нахожу, моя жена напрасно посулила  вам  треть

Предыдущая Части Следующая


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг