Василий Павлович Бережной
ЭФЕМЕРИДА ЛЮБВИ
В большом городе, раскинувшемся под прозрачным сводом в
кратере Шиллера, произошло чрезвычайное событие. Когда мно-
гочисленное его население, как всегда, направилось в свои
столовые на обед, ни одна дверь не открылась, нигде не проз-
вучало из микрофонов привычное "Добро пожаловать! Приятного
аппетита!". Такого еще не бывало с тех пор, как люди постро-
или города на Луне. Неслыханно! Невероятно!
Каждый реагировал по-своему. Одни пожимали плечами, дру-
гие стучали в двери, полагая, что заело автоматические уст-
ройства, было немало и таких, которых это происшествие нас-
мешило.
Но всем было интересно знать: по какой же все-таки причи-
не город остался без обеда?
Вскоре по телевидению было объявлено: это случилось
вследствие того, что дежурный кулинар коллега Никон так за-
думался, что забыл дать программу электронной машине "Аппе-
тит", и вся система после завтрака замерла. Так и сказано
было: "замечтался". Не стали сочинять, что, мол, заболел или
допустил какой-то там недосмотр, а вот простонапросто замеч-
тался, да и все тут.
Случай этот развеселил весь город. Долго еще после этого
передавались по телевидению и по радио шуточные песни, сти-
хи, даже целые поэмы; газеты печатали юморески, фельетоны,
пародии, эпиграммы, шаржи; отдельными брошюрами выпущены бы-
ли диссертации, научные изыскания и исследования; появились
киножурналы и полнометражные фильмыкомедии; драматурги напи-
сали пьесы, режиссеры их поставили, а художники так поусерд-
ствовали, что пришлось срочно строить новый выставочный па-
вильон. Ни один житель города - и это следует подчеркнуть:
ни один! - не остался в стороне, а так или иначе откликнул-
ся. Да и не удивительно, потому что, с одной стороны, каждый
в свободное время занимался каким-либо видом искусства (а то
и несколькими), а с другой - то, что случилось, нарушило от-
лично отработанный, десятилетиями действующий механизм жиз-
ни.
Никона без конца атаковали: пожалуйста, выступи на сцене,
позируй художникам, проанализируй свои переживания научным
работникам и тэ дэ и тэ пэ. Всем, видите ли, весело.
Одному только бедному Никону было не до смеха, не до шу-
ток. Он ушел в себя и спрятался. На протяжении длинного лун-
ного дня не появлялся в общественных местах, не прогуливался
в скафандре за прозрачным сводом города, хотя все знали, что
он любил побродить там в компании своих друзей. Больше того,
он выключил в своей квартире видеофонные экраны, и никому
неизвестно было, что он делает дома.
"Впал в прострацию, - подумал его друг, философ и астро-
ном, которого за высокий лоб прозвали Сократом. - Частица
Вселенной задумала самоизолироваться?" И решил проведать Ни-
кона.
Прославленный повар встретил своего друга с мрачной сдер-
жанностью, по всей вероятности думая, что и этот тоже заду-
мал какой-нибудь опус, но, убедившись, что Сократ заглянул
просто так, оживился, хотя задумчивость все еще отражалась
на его лице. Некоторое время они сидели за столиком молча.
Потом разговорились.
- А ты знаешь, - сказал Никон, - только автор первой ин-
формации был близок к истине. Я таки замечтался. Меня охва-
тили тогда воспоминания - воспоминания о ней, пойми меня...
Это самое "о ней" произнес Никон с нажимом, вкладывая в
эти звуки и восхищение, и боль, и тоску...
Чего-чего, а такого Сократ не ожидал.
- Неужели ты, - с недоверием спросил он, - неужели ты
влюбился?
Сам он, кажется, никогда не знал этого чувства и даже не
очень верит, что оно и вообще-то существует в природе.
- А почему, собственно, я должен это скрывать? - улыбнул-
ся Никон. - Ну влюбился, что ж в этом такого?
- А... какое содержание вкладываешь ты... в это понятие?
Никон рассмеялся:
- Понятие! Эх ты, философ! Все у тебя понятия и катего-
рии...
Вздохнув, он нажал на одну из кнопок, спрятанных в орна-
ментированном венчике круглой доски стола. Зазвучала тихая
музыка. На стенах возникла весенняя степь. Легкий туман поп-
лыл над землей. Засеребрились озерца, зазвенели ручьи, дробя
на искры солнечные лучи и радостно журча. Картины постепенно
сменяли друг друга. И вот уже не ручьи и даже не река, а це-
лое море зашумело - широкое, безбрежное, и солнце уже ушло в
эту глубину и забилось в ней, как огромное горячее сердце. И
сверкало оттуда, пробиваясь сквозь синюю толщу, а над морем
появились крупные звезды. Но вот тяжелые темные тучи заво-
локли все. Налетел ветер, провозвестник бури, высоко, щемяще
засвистело в траве, глухо застонало над волнами. Отчаянье,
томленье, тоска.
Музыка неожиданно оборвалась.
Сократ сказал:
- Что ж, эффектно. Сам записал?
- Да.
- А я и не знал, что ты такой оригинальный композитор.
- Никакой я не композитор, - возразил Никон. - А просто
влюбленный. - И ему вдруг стало и жаль чего-то, и обидно, а
чего ему жаль, и на кого он обиделся, сам не знал.
- Но все-таки что же это значит? - Сократ посмотрел на
своего товарища с детской наивностью. - Что значит "любить"?
Никон не знал, как отвечать. Ну как, например, объяснить
дальтонику, что такое зеленый цвет?
Встал и заходил по комнате как тигр в клетке. Остановив-
шись рядом с Сократом, прижал руки к груди.
- Ну как тебе сказать... Я ее так люблю, так люблю...
- Абстрактные понятия.
- Я готов ее на руках носить...
- Не думаю, что ей было бы это удобно.
- Целовал бы ее, целый день держал бы на руках и целовал
бы, целовал, целовал...
- Глупости! - возразил Сократ. - Да что же в этом хороше-
го: прижимать губы к губам или губы к щеке?
Никон замахал руками:
- Да для меня счастье, просто счастье слышать ее голос,
видеть, как она ходит! Радостно мне, что она есть на свете!
- Самовнушение, - спокойно констатировал Сократ. - Девуш-
ки все одинаково ходят - спортивная программа одна и та же
для всех.
- Эх ты! - безнадежно махнул рукою Никон. - Это невозмож-
но понять, это надо почувствовать!
- Я понимаю одно: инстинкт продолжения рода. А все эти
красивости, "охи" и "ахи" ни к чему. В старину, как известно
из литературы, из-за этой так называемой любви стрелялись,
вешались, выжигали кислотою глаза, пробивали черепа, отрав-
ляли себя крепкими напитками, глотали дым, сходили с ума,
шалели, дурели, чумели, балдели и забывались. Так это ведь
были отсталые, можно сказать, дикие существа! Просыпался
инстинкт продолжения рода и пробуждал многие другие животные
инстинкты. Стыдись, Никон! Представляешь, до чего ты дока-
тился? Влюбился!
Эта тирада, однако, не произвела на Никона никакого впе-
чатления.
- А я, знаешь, выпил вот с досады крепкого вина, - задум-
чиво произнес он. - Такого вот, как откопали археологи на
Кавказе.
- Вот-вот, видишь! - ужаснулся Сократ. - Ты опускаешься
до уровня людей далекого прошлого! Какая у тебя может быть
досада? Ты ведь утверждаешь, что это радость - влюбиться.
Объект твоей любви тоже, естественно, влюблен?
- Да. Но в другого.
- Вот оно что. Цепная реакция! Но этому можно помочь.
- Как?! - с надеждой в голосе спросил Никон.
- А очень просто: забудь ее. Забудь, и все. Зачем о ней
думать, если она думает о другом, а этот другой, по всей ве-
роятности, еще о ком-то, а та в свою очередь...
- Неостроумно, - перебил Никон.
- Но согласись, ведь и тут своя, заведомо обозначенная
орбита: увлечение, обожание, привычка и, наконец, равноду-
шие. Так не лучше ли ускорить эволюцию этого понятия и - за-
быть?
- Легко сказать. Забыть ее просто невозможно, постарайся
понять - не-воз-мож-но! Я бы не то что на ракете - на крыль-
ях полетел бы к ней на Землю. Она работает в Заповеднике
природы на Украине.
Сократ усмехнулся и встал. Поднял серебристую штору, зак-
рывавшую прозрачную стену, и некоторое время смотрел на го-
род. Движущиеся ленты тротуаров несли в разных направлениях
сотни, тысячи людей, прямолинейные и волнистые контуры зда-
ний тянулись к горизонту, а сквозь гигантскую полусферу, за-
щищавшую город от космического холода, струился ливень сол-
нечных лучей.
- Взгляни, Никон, вон там белеет, искрится горбатая кры-
ша. Это Центр здоровья. Там исцеляют от всех болезней.
- Я здоров, зачем мне твой Центр?
- Нет, ты болен. Тяжело болен, дружище. Твои анализаторы
дают неправильную картину действительности.
- Да не выдумывай глупостей, - Никон согнул руки в лок-
тях, напрягся, и заиграли мышцы. - Здоровья мне не занимать!
Ну а что касается анализаторов, то они точно засвидетельст-
вовали: нет на свете прекраснее ее!
- Если хочешь Знать, у тебя психическое заболевание. И
очень опасное.
- Как же оно называется?
- Бе Лю.
- Что за Бе Лю?
- Безнадежная любовь.
Никон рассмеялся, да так заразительно, что казалось, и
стены сейчас захохочут вместе с ним.
- Бе Лю! Вот это придумал!
Он никак не мог успокоиться и взрывался все новыми прис-
тупами смеха.
А Сократ посматривал на него с сожалением. "Беспричинное
возбуждение, - думал он, - то активизация, то падение тону-
са. Полное психическое расстройство". Дождавшись, пока Никон
успокоился, очень осторожно заметил:
- Если бы ты был в состоянии угомонить свои нервы, я до-
казал бы тебе, что, собственно, никакой любви в природе не
существует.
- Даже безнадежной?
- Не иронизируй. Да, никакой любви. Одни только разговоры
о ней, - спокойно и уверенно продолжал Сократ. - Понимаешь?
Разговоры! Поскольку это чувство ни в какой степени не отоб-
ражает самого объекта, а всего-навсего передает субъективное
отношение к нему.
- Ну хватит, - Никон сел и вытер платком лицо. - Все-таки
мне интересно: неужели ты никогда не был влюблен?
- Хочешь сказать, не балдел ли я? - поморщился Сократ. -
Нет, как говорили в старину, бог миловал. Но наблюдения по-
казывают, что девяносто девять процентов юношей болеют этой
болезнью, в том числе несколько процентов страдают Бе Лю.
В его ровном голосе с менторским оттенком было столько
равнодушия и скрипа сухого дерева, что Никон перестал сме-
яться. "Что с ним случилось? - подумал он, глядя на товарища
с сочувствием. - Неужели его интеллект окончательно задушил
эмоции? Да какой же это человек? Робот!"
- Послушай... Если ты сам не чувствуешь... Как бы тебе
объяснить... - Никон наморщил лоб и некоторое время молчал.
- Нет, это объяснить невозможно... Потому что любовь - это
таинственная, непостижимая штука! И у каждого она особенная,
неповторимая...
- Так уж и неповторимая? Ты окончательно одурел. Не забы-
вай, что мы живем в двадцать первом веке и возможности мате-
матической психологии намного расширились. Любовь, как вся-
кое явление материального мира, - поскрипывал голос Сократа,
- можно классифицировать и систематизировать, а с помощью
координат можно установить движение этого понятия к последу-
ющим моментам времени, то есть можно составить эфемериду
любви. Если угодно, для тебя я могу это сделать. С точностью
до одного дня.
- Лунного или земного? - усмехнулся Никон.
- Земного, - совершенно серьезно ответил Сократ. - Учтя
степень твоего эмоционального возбуждения, обстоятельства
твоей жизни, твои наклонности, функцию времени и, наконец,
воздействие лечения, - можно будет с точностью до двенадцати
часов установить, когда именно твоя психика придет в норму.
Хочешь?
- Ничего у тебя не получится, мудрый Сократ, хотя ты и
знаток математической психологии.
- Получится, и, кроме того, еще раз настоятельно советую
тебе обратиться в Центр здоровья.
- Чтобы меня подняли на смех?
- Наоборот, твое появление их очень порадует.
На прощанье Сократ сказал:
- Все будет хорошо. До встречи.
Никон не очень-то спешил в Центр здоровья. Встал на сво-
бодную ленту тротуара, и она медленно понесла его мимо жилых
кварталов, через зеленые парки с запахами земного леса. Все
это видел он множество раз, но сейчас, казалось, видит как
бы впервые. Знал, что мраморные корпуса вовсе не мраморные,
а пластиковые, что деревья - синтетические и "сажали" их
здесь художники и химики, - все это Никон хорошо знал, но
воспринимал как настоящее земное. Весь их город синтетичес-
кий, и это только подтверждает могущество современной науки.
Да-да, она сотворила невероятное: создала новую природу на
Луне! Но человек... чувства... Неужели Сократ прав?
Центр здоровья - большой квартал, где вокруг огромного
главного корпуса расположены многочисленные павильоны. Это
не только медицинское учреждение, в котором, кстати, по пре-
имуществу занимаются профилактикой, но и научно-исследова-
тельский институт. Раньше Никон не бывал здесь никогда и те-
перь с интересом рассматривал все. Идя по широкой пальмовой
аллее, думал о своем друге-аскете, и возникало в его душе
чувство протеста. "Эфемерида любви"! Что это тебе - небесное
тело, которое движется по заранее вычисленной орбите? Нет
уж, дудки! Небо моей души, пожалуй, и выше, сложнее того,
что над нашими головами. И любовь сверкает в душе негасимым
солнцем! Написать, написать симфонию Солнца...
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг