Я опустил голову. Карл несколько секунд помолчал и продолжал с пафосом:
- Иногда мне кажется, Чек, ты - мой антипод. Только всячески
маскируешься, прикидываешься простаком. Напрасно, Чек. Когда
противоположности, да еще великие противоположности, взаимодействуют,
получается небывалое открытие, ошеломляющий творческий результат...
- Вы обо мне? - расширил я глаза.
- Да, Чек. Тебя высоко оценили мои компьютеры. Они предсказали, что мы
с тобой могли бы прекрасно взаимодействовать. У тебя есть великолепное
качество - подметить, подправить, угадать. Ты, черт подери, великолепный
помощник. И на этом поприще мог бы всемирно прославиться. Рядом с моим
именем засверкало бы и твое. Вот почему я терплю твои, так сказать, шалости.
Вот почему до сих пор нянчусь с тобой. Я все-таки надеюсь на твое
благоразумие.
- Спасибо, господин Карл.
- А теперь, Чек, - вскинул голову Карл, - мы поработаем. Я не люблю зря
терять время, да и тебе повторение не повредит. Подай-ка диктофон.
Я удивленно развел руками, и Карл бурно высказался:
- Не заметил моего подарка? На письменном столе!
- Спасибо, господин Карл, - несмело отозвался я и отправился в кабинет
за диктофоном.
Я придвинул к креслу журнальный столик, установил диктофон. Замер,
ожидая дальнейших распоряжений.
- Будем записывать твои впечатления. Не зря же ты копал руду. Я называю
тему - ты диктуешь. Отпечатанные на бумаге слова я читаю и вношу
исправления. Итак, о рудниках. - Карл коснулся регуляторов - диктофон
замигал лампочками и слегка завибрировал.
- "Все женщины, - начал я размеренно, - любят украшения. Но не все они
знают, что самые красивые, самые изысканные из них добываются во владениях
господина Карла, глубоко под землей..." - Я подробно рассказал об алмазах -
как извлекают их из руды, как эта руда отваливается в холодных темных
шахтах, с каким трудом поднимается она на поверхность. Далее я пространно
разъяснил, что такое кайло и что такое тачка. Этими орудиями труда, грустно
сказал я, вооружены рудокопы. Карл недоуменно взглянул на меня, и я принялся
описывать врубовую машину, красочно обрисовал ее внешний вид. Затем
рассказал, как врубовая машина работает, как легка и удобна в управлении.
Карл отключил диктофон, просмотрел выданный текст, удовлетворенно
заметил:
- Превосходно. Только слово "вооружены" заменим словом "снабжены". А то
восстанием запахло!
Карл опять стал изучать машинописный текст, время от времени поглядывая
на меня. Наконец, он дал новое задание:
- Ну-ка, о воспитательном воздействии моей личности.
О, это было самым легким заданием. Я принялся описывать, как по утрам,
после завтрака, растроганные узники произносили слова благодарности Карлу
Великому. Некоторые не могли сдержать слез. Как-то пришлось услышать
разговор двух несчастных - они возносили господина Карла до небес. Не говоря
о стражниках, которые произносят его имя, как молитву. И даже глубоко под
землей кто-то вырубил буквами - Великий Карл!
- Правда? - растрогался Карл и решил работу на сегодня закончить. - К
чему я клоню, Чек, чего добиваюсь, - сказал он, вставая, - чтобы и ты понял
то, что давно знают другие. Сильным, Чек, нужно помогать. С сильным, Чек, и
сам будешь сильным... Да, Чек, последний вопрос. Что за отношения у тебя с
Ри?
- Нормальные отношения.
- Были бы ненормальные, я бы говорил по-другому.
- Не понимаю, господин Карл.
- Ладно. Не понимай. Пока советую присмотреться к девушке. Вам придется
вместе работать.
- Она мне симпатична.
- И только? - прищурился Карл. - А ты бы... поухаживал за ней?
- Может быть...
- Однако довольно, - нахмурился Карл. - Слишком уж откровенничаю с
тобой. Жду завтра в девять.
- До свидания, господин Карл.
- Да! - выходя, обернулся он. - Я оставил немного денег на текущие
расходы. Найдешь на столе.
В комнатах уже сумерки; пришлось включить свет и убедиться в щедрости
господина Карла - оставил он немало.
Я почувствовал, как голова налилась свинцом, и в висках застучало. Да,
я устал зверски. Спать и только спать. И вдруг мысль: "Неужели Ри дежурит у
телефона?"
- Ри?
- Да, слушаю, - прозвучал в трубке печальный голос.
- Я бы хотел извиниться за свою грубость... и пожелать спокойной ночи.
Установилось неловкое молчание. Я осторожно положил трубку и побрел к
постели. Из мрачного угла справедливым упреком кольнули глаза Вора. "Это не
галлюцинация, - сказал я себе, - не забывай о несчастных! Разве не по твоей
милости человек угодил на каторгу? Спать не имеешь права!"
Вырубил свет, несколько купюр сунул в карман. Выскользнул во двор и
затаился. За калиткой маячила тень, и я бы не хотел, чтобы кто-то меня
увидел... Пробрался к флигелю, осмотрелся. Как бы отправить сторожа за
угол?... Метнул камешек - он задел металлическую решетку, со звоном отскочил
на тротуар. Тень заметалась, я придвинулся поближе к выходу. Метнул второй
камешек - тень исчезла. Я приоткрыл калитку и резко взял в сторону парка...
Кажется, маневр удался: никто меня не преследовал.
Дом Вора отыскал без труда, постучал. В дверь выглянула, высоко
вздернув острый подбородок, жена Вора.
- А, это вы! - обрадовалась она. - Ну, заходите.
Жена Вора скрылась за дверью, а я не пошел. Удивленная женщина
выглянула опять.
- Что же вы?...
Я решительно вложил в е руку припасенные купюры. Пальцы женщины слабо
сомкнулись, одна голубая бумажка спланировала на крыльцо, но мы даже не
шевельнулись. Самым важным сейчас были слова. Я поспешил сказать:
- Не сомневайтесь! Я обязательно освобожу.
- Кого? - напряглась женщина.
- Вашего мужа.
- Он... в тюрьме? - женщина, кажется, перестала дышать.
- В тюрьме, - мужественно подтвердил я.
- А я-то думаю, куда запропастился... Может, все-таки зайдете? -
дрожащим голосом повторила она приглашение.
- Сейчас - нет. Вот вырву из неволи - тогда обязательно.
- Из тюрьмы долго не выходят... Без него пропаду...
- Держитесь! Он скоро вернется! - Все, нужно уходить, а я переминаюсь с
ноги на ногу.
- Что передать?
Женщина всхлипнула.
- Передайте: я жду!..
- Вот и хорошо, - успокоился я. - Он не подведет. До скорой встречи!
Наконец, я сумел сдвинуть себя с места и подался прочь...
Возле своей калитки сторожа не обнаружил (хороши у Карла служаки!) и
спокойно проник во двор. Не зажигая свет, добрался до постели, провалился в
глубокий сон.
Утром проснулся слишком рано, похозяйничал на кухне, почитал и прибыл к
Карлу в назначенное время.
Ри, как всегда, восседала за своим сверкающим столиком и была
подчеркнуто любезна. Вот и прекрасно. Взаимоотношения определились всерьез и
надолго.
Карл вышел в приемную и велел следовать за собой. На ходу он сказал:
- Не вздумай какие-нибудь штучки... я защищен со всех сторон.
- Что вы, господин Карл... - только и сумел я ответить.
- Знаю я вашего брата, - бросил он.
Здесь же, на третьем этаже, Карл свернул в кабинет без номера, который
оказался своеобразной гардеробной. На вешалках вдоль стены красовалась самая
разнообразная одежда - всех фасонов и назначений: сапоги кирзовые, сапоги
резиновые, сапоги из тонкой кожи; оранжевые полусапожки с боковыми
застежками; простые и меховые ботинки; туфли, туфли, туфли...
Карл облачился в кожаное пальто с пушистым белым воротником, натянул
желтые сапоги с загнутыми носами, извлек откуда-то кожаный шлем.
Воротниковая опушка делала его похожим на хищного грифа...
- Выбирай, Чек, - просипел гриф, - и возьми на заметку; сам господин
Карл дарует со своего плеча. - Заметив мое недоумение, объяснил: - Там
холодно, одевайся теплей.
Долго я не копался. Взял меховую шапку, теплое пальто с воротником и
натянул сапоги. Карл, терпеливо пронаблюдав за моим одеванием, коротко
бросил: "Идем".
В комнате, за вешалками, оказалась еще одна дверь. Карл толкнул ее
ногой, и мы вышли на лестничную площадку. Ступеньки круто взбегали вверх.
"На крышу", - догадался я.
Да, на плоскую и ровную крышу, которая служила сейчас площадкой для
геликоптера. Небольшая железная стрекоза, свесив винтовые крылья, сутулилась
поодаль и ожидала нас. Наверху было действительно холодно, дул несильный, но
ледяной ветер, и я почувствовал, как мои щеки задубели.
Мы с Карлом заняли места позади пилота, и тот включил двигатель. Где-то
над головой зашуршал винт, и мы бесшумно взмыли над городом. Во все глаза я
смотрел сквозь прозрачные стенки вниз, на город, пытаясь определить в
пересечении улиц знакомые черты. Парк и знаменитый карловский особняк
остались позади, и я узнал только, кажется, господина Крома и улицу, на
которой не раз бывал...
Геликоптер резко снизился над окраиной города и сел на асфальтированном
треугольнике рядом с высоченным сооружением из стекла, которое можно было
принять за многоярусный гигантский парник.
Вслед за Карлом я выбрался наружу и заметил, как от стеклянного колпака
к нам навстречу бежал, а точнее часто-часто семенил кругленький, толстенький
лысоватый человек в темно-синем халате. Когда он подкатил ближе, я увидел,
что это весьма пожилой человек с круглыми, как у совы, глазами и дряблыми,
старческими щеками.
- Знакомься, - торжественно сказал мне Карл. - Знаменитый скульптор,
величайший мастер своего дела. Специалист не только по тончайшей резьбе, но
и монументалист.
Скульптор засмущался, стал благодарить господина Карла за столь высокую
оценку его скромных трудов и повел в мастерскую.
Мы не спеша, равняясь на размеренную походку Карла, направились к
стекляшке. Я с любопытством поглядывал на великого мастера, который
подобострастно юлил вокруг Карла. Боже, во что он превратил художника и,
судя по всему - талантливого человека!
За толстыми стеклянными стенками оказались леса, обрамляющие гигантскую
скульптуру. Снизу я разглядел невероятных размеров башмаки с лепными
бантами - ни дать ни взять - белые баржи с белыми парусами.
Пришлось отойти подальше, чтобы прочитать на постаменте слова,
выложенные метровыми буквами:
"ЭТО Я. ОТНЫНЕ И НАВСЕГДА".
- Нельзя ли посмотреть лицо? - спросил я скульптора.
- Не полезете же вы под самый купол! - он кивнул не железную лестницу,
уходящую по стеклянной стене вверх.
- Полезу, - сказал я. - Работа стоит того.
Скульптор просиял, а Карл сдержался, изучая меня.
Я сбросил пальто. Цепляясь за перекладины, зачастил руками и ногами по
тонким железным прутьям. До самого верха не отдыхал, хотя, признаюсь,
хотелось остановиться и сбросить непривычное напряжение...
Да, это было лицо Карла - носатое, с надменно прищуренными глазами и
властно выпяченным подбородком. Крупные детали надвигались застывшими
гигантскими волнами, все лицо сразу не увидишь. Выручало воображение...
Спускался я долго, медленно - уже порядком устал. Скульптор встретил
восторженными словами:
- Феноменально! Вы, оказывается, спортсмен! Мы-то ползаем, как
букашки...
Похвала не понравилась Карлу. Он с опаской глянул в мою сторону и сухо
спросил:
- Ну, что увидел?
- Оказывается, это вы, господин Карл. Похоже, как две капли воды.
- А почерк художника чувствуется?
- Еще как, господин Карл.
- Возьми на заметку. Я должен высказаться по этому вопросу.
- Непременно, господин Карл.
- Ну, дорогой, - повернулся он к скульптору, - давай заканчивай. Ко дню
моего рождения. Понял?
- С полуслова, господин Карл! Не сомневайтесь.
Скульптор закрутился волчком, залебезил, рассыпался в заверениях
преданности и любви. Он явно перегнул, даже Карл поморщился.
- Ну, насчет любви - ты брось.
В геликоптере, когда мы опять взмыли ввысь, Карл с чувством высказался:
- Хороший он мужик. Понимающий, правильный. Люблю таких. - И вдруг
спросил: - Как тебе монумент?
- Грандиозно, - мотнул я головой.
- Еще бы. Создается на века! Запомнил надпись?
- "Это я. Отныне и навсегда", - продекламировал я.
- Вот-вот. Обрати внимание: я не стал выпячивать себя. Ты не найдешь на
постаменте моего имени. К чему бахвалиться? Лучше скромно, без претензий:
"Это я". Так впечатляет больше. И знаешь, по моей задумке это не только мой
портрет. Это больше, чем я сам. Это все мы, противостоящие разрушительной
силе глупого добрячества. Потому и начертано: "Отныне и навсегда". Ведь мы
на земле будем вечно.
"Поживем - увидим", - усмехнулся я про себя и стал осматривать
местность, над которой летели. Пока ничего особенного - ровно, пустынно.
Геликоптер был же далеко от города, а мы все летим и летим. Пилот,
наконец, стал снижать легкую послушную машину над полем, заросшим бурой
травой.
Приземлились у беспорядочно разбросанных строений, и опять к нам бежал
некто, но уже молодой и быстрый. Он махал руками и кричал: "Здрас- с-с!.."
- Отличный парень, - доверительно сообщил мне Карл. - Пойдет за меня в
огонь и в воду. Преклоняюсь перед такими!
- Кто он?
- Мой незаменимый Оп.
Оп, как назвал его Карл, добежал до нас и с восторгом произнес:
- Добро пожаловать, ваша светлость! - Он не сводил восхищенных глаз с
Карла.
- Ладно, хоть шапку надень, - капризно поморщился Карл. - К съемкам все
готово?
- Разумеется, ваша светлость.
- Ну, давай веди коня, - распорядился Карл, и Оп куда-то умчался. -
Поохотимся немного, ты не против? - спросил он.
- Что вы, господин Карл. Интересно.
- Даже очень, - подтвердил он. - Тем более, что я охочусь по-особому.
Карл вернулся к геликоптеру и, натянув перчатку с длинным кожаным
рукавом, достал из кабины чучело птицы, похожей на ястреба. Чучело ин держал
за ноги и ждал, когда же Оп подведет коня - ржание и топот уже доносились,
да и сам парень вовсю спешил к Карлу.
- Ты заметил, что у меня нет ружья? - спросил Карл. - Не могу стрелять
в безобидных животных. Это не что иное как примитивное убийство. Иное дело -
соколиная охота. Вот он, мой сокол. Висит и не подозревает, что сейчас
устремится за добычей.
- На кого охота?
- На зайцев. Правда, живых зайцев давно нет, я использую электронные
заменители... Ну, я же просил, - поморщился Карл. - Не нужно вопросов.
Увидишь собственными глазами.
Оп подвел вороного красавца и помог Карлу подняться в седло. В руках
Опа появилась съемочная камера; он стал фиксировать на пленку неторопливые
действия повелителя. Карл повернул кольцо на шее у сокола - птица
встрепенулась и гордо уселась на кожаной карловой руке. Голова ее размеренно
двигалась - то в одну сторону, то в другую, перышки топорщились, глаза
мерцали. "Сокол-то электронный", - понял я.
Карл был великолепен. Возбужденный предстоящей охотой, весь
устремленный для броска, он зорко осматривал поле перед собой, выискивая
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг