светонцев, похожую на древнюю греческую, в которой наш скотиниот казался
чрезвычайно смешным. Один из чиновников взялся сам проводить нас в гостиницу
и доложил обо всем городскому начальству.
Проходя городом, мы удивлялись чистоте его и довольству жителей. Улицы
были широкие, и частные все дома вообще небольшие, в один этаж, с садом и
цветниками перед окнами. Общественные здания, напротив того, были
чрезвычайно великолепны, покрыты блестящим металлом с мраморными колоннами;
резьбою и архитектурою превосходили они все, что я видел в натуре и на
рисунках. Экипажей было очень мало. Проводник сказал нам, что в Утопии
только пожилые и заслуженные люди и больные ездят в повозках, запряженных
волами; все прочие ходят пешком, как следует здоровому и бодрому человеку.
Прибыв в гостиницу, чиновник дал приказание в рассуждении нашего содержания
и приставил к нам двух собеседников, вроде итальянских чичероне, чтоб во
всякое время водить нас по городу, показывать и объяснять нам все достойное
любопытства и знакомить с здешними обычаями. Скотиниот и Джон изъявили
желание остаться дома и отведать всех напитков Утопии, полагая, что
счастливые люди должны иметь хорошее вино, а я, с моим собеседником, пошел
бродить по городу. Я чрезвычайно удивился, вовсе не встречая женщин на
улицах, и спросил у моего собеседника:
- Неужели вы женщин держите взаперти, как индеек, подобно нашим
азиятцам?
- Напротив того, они пользуются у нас совершенною свободою, - отвечал
светонец, - но они имеют столь много занятий дома, что, исключая часов,
назначенных для публичных прогулок, им некогда бродить по улицам. Домашнее
хозяйство, воспитание детей и все работы, не требующие больших усилий,
предоставлены у нас женскому полу. Жешнщины ходят за больными, приготовляют
лекарства, пищу, одежду, наблюдают за чистотою в домах, и праздность
почитается у нас величайшим пороком в женщинах.
В это время я вспомнил о наших бесконечных визитах, прогулках,
посещениях всех лавок и магазинов без нужды и без дела и невольно улыбнулся.
Светонец приметил это и спросил меня:
- Разве у вас праздность не почитается пороком?
- Не всеми, - отвечал я, - при всем том я полагаю, что ваши женщины не
трудятся столько, как наши. Знаете ли вы, что такое мода? - промолвил я.
- Нет, - сказал светонец.
- Итак, я вам растолкую: мода есть обычай переменять как можно чаще
цвет и покрой платья, вид прически, фасон шляпок, форму экипажа и домашних
приборов, даже образ жизни, занятий, увеселений и самого горя или траура.
- То есть вы беспрестанно усовершаете ваши изобретения и промениваете
их на лучшее? - сказал светонец.
- Если б это было так, как вы говорите, - возразил я, - тогда мода
почиталась бы путем усовершенствований; но, по несчастию, часто выходит
напротив. Мы меняем покойное на беспокойное, твердое и крепкое на слабое,
красивое на безобразное потому только, что так велит мода.
- Кто же изобретает моду? - спросил светонец. - Без сомнения,
отличнейшие и умнейшие люди?
- Вы не мастер угадывать, - сказал я. - Моды изобретают полсотни швей,
в одном большом городе, и знатные дамы более повинуются уставам ветреной
швеи, нежели... но не в этом дело. Я вам сказал, что наши женщины более
трудятся: теперь вам будет это понятнее, когда я скажу, что прекрасный пол
высшего звания занимается у нас модами, то есть женщины не работают сами, но
только наряжаются, обновляются и преобразуют все в доме. Это отнимает у них
все время, и едва остается в сутки несколько часов на визиты, осмотр
магазинов и прогулки, и потому другую половину суток, то есть неизвестную
вам ночь, посвящают они на балы, собрания и т. п. Итак, наша светская
женщина находится в беспрестанной работе и гораздо скорее приходит в
изнеможение и теряет силы, нежели простая крестьянка, достающая себе
пропитание в поте чела.
- Но какая польза от этой так называемой работы? - спросил светонец.
- Это другой вопрос, - сказал я, - на который трудно отвечать.
В это время мы приблизились к одному огромному зданию.
- Это суд, - сказал светонец.
- Итак, у вас есть суд, следовательно, и тяжбы! - воскликнул я. -
Позвольте усомниться в счастии жителей Утопии.
- Не будьте опрометчивы, - возразил светонец. - Люди не могут
руководствоваться собственною волею, как животные инстинктом, и потому, для
определения правого и неправового, составлены законы, а где законы, там
должны быть и блюстители правосудия, которые обязаны разрешать трудные
вопросы юридические в сомнительных случаях.
- Есть ли у вас ябеда в судах! - спросил я.
- Не знаю, что такое ябеда, - сказал светонец. - Растолкуйте.
- Когда вы не знаете ябеды, то я начинаю верить вашему счастию.
Мы вошли в огромное здание, которое было совершенно пусто.
- Где же толпы канцеляристов, где толпы просителей, поверенных?
- Мы ничего этого не знаем, - сказал светонец. - Незаконного не просим
и не желаем, следовательно, и не знаем тяжеб. Но войдемте в судейскую.
В огромной зале лежала на налое небольшая книга законов; другая книга,
журнал текущих дел, лежала на столе, и несколько дежурных судей дремало на
стульях.
- Теперь более уверяюсь в счастии Утопии, - сказал я на ухо своему
проводнику, - когда вижу, что судьи дремлют не от лени, а от безделья.
В это время судьи проснулись, и один из них подошел к нам и спросил, не
требуем ли мы справки с законами или разрешения какого-нибудь спора. Узнав,
что я чужестранец и посетил Суд из одного любопытства, судьи просили меня
присесть и отдохнуть. Разговаривая с ними более часа о различных предметах,
я узнал, что у них вовсе не случается тяжеб, а только бывают сомнения насчет
законных или незаконных поступков или действий, и в таком случае их
обязанность состоит в буквальном толковании законов. О взятках они даже не
имели понятия. Распростившись с судьями, мы вышли на улицу и встретили толпы
мальчиков и девочек, идущих в публичную школу учиться мастерствам и всякого
рода механическим занятиям. Каждый светонец обязан непременно знать
какое-нибудь искусство или мастерство, чтобы, в случае нечаянной потери
своего имущества, мог пропитать себя собственными трудами.
- В каком состоянии ваша словесность? - спросил я.
- В самом блестящем, - отвечал светонец. - Наши поэты воспевают славу
Всевышнего и добродетели своих соотчичей; прозаики занимаются развитием и
распространением полезных нравственных истин различными способами,
посредством истории, романов, повестей, трагедий, комедий, сатир и т. п.
Ученые трудятся над открытием и усовершенствованием в науках и художествах;
артисты и художники работают для славы отечества, и все писатели, ученые и
художники пользуются уважением в обществе, как люди, отличные от прочих
большим количеством мыслящей силы и старающиеся о славе народа, о пользе
общей.
- А каково они живут между собою? - спросил я.
- В мире и согласии! - отвечал светонец.
- Быть не может! - воскликнул я. - Разве у вас нет журналов?
- Напротив того, множество! - отвечал он.
- Чем же они наполняются?
- Любопытными статьями, неизвестными публике, и критикою, - сказал
светонец.
- Не понимаю, как можно согласить критику с миром и дружбою между
литераторами! - возразил я.
- А я удивляюсь, как можно сердиться за благонамеренную критику, -
сказал светонец, - особенно людям, которые по своему званию должны подавать
пример снисходительности и правдолюбия.
- Все это прекрасно, - воскликнул я, - но признаюсь, у нас очень редко
исполняется, а именно потому, что мы часто вводим личные наши страсти в
литературу и что с некоторого времени коммерческие выгоды и расчеты занимают
иных словесников более, нежели польза словесности и удовольствие читателей.
Но скажите, - примолвил я, - неужели вы не знаете клеветы, зависти, мщения и
других унизительных для человечества пороков?
- Знаем по преданиям, - отвечал светонец, - когда предки наши были в
невежестве, когда и страсти управляли их деяниями, но просвещение довело нас
до того, что все побуждения покорены совести и рассудку, и с тех пор мы
счастливы.
- Какое же наказание полагается у вас завистливым и клеветникам? -
сказал я. - Ибо невозможно, чтобы иногда не появлялись сии чудовища.
- Презрение! - отвечал светонец. - Мы осуждаем людей по их делам, а не
по рекомендациям, не слушаем никаких внушений без доказательств ясных,
следовательно, и клевета остается недействительною.
Разговаривая таким образом, мы пришли в публичный сад, где в это время
прогуливалась большая половина жителей столицы. Я не мог наглядеться на
простоту и прелесть женских нарядов. Простые белые платья, соломенные шляпки
и цветы, вот все украшение юности. Пожилые женщины носили красивые плащи и
шляпки темного цвета, с зелеными ветками и зрелыми колосьями. Молодые люди
не толкались в толпе, не смеялись смотря в глаза незнакомым, не заглядывали
под шляпки. Пожилые люди и старики не подражали юношам, не ветреничали, но
соблюдали важность и скромность в своих поступках. Женщины не приводили в
краску неопытных юношей, устремляя на них смелые взоры и лорнеты. Матери не
стыдились прогуливаться с взрослыми своими дочерьми, и отцы семейств ходили
под руку с женами и не приветствовали женщин, незнакомых их женам. Одним
словом, в этом саду я увидел такие вещи, о которых никогда даже не мечтал на
поверхности земли. Возвратившись в нашу гостиницу, я застал моего Джона и
скотиниота в весьма дурном расположении духа. Они жаловались, что хозяин дал
им прекрасного вина, но очень мало, приглашая пить ключевую и минеральную
воду; поэтому они заключили, что Светония должна быть страна скучная, не
просвещенная и бедная, ибо у нас и в Скотинии чем лучше угощение, тем более
дается вина. Я не заблагорассудил вступать в споры с своими спутниками и лег
в постелю, чтобы отдохнуть после прогулки. Долго не мог я заснуть: мне все
мечталось счастье Утопии, где нет взяток, ябеды, клеветы, зависти, где
литераторы живут в мире и согласии, женщины занимаются домашним хозяйством и
не разоряются на нарядах, где молодые люди скромны, а пожилые не подражают
юношам в ветрености; наконец я заснул...
Здесь конец рукописи - и снова оторвано несколько листов. На переплете
написано было рукою Архипа Фаддеевича следующее: "Не знаю, что ты заключишь
из этого путешествия к средоточию Земли, но мне кажется, что первая полоса,
или _Игноранция_, означает _совершенное невежество_; вторая полоса, или
_Скотиния, полуобразованность, полуученость_, что гораздо хуже невежества, а
третья полоса, или _Светония_, истинное _просвещение_, делающее людей
добрыми, благонамеренными, смирными, скромными и честными".
Я не смею учить публику и потому оставляю ей на разрешение, справедливо
ли заключение Архипа Фаддеевича.
--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 11.09.2006 15:18
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг