нее - под пыль как раз подходящий... Вот я и подумал: "Этот авиалихач уж
очень в тыл ударился". Ему нужно бы лететь вдоль нашего фронта, пробовать
нашу силу крушить, а он стал охотиться за мирным населением. И мне стало
ясно: во-первых, что маневр истребителя съимпровизирован, а не есть часть
плана противника, и, во-вторых, что можно спокойно двигаться вслед за
истребителем, так как возвращаться по старой дороге ему нет смысла, а моей
танкетки он и не заметит, да и не до нее было этому - как его? - синьору
Урландо, потому что наши заградзоны портили ему моторы, а крылатые торпеды
вконец заклевали его...
Маршал оперся кончиками пальцев о край стола и, улыбнувшись, сказал:
- Все, товарищи командиры.
На своем месте
Часы на книжном шкафу мягко прозвонили десять. Мерц приподнял голову:
- Ассистент! Я хочу чаю.
В кабинете было пусто. Мерц вскочил в бешенстве:
- Куда девался этот лентяй? Хессель бывало знал свои обязанности. А
этот Мерман...
Мерц подошел к двери и пинком ноги распахнул ее:
- Куда все девались? Впрочем, кажется, в городе какие-то новости.
Он вернулся к своему креслу, раскрыл свежий номер журнала:
- Посмотрим, как обстоит дело с заражением обширных водоемов. Что пишет
коллега о сроках гидролиза иприта. Интересно!
Сухонькая рука Мерца ласкала пунцовую бумажную закладку:
- Очень любопытно...
Лысая голова старого профессора склонилась над журналом. Он услыхал
быстрые шаги по коридору, все ближе и ближе... Кто-то переступил порог
кабинета. Мерц, не поднимая головы, пробурчал:
- Где вы пропадали, лентяй?
Сильная рука вырвала журнал из-под носа Мерца:
- Послушайте, вы...
Мерц подпрыгнул на кресле, как будто сел на острие иголки:
- Ваше высокопре...
Вошедший Пумпель огляделся:
- Да, это я. А вы сидите тут за занавесями и ничего не знаете?
- Ничего. Объясните, - пробормотал Мерц. - Как вы пробрались через
парк? Там же провода с электротоком!
У Пумпеля дрожал подбородок:
- Тока давно нет во всем городе. Два часа назад положение на фронте и в
стране резко изменилось.
- Что вы говорите?!
- То, что вы слышите. Наши армии разгромлены. Химбазы с вашими
портовыми "пирожками" взлетели на воздух из-за этого проклятого Урландо. Его
высокопревосходительство изволил удалиться в горный район. Ему пришлось итти
две улицы пешком. Я сопровождал его, но не успел сесть в поданное авто...
Пумпель на секунду смолк, переводя дыхание, и в эту секунду перед ним
промелькнула недавняя картина: забрызганный грязью сапог на приступочке
авто, знакомый каблук, предмет недавнего восхищения. Где он? Фыркнуло авто и
исчезло... Дьявол!
- В городе восстание. Негодяи засели в "Золотом льве" и обстреляли окна
моего кабинета. Какова наглость!
- Что же делать? - закричал Мерц.
Две пули ударили в карниз под потолком, и оттуда на Мерца посыпалась
штукатурка. Мерц пригнул лысую голову, зажал уши ладонями и нырнул в
коридор. Теперь он ясно слышал трескотню выстрелов и удары пуль о стены.
Стреляли, очевидно, с улицы, через стену институтского парка.
- Где спрятаться? - дернул Пумпель Мерца за руку. - Прячьте меня, чорт
вас возьми! Прячьтесь сами! Иначе они...
- Кто такие "они"? - плаксиво прогнусавил Мерц.
- Да что у вас, разум отшибло, профессор? Они, они! Народ.
Профессор, прижимаясь к стене, быстро пробежал по коридору, задохнулся,
сполз по лестнице, увидал знакомую фигуру.
- Мерман... Господин Мерман... Это вы, дорогой Фриц?
Теперь Мерц задыхался от радости.
- Спрячьте нас, Фриц! Пусть успокоится народ, и тогда вы опять
выпустите нас... Господин Пумпель, это Фриц... Мой добрый, хороший Фриц...
Пумпель строго взглянул на Мермана и привычно подвигал бровями:
- Веди нас.
Мерман открыл дверь в полутемную комнату:
- Входите. Располагайтесь здесь и ждите... Что вы сделали, господин
профессор? Вы же знаете...
- Какой тут неприятный запах! - поморщился Пумпель, войдя в обширную
комнату. - Ты, Фриц, тут отравишь нас. Вообще, профессор, у вас тут
о-отвратительное помещение: какие-то решетки, ящики... и запах... Я потом
назначу ревизию... Чорт знает, приличного каземата даже нет.
Мерц понюхал воздух с видом знатока:
- Ничего особенного. Примесь аммиака. Ничтожное количество
сероводорода. Около одной тысячной миллиграмма на литр. Безвредно.
- Но что тут у вас помещается? - нетерпеливо спросил Пумпель, обходя
комнату и ворча. - Чорт побери, да это какой-то зверинец!
Мерц пожал плечами и улыбнулся:
- Здесь - наш виварий. Помещение для подопытных животных. Вот морские
свинки, здесь - кролики. Там в углу, кажется, осталась парочка шакалов, но
они за крепкой решеткой. Давайте сядем на эту скамейку и подождем. Слышите,
как утихла стрельба? Послушайте, Фриц...
Но Мермана в виварии не оказалось. Он оставил Мерца и Пумпеля одних.
Пумпель нащупал руками дверь, подергал ее. Заперта. В углу изредка подвывали
шакалы. Пумпелю сделалось страшно. Он приложил губы к замочной скважине:
- Фриц, где вы, дорогой мой?
Но сейчас же смолк. У него спазмой перехватило горло. Молча он отбежал
в глубь вивария и прислонился к стене рядом с сидевшим Мерцем.
За дверью они услышали крик Фрица:
- Сюда, товарищи!
Под сводом коридора загромыхали грузные шаги сотен людей; стучали о
мраморный пол тяжелые приклады винтовок, громко перекликались возбужденные
голоса.
Пумпель широко раскрытыми глазами смотрел на смутно обрисовывавшийся
четырехугольник двери. Челюсть его дрожала. Он дотронулся до подбородка и
вспомнил, что уже шесть дней не брился.
А за дверью, как океанский прилив, нарастали бурные, шумные волны, все
ближе и все громче...
Пумпель понял, что это победная поступь восставшего народа.
Два "зет"
- Когда-то я мечтал о мировой славе и почестях, мечтал о триумфах в
стенах академий мира, мысленно видел себя делающим доклад Нобелевскому
комитету о своих работах и изобретениях, - сказал Урландо.
Он взглянул наверх, где под потолком, в углу, серела сетка паутины.
- Но, запутавшись в паутине провокаций, полицейских связей, шпионажа и
диверсий, я скатился по наклонной плоскости. И вот логика событий привела
меня в качестве пленника в штаб фронта Красной армии, перед лицо этой
специальной комиссии, возглавляемой моим бывшим пленником, генералом
Лебедевым.
Он опустил голову и, повернувшись к черной школьной доске, взял в руки
кусок мела.
- Я, неуспевающий ученик Урландо, слушаю ваши вопросы, господа!
- Прошу вас прекратить эту декламацию, - суховато сказал Лебедев. - Вы
должны дать комиссии разъяснения по некоторым специальным вопросам,
касающимся ваших записей и отдельных деталей конструкции истребителя. Слово
имеет военный инженер первого ранга, профессор Груздев.
Груздев, высокий и важный, затянутый в военную форму, строго перелистал
свой блокнот и сказал отчетливо:
- Меня интересуют сейчас следующие вопросы. В ваших записях фигурируют
формулы, не совпадающие с обычными нашими представлениями о химических
соединениях. Кое-что в этой области сделано в специальной лаборатории
академика Бутягина, но, насколько мне известно, сведений об этих работах, не
подлежащих оглашению, вы иметь не могли. Это особенно касается ваших
записей, начиная с восьмой страницы вашего блокнота.
Урландо минуту молчал. Затем ответил нехотя:
- Вас поразили необычные валентности химических элементов? Они у меня
во многих случаях ниже общепринятых. Ведь давно известно, что некоторые
элементы, например углерод, нередко способны образовывать соединения низшей
валентности, и при этом, что чрезвычайно любопытно, они тогда крайне
ядовиты. Нам теперь известно, что синильная кислота есть соединение азота с
двувалентным углеродом. Метил-изонитрил еще ядовитее циана. И вот разгадку
записей на восьмой и девятой страницах моего блокнота легко сделать, если
брать элементы не в их обычных валентностях. Я добился соединений с
ненормальной, так сказать, валентностью входящих элементов при помощи тех же
вибраций, что и упомянутый вами господин Бутягин, но я применял вибрации
другой частоты. Следя за вашими статьями в журналах, я уловил ход ваших
мыслей и развил их так, как это было нужно мне...
- Это и привело вас к истребителю? - спросил Лебедев.
- Да.
- Зачем вы подбросили Бутягину записную книжку? - поинтересовался
Груздев.
- Это была самая элементарная проверка того, в каком направлении шли
ваши изыскания. Благодаря этому мне стало известным, что вас не интересовал
вопрос о соединениях элементов с ненормальной валентностью. Но я решил
поехать в вашу страну не только для проверки, - мне нужно было получить
кое-какие формулы, касающиеся ваших работ.
- И вы украли бутягинские записи? - опять спросил Лебедев в упор.
- Да.
Груздев посмотрел в блокнот, пошевелил пухлыми губами:
- Что обозначала буква "зет" в ваших формулах?
Урландо на мгновение запнулся, смолчал, потом быстро ответил:
- Обычно, как принято, "зет" имеет несколько, то есть, я хотел сказать,
два значения. В ядерной модели атома, предложенной Резерфордом, знаком "зет"
принято обозначать число отрицательных электронов в электронной оболочке вне
ядра атома.
- Это известно, - сухо заметил Груздев. - Принято считать, что ядра
всех элементов состоят из протонов и нейтронов, масса ядра обозначается
буквой M, а его заряд - буквой Z. Здесь "зет" обозначает количество заряда.
Эти два значения мне известны, как и всем. Нас здесь интересует третье
значение. Интересует ваше значение "зета" в формулах, начиная с номера
триста шестьдесят семь и дальше...
Сидящий с края большого стола Голованов подтвердил:
- Совершенно верно. Например, формула триста восемьдесят девятая никак
не касается внутриатомный реакций.
У Урландо наморщился лоб, и он встряхнул головой, как бы решаясь
говорить только правду:
- У меня "зетом" иногда обозначались световые кванты. Мне удалось
понять интимный процесс образования материальных частиц из фотонов, о чем
так беспомощно рассуждал в начале сороковых годов знаменитый Леккар и за ним
школа Фрэддона. Электроны и позитроны не неделимы, как думают. Но об этом я
думаю написать доклад, если...
Тут Урландо посмотрел на Лебедева. В единственном глазу противника
Лебедев уловил безмолвную просьбу о пощаде:
- Если... я буду иметь время написать... научно поработать...
Лебедев сделал вид, что не понимает. Сказал официально:
- Расскажите пока в самых общих чертах, мы слушаем вас с интересом.
- Материя и движение - вот основное. Превращения материи связаны с
выделением или поглощением энергии. Здесь процесс обратимый: из энергии -
материя, из материи - энергия.
- Не совсем так, - вставил Груздев. - Но все-таки?..
- В формуле это у меня дано ясно. Достаточно излучения с ничтожной
длиной волны, и процесс разрушения произойдет мгновенно. Связи между
отдельными молекулами нарушаются, вещество распадается...
- Значит - нуль? - вскинул быстрый взгляд Лебедев.
- Разумеется.
- Но каким образом исчез букет? Какое излучение? - некстати
заволновался Голованов, хмуря брови.
Урландо учтиво ответил:
- Вспомните опыты Гурвича с мито-генетическими лучами. В свежесрезанных
стеблях букета, по линии среза, из обнаженных клеточных ядер мы имели
достаточное излучение. Профессор Барон упоминал о подобном факте в одной из
своих работ.
У Лебедева чуть вспыхнули глаза. Видимо, ему пришла на ум интересная
мысль. Он задумчиво чертил каракули на куске бумаги и так же задумчиво и
безразлично заметил:
- Но мы уклонились от вопроса о пресловутом "зете". Вы, синьор Урландо,
ничего больше не добавите нам о "зете"? Может быть, имеется и еще значение
"зета"? Три значения мы пока насчитали. Число электронов, заряд ядра и - как
это? - фотоны... Четвертого значения не было?
Урландо неуверенно качнул головой:
- Нет.
Лебедев прищурил глаза:
- Я не химик, я летчик. Поэтому меня интересует вопрос, который Груздев
забыл вам задать: почему вы назвали свою машину не просто истребителем, а
истребителем "2Z"?
Урландо опустил голову и молчал. Голованов переглянулся с Груздевым:
- Действительно, почему "2Z"?
Глаза Лебедева весело смеялись:
- Я и не физик. Но в данном случае я, пожалуй, смогу вам помочь. Вы,
Урландо, склонны к мечтательности. Только ваша мечтательность - очень
дурного свойства. Ваши способности изуродованы отвратительным воспитанием,
лакейством перед фашистскими чиновниками. И все же вы хотели... да...
Вспомните-ка стихи Пушкина.
Урландо поднял голову вопросительно. Лебедев кивнул:
- Да, да, вспомните: вы хотели "...и в подлости сохранить оттенок
благородства". Вы - фашист-истребитель. Но вы прятали это под личиной
ученого и изобретателя. И два ваших "зета" - это...
Тут Лебедев вежливо обратился к стенографистке:
- Товарищ Васильева, простите, я вас спрошу: вы пудритесь?
Та пожала плечами, но увидала в глазах Лебедева, помимо улыбки, что-то
очень серьезное и ответила:
- "Элладой"... Любимый запах.
- Не найдется ли в таком случае у вас в сумочке зеркала?
Стенографистка быстро порылась в сумочке, вынула кругленькое зеркальце:
- Оно маленькое, товарищ Лебедев.
- Хватит, - заметил тот.
Посмотрелся в зеркальце, пригладил волосы и продолжал:
- Так вот, насчет "зета". Смотрите сюда...
Он начертил на бумаге один "зет". Груздев с любопытством следил за
кончиком карандаша, двигавшегося по бумаге. Голованов тоже посмотрел и
написал такой же "зет" у себя в ручном блокноте.
- А теперь напишем второй "зет", но только не рядом с первым, а
поперек...
Лебедев старательно вывел латинскую букву и кивнул стенографистке:
- Этого не записывайте. Я занимаюсь математикой. Пишу главную формулу
Урландо. И сейчас постараюсь расшифровать его политическую алгебру.
- Что же получилось? - пошевелил губами Груздев.
Лебедев усмехнулся:
- Поглядите на эти перекрещенные "зеты" в зеркальце.
Он поставил зеркало против написанных букв:
- Ну?
- Фашистская свастика! - крикнул Голованов.
- А ведь верно! - удивилась стенографистка.
- Теперь записывайте, - заметил ей Лебедев. - Вы, синьор Урландо,
склонны к красивой декламации. Но посмотрите на себя в зеркало. Посмотрите в
зеркало на свой истребитель. Мы видим перед собой благообразное лицо с
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг