Фаддей Булгарин
Правдоподобные небылицы,
или Странствование по свету в ХХIX веке
Не хочу присваивать себе чужого и признаюсь перед читателями, что уже
многие прежде меня пускались странствовать на крыльях воображения в будущие
века. Известный французский писатель Мерсье и немецкий Юлий фон Фосс
особенно отличились в сём роде. Но как область вымысла чрезвычайно обширна и
всякому позволено странствовать в ней безданно и беспошлинно, то я
вознамерился также перешагнуть (разумеется, в воображении) за 1000 лет
вперед и посмотреть, что делают наши потомки. Мерсье и фон Фосс поместили в
своих сочинениях много невероятностей, вопреки законам природы, я, напротив
того, основываясь на начальных открытиях в науках, предполагаю в будущем
одно правдоподобное, хотя в наше время несбыточное. Нравственную цель сей
статьи читатели увидят сами.
Однажды вздумал я пригласить моего доброго приятеля переехать со мной
на ялике из Петербурга в Кронштадт. Погода была прекрасная; тихий ветерок
играл с нашим парусом. Поговорив о древнем и нынешнем состоянии России, о
великом ее преобразователе Петре I и о будущих благоприятных надеждах, мы
невольно завели философический разговор о способностях рода человеческого
вообще и о благе, проистекающем от направления сих способностей к полезной
деятельности.
- Веришь ли ты, - спросил меня приятель, - что род человеческий
беспрестанно стремится к совершенству в нравственном отношении и что наши
потомки будут лучше нас?
Я. Хотя не совсем верю, но желаю этого от чистого сердца.
Приятель. Как, не веришь? Сравни дикого аборигена Новой Голландии с
образованным европейцем: рассмотри философически причины различия между
частными людьми и народами, и после этого ты удостоверишься, что
нравственное состояние человека усовершается беспрестанно по мере успехов
просвещения в народе, благоустройства в государстве, изощрения способностей
человека в занятиях благородных, возвышенных, полезных.
Я. Не сомневаюсь, что человек способен к совершенству, но верю, что эта
постепенность образованности от дикаря Новой Голландии до просвещённого
европейца имеет свои пределы и не может простираться за черту, назначенную
природой.
Приятель. Это голос самолюбия мудрецов XIX столетия. Древние греки и
римляне, без сомнения, также думали, что степень их образования есть самая
возвышенная; но согласись, что они, в сравнении с нами, дети, едва вышедшие
из младенчества.
Я. Не соглашаюсь. Древние образованные народы обращали все умственные
свои способности на усовершенствование философии, нравственности,
политических сведений, изящных искусств и общежития. Должно сознаться, что
они достигли возможного совершенства во всех сих отраслях человеческих
познаний. Со времён Сократа и Платона едва ли сказано что-нибудь нового по
части светской нравственности и философии. Повторяю, они превосходили нас в
нравственном отношении, довели до возможного совершенства все отрасли
образованности, обратившие на себя их внимание, и умели лучше нас
наслаждаться жизнью.
Приятель. Но зато как мы далеко шагнули вперед в науках физических. В
последнее столетие сделано более открытий, нежели в первую тысячу лет. В
наше время созданы химия, физиология, физика, механика, медицина, открыто
электричество, магнетизм, исследованы газы... и проч. Всё это со временем
завлечёт нас далеко на поприще открытий и усовершенствований.
Я. Правда, что в физических науках мы гораздо выше древних, и если
открытия будут продолжаемы беспрестанно в таком же множестве и с таким же
рвением, то любопытно знать, что будет с родом человеческим через тысячу
лет...
Едва я успел кончить последние слова, как вдруг поднялся сильный ветер;
одним ударом опрокинуло наш ялик: я упал в море и потерял чувства...
Когда я пришёл в себя, мрак ночи препятствовал мне видеть, где я
находился; но я чувствовал, что лежу в мягкой постели, окутанный одеялами.
Чрез несколько времени свет начал пробиваться чрез малые отверстия в
ставнях, - я отворил их и остолбенел от удивления. Стены моей комнаты,
сделанные из драгоценного фарфора, украшены были золотой филиграмовой
работой и барельефами из того же металла. Ставни сделаны были из слоновой
кости, а все мебели из чистого серебра.
Я открыл окно, и мне представилась великолепная площадь, окружённая
прекрасными лакированными домами различных цветов. Кругом площади и по бокам
широкой улицы, продолжавшейся во весь разрез города, были сделаны крытые
галереи для пешеходов, а на мостовой чугунные желобы для колес экипажей. Все
улицы ещё были пусты; я увидел одного только часового, стоявшего у большого
фонтана посреди площади.
Наконец мало-помалу начали отворяться двери и окна в домах. Представьте
себе моё изумление, когда я увидел господ и госпож в парчовых и бархатных
платьях, выметавших улицы или поспешавших с корзинами на рынок в маленьких
одноместных двухколесных возках, наподобие кресел: они катились сами без
всякой упряжки по чугунным желобам мостовой с удивительной быстротой. Вскоре
появились большие фуры с различными припасами, двигавшиеся также без
лошадей. Под дрогами приделаны были чугунные ящики, из коих на поверхность
подымались трубы: дым, выходивший из них, заставил меня догадываться, что
это паровые машины. Крестьяне и крестьянки, сидевшие на возах, все одеты
были с таким же великолепием в парчу и бархат; при этом зрелище я более
уверился, что я сошёл с ума, и принялся горько плакать о потере небольшого
количества моего рассудка.
Через полчаса дверь отворилась в моей комнате, и вошёл господин в
парчовом полукафтане, в шёлковых чулках, с распущенными кудрями по плечам.
Он с низким поклоном объявил мне чистым русским языком, что его барин
прислал осведомиться о моём здоровье и спросить, что мне угодно.
- Скажите, ради Бога, где я и что со мной делается? - воскликнул я
трепещущим голосом.
Служитель, как казалось, не понимал моего вопроса и потому не отвечал.
- Как этот город называется? - спросил я.
- Надежин, - отвечал слуга.
- В какой стране он лежит?
- В Сибири, на Шелагском Носу. - При сих словах я громко рассмеялся.
- Как в Сибири! - воскликнул я.
- Точно так, - отвечал слуга. - Но позвольте доложить моему барину, что
вы проснулись; он придёт к вам, и вы лучше с ним объяснитесь.
Слуга пособил мне одеться в платье, сшитое наподобие азиатского, из
ткани чрезвычайно лёгкой, голубого цвета.
- Кто же таков ваш барин? - спросил я. - Вероятно, какой-нибудь принц,
судя по богатству его дома.
- Он профессор истории и археологии при здешнем университете, - сказал
слуга.
В сие время он вошёл в мою комнату, в такой же простой и лёгкой одежде,
как моя, и, вежливо поклонившись, просил меня сесть с ним рядом на канапе.
Не дав ему выговорить слова, я повторил мой вопрос: где я нахожусь, и,
услышав прежний ответ, спросил, каким образом я здесь очутился.
- Вчера люди, работавшие на берегу морском, - сказал профессор, - нашли
вас в меловой пещере завёрнутого в драгоценную траву radix vitalis
(жизненный корень), которую мы употребляем для возвращения к жизни
утопленников, задохшихся и всех несчастных, у которых жизненные силы
остановились от прекращения дыхания, без расстройства органов. Но скажите
мне, в свою очередь, каким образом вы попали в эту пещеру?
- Не знаю, что вам отвечать, - сказал я. - Вчера, то есть 15 сентября
1824 года, я упал в море между Кронштадтом и Петергофом, поблизости
Петербурга, а сего дня нахожусь в Сибири, на Шелагском Носу, в великолепном
городе! Признаюсь вам, - продолжал я, - что я сомневаюсь в моём здоровье и
думаю, что моё воображение расстроилось. Всё, что я слышу и вижу, удивляет
меня и приводит в недоумение.
- Знайте, что ныне 15 сентября 2824 года и что вы спокойно проспали в
пещере целые 1000 лет!
- Возможно ли? - воскликнул я.
- Пожалуйста, не удивляйтесь ничему, - сказал профессор, - а скажите
мне, помните ли вы все происшествия своего времени?
- Помню, как вчерашний день, - отвечал я.
- Прекрасно, - сказал он, - вы можете нам объяснить многие исторические
и археологические предметы и принесёте большую пользу истории просвещения.
Взамен я вас познакомлю с нравами и обычаями нашего времени; между тем
пойдёмте позавтракать; я вас представлю моему семейству.
Мы сошли в нижний этаж по круглой лестнице из слоновой кости и вошли в
залу, убранную с неимоверным великолепием. В ожидании прибытия дам я вступил
в разговор с профессором.
Я. Кто бы подумал, что Шелагский Нос, только что описанный в наше время
и состоявший из ледяных и снежных глыб, будет населён? Что суровый климат
северной Сибири превратится в роскошную полуденную страну, в Эльдорадо, и
что, наконец, у профессора будет более золота, нежели в наше время было у
всех вместе взятых откупщиков, менял и ростовщиков!.. Непонятно!
Профессор. Сравните описание Германии Тацита и записки о Галлии Юлия
Кесаря с состоянием сих стран в XIX веке: климат, люди, всё переменилось.
Точно то же сделалось с Сибирью: всё это весьма естественно и нимало не
удивительно. Истребление лесов, осушение болот, переход внутренней теплоты
земли к Северу, возвратное движение равноночных пунктов (Praecessio
aequinoctio-rum, precession des equinoxes) и, наконец, множество
непредвиденных случаев изменили наш климат; теперь мороз водворился в Индиях
и в Африке, а полярные страны сделались самыми роскошными и плодородными.
Я. Полярные страны! В наше время только начали их отыскивать и
описывать одни углы. Скажите, отыскан ли северо-западный путь и справедливо
ли предположение наших учёных, что Берингов пролив соединяется на севере с
Баффиновым заливом?
Профессор. Без сомнения. В наше время это обыкновенный путь кораблей из
Индии в Европу.
Я. Но скажите мне, откуда у вас такое множество золота и серебра? В
наше время даже в сказке неприлично было бы говорить о таком богатстве.
Профессор. В ваше время золото и серебро составляли богатство, а ныне
эти металлы почитаются самой обыкновенной, дешёвой вещью и употребляются
только небогатыми людьми.
Я. Из чего же чеканите вы монету и делаете драгоценные свои вещи?
Профессор. Из дубового, соснового и берёзового дерева.
Я. Из дерева, которым у нас топили печи, из которого строили барки,
крестьянские дома, мостили дороги!..
Профессор. Оттого-то, что наши предки без всякой предусмотрительности
истребляли леса и не радели о воспитании и сохранении дерев, они наконец
сделались редкостью и драгоценностью. Богатство и вкус - вещи условные:
первое происходит от редкости предметов и трудности их приобретения; второе
зависит от прихоти людей или моды, всегда смешной и странной. В глазах
мудрого истинное богатство состоит в возможности удовлетворения первым
жизненным потребностям, а впрочем, всё равно, на золото или на куски дерева
вы покупаете необходимые для вас вещи. Мне известно по истории, что даже в
ваше время король Сандвических островов, Тамеамеа, платил европейцам за
пушки, корабли и товары сандаловым деревом. Согласитесь, однако ж, что дуб
превосходнее сандала.
Я. Это правда: богатство есть вещь условная.
В сие время вошла жена профессора с двумя прелестными дочерьми и
маленьким сыном. Женщины были одеты в туники из рогожек, сплетённых весьма
искусно и окрашенных в радужные цвета. Мальчик лет 10 был просто в халате.
Каждая женщина в левой руке имела кожаный щит, покрытый непроницаемым лаком,
чтобы закрываться от нескромных глаз, вооружённых очками с телескопными
стеклами, которые были в большой моде. Хозяйка сказала мне несколько слов на
неизвестном мне языке, но, увидев, что я не понимаю, спросила по-русски,
неужели я не говорю по-арабски.
- Нет, - отвечал я, - в наше время весьма немногие учёные занимались
изучением сего языка.
- Это наш модный и дипломатический язык, - сказал профессор, - точно
так же, как в ваше время был французский.
Женщины не могли скрыть улыбки при сих словах, и старшая дочь спросила
меня:
- Может ли это статься, чтобы ваши дамы говорили французским языком,
однозвучным, почти односложным и беднейшим словами из всех языков?
- В наше время, - отвечал я, - дамы говорили по-русски только с
лакеями, кучерами и служанками, а всю свою премудрость истощали в подражании
французскому произношению. У нас кто не говорил по-французски, - продолжал
я, - тот почитался невежею в большом свете, хотя иногда так случалось, что
те из русских, которые между собой говорили всегда по-французски, бывали
величайшими невежами.
- Всё это повторяется теперь у нас, - сказал профессор, - с той только
разницей, что французский язык в наше время есть то же, что у вас был
чухонский, а богатый, звучный и гибкий арабский язык заступил место
французского.
В это время человек принёс поднос, уставленный деревянными некрашеными
чашками, поставил его на золотой столик и через несколько минут принёс две
деревянные же чаши, одну с русскими щами, другую с гречневой кашей, и
бутылку с огуречным рассолом. Я решительно отказался от этого завтрака, чему
всё семейство крайне удивлялось.
- Жена моя, - сказал профессор, - хотела угостить вас самым дорогим
завтраком из заморских растений; извините её, она не знает археологии и
потому не могла угодить вашему вкусу. Я велю вам из кухни принести чаю, кофе
и шоколаду: эти в ваше время лакомые вещи ныне употребляются только чёрным
народом.
- Правда, - сказал я, - что уж в наше время простой народ начал излишне
употреблять чай и кофе: я предвидел, что со временем богатые люди, для
отличия, откажутся от сих растений. Но я не понимаю, каким образом, взамен
чаю и кофе, самые грубые растения: капуста, гречиха и огурцы - вошли в такую
честь!
- От редкости, - отвечал профессор. - Переменой климата переменялось
царство растений, и эта обыкновенная и грубая в ваше время пища ныне
получается на кораблях из Индии, взамен бананов, кокосов, корицы, перцу и
гвоздики, которые мы туда посылаем. Впрочем, исследования учёных медиков
доказали, что капуста, гречиха и огурцы - здоровая и питательная пища -
достойны оказываемой им чести. Можно утвердительно сказать, что эти растения
гораздо полезнее всех горячительных средств, которые в таком множестве
употреблялись в ваше время и производили подагру, расслабление нервов и
преждевременную старость.
Напившись чаю, я предложил профессору прогуляться со мной по городу и
осмотреть некоторые заведения; он согласился на это, и мы, надев небольшие
соломенные шляпы, вышли на улицу.
Осматривая дом с улицы, я не мог довольно налюбоваться прекрасной
отделкой фризов, капителей, колонн и других наружных украшений. Плоды, цветы
и различные фигуры, изображённые на стенах между окнами, превосходили всё,
что я доселе видел по части ваятельного искусства.
- Прекрасная лепная работа! - сказал я.
- Вы ошибаетесь, - отвечал профессор, - все наши дома и все эти
украшения сделаны из чугуна.
- Как, чугунные дома! - воскликнул я. - Это что-то необыкновенное. Хотя
в наше время начали уже употреблять чугун для дорог, мостов, колонн,
лестниц, разного рода машин, полов, даже картин и галантерейных вещей, но я
никак не мог предвидеть, чтобы из чугуна можно было строить дома.
- Ничего нет легче, - сказал профессор, - строитель дома представляет
на чугунный завод план и фасад здания, и ему отливают нужное число ящиков
или сундуков, колонны, пол, потолки и крышу, которые скрепляются между собой
винтами. Ящики, закрытые со всех сторон, имеют по одному малому отверстию с
винтом, через которое насыпают в ящики сухой песок, а для крепости стен и
защиты от влияния атмосферы сии ящики спаиваются между собой особенной
массой вроде мастики. Такие дома весьма удобно переносить с места на место,
и несколько огромных фур с паровыми машинами перевозят его в несколько
часов.
- Всё это хорошо, - сказал я, - но такое множество металла не
привлекает ли в город электричество во время грозы?
- На что же громовые отводы, - сказал профессор, - которыми в ваше
время так мало пользовались? Посмотрите, у нас над каждым домом, мостом и
будкой находится громовой отвод, а кроме того, мы всегда снабжены этим
спасительным орудием. Снимите вашу шляпу, - примолвил профессор.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг