Малой Речке настоящие люди, закрутят крутые дела, и будет тут тоже как во
всех цивилизованных.
В деревне действовал леспромхоз и промхоз. Если рабочий в леспромхозе
получал меньше трехсот рублей в месяц, можно было смело говорить, что он
пьяница и бездельник. А если охотники не ели на золоте, то в основном
потому, что это было им совершенно ни к какому месту.
Компашка тоннами вывозила лисички, исподтишка скупала пушнину, а на
хлебах Маралова вела жизнь привольную и интересную и искренне полагала, что
конца этому не будет потому, что этого не может быть никогда.
Если сравнивать с чем-то планы Хрипаткова, то разве что с самыми
горячечными из мечтаний Наполеона Бонапарта. Даже Динихтису и Покойнику было
далеко до грандиозности его намерений. Маралов же демонстрировал прискорбную
бескрылость духа и примитивизм сознания, не вполне понимая величие замысла и
его возможные последствия.
Планы захвата Малой Речки и построения в ней Города Солнца были
разработаны в Карской квартире Хрипаткова и включали 18 пунктов в одной
редакции и 29 - в другой. Согласно этим планам надлежало в первую очередь
захватить в Малой Речке все командные высоты в виде местных предприятий,
производств и экономических учреждений. Предполагалось, что промхоз
захватывать не надо, потому что он и так свой - директором его был Маралов.
Для начала же исполнения плана надлежало захватить местный леспромхоз, и
тогда в руках заговорщиков окажутся все командные высоты уже существующей
экономики. И тогда все и в Малой Речке, и во всем Карском крае никто не
сможет ничего сделать в Малой Речке, если этого не захочет компашка. А
компашка, наоборот, сможет делать все, то только захочет.
Следующим ходом должно было стать создание новых предприятий: плодового
сада, фермы кроликов, фермы шиншилл, ювелирного заводика, цеха по
производству мебели, производства дамских манто из местной пушнины.
Про ювелирный заводик придумал, конечно, Динихтис, облазивший все
местные пещеры и натаскавший из них много всякого.
Про кроликов и шиншилл - Хрипатков, который в детстве ходил в кружок
юных любителей кролиководства, а про шиншилл слыхал, что у них ценная
шкурка, и что каждая самка шиншиллы приносит каждый год по три помета, а в
каждом по десять детенышей. "Если взять десять самок... Значит, к концу года
из будет уже триста штук... То есть... Тьфу! Их будет сто пятьдесят потому
что половина-то - самцы. Значит, сто пятьдесят... Стоп! А первые-то десять
куда девались?! Итого, сто шестьдесят самок... А на второй год... С ума
сойти! На второй год - уже..." Тут Хрипатков хватал микрокалькулятор, и
выяснял, что на второй год он станет владельцем 2400 драгоценных самок
шиншиллы, а на третий - 36 тысяч зверьков. "На лето будем выпускать их в
сады..." - блаженно думал Хипатков и начинал подсчитывать, какую сумму он
получит от продажи 2400 шкурок самцов во второе лето и 36 тысяч - в
третье... Учитывая, что шуба из 300 шкурок стоит столько же, сколько ванна
из чистого золота. Хрипатков взвешивал ванну, подсчитывал стоимость золота и
приходил в страшное неистовство - потому что уже подсчитав, соображал, что
считать надо не вес, а объем - сколько будет весить золото, если из него
сделать ванну.
Так считал своих шиншилл Хрипатков, потратил на это занятие несколько
дней, и сердце его замирало все более радостно.
Следующим этапом построения Города Солнца должно было явиться создание
местной школы... вернее, вытеснение в ней местных кадров своими людьми,
привоз в Малую Речку необходимых людей и подъем местного образования на
недосягаемую высоту.
Уже сам переезд компашки из Карска в Малую Речку невероятно обогатит
местный генофонд и интеллектуальный фон (про улучшение местного генофонда
жена Хрипаткова слушала с особенным интересом, но пока что помалкивала). А
поскольку они не только облагодетельствуют Малую Речку самими собой, но еще
и привлекут множество других, почти таких же умных людей, то в ближайшее
время Малая Речка станет не только центром различных производств и ремесел и
местом исключительно богатым, но еще и местом очень умным, в которое
потянется интеллигенция. Наступит неслыханное процветание, и писк шиншилл в
яблочных и грушевых садах и отдаленные звуки трехсменной работы в цеху
заглушат только умные речи, ведомые интеллектуалами. Хрипатков буквально
видел уже берега Малой Речки, вдоль которых прогуливаются такие... в белых
тогах... или нет, не в тогах... Но в белых одеждах, вроде индийских дхоти.
Такие одежды Хрипатков видел по телевизору, и именно в них представлялись
ему те, кто будет прогуливаться вдоль берегов.
Зрелище Нью-Малой Речки вызывало покалывание в носу и умиленное
воспарение в переливающиеся выси теории. Остановка была за реализацией, и
осенью 1992 года компашка ринулась на штурм, на слом.
Как уже было сказано, Маралов оказался самым тупым и бескрылым из
строителей Города Солнца. Впрочем, и взяли его в компанию больше как нужного
человека, чем как своего, разделяющего идеологию компашки.
Впрочем, всеми заметными успехами компашка оказалась обязана в первую
очередь Маралову... И во вторую очередь. И в третью. Именно он способствовал
тому, что Динихтис стал директором леспромхоза. Без помощи Маралова хрен
получил бы он должность. Динихтис моментально прихватизировал леспромхоз, да
так ловко, что даже кот Базилио и лиса Алиса должны были считаться лишь
самыми жалкими учениками его учеников.
Беда же состояла в прискорбном недопонимании сей акции остальными
участниками предприятия. Согласно гениальным планам, Динихтис должен был
получать прямо-таки несметные сокровища. В реальной жизни рабочие
разбегались, а остальные все больше били баклуши, ожидая в приступе скотской
жадности, когда же выплатят зарплату. Главный бухгалтер уволилась пока не
поздно, а на реализацию планов громадья не хватало ни денег, ни кадров, ни
четкого понимания, что же именно хочется сделать. Спустя год процветавший
когда-то леспромхоз благополучно лежал на боку, и что с ним делать,
становилось совершенно непонятно.
А про цех по изготовлению мебели говорить стало просто смешно.
Разведение кроликов начиналось совершенно замечательно, но Хрипатков быстро
столкнулся с самой грубой, приземленной прозой жизни в виде отсутствия
клеток, кормов, денег, умелых людей и даже, увы, самих кроликов.
И даже те кролики, которых удалось раздобыть и рассадить, вместо
клеток, в старые железные бочки, попались неправильные. Они невероятно много
жрали, оставаясь при этом тощими и противными, совсем не товарного вида.
Кролики не желали понять, что срывают этим планы Хрипаткова, и плодились в
сто раз медленнее, чем обещали, да еще норовили все время сбежать из бочек и
начать вольную жизнь. Малореченские собаки были положительно очарованы
кроликами, но тоже преследовали какие-то свои цели, крайне далекие от
создания материальной базы Города Солнца.
Жуткого вида тощие синие тушки и плохо выделанные шкурки с потертостями
и кровяными пятнами вызывали слезы у жителей всех сел, в которые Хрипатков
довозил свой товар.
- Это у тебя не кролики... Это жертвы фашизма, - серьезно сообщили
Хрипаткову и даже обещали побить за истязания животных.
Какие-то завистники пустили слух, что Хрипатков торгует никакими не
кроликами, а пойманными в поселке кошками. Одна старушка на рынке в Ермаках
кричала даже, что кролики такими не бывают. Тут в Малой Речке некстати
пропало несколько котов, на Хрипаткова стали поглядывать и вовсе косо, и
никто его уже не слушал. Стоит ли добавлять, что жители Малой Речки никогда
так и не увидели ни одной шиншиллы? Да и как могло быть иначе, если денег не
хватило даже на прокорм племенных кроликов.
Скупка пушнины и поставки спирта охотникам могли бы приносить доход.
Тем более, заниматься этим стало можно вполне легально, не то что раньше.
Но тут за свой, уже легальный кусок вступился страшный конкурент -
прихватизатор местного магазина, Федька Бздыхов. Он тоже приторговывал
спиртиком и обладал еще по крайней мере еще двумя инструментами воздействия
на рыночные отношения: мог выдавать авансы под будущую пушнину - и
продуктами, и снаряжением, и большинство охотников скоро стали у него в
долгу как в шелку, и при всем желании не могли унести пушнину налево, то
есть вот ни одной шкурки.
А вторым способом воздействия на рынок стала шайка из трех
мордоворотов, впервые в истории Малой Речки попытавшихся сколотить что-то
вроде мафии местного розлива. Начали эти трое сверх всякой меры неудачно,
попытавшись рэкетировать Маралова. Тот, по природе человек предельно
миролюбивый, долгое время не мог сообразить, что его сейчас начнут убивать и
грабить, но уж когда все-таки вник...
Главный рэкетир Панкратыч отделался все же легче всех - сразу лег на
землю и громко закричал:
- Я больше не буду!
И Маралов его больше не бил, тем более - уха у Панкратыча все равно уже
не было. Киллер Колька пострадал сильнее, но ведь и он только перелетел
через сарай и приземлился посреди свинарника, сломав всего лишь два ребра.
Вот мафиози Валька Филимонов... Вот ему стало очень неладно, потому что
он пытался сопротивляться Маралову и даже затеял стрелять. И Валька не
только пробил собой дощатое сооружение и с плюхом свалился в его ароматные
недра, но еще назавтра чинил необходимое сооружение, сопровождая сей процесс
оханьями, аханьями, стонами и причитаниями.
С тех пор страшные пираты местных морей и крестные отцы всея Карского
края при встрече с Мараловым первыми сдергивали шапочку, а он когда кивал,
когда и нет... уже смотря по настроению.
Но вот для общения с конкурентами прихватизатора Федора Бздыхова шайка
пришлась как нельзя лучше. Неукоснительно проводя политику монополизации,
централизации и суммирования авуаров, Федор Бздыхов просто не мог пройти
мимо стрекулиста, нахально спаивавших охотников помимо монополистов. Ни
коммодор Вандербильдт, ни Морган, ни Рокфеллер не потерпели бы такого, и
Бздыхов тоже не терпел.
Гиганты бизнеса сошлись в жесточайшей конкурентной борьбе, и
самодеятельным конкурентам был преподан урок со стороны могучего
монополиста. Преимущества монополизации, централизации и строго планомерного
спаивания населения явились Хрипаткову в виде трех местных бичей (Хрипатков
сильно подозревал, что именно они сожрали кошек). Самое ужасное, что
самого-то Хрипаткова они не трогали - приятель Маралова как-никак...
Занимались они охотниками - вот кем!
Тем, кто продолжал продавать Хрипаткову пушнину, просто били морду по
пьяной лавочке и угрожали вообще не продавать спирта. С этой ужасной угрозой
совладать не мог ни один, даже самый трезвенный охотник, и доходы падали
катастрофически.
Когда же Хрипатков намеревался вывезти в Карск немногое добытое, его
"жигуль" оказался вдруг с проколотыми шинами, а домкрат, канистры и зеркала
у машины благополучно исчезли. Хрипатков попал в Карск, конечно же, но рынок
уже был насыщен, и почти все, кому надо, малореченских соболей уже купили.
По поводу "жигуля" Хрипатков подал заявление участковому в Ермаках...
На свою голову! Известно, что в мире нет ни счастья, ни справедливости - об
этом свидетельствуют уже пророки древней Иудеи.
Известно также, что все современные монополии тесно срослись с
государственным аппаратом, и государственно-монополистическая система
торпедировала свободу либеральной экономики. Между прочим, Хрипатков слыхал
об этом тысячу раз и только по невежеству не верил.
Милиционер же, Прохор Лишкин, теории толком не знал, но на практике так
тесно сросся с интересами Бздыхова, что даже обвинил самого Хрипаткова в
хищении тридцати свечей, двух килограммов карамели и розового чупа-чупса
непосредственно с витрины магазина. Дело было липовое, хилое, но несколько
месяцев Хрипатков не выращивал кроликов и не ваял мебель, которую только в
Париж. Кляня все на свете, мотался он по судам, доказывая свою невиновность.
Надежда была и на сад, но быстро оказалось, что рассуждать у костерка о
сортах яблок и груш, вегетационном периоде и калораже, пожиная своей
ученостью умиление дам - это одно. А копать ямы, выбирать саженцы, поливать
эти подлые ростки, норовящие засохнуть - совсем другое. Хлынов даже вынужден
был стеречь будущий сад по ночам, отгоняя от него свиней, а когда не
уследил - всего лишь раз! - малореченские хавроньи были ему очень
благодарны, а вот зародыша чудо-сада уже не было в помине... так, остатки.
Огорчению Хлынова не было никакого предела, и утешало одно - хоть
что-то удавалось все-таки, а именно: лечение населения мануальными
телодвижениями. Восторгу дам, в основном климактерического возраста, не было
конца и края, Хлынова звали в разные дома, его клиентура и доходы
возрастали.
...Что, впрочем, имело весьма косвенное отношение к построению Города
Солнца.
Даже жена главного конкурента, Матрена Бздыхова, пользовалась его
услугами и была в полном авантаже. Своего имени Матрена не любила как имени
простонародного, достойного только деревенской бабы. Что она таковой и была,
к делу отношения не имеет - в основе комплекса Матрены Бздыховой и лежало
желание быть не тем, чем являешься на самом деле. Матрена Бздыхова любила,
чтобы к ней обращались цивилизованно - мадам, и несколько изменила
фамилию...
- Мадам Вздохова, - именовал ее Хлынов, жадно лобзая огромную красную
лапу, перекопавшую и прополовшую огород площадью примерно в полгектара.
И пожинал сладкие плоды успеха... Настолько сладкие, что в один
прекрасный день вынужден был поспешно слинять в Карск, и виновата была
Бздыхова-Вздохова. Что самое обидное, греха-то и не приключилось... очень
может быть, гораздо проще было бы жить на свете Саше Хлынову, вступи он с
Матреной и впрямь в неприличную связь. А тут...
Многолетний опыт общения с определенным контингентом подвел Хлынова.
Заведение глазок, лобызание ручек и подрагивания всем телом были необходимы
для его многоприбыльной деятельности, а дамами воспринимались адекватно -
как часть приятного ощупывания, потягивания и нажимания. Но то были дамы
светские и искушенные, а деревенская баба Матрена воспринимала все иначе.
Для нее-то, для дуры, все было очень даже всерьез, - иначе она не умела. А
влюбившись нешутейно в Сашку Хлынова, Матрена была органически не способна
скрыть этого обстоятельства - как неспособна, скажем, река, потечь вверх,
втягиваясь в горы, или как волк не может перейти на вегетарианский способ
питания.
Матрена расточала Хлынову знаки внимания в виде мелких подарков разного
рода: корзины ранних помидоров, копченого свиного бока, а как-то попыталась
подарить ему живую козу - по ее словам, очень удойную. При появлении Хлынова
Матрена багровела и краснела, издавая идиотское хихиканье и кокетливо поводя
плечами. Матрена забывала подоить корову и постирать рубашку Федору. Матрена
готовила похожий на помои суп и пережаривала мясо так, что им можно было
забивать гвозди.
- Ну чего тебе, дурища, не хватает?! - дико орал Федор Бздыхов, украшая
мать своих детей очередным фонарем. - Я тебе холодильник! Я тебе чиливизир!
Я тебе этот... как его... видеомагнитофон! Я тебе тряпок вагон!
- Да ничего я не хочу! - орала Матрена еще страшней, еще
пронзительней. - Все равно ты пальца евоного не стоишь!
После этого, естественно, Матрена получала очередную затрещину, а очень
часто - не одну. Федор уходил пить водку и тем самым утешаться, а Матрена
валялась на полу, жутко рыдая и ухая.
Устав колотить Матрену, Федор переставал выяснять отношения и надолго
уходил в запой; а в этом состоянии он начинал искать по всей деревне
Хлынова. Хлынов прятался у друзей, на охотничьих базах Маралова или попросту
убегал в лес. Однажды он часа два пролежал под перевернутой лодкой, сидя на
которой Федя Бздыхов разливал сочувствующим водку, изливал свое горе и
подробно рассказывал, что он сделает с Хлыновым.
Честно говоря, Хлынову и так это все начало несколько надоедать... А
тут Федор повадился лупить Матрену проводом, и Хлынов все ворочался по ночам
от ее воплей - вроде хоть и косвенно, а оказывался виноват. Для Хлынова же
Федя завел двустволку 12 калибра и как выпьет - тут же громко пристреливал
ее на задворках деревни.
И настала ночь, в которую Федя препоясался патронташем, избил Матрену и
отправился искать Сашу Хлынова, а Саша Хлынов уже не сторожил остатки
драгоценных саженцев. От злости плача мутными слезами, Саша принимал знаки
внимания и верности от остальных отцов-основателей Города Солнца, скрипел
зубами, бил себя в грудь и умолял помочь, не выдать, простить, не поминать
его лихом.
- Да понимаем мы... - сипели собутыльники-подельщики. После чего Хлынов
был тайно вывезен Хрипатковым в багажнике до Ермаков и оттуда уехал в
Карск - уже пассажиром в автобусе.
Конец истории плохой - спустя какой-нибудь месяц Федя излупил шумно
тосковавшую Матрену до рубцов, допился до зеленых чертиков и, устроив с
зелеными свару, свалился с моста в Малую Речку. Заметили добрые люди, что
долго не всплывает Федя, подбежали... А поднимать-то его уже поздно.
Матрена, как уехал Хлынов, натянула черный платок на глаза, а помер
Федя - еще и черное тесное платье. Так и ходила - то ли по Феде, то ли по
несбывшейся любви к Хлынову, но дела после Феди вела торовато и строго,
нечего было надеяться потеснить фирму после смерти мужа.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг