И тут глаза хозяина магазина засверкали, лицо озарила добрая улыбка,
какая озаряет лицо нигерийского докера при виде фотографии Ильича, и он,
протягивая мне обе руки, воскликнул:
- Добро пожаловать, пан Стругацкий!
В моих путешествиях в Америку мне удалось встретиться и с американскими
писателями. Сейчас этим никого не удивишь - они сами к нам шастают и еще
денег просят. А тогда, в семидесятые годы, имена писателей были известны
только из публикаций издательства "Мир", и когда я попал на конференцию в
Нью-Йорке, то приседал от почтения, как провинциальный трагик в
Александрийском театре.
Со мной за руку поздоровался Азимов, со мной беседовал Харлан Эллисон,
я слышал Саймака, спорил (так обнаглел) с Фредериком Полом, выступал на
радио вместе с Лестером дель Реем, приятельствовал с Джеймсом Ганном, но
главное - целые сутки пил с Гордоном Диксоном и Беном Бовой, не говоря уж о
его славной красавице жене - Барбаре Бенсон.
Потом все эти связи порвались - не умею я их поддерживать. Остались Бен
Бова и Джеймс Ганн. Да двадцать книжек Горди Диксона, которые тот притащил
мне на прощание.
Я не думал, что попаду в кино.
Случилось это в 1976 году. Одновременно мне позвонили два режиссера.
Роман Качанов с "Мультфильма" предложил поставить полнометражную ленту по
повести "Путешествие Алисы". А Ричард Викторов после успеха его
двухсерийного фильма об отроках во Вселенной решил вернуться к фантастике.
С Ричардом Викторовым мы встретились так. Он позвонил мне и позвал на
премьеру его фильма. Помню, что премьера проходила в Доме литераторов, где я
никогда раньше не был, меня схватили на входе вахтерши и долго не пускали, а
Ричард, появившийся наконец, чтобы меня спасти, был потрясен тем, что
существуют писатели, которые не бывали в таком месте.
Я тоже был удивлен видом Ричарда, так как представлял себе режиссеров
совершенно иначе и даже имел опыт актерской работы в кино, что случилось
незадолго до описываемой встречи с Викторовым.
Мои друзья - Слава Шалевич сотоварищи, молодые и весьма небогатые
актеры, жили в одной громадной коммуналке в стареньком доме, прилепившемся к
их театру Вахтангова. И когда ребят позвали играть в фильме "Хоккеисты", они
взяли меня с собой. У меня только что отросла бородка, так что за
отсутствием актерских данных режиссер заставил меня изображать скульптора
(конечно же, с сомнительной бородой) и держал в кадре на фоне портрета
Хемингуэя, полагая, что это смешно. За это я сорвал ему съемки, используя
приобретенный недавно в Бирме опыт хироманта. Свободный от съемок, я сидел в
сторонке, гадал актерам и членам группы по руке, что им было куда
интереснее, чем работа. В конце концов, мне пришлось покинуть площадку, и
актера из меня не вышло.
Так вот, на той картине был настоящий режиссер: он бегал, кричал,
командовал и вел себя адекватно.
Ричард сильно хромал, у него было массивное тело, лицо доброе, но
всегда серьезное и задумчивое; внешне он был сдержан, а внутри кипел от
страстей, увлечений, мыслей и идей.
Жизнь обошлась с Викторовым сурово, но это никак не испортило ему
характер.
Мальчиком он заболел костным туберкулезом, и летом сорок первого года
его отправили в Крым лечиться в санаторий.
А вывезти не смогли.
Когда пришли немцы, Ричард отступал вместе с нашими войсками. В Керчи
он лежал у пулемета - там уже не приходилось разбираться, кто взрослый, а
кто ребенок. На одном из послед,них катеров его, тяжело раненного в ногу,
вывезли в Новороссийск. Затем - в район Теберды, в больницу. Туда вскоре
тоже прорвались немцы, и детей уводили по горным тропам.
Все эти месяцы мать искала его, не веря, что мальчик погиб.
Она разыскала сына в Баку.
К тому времени, когда Ричард пригласил меня в Дом литераторов, он уже
прославился двумя фантастическими фильмами для детей - "Москва - Кассиопея"
и "Отроки во Вселенной". В те годы (впрочем, и в последующие) они были
лучшими фильмами подобного рода в нашей стране.
Мы подружились - с таким хорошим человеком нельзя было не подружиться.
И сценарий двух фильмов написали хоть и не быстро, но без конфликтов.
Работа с Викторовым для меня связана с Ялтой. С разными временами года,
с Чайной горкой - общежитием Ялтинской студии, гостиницами, от шикарной по
тем временам "Ялты" до общежитий в блочных пятиэтажках на крутых склонах
ялтинских окраин.
Самой запоминающейся поездкой была первая, когда мы писали киносценарий
"Через тернии к звездам". Писали вчетвером: я, Викторов, художник Загорский
и оператор Антипенко. Все чудесные люди, но мне с ними было тяжело.
И вот почему.
Они жили наверху, на Чайной горе, где находился студийный дом, вернее,
общежитие. Я же остался внизу, на набережной, в моей родной "Ореанде".
Беда заключалась в том, что Викторов в те недели питался только
овощами. Очищал организм от мясной скверны. Костя Загорский проходил
"сыроядский" этап в своей биографии, то есть ел только сырые овощи. Но всех
перещеголял Антипенко, который голодал "по Брегту".
К девяти я поднимался на крутую гору, цвела глициния, пахло морем,
утром было прохладно, и подъем не казался трудным.
Мы садились работать.
На столе стоял поднос с морковкой, салатом и редиской. Работали мы до
трех, и желающие грызли морковку. К трем часам, когда кончали это занятие, я
доходил до точки.
Попрощавшись, Загорский с Ричардом шли соображать себе скромную
растительную пищу, а Антипенко брал большую бутыль, чтобы купить на
набережной в аптеке дистиллированной воды - единственное, что ему разрешил
употреблять Брегг. Мы спускались до набережной минут десять - пятнадцать, и
весь этот путь Саша рассказывал мне о работе своих внутренних органов -
голодающих эти проблемы живо волнуют.
Пока мы брели вниз, я узнавал последние сводки с поля боя: и цвет
испражнений, и оттенки мочи, и состояние ишаков - все волновало этот мощный
ум!
На набережной мы прощались с Антипенко, он уходил к аптеке, а я мчался
в ресторан, где в пустом зале меня уже ждал бифштекс и сто граммов водки.
И я приходил в себя. Все это чуть не кончилось трагически.
Когда через месяц голодания Саша стал выходить из него, то он что-то не
так сделал и угодил в реанимацию. К счастью, откачали...
Киногруппа почти всегда похожа на своего режиссера, как собака на
старого хозяина. Викторовская группа была солидной, семейной, в ней не
ломались тонвагены, не пропадали в запой осветители, а актеры не дрались в
ресторанах. Вечером Ричард садился к телефону и подробно выяснял со своими
детьми Аней и Колей, оставшимися в Москве, что сегодня было в школе, что
задали и что предстоит завтра. Я сочувствовал его ребятам, но семейство,
включая маму Ричарда, которая жила в том же доме и на том же этаже, было
настолько дружным, что слезы, если и бывали, оставались невидимыми миру. А
если случалось, что мы, примкнувшие к группе, загуливали и возвращались в
гостиницу в час ночи, то всегда рисковали увидеть Ричарда на балконе.
Молчаливого, глядящего на звезды и ни в чем нас не упрекающего.
Мы переходили на бег трусцой и охваченные стыдом и ужасом разбегались
по комнатам.
Через несколько лет мы возвратились в Ялту, чтобы дописывать сценарий и
снимать новый фантастический фильм "Комета". Несчастливый, неладный, убивший
Ричарда и оставшийся практически неизвестным. Хотя по тем временам мы с
Ричардом старались сказать в нем куда больше, чем было положено, и если бы
не болезнь Ричарда, наверное, фильм стал бы событием. Недаром Госкино сразу
же потребовало фильм целиком переделать.
Никто не знает, что "Комета" оказалась чемпионом страны по числу
режиссеров, которые в нем сыграли. В Крыму летом немало групп или вольных
кинодеятелей. Ричард загорелся идеей всех их задействовать в нашем фильме.
Так что там играли В. Басов, Ю. Чулюкин, П. Арсенов и так далее.
"Комета" интересна мне и сегодня как попытка осмыслить
сюжет-катастрофу, не новый в фантастике, но на нашем российском материале;
увидеть, к какому идиотизму приведет эта ситуация в одном отдельно взятом
Советском Союзе. Задано: к Земле летит комета (а задумали мы фильм, когда к
Земле летела комета Галлея). Все ученые, комментаторы и знающие люди
уговаривают наш народ, что комета ничем страшным не грозит.
А на берегу Крыма, в курортном городке всех охватывает паника.
Доведенная нами до бескрайнего идиотизма. Оказывается, никакая комета не
сравнится по опасности с нами самими...
Мы сделали "Комету", и в последний день съемок Ричарда поразил инсульт.
Викторов прожил еще полгода, но так и не пришел в себя.
А на материал фильма накинулось Госкино. Дело в том, что режиссеры не
любят показывать чужим людям, а тем более начальству сырой,
несмонтированный, неозвученный материал, потому что чужие люди, а тем более
начальство, воспринимают "полработы" как окончательный продукт. Без Ричарда
с его пробивной силой фильм оказался осиротевшим. Госкино накидало полную
корзину убийственных замечаний, утверждая, что советским людям несвойственно
паниковать и питаться слухами, и требуя снять реплику попавшего в
кораблекрушение узбека: "Даже чаю нет!" - как намек на нехватку некоторых
товаров в торговой сети.
С намеками всегда плохо. Они называются научным словом: "аллюзия". Под
аллюзию можно подвести что угодно.
Я позволю себе отвлечься и вспомнить о драме, имевшей место в журнале
"Химия и жизнь" именно из-за очередной аллюзии.
Шла статья о биодобавках в корм скоту. Над заголовком был нарисован
грузовик, едущий на читателя, в кабине сидели счастливые свинья и корова, а
сам грузовик был с верхом гружен мешками с этими самыми добавками.
Когда журнал уже был в производстве, кто-то вспомнил, что надвигается
очередной съезд нашей любимой партии. И тогда по требованию редактора над
заголовками всех материалов номера появилась надпись: "Навстречу двадцать
какому-то съезду КПСС!" Все было хорошо, но чин в ЦК, который курировал
популярные журналы и пролистывал их перед выпуском, посмотрел на картинку,
где ехали свинья и корова, а над ними было написано: "Навстречу...",
перепугался, побежал к заведующему сектором, тот бросился к заведующему
отделом. Не знаю, рассматривали ли вопрос на Политбюро, но этот казус
послужил одной из причин изгнания из журнала милейшего и умнейшего
заместителя главного редактора Черненко (главный - академик
Петрянов-Соколов - был существом олимпийским и появлялся в редакции в
торжественные дни). Решение ЦК гласило: тираж отправить под нож! То есть все
400 тысяч экземпляров!
История зловеще повторялась - вспомните эпизод с "Искателем".
И тогда редакция, чтобы спасти журнал, обратилась ко всем авторам и
друзьям журнала отправиться в город Чехов и там принять участие в операции:
вырезать из номера злополучную страницу и вклеить на ее место другую, без
свиньи и коровы.
Несколько дней, сменяя друг друга, мы работали в Чехове.
Ударным трудом мы спасли журнал от участи худшей, чем смерть.
Кстати, в соседнем цехе то же самое происходило с журналом "Работница"
(а может, "Коммунальное хозяйство" - не помню точно). Там на обложке были
сфотографированы работницы передовой прачечной. В ЦК КПСС заметили, что на
груди одной из прачек поблескивает нательный крестик. Обложку содрали.
Подозреваю, что сотрудника ЦК, принявшего это решение, сегодня можно
встретить в церкви.
Ни в одной антиутопии никто из фантастов ничего подобного придумать не
смог. Возможно, это и послужило причиной современного кризиса фантастики:
наша действительность всегда была фантастичнее вымысла!
А что касается "Кометы", то нам дали другого режиссера, которому за эту
работу посулили заграничную командировку, может, даже съемки в Кении, если
он перевернет фильм с ног на голову и сделает слабого, несчастного и
неустроенного героя человеком сильным, справедливым и партийным.
Дальше начался шантаж. Оператора фильма Рыбина и меня вызвали куда надо
и дали понять, что если мы откажемся участвовать в "поправках к фильму", то
картину положат на полку, и семья Викторова, который был человеком
бескорыстным и небогатым, вообще останется без средств к существованию - и
его жена, и двое детей. И мы с Рыбиным сдались.
Я писал новые тексты и сидел целыми днями с Аленой Аникиной, умевшей
подгонять тексты к движению губ, что важно при синхронном переводе фильма, и
разминали фразы и слова, которые должен был произнести Александр Кузнецов
вместо тех, что произносил ранее.
Надежда Семенцова, жена Ричарда, была на нас сердита, и справедливо
сердита, потому что для нее важнейшей была память о муже.
В конце концов фильм закончили, он вышел в нескольких копиях, и его
никто не видел. Правда, в последние год-два его показали по телевидению.
Второй режиссер, который появился в моей жизни одновременно с
Викторовым, был Роман Качанов.
Это был шумный, веселый, говорливый жизнелюб с записной книжечкой, куда
он заносил собственные острые мысли и анекдоты. Он ловил тебя в коридоре и
раскрывал книжечку. Тут тебе и приходил конец.
Роман решил сделать "Путешествие Алисы", позже названную "Тайна третьей
планеты", - первую крупную повесть о девочке из XXI века.
Фильм был полнометражным, что на "Союзмультфильме" происходило нечасто.
.
К тому времени Качанов стал звездой "Мультфильма". Правда, в причинах
мнения расходились. Сам Роман считал, что это из-за его гениального фильма
"Варежка"; остальные жители нашей страны куда лучше знали фильмы о
Чебурашке.
Работать с Качановым было интересно, даже весело, я любил его группу,
художников, мультипликаторов. С ними мне пришлось потом работать и на других
фильмах. Хотя он для совместного труда был не сахар. Упрям, как толстый
избалованный малыш. Если Качанов в чем-то убежден, он никогда не станет с
тобой спорить. Все равно сделает по-своему, несмотря на то, что все его
близкие соратники категорически возражают и приводят разумнейшие аргументы.
Когда Качанов делал второй фильм по моей повести, он был уже болен и
завершил картину с трудом. "Два билета в Индию" - мало кому известный фильм,
может, потому что в нем не удалось придумать персонажей, подобных Алисе,
Зеленому и Громозеке, в значительной части рожденных фантазией
талантливейшего художника Наталии Орловой.
Из мультипликационных опытов, о которых стоит упомянуть, интересен
фильм "Перевал" Владимира Тарасова. Громадный человек Тарасов, на мой
взгляд, всегда был слишком велик для мультипликации. Он даже в узких
коридорах и комнатушках "Мультфильма" умещался с трудом. Он много сделал для
современной отечественной фантастики в ее анимационном варианте[ Статью о
творчестве В. Тарасова см. в "Если" © 8 за 1999 год. - Прим. ред. ]. Но с
тем, как он снял "Перевал", я не совсем согласен. Может быть, Тарасов
слишком положился на необычный ход. "У меня в группе работают два доктора
наук, - говорил он. - Кир Булычев пишет сценарий, а Анатолий Фоменко,
математик, рисует".
Фильм получился формальным, графика Фоменко живет в нем сама по себе,
текст - сам по себе, а история путешествия к кораблю отступает на второй
план.
Разговоры о "Перевале" шли с разными режиссерами, но так ничего больше
и не вышло. Мне жалко, что именно этот фильм не состоялся. А кажется, что
его можно было сделать.
...Если история с "Кометой" печальна и драматична, то судьба фильма
"Золотые рыбки" Александра Майорова трагикомична.
Фильм был дебютным, получасовым и снимался по моему гуслярскому
рассказу "Поступили в продажу Золотые рыбки".
В том рассказе Золотую рыбку, исполняющую желания, можно было купить в
зоомагазине. Таким образом, весь город получил возможность выразить свою
волю, и некоторые из его жителей, чтобы не утруждать себя, превратили
водопроводную воду в водку. По этому поводу в фильме возникло несколько
забавных сцен.
Хотя, клянусь, к алкоголизму он не призывал.
Фильм был готов и сдан как раз в день выхода судьбоносного
постановления Политбюро о борьбе с алкоголизмом, того самого, лигачевского,
по которому вырубали лозу в Крыму.
Разумеется, "Золотые рыбки" были немедленно запрещены.
И не увидели экрана. А жалко. Неплохой был фильм.
Ближе всего к славе я приблизился после выхода на телеэкраны
пятисерийной картины режиссера Арсенова "Гостья из будущего". Главную роль
там играла очаровательная Наташа Гусева.
И получилось так, что ее полюбили сто тысяч мальчишек.
Всем захотелось с ней познакомиться, ходить с ней в кино и делать
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг