француза... Да, мой дед доктор Климов с ума сошел. И бабка
моя с детьми сбежала от него, как он с французом стал во-
зиться. Из-за этого прозйища мои тетки замуж не вышли - ве-
ковушками остались. Никто с обойщиковыми породниться не за-
хотел. Как прилипло это прозвище к нашему роду, так и не от-
липнет. Тут, в Славске, считают, что и я псих по наследству,
И дом этот тоже обзывают обойщиковым. Потому его здешние жи-
тели и не покупают. А вы еще: фильм... экран... А коль нач-
нете это дело, напишу куда надо!
- Но, Эдуард Кузьмич, поймите!..
- Все понял! И знайте: потащу в суд всякого, кто слово
пикнет про наш семейный позор!
Таксист мрачно вздернул "молнию"-змейку на половину курт-
ки. Я молчал.
- Вот вы сами сказали, - заговорил он поспокойнее, - в
парикмахерской, мол, вам доложили, что деду моему припаяли
прозвище Обойщик. Вы думаете как, зря, что ль, народ прозви-
ща дает? Пройдите за мной.
Таксист прошел через одну, другую комнатку и остановился
в третьей:
- Видите?
Я смотрел на стены комнаток с болью в душе, с горестным
удивлением: чуть ли не на каждой стене - разного рисунка
обои... Куски обоев, на которых дети играют в песочек, наез-
жали на рисунки обоев с тюльпанами и розами. А рядом с этими
флористическими узорами лепились обрывки разного цвета в
крапинку, в полоску, с золотыми завитушками. На угол одной
стены были наклеены газеты, которые, наверное, ждали, скоро
ли к ним пристанут обои. Ждали и не дождались.
- Ну как, зря, что ли, деда прозвали Обойщиком? Рехнулся
доктор, с ума сошел и стал клеить и переклеивать стены. Ро-
дители мои сомневались: может, дед под обои клад какой засу-
нул и потому все клеит? Мать и отец все стены обшарили, обс-
тучали. Какие-то пустые норки находили. Зачем он их делал?
Так ничего и не нашли. С тем и уехали. Дом много лет пустой
стоял.
И, уходя из комнаты, Эдуард Кузьмич согнутым пальцем сер-
дито стукнул раз-другой по стенке:
- Только всего и осталась одна французова флейта от всей
этой кутерьмы. Дед ее берег, будто икону.
Следуя за таксистом, я тоже стукнул согнутым пальцем по
стене, и...
...И вдруг вспомнился мне стук дятла в сквозистом осеннем
лесу. Рассветное прозрачное холодное небо. Предутренняя ти-
шина. И только стук дятла - гулкий, настойчивый. Дятел стук-
нет и прислушивается - как ответит ему дерево. Вот он засту-
чал много раз подряд, и звук подсказал ему: здесь короеды!
Они уничтожили древесину и превратили ее в труху. Под корой
- пустотки, твоя пища, дятел. Долби, стучи, питайся...
- Что вы остановились? - насторожился Эдуард Кузьмич.
Я не ответил. Думал о своем.
Когда я стукнул по стенке, она ответила мне таким же зву-
ком, как сосна - дятлу: долби... стучи... Здесь несомненно
кроется какая-то тайна. А может быть, эта тайна связана с
Рамо, который называл себя Лореном? И не протянется ли от
него нить к Веригину? Нет! Нельзя уезжать из этого дома.
Таксист вопросительно смотрел на меня.
- Я раздумываю, - медленно начал я, - не поселиться ли
мне в Славске. Как-никак, а надо писать сценарий. И лучше не
в Москве, а здесь - спокойно... Решено! Я поселюсь в вашем
доме.
- Меньше чем на год не сдам.
- Согласен.
- Оформить надо соглашение и деньги внести.
- Хорошо.
- Когда переедете?
- У меня в Москве есть кое-какие дела. Ключи от квартиры
надо передать родным... И еще привезти сюда кота: я не могу
надолго оставлять его у других людей. Через неделю приеду.
- Ну, вам виднее.
- Что ж, Эдуард Кузьмич, прощайте. Извините за беспокойс-
тво. Значит, в фильме вашего деда доктора Климова не буду
касаться. А вот на память об этой... нашей встрече уступите
мне флейту.
- Как - уступить?
- Продайте.
- Что ж, это можно, - согласился Эдуард Кузьмич. - Что ж,
флейту продам. Но раз на память инструмент покупаете, так
очень не торгуйтесь, не скупитесь на цену. Сейчас принесу.
И таксист ушел.
Я остался в бывшей приемной доктора Климова. Как хотелось
мне сразу ж начать стучать по всем стенкам этого дома! Сом-
нений нет: в этом забытом, запущенном доме доктор, по проз-
вищу Обойщик, который дружил с Рамо Лореном, спрятал... А
что спрятал? И где?
В комнате по-прежнему остро пахло мышиным пометом и анто-
новскими яблоками. Ящики с яблоками совсем загромоздили всю
комнату. Вот-вот надвинутся и вытеснят меня с табуретки
прочь из дома на ветхое крыльцо... И глубокая жалость к
странному доктору охватила меня.
Какие колеса жизни раздавили этого странного доктора с
флейтой француза?
Скорей бы вернулся Эдуард Кузьмич с флейтой! Уйти бы от-
сюда побыстрей... И зачем, собственно, мне эта флейта?..
- А вот и я! - воскликнул Эдуард Кузьмич. - Чертова банка
закатилась куда-то. Едва нашел.
- Какая банка?
- Жестяная. Ведь флейту доктор в банке жестяной закопал.
Получайте этот предмет себе на память... Порядок!
Эдуард Кузьмич стал вытирать крышку жестяной ржавой бан-
ки, самой обыкновенной банки из-под монпансье.
- Спасибо, - сказал я и положил на стол деньги.
С тяжелым чувством вышел я из дома доктора Климова, унося
с собой банку с флейтой.
Часть восьмая
РАЗГАДКА ШИФРА
ЧЕТЫРЕХДНЕВНЫЕ ПОИСКИ
День первый. Я и кот осматриваем домик
Мой кот, старый Топ, поблескивая глазами, бродит из ком-
наты в комнату, обходит старые матрацы, из которых торчат
пружины, ломберные и угловые столики, просторные кресла. Кот
ходит, нюхает, деловито присматривается... И вдруг подбегает
ко мне.
"Ах, ты еще не взялся за работу..." - с настороженным
вниманием он смотрит на меня снизу вверх.
Мне становится неловко перед котом.
Итак, Топ, мы начинаем! Посмотрим прежде всего, как рас-
положены комнаты.
Иду в прихожую. Кот доволен и следует за мной по пятам.
Маленькая прихожая. На вешалке висит брезентовый плащ
старинного покроя, в углу - палка с серебряным набалдашни-
ком. В прихожей две двери; одна прямо - в маленькую гости-
ную, здесь, видно, пациенты ждали, когда доктор их попросит
к себе в кабинет, другая дверь из прихожей - в знакомую мне
комнату, где был кабинет доктора. Здесь и теперь стоит диван
с помятым кожаным сиденьем и потертой спинкой и шкаф. А в
нем за стеклом - деревянный стетоскоп и много медицинских
книг. Ящики с яблоками увезены, но запах антоновских яблок,
смешанный с запахом куриного помета, еще не ушел. В малень-
кой гостиной мягкие плюшевые кресла, стол, покрытый бархат-
ной скатертью, старенькое фортепьяно с двумя свечами. Из
гостиной две двери, одна - в маленькую спальню, другая в
столовую. Из столовой ступеньки идут в кухню. Только окна
гостиной глядят на улицу, а окна всех других комнат - в сад.
Домик как домик, в обстановке ничего примечательного.
Но всюду, во всех комнатах, кроме кабинета, творится на
стенах какая-то несуразица. В одних местах обои сорваны и
видна штукатурка, в других местах штукатурка отвалилась и
видны неправильные ромбы, образованные дранкой, по которой
наносился раствор, в третьих местах выглядывает тес. А еще
кое-где обнаженные бревна, между которыми торчит пакля: ею
проконопачены были пазы меж бревен.
Да! Недаром хозяину дома дали прозвание Обойщик.
- Кот! Топ! Слышишь, как шумит сад? Осенний вечер давно
наступил.
А сад уже ошалел, предчувствуя близость зимы: шумит и шу-
мит и кутается в мокрый влажный туман. Нора! Пора спать.
Топ!
День второй. Стук-стук!
"Ты же мне всех мышей разгонишь... Стучишь! Стушь по сте-
нам..." - заявляет мне кот.
Он шипит, негодует, ходит из комнаты в комнату. Мои стуки
сбили его с толку: зачем этот стук и шум?
Прекращаю на минуту выстукивание стены. Наливаю коту в
блюдечко молоко. Он лакает, но все время укоризненно погля-
дывает на меня.
- Пойми, Топ, - виновато говорю я, - я жду ответа от
стен: где в них - под обоями или под штукатуркой - доктор,
прозванный Обойщиком, что-то прятал.
Я продолжаю. Проходит день. Я стучу... стучу... И вдруг
мне приходит в голову мысль: а что, если я сорву обои и еще,
пожалуй, буду отбивать штукатурку?
Может быть, что-то спрятано и под штукатуркой. Не беда -
потом вновь оклею и оштукатурю.
Надо купить рулоны обоев. И еще у маляров приобрести шту-
катурную лопатку-"кельму", толстый нож и "сокол". С него бу-
ду сбрасывать раствор на стену.
Сказано - сделано. Пошел в магазин, разыскал маляров.
Вернулся поздно. Устал.
...Тускло горит под потолком запыленная электрическая
лампочка. Но я все рву обои, стучу по стенке, а потом выла-
мываю штукатурку.
Тянется ночь. Шумит за окном сад. Надо бы договориться с
садом: ведь после осени и зимы у него будет и весна и лето.
И ни к чему шуметь ему, бедовать за окнами и за стеной так
без конца, без передышки... А я вот, как ни крути, не нашел
еще тайны француза Рамо в стенах этого домика. Стены мол-
чат... А сад за стеной все говорит, горюет, горюет.
Вдруг кот настораживается. За окном в саду какой-то
странный шорох. Прислушиваюсь. Подбегаю к окну. Слышу чьи-то
удаляющиеся шаги. Резко распахиваю окно:
- Кто там?
Молчание. Тишина. Но чувствую: из глубины осеннего шумя-
щего сада кто-то за мной подглядывает.
Этого еще недоставало!
День третий. Рву... Ломаю... Стучу...
Уже сорвал обои, взломал всю штукатурку в кабинете докто-
ра... Ничего не нашел. Принимаюсь за срывание обоев и взлом
штукатурки в той комнате, которая была когдато маленькой
гостиной доктора Климова.
Рву... Ломаю... Стучу... Рву... Стучу.
Вдруг неожиданный резкий звонок.
- Хотите под шелк, хотите накатом, а двери под дуб разде-
лаем, - не входя в дом, говорит мне молодой маляр. - Зачем
вы, гражданин, маетесь? Вам до нашего малярного дела не дой-
ти. Каждый советский гражданин должен свое дело исполнять.
- А откуда вы знаете, чем я занимаюсь?
В ответ легкий смешок:
- Может, по радио нам сообщили!
И тут мне стало весело:
- А-а-а! Так это, значит, вы, товарищ маляр, подглядывае-
те за мной по вечерам из сада? Или вся ваша бригада? По оче-
реди?
Гость сделал вид, что не расслышал меня.
- Не стойте же на пороге. Входите в дом.
- Так вот, хозяин. Вам тут жить, а не мне... Да! Не мне.
Кто я такой и чего стою - сами видите. Приду на работу с ав-
торитетной бригадой. Миг один - зашьем все трещины, миг дру-
гой - заделаем все выбоинки. А там за обои возьмемся... До-
мик для вас, гражданин, как кукла будет. Что? Согласны? По
рукам?
Но я молчу... Маляр, пожав плечами, уходит.
Запираю двери и снова принимаюсь за работу.
Рву обои, выстукиваю стенку, взламываю штукатурку. Все
ищу... ищу... Терзаюсь страхом: а вдруг...
В маленьком городке на меня уже подозрительно поглядыва-
ют. В домиках уже приподнимаются занавески, и ктото насторо-
женно смотрит мне вслед.
Вот приехал чудак какой-то, поселился в доме безумного
доктора. Никого к себе не пускает. И уж сам, наверное, ума
лишился - так, мне кажется, читаю я на лицах людей, которых
встречаю в Славске.
И все же тук... тук... стучу я в стенки дома. И прислуши-
ваюсь... И яростно рву обои и уже неистово взламываю не
только штукатурку, а и стену. И торчат сиротливо голые брев-
на, роняя на пол паклю из пазов.
Ax, кот! Ах, мой старый Ton! Почему ты не тот кот, из
сказки Перро,- кот в сапогах...
"Ах, уж эти сказки!.. - мурлычет кот. - Не пора ли домой?
В Москву?"
День четвертый. Почерк Веригина
"Опять! Опять мышей под обоями будешь искать! Ты не так
их ловишь. Уймись. Не за свое дело взялся", - ворчал кот,
видя, как я собираюсь орудовать в спальне доктора Климова.
Но почему обои в спальне доктора чем-то отличаются от
обоев в других комнатах?
Я пристально вглядываюсь в стены, отхожу, приближаюсь. Ну
конечно. Среди пестроты и хаоса полосок, венков, звездочек,
крапинок и прочих узоров всевозможных оттенков выделяется
один рисунок: на бледно-голубом фоне - дети, играющие в пе-
сок. Все куски обоев в спальне доктора Климова разные и по
величине, и по рисунку, и по цвету, но дети, играющие в пе-
сок, повторяются на разных уровнях, в различных сочетаниях с
другими обоями. Нет ли в этом какого-то смысла? Начинаю ос-
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг