- Погибнет не мир, - убежденно ответил меднокожий. - Погибнет все зло
этого мира, сгорев в очистительном огне. А лотом взойдет Шестое Солнце, и
под ним зла уже не будет. Так учит Кецалькоатль.
Они поднялись по высеченным в склоне платформы ступеням и оказались
перед украшенными затейливой росписью каменными дверями. По обе стороны от
двери стояли массивные стражники с длинными, украшенными перьями копьями.
Меднокожий махнул перед ними золотым многогранником на витом желтом шнуре, и
стражники посторонились, открывая проход.
Внутри дворец представлял собой лабиринт небольших зальчиков, узких
галерей и комнатенок, пропахших ароматическими смолами. Посланец уверенно
вел Кортеса по извивающемуся, словно змея, коридору, спускался куда-то в
подвальный этаж и вновь поднимался по крутым лестницам, ступени которых
горбом выдавались посредине. Кастилец заметил, что в полутемных нишах,
скрытых порой тяжелой, похожей на парчу тканью, прятались воины.
"Похоже на берлогу ал-Хазри, - сказал он себе. - Кто бы мог подумать -
языческий мятежник и глава грозной Михны устраиваются почти одинаково".
Выяснилось, однако, что он поторопился с выводом, потому что как раз в
этот момент они прошли здание насквозь и оказались во внутреннем саду
дворца. Здесь было жарко и влажно, голова сразу же пошла кругом от ароматов
тропических цветов. Они миновали несколько раскидистых кустов, потревожили
большую разноцветную птицу с тяжелым и плоским хвостом и наконец
остановились на берегу маленького, мелкого и сверкающего в солнечных лучах
ручейка.
- Здесь я оставлю тебя, - торжественно сообщил меднокожий. - Тебе
оказана великая честь: в этом саду Змей в Драгоценных Перьях предается
раздумьям и беседует с самыми близкими советниками.
Он повернулся и, величественно покачав плюмажем, скрылся в зарослях.
Кортес огляделся. Поблизости никого не было видно - переливчато журчал
ручей, щебетали голосистые птахи, затихали вдали шаги меднокожего посланца.
Внезапно неприятный холодок пробежал у него по позвоночнику - кастильцу
показалось, что кто-то, скрывающийся среди буйной растительности, наблюдает
за ним. Он чувствовал чей-то взгляд - не враждебный, абсолютно бесстрастный,
но таящий в себе необъяснимую угрозу. От этого взгляда жгло кожу.
- Приветствую тебя, Малинче, - произнес звучный голос у него за
спиной. - Приветствую и благодарю за то, что ты откликнулся на мой зов...
Эрнандо обернулся, стараясь не выдать своего замешательства. Неслышно
подобраться к нему не смог бы даже лучший охотник из числа меднокожих, а
тот, кто стоял сейчас на другом берегу ручья, совсем не походил на охотника.
Это был высокий, немного сутулый человек в длинном белом одеянии, украшенном
золотыми и нефритовыми пластинками. Лицо его скрывала выкованная из серебра
маска с черными отверстиями зрачков. Окладистая белая борода, приподнимавшая
нижний край маски, была перевита золотыми нитями.
- Приветствую и тебя, великий Кецалькоатль, - Кортес вежливо склонил
голову. - Твои посланцы передали мне, что ты хотел говорить со мной. Я
полностью в твоем распоряжении.
- Малинче, - несмотря на металлические нотки, голос из-под маски
звучал на удивление доброжелательно, - правду ли говорят, что ты и твои люди
поклоняетесь не Аллаху, а какому-то другому богу?
На этот раз Кортес не смог скрыть своего удивления.
- Да, великий Кецалькоатль. Мы - христиане, и наш Бог не тот, что бог
мусульман. Но могу ли я узнать, откуда тебе это известно?..
- Мне многое ведомо, друг мой Малинче. Скажи мне, приемлет ли твой Бог
жертвенную кровь и плоть?
- Только язычники приносят в дар своим идолам настоящую кровь, -
покачал головой Кортес. - Наш Бог велел нам причащаться вином и хлебом.
- Почему же вы спокойно смотрите на кровавые реки, что льются с
теокалли Теночтитлана? - в голосе Змея появились укоризненные нотки. - Или
вашему Богу нет дела до страданий народа аль-Ануака? Кортес неожиданно
разозлился. В конце концов, кто дал право этому скрывающемуся под маской
мятежнику судить о делах христиан?
- Раз тебе многое ведомо, о Кецалькоатль, ты должен был слышать о
договоре, заключенном двести лет назад между мусульманами и христианскими
рыцарями...
Он произнес это почти с издевкой, уверенный, что Змей никогда не слышал
о таком договоре. Но Кецалькоатль неожиданно наклонил голову и процитировал
своим звучным голосом:
- "И ни один рыцарь, принадлежащий к христианским орденам, да не
вступит на Закатные Земли, безраздельно принадлежащие потомкам Пророка.
Взамен же христианским орденам предоставляется право управлять замками и
владениями в прибрежных землях Лузитании и Фи-ранджи. Однако, если рыцари
христианских орденов нарушат этот договор, их замки и владения перейдут под
власть халифов Кордовы и Парийи".
"Откуда он знает?" - растерянно подумал Эрнандо, и только тут понял,
что Змей произнес это по-арабски.
- Как же ты оказался здесь, Малинче? - спросил Кецалькоатль, вновь
переходя на науатль. - Или запрет касается не всех христиан?
- Только тех, кто не признает власти халифов. Христиане страны, из
которой я родом, считаются подданными Халифа Кордовского. Сто лет назад, во
время большой войны в Аллеманией - это тоже христианская страна, - мы
сражались на стороне мусульман. Поэтому христианам ал-Андалуса разрешено
плавать в Закатные Земли, а рыцарям орденов - нет. Ордена - они немного
похожи на вольные города аль-Ануака, такие, как Тласкала. Живут в мире с
халифом, но подчиняются своим магистрам и папе.
Глаза серебряной маски смотрели на него ничего не выражающим взглядом.
- А что ты можешь сказать о людях Севера?
- Про норманнов? Они договор не подписывали, но среди магистров
орденов есть родственники их вождей, поэтому норманны не плавают в Закатные
Земли, а основывают свои поселения севернее, на побережье Винланда и на
Великих равнинах. Но почему тебя все это интересует?
Змей не ответил. Кортес тряхнул головой, пытаясь привести в порядок
разбегающиеся мысли.
- Ты ведь не с Закатных Земель родом, о Кецалькоатль? - медленно
проговорил он, всматриваясь в неподвижную, сверкающую на солнце маску. - Ты
носишь бороду, говоришь по-арабски, знаешь старинные кодексы... Скажи, кто
ты?
Кастилец сделал шаг вперед, и высокая белая фигура на другом берегу
ручья тут же предупреждающе вскинула тонкую руку.
- Я Змей в Драгоценных Перьях, Кецалькоатль Топильцин, Пророк
истинного Бога. Здешние жители хотят видеть во мне божество - я не
разубеждаю их. Зачем, если так проще добиться своей цели? Я хочу покончить с
торжеством жадных до крови демонов аль-Ануака. Но тебя, Малинче, я не стану
обманывать. Я всего лишь человек, такой же, каким был мой великий предок,
первый Кецалькоатль, владыка Толлана. И, как первый Кецалькоатль, я нуждаюсь
в верных помощниках. Я позвал тебя, чтобы спросить, желаешь ли ты служить
мне.
- Ты собираешься идти войной на Теночтитлан? Серебряная маска
качнулась из стороны в сторону.
- Нет, Малинче. Я не хочу ни с кем воевать. Но Монтекусома сам рвется
в битву. Как только восстание миштеков будет подавлено, он пошлет на
Семпоалу войска. Боюсь, что кровопролития не избежать.
- И ты полагаешь, что мой отряд спасет тебя от ацтекских орд? - Кортес
невесело усмехнулся. - Ты затеял безнадежное дело, Кецалькоатль. Будь у меня
даже тысяча кастильских воинов, я не взялся бы воевать с Монтекусомой.
- А я слышал: христиане отважны, как дикие львы, - заметил Змей.
- Отвага и глупость - разные вещи. К тому же ты забываешь о гвардии
эмира, что подыхает сейчас от безделья на Драконьих островах. Если она
высадится на берегу Лазурного моря и ударит в тыл твоим войскам, тебя не
спасут даже все вольные мечи Закатных Земель...
Некоторое время человек в белых одеждах молча рассматривал Эр-нандо,
склонив голову набок.
- Ты мог бы помочь зажечь свет истинной веры в сердцах жителей
аль-Ануака, - негромко произнес он наконец. - Ты в силах разогнать тьму, в
которой они живут. Подумай об этом, Малинче...
Кортес хрустнул пальцами.
- Ты же не христианский священник, Кецалькоатль. С чего ты взял, что
вера, которую ты несешь людям этой земли, и есть истинная вера?
- Названий может быть много, сущность всегда одна, - голос
Ке-цалькоатля прозвучал грустно и устало. - По сравнению с кровавой тьмой,
что клубится в сердце аль-Ануака, различия между верой христиан и учением
Топильцина несущественны. Я не удивляюсь, почему мирятся с жестокими
культами демонов арабы - их прежде всего интересует торговля, а все, что
происходит за пределами торговых кварталов, их не касается. Но почему так
спокойно воспринимаете этот ужас вы, христиане, я понять не могу...
- Мы не хозяева здесь, Кецалькоатль, - нехотя ответил Кортес. - Мы
всего лишь наемники, люди, которым не нашлось места на родине. Там, в
ал-Андалус, христиане платят налог в казну халифа, и за это им разрешают
исповедовать веру наших отцов. В Закатных Землях такого закона нет, но и
здесь правила устанавливают мусульмане. Нас мало, о Кецалькоатль. Если бы за
нами стояла мощь огромной империи, подобной Халифату, царство дьявола
недолго продержалось бы в этих краях. Но мы раздроблены, и каждый из нас
может надеяться только на свой меч.
Ему показалось, что серебряная маска понимающе кивнула.
- И все же я снова приглашаю тебя и твоих людей к себе на службу,
Малинче. Мои силы пока не так велики, чтобы открыто противостоять мощи
Теночтитлана, и каждый воин, выбравший путь света, очень ценен для меня. Что
же касается платы, то она будет более чем щедрой.
Кортес помедлил с ответом, пытаясь найти вежливые слова для отказа, и в
это мгновение из зарослей за спиной Кецалькоатля бесшумно появился
меднокожий в неприметной серой одежде, с длинными черными волосами,
собранными на затылке в подобие небольшого конского хвоста. Мельком взглянув
на кастильца, он приблизил свое лицо к краю серебряной маски и зашептал
что-то Змею на ухо. Кецалькоатль стоял неподвижно, и только длинные пальцы
его сжимались и разжимались, будто он собирался нанести собеседнику удар
кулаком, но никак не мог на это решиться.
- Это все, Маштла? - громко спросил он по-арабски, когда мужчина
прекратил шептать и отступил на шаг. Тот, кого он назвал Машт-лой,
неприязненно покосился на Кортеса и молча кивнул. - Послание у тебя?
Голос его дрогнул, и Эрнандо внезапно понял, о каком письме идет речь.
Он совсем не удивился, когда Маштла протянул Кецалькоатлю свернутый в
трубочку лист кактусовой бумаги. Змей развернул свиток и поднес к глазницам
своей маски.
- И что же, исполнил он свою угрозу? - спросил он странно
невыразительным голосом.
Маштла повернул голову и пристально поглядел на Кортеса.
- Это Малинче, командир отряда вольных мечей-христиан, - пояснил
Змей. - Ты можешь не смущаться его. Перед твоим приходом я уговаривал его
перейти к нам на службу.
- Надеюсь, он согласился, мой повелитель? - с холодным сарказмом
спросил Маштла.
Кецалькоатль не ответил. Человек в сером бросил на кастильца еще один
недобрый взгляд и извлек из складок одежды какую-то разноцветную ленту.
- Вот, господин, - сказал он, подавая ленту Змею. - Этой лентой письмо
было привязано к телу девушки, обнаруженной сегодня утром на ступенях твоего
храма. Девушку задрал огромный ягуар. В городе ходят слухи о гибели еще
двоих детей.
"Да, старый бородавочник времени зря не теряет", - подумал Кортес.
- Смотри, Малинче, - Змей помахал в воздухе хорошо известным кастильцу
свитком. - Слуги Тескатлипоки никак не могут угомониться. Один из них
вызывает меня на поединок, обещая в случае отказа убивать каждую ночь по
юноше и девушке из числа жителей Семпоа-лы. И первая жертва уже принесена...
Да, я действительно нуждаюсь в помощи, Малинче! Подумай о моей просьбе,
прошу тебя! Я не тороплю, но знай, что поддержка твоих клинков была бы
весьма полезной для меня и моего дела.
- Я непременно обдумаю ваше предложение, - Кортес вежливо поклонился
Кецалькоатлю, проигнорировав злобно глядевшего на него Маштлу. - А сейчас
покорнейше прошу меня простить, я должен вернуться в лагерь...
Он ожидал, что Змей кликнет слуг, чтобы те проводили его к выходу, но
Кецалькоатль лишь рассеяно кивнул в ответ. Кортес пожал плечами и
повернулся, чтобы уйти.
- Я приму вызов, - произнес за его спиной Змей в Драгоценных Перьях. -
Пусть об этом объявят сегодня на площадях. Какими бы ни были его намерения,
я принимаю вызов.
И тогда Кецалькоатль отправился в Миктлан,
Он приблизился к Миктлантекутли и Миктлансиуатль
И сказал им: "Я пришел. Ты хранишь драгоценные кости,
Я пришел, чтобы взять их!"
И сказал Миктлантекутли своим подданным: "О боги,
Он поистине уносит драгоценные кости!
Отправьтесь и выройте ему глубокую яму".
И они пошли и сделали яму.
И Кецалькоатль упал в яму,
Он ушибся о землю,
Он упал, как падает мертвый.
А с ним упали и рассыпались драгоценные кости...
Скоро Кецалькоатль очнулся,
Он оплакал происшедшее
И сказал своему нагуалю:
"Двойник мой, что теперь я буду делать?"
А тот ответил: "Что будет?
Могло бы быть лучше, но пусть будет, как есть!"
"Путешествие в Миктлан".
7.
Колдун и Пророк
Семпоала, год 2-й
Тростник, день 14-й Оселотль
- Не оставляй меня одну, Эрнандо, - шепотом попросила принцесса. - Мне
тревожно без тебя. Пожалуйста, останься.
Кортес приподнялся на локте, прикрыв обнажившуюся грудь девушки тонким
шелковым покрывалом. Из-за неплотно задернутых штор падал на каменный пол
тонкий, словно лезвие стилета, золотой солнечный луч.
- Я должен проверить, готовы ли солдаты, - сказал он мягко. - Ты
затеяла слишком опасную игру, Ясмин, а я по-прежнему за тебя отвечаю. Но
пока не наступил полдень, тебе бояться нечего.
Вчера глашатаи Кецалькоатля объявили о том, что слуга демона
Тескатлипоки, называющий себя Балам-Акабом, будет удостоен чести
божественного поединка в час, когда солнце коснется верхушки неба. Тубал,
без конца крутившийся на рынках и в других людных местах, сообщил, что на
это зрелище соберется поглазеть большая часть свободных жителей Семпоалы. На
этом предположении Кортес и выстроил свой план. Вчера он до трех часов ночи
сидел у себя в комнате, расставляя на столе глиняные шарики и базальтовые
фигурки, в очередной раз проигрывая про себя все возможные варианты. Сидел
бы и дольше, но в три часа в его дверь тихо поскреблись...
Как Ясмин удалось улизнуть от евнухов, он не спросил. Приходила же она
к нему, больному, на привалах по пути из Лубаантуна в Семпоалу, вытирала
мокрый от лихорадки лоб, давала укрепляющее силы питье, меняла ему постель,
словно простая служанка... Пребывая между бредом и явью, он чувствовал, как
нежны ее руки, как ласковы прикосновения, видел, как влажно поблескивают
полуоткрытые губы, похожие на две крупные спелые вишни. Уже потом он
сообразил, что, ухаживая за ним, Ясмин снимала скрывавший ее лицо
платок-хиджаб. А тогда он лишь ненадолго выныривал из тягостного, вязкого
полусна, и ее лицо, светившееся во тьме, казалось ему прекрасным ангельским
ликом. Иногда ему чудилось, что это Марина - верная подруга еще со времен
похода на Мичоакан, мать его сыновей, терпеливо ожидавшая его возвращения из
дальних опасных странствий. Но потом лихорадка отступала, и Кортес снова
узнавал принцессу. По мере того как он выздоравливал, она становилась все
более осторожной, избегая подолгу задерживать свою руку у него на лбу, но
Эрнандо по-прежнему чувствовал ее ласку и нежность. Наконец настал день,
когда вместо Ясмин в его палатку пришла одна из ее служанок, но к этому
времени Кортес уже окончательно уверился в том, что принцесса испытывает к
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг