одном пансионе со мной?!
Служитель в бакенбардах, седой, старый швейцар Юлиус Кап-
ка, открыл дверь, запахнул свой поношенный сюртучок и, высо-
ко держа свечу, поклонился. За незнакомцем незаметно вошел и
я. Вот и третий этаж. Там моя комната. Незнакомец поднимает-
ся на этот же этаж, идет по коридору. Шаги его отдаются глу-
хо и одиноко. Своих шагов я но слышу. Я почему-то очень бес-
покоюсь. Неожиданно человек спохватился, что разбудит лю-
дей,- пошел на цыпочках. Но почему он задерживается у двери
моей комнаты? Достает ключ!
Старушка служанка Мари появляется со свечой совсем неожи-
данно.
Она качает головой и что-то ему говорит по-французски. Я
не все расслышал. Но до меня долетели слова: "...Вы ошиб-
лись... ваш номер не здесь... вон там..." Незнакомец кивает
головой и проходит дальше.
Кончаю запись. Скоро утро.
Тревожно. Но почему? Ведь ничего не случилось. Ничего.
МОЛЧАНИЕ ПЬЕРА ДЕ ДАВЕНА
28 августа
Дневник Веригина
Было утро. Час завтрака в пансионе "Черный лебедь". Боль-
ные уже побывали у источников и теперь сидели за столиками в
столовой. Им подавали завтрак. Завтракал и я.
Мелкой, семенящей походкой в столовую вошел хозяин панси-
она.
- Сюда! Сюда, пожалуйста! - воскликнул хозяин и, обернув-
шись к дверям, сделал широкий приглашающий жест.
Дверь раскрылась, и на пороге столовой появился... он!
Он, человек в черном сюртуке.
- Сюда, господин полковник! За этот столик, мосье де Да-
вен. - И хозяин, повторив свой приглашающий жест, указал на
стул возле моего столика.
Мы раскланялись. Завтракали молча. В коридоре хозяин пан-
сиона остановил меня:
- Мосье! Если бы вы знали! Какая честь! У меня в "Черном
лебеде" остановился сам Анри де Давен. Полковник колониаль-
ных войск Франции Анри де Давен. Ныне он в отставке. Но сов-
сем недавно им гордилась его родина. О полковнике де Давене
писали в газетах... Образец замечательного воина. Пример для
молодежи... Но из всех отелей Карлсбада он выбрал мой панси-
он. Я счастлив... И крупицу этого счастья я подарил вам,
господин Веригин, пригласив этого храбрейшего галла за ваш
столик.
5 сентября
Дневник Веригина
Вот уже неделя, как полковник де Давен три раза в день
подходит к столику, за которым я сижу. Кивок головой. Ответ-
ный кивок. И ни слова. Он тихо садится за стол. Ему подают
очередное блюдо. Тихое "мерси". Кончает свой обед. Поднима-
ется и придвигает к столу свой стул. Молча кланяется мне.
Удаляется. Походка все та же - противоречивая, мучительная.
И так вот - уже целая неделя. На один и тот же лад. Что
же случилось с этим человеком?
Карлсбад. 7 сентября.
Сегодня утром старушка Мари, убирая мою комнату, сообщи-
ла:
- Ваш сосед полковник уже расплатился по счетам с хозяи-
ном. Он заказал место в дилижансе. Через три дня уезжает.
Вот и хорошо! Уж сорок лет служу у разных господ. Таких не
видела: не засмеется, ни слова не проронит. Все молчит. У
него, видно, лежит на душе какая-то тайна. - И старушка гор-
ничная Мари приложила палец к губам. - Убираю его комнату и
вижу - на столе письма из суда. А на газетах, что лежат па
стульях, красным каралдашом обведены слова про тюрьмы и про
каторжников. О! Как страшно! Хорошо, что этот полковник уез-
жает. Плохо у него на душе. Очень плохо...
И сердобольная старушка смахнула кончиком беленького фар-
тука слезинку с уголка глаза.
Да! Видно, не на меня одного угнетающе действует молчание
Анри де Давена.
9 сентября
Дневник Веригина
Лед молчания неожиданно сломался. Вот как это произошло.
Итак, полковник колониальных войск де Давен завтра уезжа-
ет. С ним уезжает и его молчание. Сегодня за обедом он отор-
вал свой взгляд от тарелки и особенно долго задумчиво смот-
рел на деревья. Прощался с ними? Сделав рукой резкое движе-
ние, словно отстранив что-то, француз неожиданно посмотрел
на меня в упор. И тут я не сдержал себя.
- Мосье де Давен, вы хотите мне что-то сказать?
- Non, monsieur (Нет, мосье),
- Простите, мосье, но...
- Пожалуйста...
- Вы знаете, мосье, что нет на свете одинаковых молчаний.
И никогда нигде одна тишина не похожа на другую.
Я сказал эти слова и сразу почувствовал: какое-то беспо-
койство повисло в воздухе. И почему-то полковник де Давен
сразу привстал и сказал:
- Да! Я был непереносимо молчалив все это время. Но ниче-
го не поделаешь. Я - это я. Простите, мосье... Да! Я согла-
сен: одинаковых молчаний нет на свете. И у человека нет даже
названий для всех молчаний, как нет названий для всех запа-
хов.
- А знаете ли вы, мосье, как я называю ваше молчание?
- Пожалуйста, говорите. Надеюсь, ваше слово станет хоро-
шей приправой к очередному блюду нашего обеда, - с вымучен-
ной улыбкой сказал полковник.
- Ваше молчание, мосье, напоминает мне молчаливое ожида-
ние катастрофы, грозы, бури в тайге.
- Тайга? Это, кажется, лес, бесконечный лес в вашей Сиби-
ри? Так?
- Совершенно верно.
- Ожидание... Но нельзя ли ясней? Кто же ждет бури в тай-
ге?
- Деревья, мосье. Деревья, которых удушают лианы, ждут
грозы.
- Лианы... Мое молчание... Я решительно не понимаю вас,
мосье Веригин.
- Извольте! Я видел в тайге, как лианы - сибирские лианы
- взбираясь все выше и выше по деревьям, прижимаются к ним
все крепче и крепче. Молчаливые, смертельные, удушающие объ-
ятия, мосье. Лианы, эти живые канаты со светло-коричневой
корой и с сизым налетом, впиваясь своими присосками в стволы
деревьев, тянут из них живительные соки. Молчит тайга. Мол-
чат деревья. Их гибель непредотвратима. Но всякий раз, когда
я смотрел на эту тишину, мне казалось: деревья чего-то ждут.
- Чего же? - глухо спросил де Давен.
- Грозы. Бури. Ветра. Зашатается тайга, качнутся деревья,
все вокруг придет в движение. Деревья оторвутся от гибельных
лиан...
- Напрасные иллюзии, - с легкой горечью прервал меня мой
собеседник, - гроза с ветром приходит и уходит, а лианы ос-
таются. Не так ли, мосье?
- И опять деревья начинают ждать! - воскликнул я.
Де Давен покачал головой:
- Не напрасно ли?
Но, не отвечая де Давену на вопрос, я сказал:
- Мосье, я врач, и я уже кое-что испытал в жизни. И, ви-
дя, слыша, чувствуя ваше молчание, я всякий раз спрашивал
себя: не могу ли я стать тем ветром, который оторвет от вас
лиану молчания, удушающую вас?
Де Давен ответил не сразу.
- Спасибо за участие, мосье... Не огорчайтесь! - сказал
он наконец. Голос его звучал глухо, тихо, но уверенно. - Мне
уж нечего ждать... Пусть деревья, погибая, верят и ждут спа-
сения, а я...
Де Давен резко взмахнул рукой, поднялся с места, сделал
шаг, остановился и прибавил:
- Спасибо, мосье, за рассказ о лианах. Что касается меня,
то... никакой ветер мне не поможет. Но ваш рассказ о лианах
извлек из моей памяти рисунок лося...
- Лося, мосье?
- Лося на льду вашей замерзшей Волги...
- Вы были в России?
- Завтра до отъезда я отдам вам лося взамен ваших лиан. И
вы кое-что поймете в моем молчании. Но не собирайтесь меня
спасать. Просто на рассказ отвечу рассказом... И уеду. До
свидания, мосье. До завтра.
И он ушел. Возможно, он чувствовал, что я гляжу ему
вслед. И походка его на этот раз была твердая, уверенная,
непоколебимая.
Я остался в раздумье. Как сочетать: французский полковник
колониальных войск в отставке - и Волга? И при чем здесь ка-
кой-то лось на льду замерзшей реки?
НИ МИНУТЫ ПРОСТОЯ!
Карлсбад. 9 сентября
Дневник Веригина
Я сидел у окна своей комнаты в пансионе "Черный лебедь" и
опять (в который раз!) ставил опыты над простейшими, делал
записи.
Откуда-то издалека, слева, из долины с целебными источни-
ками, звучал духовой оркестр. Играли полонез Огвпского. Я
откинулся на спинку стула. Под колбой мерно струилось голу-
бое пламя спиртовой горелки. Я устало смотрел на язычок ог-
ня.
И мне послышался глуховатый голос Сумбатова:
"Не верю я в провидение! И не бог создал жизнь... Но мил-
лиарды миллиардов случайностей миллиарды лет назад в ка-
ком-то неведомом для нас сочетании положили начало бесконеч-
ной жизни на планете. Хотите бессмертия для человека? Сде-
лайте одолжение! Попробуйте! Сколько миллиардов опытов надо
сделать, чтоб отгадать тайну жизни?"
Я не мог больше сосредоточиться на работе. Нехотя закрыл
свою тетрадь. Музыка все звучала. И вдруг воспоминания нах-
лынули на меня. Воспоминания... образы... Они появлялись,
вырисовывались передо мной, сменяли друг друга, медлили, не-
ожиданно таяли, пропадали, исчезали и вновь возникали.
Оркестр замолк ненадолго.
Но вот я услышал, как Огинский в своем полонезе прощается
с Польшей.
И неожиданно вспомнились мне родные места.
Было так, словно в тумане я плыл на пароме, который пе-
реправляется через реку. Явственно ощущал запах реки, запах
мокрого каната - его крепко схватили руки старого паромщика.
Я даже хорошо различал запах осенних побуревших лугов. Паром
движется, движется... Слышу чей-то крик с другого берега:
"Подай па-ром!" Но где этот другой берег? И когда паром к
нему пристанет и я сойду на этот берег, неизвестно. Туман...
И еще вспомнился мне жаворонок. Он поднялся над черной
пахотой, раскрывшейся под весенним солнцем. И песня его сли-
вается с трепетом его крылышек и с майским теплым ветром. И
по-весеннему переливается и сверкает утренняя роса па весе-
лой зеленой траве.
Но здесь не песнь жаворонка, нет. Какое трагическое не-
терпение сердца слышится в полонезе Огинского, который ис-
полняют там, внизу, у источников!
Полонез смолк, но зато во мне он звучал все сильнее и
настойчивей.
Я почувствовал: не могу оставаться в номере один на один
с моим беспокойством. Я захотел к людям - туда, к фонтанам,
где играет оркестр и люди пьют целебную воду.
Спустился. Все вокруг было спокойно.
Я остановился у оград палисадников: смотрел, какие шумно,
а скромно, сдержанно чешские дети ведут в этом городе свои
игры, как спокойно бабушки появляются в дверях домиков и
негромко зовут детей пить чай. Мирно зажигались в домах
огоньки.
Оркестр внизу у фонтанов теперь играл что-то очень тихое,
долгое, милое, мирное и спокойное...
Заходило солнце. В его лучах поблескивали, переливались
огоньками, темнели, гасли брызги, струи вечного фонтана. И,
поиграв на солнце, падали. А новые струи снова взлетали.
Этот блеск и звон струй фонтана, его всплески меня останови-
ли. Прислонясь к ограде мостика через речку Тепла, в полуд-
ремотном состоянии глядел я, как по набережной мимо меня шли
и шли люди к целебным источникам, держа в руках кружки.
Гуляли бабушки, толкая колясочки с младенцами. Гдето сов-
сем рядом послышался вопрошающий голос влюбленного юноши и
ответный смех девушки.
Вились и рвались высоко вверх струи источника - горячего
гейзера Шпруделя. Какая-то обязательная и непременная сила
беспрерывно работала где-то глубоко в земле. Обязательность.
Навсегда!
Я глядел на эту непременность работы воды. На душе стало
светло. Я подумал: ведь и в человеке находится двигатель,
который приводит в удивительное движение весь его многооб-
разный организм, его ум, чувства.
Если этот двигатель остановится, жизнь угаснет. И моя
цель - попытаться заставить неустанно работать этот неиз-
вестный мне механизм.
Ни минуты простоя! Время не ждет. Работать... искать!
КОГДА НЕ ХВАТАЕТ ВОЗДУХА
Карлсбад. 10 сентября
Дневник Веригина
Сегодня де Давен вышел в столовую в дорожном платье. Обед
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг