тал пан Ржевусский. - Вас будет лечить врач Веригин из Рос-
сии. Полагаю, что ему, как врачу, можно верить. Вы, навер-
ное, помните, что Вотрен когда-то послал письмо во Францию,
в городок Пелисье, об одном беглом каторжнике. Не покажется
ли вам уместным, что Веригину можно назвать подлинное имя
человека, скрытого под псевдонимом Вотрена? Если вы со своей
стороны будете в этом согласны со мной, то со спокойной со-
вестью откройте ему то, что я не решился ему сказать: тайну
Рамо, ради которого, как мне кажется, он и переплыл океан с
запасом хины".
- Так вы знаете Феликса Рамо? Пан Ржевусский, дорогой! -
И я порывисто обнял старого поляка.
- Ой, не задушите меня! - отбивался Ржевусский.
- И столько времени молчали?!
- Простите! Иначе не мог поступить. Пока не поверил вам.
- Рассказывайте скорее!
- Беглый каторжник Феликс Рамо скрылся в лесу, - начал
Ржевусский. - Стража тюрьмы составила акт о смерти: пуля на-
вылет. Тюремное начальство часто так поступает. Такой акт
помогает страже защищать себя от ревизорского надзора и от
тех взысканий, которые могут обрушиться на здешнее начальст-
во из Парижа. Так вот, беглец, по имени Феликс Рамо, прятал-
ся в лесу. Но тюремное начальство никогда бы его в лесу не
нашло... Он жил совсем недалеко отсюда, лесной барабан созы-
вал к нему негров и индейцев. И он учил их жить и бороться,
защищаться. И в борьбе, добиваясь свободы, гордо умирать,
если это понадобится. Но это не обреченность, говорил Рамо,
а неизбежность. Умереть за то, чтобы народу жить свободно.
- Но где он? Не томите меня!
- У Вотрена.
- Какой-то адский круговорот. Где же этот Вотрен?
- В Кайенне. Вы у него были. Это доктор Ги де Лорен. Наш
доктор Гааз. Он прячет Феликса Рамо. И лечит от малярии. Не
верите? Взгляните на подпись. - Ржевусский протянул мне
письмо.
И я увидел: на листке, написанном рукою доктора Ги де Ло-
рена, стояло: "Лорен-Вотрен".
И буква "н" отлетела в сторону. Совсем как в письме, по-
лученном мадам Рамо в Пелисье.
- Отплываю! - вскричал я и бросился к хижине.
Ржевусский с трудом поспевал за мной.
- Сэм! Лодку! В Кайенну!
- Нельзя, мосье Веригин. Лодка не совсем в порядке. Будет
готова завтра утром.
БУМ... ТАМ-ТАМ
Дневник Веригина
Тянется ночь. Гвианская ночь.
Без берегов он, этот океан джунглей. И безбрежна океанс-
кая тьма ночи над джунглями.
Задремали до утра одни запахи земли, но под полной луной
проснулись другие: удушающий запах перегноя, запах листвы
деревьев, сжимаемых лианами, запах непокорных мхов, запахи
почек, трав... Все они, влажные и разные, потянулись к небу.
Я не мог уснуть. Тихонько, чтобы не потревожить Ржевусс-
кого, выбрался из хижины. Ушел к протоке. Чтобы обезопасить
себя, стал разводить костер.
"Скорей бы утро!" - маялся я, глядя на язычки пламени.
Незаметно глаза мои слиплись. Я задремал.
И вдруг сквозь сон явственно услышал горький, жалобный
плач человека. Кто-то всхлипывает - крик, зов па помощь...
Но откуда этот человеческий стон, возгласы? Я вскочил: мот-
нулась тень маленького человека. Что же такое? Я выхватил из
костра головню, высоко поднял ее. Мелькнула другая тень. Но
я уже понял: то был ягуар. Он загнал на дерево обезьяну. Она
вскарабкалась на сук - звала на помощь, металась. Я бросил
головню в ягуара. Он исчез. Злоба и отчаяние!
Голоса, одни - полные отчаяния и страха, другие - полные
злобы и угрозы, снова обступили меня.
Грозный стоял вокруг меня тропический лес. Своими сплета-
ющимися кронами он прятал все, что таилось на влажной, душ-
ной земле, в травах, в ветвях, сдавленных насмерть лианами.
Злоба и отчаяние!
Я подкинул несколько сухих веток в огонь. Костер вспыхнул
сильнее.
Река потонула в сизом мокром тумане. И вдруг над лесом
стал подниматься круглый оранжевый диск луны. Она, как на
белую стену, опиралась на туман.
Огромная, настойчивая, она в упор смотрела на меня. Ни-
когда еще не видел я такой оранжевой луны.
А ночные голоса тропического леса так необычны, непривыч-
ны и тревожны... Слегка потрескивал костер. И пламя его, бо-
ясь помешать звукам ночи, тянулось вверх очень медленно и
осторожно.
Душевная мука одолела меня.
Не придумать, не открыть мне никакого преобразователя. Но
ведь была, была же догадка! Была мелодия. И рос иод нее
иван-чай. Лишь бы вспомнить! Еще... еще одно уси,тпе. Прео-
долеть самого себя - вспомнить ту догадку, что ушла в глубь
моей души!
Оранжевый диск луны чуть побледнел. Поднялся над лесом.
Костер мой догорел. Погас.
Бам!.. Откуда-то издалека, из глубины джунглей, долетел
одинокий звук. Удар барабана. Н смолк.
Бам!.. Бам!.. Звук повторился.
И опять все оборвалось. А потом опять лес заговорил.
Бам-бам!.. Бам-бам!.. Бам-бам-бам!.. Теперь звуки были
частые и короткие, то высокие, то низкие. У барабана была
своя интонация. Торжественность и значительность почудились
мне в частых ударах барабана, в смене звуков, то высоких, то
низких.
Я не выдержал. Бросился к Ржевусскому. Разбудил его:
- Послушайте!
Бум... там... там...
Ржевусский приподнялся со своей циновки и тихо сказал:
- О чем они вдруг заговорили?
- Кто?
- Индейцы разговаривают. Слышите? Говорит 6apабан. Стой-
те! Тс-с...
Барабан умолк. И сразу в другом ритме: та-там... татам...
- Вслушивайтесь в эти удары, - сказал Ржевусский. - Это
человеческая речь. Различайте: тут и гласные и согласные.
Тут слова человека в ритмическом изложении.
Удары барабана, то близкие, то далекие, следовали то час-
то, то редко, то медленно, то быстро. Бум... там... там...
- Слушайте! Я буду переводить язык барабана, - сказал
Ржевусский. - "Посмотрите на луну, - начал он переводить. -
Вы видите, там на ней кто-то держит палочки на барабане. Там
тоже бьет барабан. Он созывает нас на Круглую поляну к наше-
му дереву. Оно никогда не умирает. Мы будем петь и плясать
вокруг нашего дерева. Будем есть его листья и зерна. Мы бу-
дем жить долго, как это дерево..."
Ржевусский переводил тихо, отчеканивая каждое слово. А
удары барабана, то короткие, то долгие, то резкие, то лег-
кие, врывались во влажную тьму джунглей и говорили, говорили
о своем.
- О! - воскликнул Ржевусский. - Они уже собрались у этого
дерева.
- Что за дерево?
- Даже не дерево... скорее куст. Совсем небольшой. И
листья у него собраны веером. Ну совсем японский веер. Но не
в листьях дело. Тут легенда. Легенда! Будто этот куст никог-
да не умирает.
Бам... бум... Теперь эти удары звучали так, словно помо-
гали кому-то танцевать.
- Приглашение к танцу, - тихо сказал Ржевусский. - Леген-
да говорит: если часто под музыку плясать у этого куста, то
его семена будут скорее созревать. А знаете, что я видел:
черенок этого удивительного куста словно никогда не засыха-
ет. Проходит год, другой... воткнешь черенок в землю - и что
же? Растет!
Но я уже не слушал Ржеву сского: звуки барабана в моем
сознании слились в мелодию, которая внезапно чем-то знакомым
отозвалась во мне...
Помню, Ржевусский взял меня за руку:
- Что с вами, пан Веригин? Не причиняют ли вам боль эти
удары барабана?
- Хочу туда... К ним...
- Что вы! - схватил меня за руку Ржевусский. - Вам нель-
зя... Вы чужой... Только со мной.
Но я уже рванулся из хижины. Побежал к лодке.
ОЗАРЕНИЕ
Дневник Веригина
Едва дыша от бега, мы с Ржевусским остановились за де-
ревьями. Луна, полная, огромная, очень желтая, резко выделя-
лась на синем небе. Она выплыла из черноты джунглей и повис-
ла над большой поляной. Совсем круглой. Посреди поляны вид-
нелся, невысокий куст. Вокруг него неподвижно сидели индей-
цы.
Оставаясь в тени деревьев, при ярком косом лунном свете,
я все же рассмотрел этот куст. В самом деле: листья его были
необычайной формы. Они напоминали раскрытый японский веер,
росли этажами. У самой земли листья крупные и широкие. С
каждым этажом они становились все меньше.
На поляне там и здесь торчали пни. Видно, индейцы с осо-
бой заботой пресекали любую попытку джунглей заглушить куст.
Индейцы пристально, неотрывно смотрели на куст. Зазвучала
тихая, монотонная песня. Негромкие ритмические удары бараба-
на вдруг сменялись резкими, быстрыми ударами. Индейцы вска-
кивали и заводили какой-то пляс вокруг куста. Барабан стихал
- индейцы снова усаживались вокруг куста.
Луна зашла. На мгновение стало совсем темно. Индейцы си-
дели неподвижно. Сквозь тьму слышалась только тихая, моно-
тонная песня.
Вдруг небо на поляне просветлело. Высоко в небе рванулись
золотые лучи восходящего солнца и пронзили серую гряду лег-
ких облаков.
И на первые лучи солнца тихой трелью отозвался барабан.
Индейцы поднялись и молча, приплясывая, стали один за другим
подходить к кусту.
Они осторожно обрывали края его листьев и жевали их; под-
бирали с земли ярко-синие бархатистые семена и глотали их.
Небо все больше окрашивалось в розовый цвет. А чуть легли
на серые прозрачные облачка густые, плотные полосы солнечных
лучей - оглушительно ударили барабаны.
И в эту минуту мне послышался удар пушки... там... дав-
но... в Севастополе.
Солнце залило поляну светом. И я увидел, как заря Эос
разметала свои золотые локоны по крымскому небу, над морем,
над сосной, над тремя кустами иван-чая. Ураган света захва-
тил меня, залил мое сознание, переполнил сердце. Я словно
прошел сквозь светлый столб.
Я НАШЕЛ... НАШЕЛ ту самую МЕЛОДИЮ, под которую рос куст
иван-чая. И расцветали его лилово-красные цветы. Ту мелодию,
которая звучала во мне тогда за миг контузии. Твердо и ра-
достно я сделал несколько шагов. Вот мой лист куста-веера. Я
его срываю. Вот горсть семян, ярко-синих, бархатистых. Я их
беру с собой. Домой!
Разве растения растут под музыку?
Растения и звук...
Вот что пишет по этому поводу газета "Правда":
"Используя ультразвук определенной частоты, канадские
ученые добились ускоренного прорастания 74% семян дикого ри-
са от общей массы зерна, подвергнутой обработке. Обычно для
этой цели семена выдерживают шесть месяцев при околонулевой
температуре. Предполагается, что ультразвук способствует по-
явлению в семенах мельчайших воздушных пузырьков, быстрое
образование и исчезновение которых делает плотную оболочку
проницаемой. В результате изменяются водные, воздушные и
температурные условия в семенах, и они прорастают".
А вот выдержка из журнала "Техника - молодежи":
"Растение и музыка
До настоящего времени ученые относились недоверчиво к со-
общениям индийских ботаников о стимулирующем влиянии музыки
на рост растении, Опыты д-ра Вайнберга из Оттавского универ-
ситета, многократно повторенные на хлебных злаках, под твер-
дили это предположение. Звуковые волны с частотой 5000 герц
повышают не только всхожесть, но и жизнеспособность расте-
ний: "озвученные" злйки энергичнее ветвятся и достигают
большего весл, чем нормальные. Благодаря стимуляции из каждо
го зерна вырастает почти ВЧЕТВЕРО больше стеблей, способных
дать колосья. Другая частота - меньше или нет эффекта. Все
здесь, по-видимому, основано на явлении резонанса в расти-
тельных клетках, которое способствует усилению процессов фо-
тосинтеза и обмена веществ".
Индийская флейтистка Панииах (она же танцовщица, физик,
ботаник, доктор наук) и индийский ученый Сингх ставили опыты
и доказывали, что подопытные растения действительно росли
быстрее под музыку.
Этот эффект стал известен. И был проверен учеными. В ка-
честве подопытных растений были взяты бобы. Для одних бобов
исполняли Шопена, для других - лирическую музыку, для треть-
их - джаз; контрольная группа росла в тишине. Оказалось, что
лучше всего росли бобы, для которых исполнялся... джаз.
Панниах провела еще один опыт. В течение продолжительного
времени она изо дня в день изучала действие танцев на рост
цветов. И что же? Ее подопытные бархатцы зацвели, опередив
контрольные на 15 суток.
Итак, допустим, что влияние музыки на жизнь растений -
факт. Но почему Веригину пришла мысль, что растение, которое
на свой лад отвечает на музыку, отодвинет от человека смерть
на тысячу лет? При чем тут продление жизни и неувядаемая
юность? Где и как нашел Веригин ключ к будто бы утерянному
человеком тысячелетию?
Может быть, все это и стало бы ясным из дальнейших мате-
риалов Веригина. Но где они, эти материалы?
Ведь портфель старого Капки исчерпан.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг