Павлу стоило больших усилий подавить возникшее в душе горькое
предчувствие. Разлука приближалась, а он с болью чувствовал, что Герда
становится все холоднее к нему.
На четырнадцатый день пребывания в Москве Павел получил сообщение:
"Постройка плотов будет производиться в Индонезии. При первой возможности
вылетайте в Джакарту через Владивосток".
Глава четвертая
РОЖДЕНИЕ ОСТРОВА
Во Владивостоке была весна. Хотя деревья еще не распустились, но солнце
грело жарко. В Институте океанологии Павла встретили радостно. Таня с
увлечением рассказала ему о планах строительства плотов в Индонезии. Там
много солнца, природного газа. Море вблизи берегов спокойно. Плоты сразу
выводятся в противоэкваториальное течение и буксируются до избранного места
постановки на якорь.
- Сейчас, - добавила Таня, - в Индонезии ведется монтаж аппаратуры и
оборудования. Основное сделано B Ангарском промышленном районе, многое
делается в самой Индонезии. Там сейчас наводится наша химико-инженерная
группа. Возглавляет ее Наташа. Нам нужно немедленно вылетать. Первый плот
решено изготовить и вывести в море до начала тайфунов.
Закончив неотложные дела, Павел и Таня вылетели в Джакарту.
Как известно, острова Индонезии покрыты тропическими лесами. Горные
склоны страны насчитывают до одиннадцати поясов разнообразной и пышной
растительности. Правда, многие участки тропического леса теперь исчезли,
уступив место плантациям. Бесконечные рощи кокосовых пальм сменялись рядами
кофейных деревьев, банановые искусственные заросли чередовались с
насаждениями инжира, корицы и других редких тропических растений. Индонезия,
догнав технически другие страны мира, возродила свою национальную
самобытность.
Когда Таня и Павел проезжали по улицам Джакарты, им казалось, что они
едут через море цветов, среди которого то и дело возникали дивные острова из
стекла, алюминия, синтетической черепицы, необыкновенно яр кой и блестящей.
Здания не имели таких прямолинейных форм, как в Европе и Америке. Их
самобытная национальная архитектура как нельзя лучше гармонировала с
окружающей природой. Во всех зданиях города воздух был охлажден и
кондиционирован, и поэтому жара переносилась легко даже людьми, не
привыкшими к такому климату.
Как ни прекрасна была Джакарта, нашим друзьям не терпелось приступить к
делу. На следующее утро они оказались на острове Хальмахера. Там началось
строительство гигантских плотов. Этот остров отвечал всем необходимым
условиям. Самый крупный из Молукских островов, он лежал под экватором.
Солнечной энергии на нем было более чем достаточно. Великолепная закрытая
бухта выходила непосредственно в Тихий океан. Она была достаточно велика,
чтобы в ней собирать самые большие плоты. На острове имелись практически
неисчерпаемые запасы природного газа.
Павлу и Тане отвели небольшой четырехкомнатный домик среди пальмовой
рощи. Такие же домики имели все специалисты, приехавшие сюда из
Владивостока.
На строительстве почти не было видно людей.
На большой площадке сверкали громадные полупрозрачные спирали
зеленоватого цвета, за ними правильными рядами располагались молочно-белые
металлические сферы, а еще дальше множество высоких колонн, связанных сетью
трубопроводов. В спирали поступал воздух и природный газ, и там с помощью
катализаторов непрерывно шел процесс фотосинтеза. Вырабатывалось полимерное
вещество. После ряда превращений полученное вещество собиралось в подземных
резервуарах и оттуда шло по трубам к укладочной машине. Она представляла
собой массивное сооружение, плававшее поперек залива. Внешне эта конструкция
выглядела как пароход с сильно скощенным бортом. В недрах "парохода"
жидкость превращалась в твердую ленту 3-метровой толщины, непрерывно
сползавшую в воду. Наслаивая такие ленты друг на друга, получали необходимую
общую осадку. В продольном направлении ленты соединялись машиной, которая
двигалась по краю уже готовой части плиты. Весь процесс был автоматизирован,
и поэтому люди сидели только у пультов управления. Каждый день в обширном
заливе появлялось по одному квадратному километру плота.
Павел с первого дня углубился в вопросы селекция и гибридизации. Теперь
его проект начал принимать вполне осязаемые формы, и это требовало
максимального напряжения сил.
Настало время, когда огромный плот занял почти все свободное зеркало
воды громадного залива. На плоту создали временные транспортные магистрали,
по которым стремительно бегали электрокары. Монтаж оборудования острова
производился настолько ритмично и интенсивно, что можно было уже назначить
день выхода в океан.
Однажды в жаркое влажное утро главный производитель работ Санчес
Монтегью возил Павла на электрокаре по острову и показывал:
- Все инженерные работы по плоту закончены. Здесь, как вы видите,
установлены якорные устройства. На каждом конце плота смонтированы мощные
закрытые лебедки. Каждый двухсоттонный якорь может быть спущен на любую
глубину.
Они проехали в центр острова, где заканчивалось строительство
портативной атомной станции.
- Рядом, - объяснял инженер, - уже установлен опреснитель; он, правда,
несколько большей мощности, чем это необходимо, но это стандартная модель.
Завтра будет поставлен поселок. Теперь осталось только уложить искусственную
почву.
Это было то, о чем Павел думал дни и ночи. Искусственная почва для
таких культур, как бананы, кофейные и лимонные деревья, представляла собой
губчатую, недовольно упругую массу, сбрикетированную в пласты.
На равных расстояниях в пластах были отверстия для центрального корня.
Эти рыхлые пласты перекрывались жесткими тонкими листами пластмассы, также
имеющими отверстия для деревьев. В этих почвах тяжесть земли заменялась
упругостью материала искусственной почвы. Через губчатую массу (здесь
следует заметить, что от центрального отверстия боковые корни могли свободно
распространяться в радиальном направлении) проходили трубки, по которым
прокачивалась питательная смесь, постоянно обволакивающая всю губчатую
массу. В этом, собственно, ничего нового не было. Овощи во многих хозяйствах
именно так и выращивались. Весь вопрос был в том, пригоден ли этот способ
для больших деревьев с обширной корневой системой.
Десятки тысяч саженцев кофейных деревьев были высажены на плоту в
искусственную почву. Среднюю часть плота "засеяли" дурро - африканским
просом. Отдельные участки отвели под ананасы и быстро растущие бананы.
Мировая служба климата указала в восточной части Тихого океана в
субтропической полосе место для плота, где было безветренно. Настал день, и
из Владивостока пришли три мощных атомохода.
Ночью, когда асе население острова спало, между плотом и темными
берегами образовалась узкая полоса воды. В ней отражались звезды. Постепенно
полоса становилась все шире и шире, и утром удивленные жители увидели чистую
воду залива. Плота не было.
Почти неделю Павлу пришлось работать по 18-20 часов в сутки над
гибридами ананасов, бананов и дурро. Впервые в эту замечательную ночь он
крепко спал. Проснувшись в 12 часов дня, он поразился необычайной тишине. Не
было слышно обычного шума большого порта. Он вышел на веранду коттеджа, с
интересом огляделся... и не поверил тому, что увидел. Исчезли высокие берега
залива. Совсем рядом полукругом стояли коттеджи, перед ними лежал небольшой
пруд с голубоватой водой океана. Только вчера вокруг пруда посадили лимонные
и апельсиновые деревья. Матовая поверхность плота вдоль его длинной стороны
простиралась почти до горизонта. Океан синел. Вдоль плота шла дорога, а по
обе стороны от нее лежали посевы дурро. Просо уже всходило, тоненькие
зеленые стрелки тянулись к солнцу, раздвигая искусственную почву. Ближе к
краям плота рядами, как школьники на уроке гимнастики, стояли кофейные
деревца. Атомная электростанция, рядом - завод искусственных удобрений. На
заводе из морской воды вырабатывались пресная вода и все необходимые для
растений питательные вещества и азот, который отбирался из атмосферы.
Приготовленная питательная смесь собиралась в цистерну, а оттуда насосной
станцией по мере надобности накачивалась в искусственную почву. На другом
конце плота одиноким маяком возвышался элеватор.
Плот был так велик, что Павел не ощущал его движения или хотя бы
малейшего дрожания. Скорее эта громадина напоминала искусственный айсберг.
Вместе с этим сооружение обладало некоторой гибкостью, чем выгодно
отличалось от самых больших морских металлических судов. Впрочем, крупнейший
корабль в сравнении с этим полимерным гигантом напоминал бы котенка рядом со
слоном.
Как ни странно, но вокруг никого не было видно.
Павел направился к "берегу" океана, по пути внимательно рассматривая
растения, которые весело зеленели, словно у себя на родине - в Африке.
"Что-то у нас получилось уж очень геометрично, - подумал Павел, -
никакого разнообразия". Действительно, увлекшись колоссальным экспериментом,
конструкторы не подумали о красоте. Постепенно до Павла все яснее стал
доноситься глухой шум океана и, наконец, перед ним открылось блестящее
необъятное зеркало воды. Тут же Павел увидел и население острова. В этом
месте было сооружено нечто вроде пляжа, а также док для стоянии судов. В
плот мог заходить атомоход.
В этом месте борта были заменены шлюзовым устройством, рядам
продолговатый бассейн, в дальнем конце которого и был пляж с раздевалкой,
беседкой, тенистым парком и прочими сооружениями, обычными для
благоустроенного пляжа.
Павел не обратил внимания на работы в этой части плота и теперь был
приятно удивлен. На желтом искусственном песке, который представлял собой
мягкий шелковистый полимерный ковер, разместилось все население. Четыре
инженера-атомника: сухой и длинный, подвижной поляк Сигизмунд Страшевский,
толстяк Иван Пантелеев, старый и сгорбленный, но экспансивный Сергей
Великанов и Ван Донг, недавний студент Московского университета Дружбы
народов, - сидели под грибком и о чем-то беседовали. Таня с увлечением
играла в теннис с двумя астрономами-индонезийцами. Загорелые тела игроков
стремительно двигались по площадке. Напарницей Тани была американка Дженни
О'Нейл - высокая сильная девушка с густой копной светло-золотистых волос и
синими глазами. Она двигалась так же стремительно, как и агрономы. Движения
Тани не были так быстры, но зато ее удары были более точны. И агрономам
часто приходилось нагибаться за мячом. Каждый раз при этом Таня заразительно
смеялась.
Увидев Павла, она развеселилась еще больше и громко сказала:
- Ага, вот идет толстый лори*. Удивительно, почему он не проспал до
вечера.
______________
* Лори - вид южноамериканских обезьян.
Ее слова вызвали всеобщее оживление; к Павлу все относились очень
хорошо, хотя часто подтрунивали над его солидностью, не свойственной
молодости.
В бассейне Павел почувствовал себя великолепно и плескался там целый
час, пока не пришло время обедать. Обедали все вместе под лимонными и
апельсиновыми деревьями. За столом было весело. Жизнь на острове
налаживалась.
Прошло несколько дней. Как-то под вечер Павел и Дженни О'Нейл
прогуливались по "берегу" острова.
Был тот час, когда солнце еще не коснулось горизонта, и прозрачный
воздух ничего не скрывал от взора. Впереди, далеко-далеко, казалось в самом
небе, были разбросаны маленькие серебристые пики и купола Восточного
архипелага. Дженни слегка кокетничала с Павлом и занимала его всякими
пустяками. С ней Павлу было хорошо, и он охотно отшучивался. Дженни, показав
пальчиком на далекий архипелаг, сказала:
- Хотела бы я побывать хоть раз на этом архипелаге. Ведь это живой
музей древней дикости. Странные Люди!..
- Почему же странные? - засмеялся Павел. - Ведь там очень много ваших
бывших соотечественников.
- А вы знаете, как они живут?
- Знаю, но их жизнь для меня не представляет интереса. Жалкие люди...
- Когда волна социальных преобразований докатилась и до нашей страны, -
сказала Дженни, - большинство сказало своим боссам: "Хватит! Мы тоже хотим
жить по-новому, нам надоела безработица и все остальные прелести
капитализма; давайте-ка все переделаем на свой лад". Ну, боссы всполошились
и начали уговаривать граждан: да мы, да вы, у нас народный капитализм, чем
вам плохо? И уговаривали довольно долго, пока их все-таки не вытряхнули, но
за это время боссы сумели вывезти на архипелаг громадное количество золота,
урана, самых совершенных автоматических заводов. Пентагон - это, знаете,
когда-то был такой военный штаб - преобразовали в мирный институт и тоже
прихватили с собой. Они и о рабочей силе побеспокоились, ведь не боссам же
работать... Па говорит, что в свое время многих прельстило золото. Ведь в то
время "золото" значило "счастье". Это сейчас оно у нас - обыкновенный металл
в специальной технике. Па этих людей называет штрейкбрехерами нового мира.
Уж я точно и не помню, что это значит.
Павлу приятно было слушать Дженни и, задумчиво глядя на далекие,
как-будто призрачные очертания земли в синем блистании океана и неба, он
сказал:
- Было время, когда капиталисты стремились разговаривать с
социалистическими странами с позиции силы, бряцали оружием. Теперь, когда от
старого мира остались лишь обломки, они уже не прочь голосовать за мирное
сосуществование... Они знают, что коммунизм никогда ни на кого не поднимал
свой меч, кроме как в обороне. И вот поэтому-то такое ископаемое
"государство" продолжает существовать до сих пор.
Назавтра во второй половине дня на лужайку перед коттеджами опустился
вертолет, и из него, к изумлению Павла, вышел Штамм.
- Фу, - оказал он, - океан, а такая жарища. То ли дело у нас, в Сибири.
Здравствуйте!
- Здравствуйте! - ответил Павел. - Поистине неожиданность. Кому обязаны
вашим визитам?
- Совету старейшин. Интересуются, что у вас тут делается.
- Вам нужно было прибыть сюда после сбора первого урожая.
- Нет, дорогой, мне надо было приехать раньше. Тогда, может быть, ваша
затея, так сказать, осуществилась бы в более рациональной форме. Ну,
неважно, показывайте ваше хозяйство.
Подошла Таня.
- Ах, как хорошо, что вы прилетели сюда. Павел Сергеевич рассказывал о
вас.
- Да? - удивился Штамм. - Странно. Мы с ним знакомы очень мало, - и он
решительно зашагал в сторону атомной станции.
Небрежно показав на затертую дверь, он оказал:
- Это излишество. Для ваших нужд достаточно было полупроводникового
одиночного коллектора.
- Но он занял бы у нас слишком большую площадь, - возразил Павел.
- Мы должны бережно расходовать уран. Важно, - сказал Штамм, - чтобы
ваша идея стала серьезным делом, а не игрушкой. Для этого необходима
экономия. - Затем вырвал зеленую травинку и опросил. - Это что?
- Африканское просо.
Штамм поморщился:
- В вашем проекте пшеница, а не просо. Его никто не ест.
Штамм что-то записывал в свою книжку. Был Штамм и против кофейных
деревьев. По его мнению, Бразилия и так производила слишком много кофе.
- Ну вот что, - зло оказал Павел, - это пока еще только начало
эксперимента и решаются общие вопросы.
- Ничего не имею против, - ответил Штамм, - но все должно быть так, как
предусмотрено планом.
- План в нашем обществе не догма, а только генеральное направление, и в
ходе развития всегда могут возникнуть разные подходы к делу.
- Хорошо, - сказал Штамм, - но в таком случае вам нужно объяснить
Совету старейшин причины замены культур, отступление от плана. Чем это
вызвано? Конечно, мои комментарии, - продолжал Штамм, - часто не нравятся.
- А вам не приходило в голову, что ваши комментарии мешают работать?
Куда-то исчезнувшая Таня вдруг появилась снова, с большим интересом
выслушала Штамма и стала звать обоих к пятичасовому чаю.
Под апельсиновыми деревьями за маленькими столиками опять расположилось
все население плавающего острова. Дневная жара спала, но от безветрия было
довольно душно. С океана сюда не проникало никаких звуков, и всем казалось,
что они находятся не в беспредельных просторах океана, а где-то на юге
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг