- А ведь верно!.. Где мои сандалеты? - вскочил я.
- Куда вы?
- На станцию! Искать кулек. За сюжетом - хоть на край
света!.. Ох, пряжка отлетела! Ладно, как-нибудь добегу. А
ведь уже в девятнадцатом веке... А где берет?.. Ага, вот. -
Теперь я задыхался от волнения. - Подумать только, расчеты
жизни на тысячу лет!
Налетел легкий ветер. Лунный блик на полу то отодвигался
в сторону, то возвращался на место, подчиняясь движениям
створок открытого окна.
- Куда делись сигареты?
- Вот они. Перед вами.
- А спички? Ах, в кармане. Ну, пойдем скорее!
- Нет! Я не пойду с вами. Вы же знаете... Завтра у меня
такая встреча. Надо подготовиться. Я рад, что вы заинтересо-
вались этим делом. Желаю удачи!
Легкий ночной ветер осторожно и ласково дул в лицо.
- Бездельник! - на ходу сказал я ветру. - Меня не обма-
нешь. Вот теперь ты мягкий, вкрадчивый, теплый, ластишься ко
мне, а там, на станции, где были вишни, днем, не ты ли вмиг
разметал во все стороны листки, те листки?.. А их, конечно,
уже не найти. Успеть бы мне спасти от гибели злосчастный ку-
лек из-под вишен. Какая досада! Ведь собственной рукой я его
смял и сунул в мусорную урну.
Я почти бежал мимо темных спящих дач. Вдоль заборов с ла-
ем носились собаки. И был у них, конечно, свой сговор: от
дачи к даче они, словно передавая меня одна другой, подбега-
ли к заборам, лаяли, умолкали... лаяли... А я беспорядочно,
отрывочно думал...
...Неведомый человек сто лет назад объявил войну времени,
пошел наперекор ходу жизни. А что такое жизнь? Движение!
Энергия. Древние греки в мифах рассказали, как люди боролись
с богом времени Хроносом... Нельзя! Нельзя дать погибнуть
такому сюжету.
Выбежав на просеку, я остановился. Перевел дыхание.
Ах, если б только я нашел другие листки!
ВОТ! ВОТ ОН, ЭТОТ КУЛЕК!
Итак, я сидел на скамейке на платформе станции Зеленцово.
Ждал рассвета. Тянулась ночь. Клонило к дремоте. Мысли мои
метались беспорядочно: то я начинал думать, что через
час-другой, может быть, найду нечто такое, о чем люди не до-
гадываются и даже не мечтают. Потом возникла карта Америки.
За полтысячелетия до Колумба была открыта викингами Америка.
Открыта. Забыта. И вновь открыта. Ведь нередко люди заново
открывают то, что когда-то уже было открыто. И кто знает,
может быть, пять - десять тысяч лет назад человечество вла-
дело секретом долголетня и вечной юности?!
А потом я, наверное, задремал.
И вдруг капля дождя... одна... другая... упали на меня.
Раскрыл глаза. Не сразу догадался, где я, зачем я здесь, на
этой деревянной скамейке, в этой темноте кромешной... Вспом-
нил! Но где же луна? Сосны? Они спрятались от меня.
Но рядом со мной в темноте на платформе белела мусорная
урна.
Дождик усиливался, и я в испуге метнулся: размоет листки,
которые остались в урне. Снял пиджак, прикрыл урну.
Тьма... тьма... И нет ей края и конца. И, кажется, никог-
да не кончится этот осторожный стук дождя по платформе.
Но вот потянул ветер. Струи дождя стали редкими и косыми.
И я подумал: ветер качает струи дождя и гонит их к урне.
Какой сумрачный, печальный рассвет! Какая мокрая дымка
стоит над соснами, над лесом... Багровая резкая полоса пока-
залась на востоке.
Я снял пиджак с урны, осмотрелся и тут же, при первых
красных лучах солнца, увидел: на самом дне урны, чуть прик-
рытый какой-то тряпкой, выглядывает крепко смятый кулек
из-под вишен. Вот! Вот он! Вот он, этот кулек!
Не помня себя, задохнувшись от волнения, я схватил свою
находку. Вот они, желтоватые листы! Один... другой... тре-
тий...
Сердце билось сильно и часто. Послышался гудок. Первый
поезд на Москву. Скорее домой!
* * *
Наконец я переступил порог своей квартиры. Ранний утрен-
ний солнечный зайчик оторвался от моих открытых настежь окон
и, радостно скользнув по стенам, стал греть мою руку.
"Вчера я послал тебя за город, а сегодня - нет! Оставайся
дома!"
Мой кот Топ, увидев меня, обезумел от радости, метнулся
по квартире, спрятался за тяжелую штору и стал мяукать: "Ищи
меня, ищи!"
А потом прыгнул ко мне, лизнул ладонь; "Спать! Спать!"
Я сел на диван, расправил листки кулька, но глаза слипа-
лись.
Не помню, как уснул. Сразу!
ДОНОС ЗИМОВЕЙКИНА
Были сумерки, когда я проснулся. Солнечный зайчик давно
исчез. Топ блаженно спал возле меня.
Я проспал целый день!
Скорей крепкий чай. И скорей - за письменный стол.
Я расправил листки. Ага! Полностью сохранился какой-то
донос. Вот он.
"Ваше Превосходительство"
Милостивый Государь мой
Георгий Спиридонович!
На одну минуточку осмелюсь тронуть Ваше драгоценное вре-
мя, которое отдаете Вы, Ваше Превосходительство, служению
Престолу.
Кто я есть? Помните ли Вы, Ваше Превосходительство, Тере-
шу Зимовейкина? Пожалуй, забыли.
Отец мой, дай бог ему царство небесное, будучи лакеем
графа Забельского, по их же протекции определил меня в при-
готовительный класс той 1-й гимназии, где Вы, Ваше Превосхо-
дительство, изволили курс учения начинать. Там я с Вами в
первом классе учение проходил. А затем богу было угодно,
чтоб меня за один проступок исключили из стен гимназии. Я и
ушел в небытие. А Вы продолжали курс наук. А о том, как по-
том господь бог рассудил меня с моей судьбой - сим вопросом
не смею Вам, Ваше Превосходительство, надоедать. Суть же мо-
его сего послания состоит вовсе в другом. Она заключена в
великом секрете, к которому я приобщился и который я ношу в
себе. Секрет сей касается раскрытия тайного крамольного
гнезда, прикрытого под сенью науки.
Должен Вам доложить, Ваше Превосходительство, что житель-
ство я им,ею в Малом Кисельном переулке, что возле Рождест-
венского бульвара. Квартира же моя с вывеской: "Живопи-
сец-маляр. Пишу любые вывески". Но вывеска - вывеской, глав-
ное в том, что у меня во фруктовом саду снимает домик госпо-
дин профессор химии Александр Сергеевич Порошин. По стран-
ности одного случая я получил возможность проникать в любой
час в квартиру, где профессор Порошин проживает с дочерью,
девицей Натальей, курсисткой.
К моему жильцу с некоторых пор стали в ночной час под
покровом тьмы приходить люди и условно к нему в дверь сту-
чать. Следуя ночью же по их следам, когда оные оставляли дом
Порошина, я многое узнал.
А теперь уж подхожу к главному. Обширна библиотека госпо-
дина Порошина. Неисчислимы в ней книги. Но ангелы небесные
мне помогли, и я обнаружил, в каком именно переплете какой
книги существует, так сказать, двойное дно. И туда-то на
один или два дня профессор Порошин и прячет письма и доку-
менты, которые ему доставляют подозрительные люди. Прячет.
Кому-то показывает. А затем и сжигает. "Пожалуйста, сжигай-
те! Сжигайте, господин Порошин, - сказал я себе. - А вот я,
грешный человек, прочту корреспонденцию вашу и кому следует
доложу". И теперь я в разное время копию с какого-либо пись-
ма спимаю. И сразу же подлинное письмо в тайное порошпиское
дно назад прячу. А что надо - для Вашего департамента бере-
гу.
Для начала доказательства усердия своего, Ваше Превосхо-
дительство, препровождаю Вам копию писем некоего Веригина, с
коим Порошины дружбу водят, а он есть настоящий враг Престо-
ла. Одно письмо самому господину профессору, а другое - доч-
ке его Наталье, хоть она курсистка, но нестриженая.
Льщу себя надеждой, что труд мой на пользу послужит охра-
ны благоденствия матушки-России. И мне, рабу грешному, Вы
воздадите по усилиям моим.
Остаюсь, Ваше Превосходительство, нижайший Ваш слуга и
прилагаю при сем копию коварного и крамольного письма.
Верный Ваш слуга до гроба
Терентий Зимовейкин".
К этому доносу Терентия Зимовейкина была приложена копия
письма, которое служило как бы продолжением мыслей неизвест-
ного искателя, с которыми я уже познакомился.
Было очень жаль, что от большого, по-видимому, письма ис-
кателя сохранилось только два листка, да и то не полностью.
Вот это письмо.
ПИСЬМО ПОРОШИНЫМ
"Александр Сергеевич! Дорогой!
Да! Я осужден. Ссылка. На двенадцать лет.
Сидя в тюрьме я... законы биологии проверял... математика
убедила меня... человеку энергию, взятую из природы, которая
принесет ему неувядающую юность и...
Еще давно я задумался над тем, где, у кого заимствовать
энергию? Вокруг нас и рядом с нами бесконечное разнообразие
видов энергии. Люди брали у природы только для своих житейс-
ких нужд энергию ветра, рек, водопадов. Но человек вовсе не
думал, как помочь своему организму в усвоении такой энергии,
которая... и жить тысячелетие.
Нет! Народ не ошибся, когда создал сказку про спящее
царство, где люди, проспав 100 лет, проснулись такими же мо-
лодыми, как до сна... но я... не сказкой, а наукой... догад-
ка пришла..."
Дальше видны были только размытые следы каких-то вы-
числений, и лишь в самом низу на листе удалось разоб-
рать следующие слова:
"...дела своего не оставлю... И еще до контузии... како-
ето чудо... я верю и не верю... мелодия... моя флейта... а
кипрей растет и растет..."
Я отложил листок.
Какой-то кипрей... и еще мелодия... Ничего не по-
нять!
И я взялся за чтение другого листка.
"Бесценный мой друг,
Наташа, единственная моя!
Завтра меня увезут. Мы расстаемся. На долгие годы. Но где
бы я ни был - я буду не один, а с тобой. Только - с тобой. И
в эту последнюю ночь перед дальней дорогой должен поведать
тебе свое самое сокровенное.
Это было 15 июля 1855 года в Севастополе. Из госпиталя в
тот день я ушел под самое утро. Я устал. Я был измучен. Было
еще темно. Густой сизый туман лежал над морем. В предутрен-
ней темноте на крутом берегу я разглядел сосну. Ее верхушку
сорвало вражеским ядром. Прислонился к ее стволу. Опустился
на землю. Закрыл глаза. Внизу под обрывом жаловалось и вор-
чало море. И я забылся, задремал.
Но вдруг я очнулся. Открыл глаза. Солнца не было видно:
оно еще не взошло. Надо мной на востоке по небу протянулись
золотисто-розовые лучи зари.
Помнишь ли, Наташа, миф об Эос? Смутно?
Я напомню. Бессмертная юная заря Эос полюбила Титона. Но
он человек! А следовательно - смертей. И потому Эос с моль-
бой обращается к богу богов, к царственному Зевсу. Она молит
Зевса даровать ее супругу бессмертие. Зевс согласился. А го-
ды идут - быстрые годы. Эос все такая же. Она, юная заря,
каждое утро восходит на востоке. А супруг ее стал дряхлым,
но не умирающим старцем: ведь Зевс дал ему вечную жизнь!
Ax, горевала Эос, почему она тогда же пе испросила у Зев-
са не только бессмертие, но и вечную юность своему титану.
Да! Ведь, кажется, Зевс, узнав о горе Эос, сжалился и из-
бавил ее от престарелого супруга, превратив его в цикаду.
Вот и весь миф.
Пока я думал об Эос, облака на востоке стали пурпурно-зо-
лотыми и плыли все быстрее и быстрее. Ветер же гнал гряду за
грядой серые облака. А лучи еще не появившегося солнца прор-
вались сквозь туман, сквозь предутреннюю мглу. Они, эти лу-
чи, дерзко взбирались на облака. Словно золотые волосы, рас-
сыпались по облакам тысячи лучей зари. А cна их собирала,
сплетала в густые крутые девичьи локоны. Золотые локоны!
Твои локоны... Я воскликнул: "С добрым утром, Наташа!"
Я взял свою маленькую флейту, с которой, как ты знаешь,
никогда не расстаюсь. Начал играть. Мелодия складывалась са-
ма собой. И вот мне показалось... верь мне... кипрей словно
слушает... растет... и не раз...
В скитаниях моих ты всегда со мной. И твое душевное учас-
тие помогает мне отыскивать верный путь.
Твой всегда, Дмитрий.
А все же не могу вспомнить, что подсказала мне мелодия
флейты, когда рос кипрей".
ПИСЬМА, ТЕЛЕГРАММЫ, ЗВОНКИ
Письмо в редакцию журнала "Бюллетень естествознания и
фантастики":
"Дорогие товарищи!
Препровождаю вам подробное описание одной моей находки,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг