было направлено в грудь Ке-цалькоатля.
- Ты не имеешь власти над небесным огнем, - глухо прозвучал голос
из-под маски. - Ты всего лишь злобный колдун, способный только убивать
беззащитных детей да пугать старух. Молнии Болон-Ти-Ку не для тебя!
- Вы знаете, для чего предназначены эти штуки, Ваше Высочество? -
негромко спросил Кортес. Ясмин пожала плечами.
- Говорят, с их помощью можно повелевать ифритами. Во всяком случае,
Змей чего-то испугался...
Кортес, за всю свою жизнь не видевший ни одного ифрита, скептически
хмыкнул. Но тут зеленый стержень выгнулся, подобно атакующей змее, и
метнулся к серебряной маске Кецалькоатля.
Вспоминая позже этот миг, Эрнандо никак не мог отделаться от ощущения,
что удар нанес не Балам-Акаб, а само диковинное оружие, внезапно ожившее у
него в руках. Впрочем, все произошло слишком быстро, и в точности описать,
как разворачивались события, не смог бы, наверное, никто. Изумрудный клинок
вспыхнул слепящим пламенем, и Кортес отчетливо увидел, как белая маска
Кецалькоатля начинает плавиться, стекая с лица. В тот же миг угловатая
фигурка карлика пошатнулась и, взмахнув руками, полетела вниз. У подножия
лестницы тело Балам-Акаба с глухим стуком ударилось о землю, распластавшись
рядом с огромной тушей черного ягуара. Сверху на него посыпались сверкающие
зеленым огнем кристаллы: оружие снова распалось на отдельные части.
Кецалькоатль вскрикнул, обхватив руками голову, и неуверенно, как слепец,
шагнул к краю площадки.
- Пора, - воскликнула Ясмин, указывая хлыстом на покачивающуюся белую
фигуру, - командуйте же, амир!
"Да, - подумал Кортес, - пожалуй, лучшего момента уже не будет...
Почему же так не хочется давать сигнал к атаке?"
Он приподнялся в стременах, поднял руку в латной перчатке и зычно
проревел:
- Кастилия, к бою!
Эхо его голоса еще гремело, отражаясь от стен облицованных белоснежной
штукатуркой зданий, а на него уже обрушилась оглушительная, невыносимая
тишина. Молчали аркебузиры, не слышно было тяжелого топота кавалерии. Но
мечники перед ним расступились четко, как на параде, и, справившись с
мгновенным приступом паники, Кортес вонзил шпоры в бока Сида и погнал его к
ступеням храма Кецаль-коатля. В ту же секунду с южного края площади донесся
ответный боевой клич кастильских наемников:
- Санта Крус и Сан Яго!
Кортес не обернулся. Он и так хорошо знал, что сейчас происходит за его
спиной - закованные в латы боевые кони сминают меднокожих; сверкают
взлетающие к небу толедские клинки, тяжело рассекают воздух шипастые шары на
цепях, гуляющие по спинам и головам коленопреклоненных семпоальцев...
Задачей кавалерии было расчистить проход к западной стороне площади, к
широкой дороге, уводящей к городским воротам. По этой дороге отряд уйдет из
Семпоалы на юго-запад, в страну отоми. Согласно плану Кортеса, кастильцы
должны были покинуть площадь через пять минут после атаки кавалерии -
раньше, чем кто-либо из вождей Семпоалы успеет прийти в себя.
Сид перепрыгнул громоздившуюся у подножия лестницы огромную черную
тушу, лоснящуюся в лучах полуденного солнца, и застучал копытами по
выложенным камнем ступеням платформы. Перед Кортесом мелькнули перекошенные
от страха лица придворных, толпившихся вокруг своего господина; кто-то
замахнулся на него дубинкой, усеянной осколками обсидиана, но получил
короткий удар прямым мечом в живот и исчез из виду. Белая фигура
Кецалькоатля стремительно приблизилась и заполнила собою весь мир. Змей
по-прежнему держался обеими руками за голову, словно пытаясь оторвать
намертво прикипевшую к его лицу серебряную маску, и что-то неразборчиво
бормотал на неизвестном Кортесу языке. Кастилец, рубанув мечом какого-то
самоотверженного телохранителя, наклонился к Кецалькоатлю и, обхватив
сильной рукой под живот, рывком вздернул на лощадь. Из-под маски донесся
сдавленный, исполненный муки стон. Кецалькоатль оказался неожиданно легким,
будто состоял не из плоти и крови, а из дуновений ветра.
- Уходим! - крикнул Кортес, натягивая поводья. Конь заржал, поднимаясь
на задние ноги и молотя передними копытами бросившихся к нему охранников
Кецалькоатля. В это мгновение сзади, на площади, громыхнуло так, что у
Кортеса заложило уши - это дали залп притаившиеся в засаде аркебузиры.
Эрнандо развернул Сида и, крепко прижимая к себе плененного Кецалькоатля,
перемахнул через парапет террасы.
На площади царила паника. Кавалеристы Коронадо прорубались к западной
дороге, оставляя после себя широкую, усеянную окровавленными телами просеку.
Часть площади, примыкавшая к казармам, опустела; устрашенные выстрелами
меднокожие в ужасе бросились в противоположную сторону, где выход с площади
перегораживала цепь одетых в стеганые хлопковые доспехи гвардейцев
Кецалькоатля. Ощетинившееся мечами кольцо наемников казалось незыблемым
стальным островом в этом море безумия.
Конь Кортеса легко, почти не касаясь ступеней, слетел с лестницы,
перепрыгнул через неподвижные тела колдуна и его нагуаля, но копыто его
сорвало маску с головы Балам-Акаба. Эрнандо увидел это, обернувшись, чтобы
махнуть рукой Ясмин - теперь, по разработанному им плану, принцессе под
прикрытием мечников следовало отходить к западной дороге по расчищенному
кавалеристами проходу. Мертвое лицо карлика было искажено гримасой боли и
ненависти, выпученные глаза налились кровью, а кожа приобрела отвратительный
фиолетовый оттенок. "Когда ты увидишь мое настоящее лицо, оно будет лицом
бога", - вспомнил Кортес хвастливые слова колдуна и усмехнулся, еще крепче
прижимая к себе перекинутого через луку седла пленника. Горбун оказался
совсем не так опасен, как предполагала принцесса. Каким-то образом
Кецалькоатлю удалось справиться и с ним, и с его огромным ягуаром, и Эрнандо
надеялся, что Змей успеет раскрыть ему секрет своей победы...
Рука Кортеса застыла в воздухе. Строй мечников разворачивался,
раскрываясь, подобно бутону стального цветка, чтобы пропустить бегущих через
площадь аркебузиров. Внезапно Тубал, все это время неподвижно стоявший возле
лошади принцессы, оттолкнул ближайшего латника и бросился к подножию
лестницы.
- Стойте! - крикнул он срывающимся голосом, падая на колени перед
телом Балам-Акаба. - Не смейте уходить без скрижалей!
Несколько мгновений Кортес смотрел, как Тубал шарит по земле, собирая
рассыпавшиеся изумрудные цилиндры, потом отвернулся и вновь пришпорил Сида.
Латники, окружавшие Ясмин, отступали за своим капитаном, готовясь отразить
контратаку гвардейцев Кецалькоатля. Но те были слишком ошеломлены внезапным
нападением кастильцев и не предпринимали никаких попыток отбить своего
повелителя.
Когда отряд был уже у края площади, со ступеней храма донесся чей-то
торжествующий вопль, больше всего напоминающий крик дикой кошки. Гибкая
маленькая фигурка кинулась с лестницы на спину ползавшему в пыли Тубалу и,
взмахнув обсидиановым ножом, мгновенно перерезала ему горло. Секретарь упал,
уткнувшись головой в бок мертвого ягуара, и зеленые цилиндры вновь
покатились по земле. Двое латников тут же вскинули арбалеты, но Кортес
остановил их.
- Поберегите болты, - рявкнул он. - Парень уже мертв, а нам они еще
понадобятся.
"Принцессе это наверняка не понравится, - подумал он про себя. - Но я
не собираюсь рисковать отрядом ради каких-то магических игрушек".
Кецалькоатль пробормотал что-то неразборчивое. Маска Змея была
наполовину расплавлена загадочным оружием Балам-Акаба, но серебряные
глазницы не пострадали, и за ними блестели живые, полные боли глаза
пленника. Кортес склонился к нему и услышал странное, похожее на шорох
прибоя имя:
- Шочикетсаль... Шочикетсаль...
8.
Шочикемалько, Крепость Цветов
Год 2-й Тростник, день 19-й Киауитль
Дворец правителя Шочикемалько утопал в розах. Сладкий аромат алых,
белых и нежно-розовых цветов растекался в прохладном, чистом воздухе
высокогорья. Город, вознесенный над плодородными долинами Халапы, был
отлично укреплен и мог выдержать длительную осаду, так что кастильцы
чувствовали себя в нем спокойно - настолько спокойно, насколько это вообще
возможно в аль-Ануаке. Правитель города, вождь народа отоми, принял их с
почетом и предоставил лучшие покои в своем дворце. Он же поведал Кортесу,
что в Крепость Цветов должен со дня на день прибыть важный ацтекский
сановник, вышедший из Теночтитлана во главе большого отряда
гвардейцев-текихуака с повелением схватить самозванца из Семпоалы. Кортес,
не собиравшийся делиться славой победителя Кецалькоатля ни с какими
столичными интриганами, намекнул правителю, что если он незамедлительно
отправит к Монтекусоме гонца с известием о поимке мятежника, правитель
ацтеков, несомненно, щедро вознаградит его. Гонец отбыл той же ночью, а
Кортес принялся раздумывать над тем, как заставить конкурента предоставить
своих гвардейцев для усиления конвоя Кецалькоатля.
Переход от Семпоалы к горам дался наемникам нелегко. Дни стояли жаркие
и сухие, и по мере того как отряд удалялся от побережья, солдаты все больше
страдали от жажды. Времени искать источники не было - за спиной наемников,
на расстоянии нескольких лиг, катилась бурая стена пыли - это шла погоня.
Оправившись от первого потрясения, вожди Семпоалы сумели собрать под своими
знаменами боеспособные отряды, и Кортес не сомневался, что теперь,
освободившись от умиротворяющего влияния Змея, они развяжут настоящую
кровопролитную войну. К счастью, стремительные действия кастильцев
обеспечили им некоторое преимущество во времени - передовые разъезды
кастильцев достигли гористой страны отоми, опередив преследователей почти на
сутки.
Теперь войска мятежников стояли лагерем у подножия гор; с крепостных
стен Шочикемалько их костры, усеявшие равнину, казались драгоценными
смарагдами, пылающими недобрым огнем. Штурмовать твердыню отоми они не
решались: с востока к ней вели две крутые, вырубленные в скалах лестницы,
где десяток защитников мог сдерживать натиск многотысячной армии. Кортес
предполагал, что часть сем-поальцев ушла на север, чтобы отрезать кастильцам
путь к Теночтит-лану.
Наемники получили передышку и пользовались ею так, как это умеют только
профессиональные солдаты: объедались жареным мясом и фруктами, кувшинами
поглощали октли, не вылезали из темаскаля и тискали смуглых горянок-отоми.
Правитель Крепости Цветов, пораженный тем, что христиане сумели пленить
самого Кецалькоатля, приказал оплачивать все их расходы из городской казны,
и теперь толпы торговцев каждое утро осаждали его дворец, требуя возмещения
нанесенных им убытков. Эта щедрость оказалась как нельзя более кстати,
поскольку значительная часть аванса, полученного от ал-Хазри, была истрачена
еще в Семпоале. Впрочем, принцесса заверила Кортеса, что в Теночтитлане их
ожидает поистине королевское вознаграждение. Эр-нандо, суеверный, как все
командиры наемников, старался не думать о том, сколько заплатит ему
всемогущий инквизитор - в конце концов, до Теночтитлана еще предстояло
добраться. К тому же Кецалькоатля нужно было доставить в столицу живым.
Трехдневная скачка по равнинам Халапы едва не свела раненого Змея в
могилу. Но Кецалькоатль выжил и даже начал поправляться, хотя и очень
медленно. Маску с его лица удалось снять - а точнее, срезать вместе с
несколькими клоками бороды - на первом же привале после бегства из Семпоалы.
Когда отрядный врач Фигероа приподнял искореженную серебряную личину, Кортес
едва сдержал внезапный приступ тошноты. Лицо самозванного бога напоминало
плохо вылепленный и необожженный глиняный сосуд или стесанную колоду
светлого дерева. Только хорошенько приглядевшись, можно было различить на
нем отдельные детали: толстый, приплюснутый нос, скошенный подбородок, вялые
бескровные губы... Вид этого белого, мучнистого лица напомнил Кортесу, как
лет пять назад сопровождавшие его отряд меднокожие вытащили из встретившейся
на пути глиняной башни термитника огромную королеву-мать и зажарили на
костре.
На лбу пленника чернел глубокий кровоподтек, окруженный
темно-фиолетовым кольцом. Кроме этой страшноватой отметины лицо его украшали
крупные пятна ожогов, похожие на розовые лишаи. Смотреть на Кецалькоатля
было мучительно неприятно - даже Балам-Акаб рядом с ним показался бы
красавцем. Поэтому Кортес велел Фигероа вновь надеть на пленника маску,
предварительно выправив на ней вмятину, оставшуюся от удара изумрудным
жезлом.
Несколько раз Эрнандо пытался заговорить со Змеем, но тот будто не
слышал, а если и поворачивал голову, то лишь смотрел в отверстия своей маски
куда-то сквозь Кортеса. Он словно бы отгородился от мира невидимой стеной,
сломать которую не могли ни уговоры, ни угрозы. Пока отряд прорывался к
горам, у Кортеса хватало забот поважнее, но, оказавшись в безопасности за
стенами Шочикемалько, он твердо решил разговорить пленника. На второй день
пребывания в Крепости Цветов Эрнандо поднялся в небольшую комнату под крышей
сторожевой башни, куда поместили Кецалькоатля.
Когда Кортес вошел в комнату, Змей неподвижно лежал на циновках.
- Приветствую тебя, Кецалькоатль, - вежливо поздоровался кастилец. -
Вижу, тебе уже лучше. Надеюсь, ты не в обиде на меня за то, что я решил
увезти тебя из Семпоалы.
Пленник не пошевелился. Кортес прошелся по комнате, внимательно
разглядывая небогатую обстановку, и остановился в двух шагах от его ложа.
- Я пытался спасти тебя, - сказал он мягко. - После нашего разговора
во дворце я понял, что ты очень одинок и нуждаешься в верных союзниках. А
потом этот мерзкий колдун чуть было не убил тебя на глазах у всего города.
Тотонаки коварны и вероломны, они наверняка хотели заполучить твою голову,
чтобы прислать ее Монтекусоме...
Змей издал странный булькающий звук - Эрнандо не сразу догадался, что
он смеется.
- А так мою голову получил ты, Малинче, - проговорил он. - И теперь
везешь ее в Теночтитлан. Что ж, о таких союзниках, как ты, можно только
мечтать.
Кортес почти не обратил внимания на прозвучавшую в этих словах горькую
насмешку - куда важнее было то, что пленник наконец заговорил.
- Я уже объяснил тебе, что связан словом, данным принцессе. Не моя
вина, что принцесса захотела вернуться в столицу. Но пока ты находишься под
моей защитой, тебе ничего не грозит даже во дворце самого Монтекусомы.
- Ты напрасно пытаешься успокоить меня, Малинче, - перебил его
Кецалькоатль. - Хочешь, я скажу тебе, что будет дальше? Ты приведешь отряд в
Теночтитлан и отдашь меня жрецам Тескатлипо-ки. С согласия Монтекусомы,
разумеется. За это тебе заплатят, очень щедро заплатят - и ты, и твои люди
на долгие годы забудете вкус нужды. А меня принесут в жертву моему жестокому
брату, Дымящемуся Зеркалу, надеясь на то, что моя кровь спасет мир от
наступления эры Шестого Солнца. Вот что произойдет со всеми нами очень
скоро, Малинче.
На этот раз Кортес промолчал. Нарисованная Змеем картина слишком
походила на правду, и он прекрасно понимал это.
- И миллионы жителей аль-Ануака будут продолжать молиться ложным
богам, - продолжал Кецалькоатль. - Которые на самом деле и не боги вовсе, а
демоны преисподней. И будет литься новая кровь на алтари теокалли...
- Кровь лилась здесь много веков подряд, - заметил Кортес. - Для того,
чтобы научить меднокожих жить по-другому, недостаточно одних добрых слов. Я
слышал твои проповеди в Семпоале - они очень хороши, но рассчитаны не на
меднокожих, а на нас, христиан и мусульман. Об заклад бьюсь, никто из них
так ничего и не понял в твоих откровениях...
Кецалькоатль неожиданно приподнялся на локтях, подавшись к Кортесу -
движение это было таким стремительным, что рука Эрнан-до непроизвольно сжала
рукоять меча.
- Это ты ничего не понял, Малинче! - голос Змея звенел. - Каждый
человек может жить так, как изначально задумано Творцом! И для того, чтобы
достичь блага, вовсе не обязательно считаться последователем Христа или
Мохаммеда. Достаточно просто заглянуть себе в душу, туда, где сияет
божественный свет. А отблеск этого света есть в каждом из нас, Малинче!
- Ты обманываешь себя, - жестко сказал Кортес. - Сам увидишь, сколько
света будет в глазах служителей Тескатлипоки, которые вырвут тебе сердце и
вымажутся твоей кровью.
Кецалькоатль беспомощно пожал худыми плечами и вновь упал на циновки.
- Видишь ли, если бы тебя с детских лет воспитывали в убеждении, что,
проливая кровь, ты спасаешь мир...
- Оправдываешь убийц? - нехорошо усмехнувшись, спросил Эр-нандо. -
Тогда, может, и меня заодно оправдаешь?
Ему показалось, что Кецалькоатль тихонько засмеялся.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг