представить, что Полярная звезда является центром циферблата, то две крайние
звезды Большой Медведицы, Альфа и Бэта, соединенные воображаемой прямой
линией, отлично заменяют часовую стрелку. Надо только знать, что стрелка
небесных часов, видимая с Земли, двигается справа налево, а не слева
направо, как на обычных часах. Надо еще знать, что эта стрелка показывает
111/2 часов в полночь 20 марта. В полночь 20 апреля она будет стоять на
101/2 часах, 20 мая - на 91/2 часах, и так далее. Каждый промежуток в один
час на небесном циферблате равняется двум часам земного времени. А каждый
день эта небесная стрелка прибавляет по четыре минуты.
Академик отлично помнил, что когда он спускался по ступенькам подъезда
на Земле, то небесная стрелка показывала около 4 часов на небесном
циферблате.
Сегодня 20 октября. Значит, они с Юрой сели в планетоплан примерно в
полночь. Перелет продолжался 28 минут. Следовательно, они прибыли на Десятую
в половине первого ночи по земному времени ГАИ. Сколько же времени
показывают сейчас небесные часы?
Но на небе звезды сейчас показывали совсем не то, чего ожидал академик.
Небесные часы испортились. Сама Полярная звезда, кажущаяся с Земли
неподвижным центром, вокруг которого обращается видимый небесный свод,
успела передвинуться вправо.
- Очень приятно, - потер руки академик в волнении. - Полярная звезда,
оказывается, уже перестала быть точкой, в которую упирается ось вращения
Земли? Она уже сама вращается вместе с остальными звездами вокруг новой
Полярной? Сейчас сообразим... Раньше она находилась примерно здесь... Так-с.
Покорно благодарю. Все ясно. Роль Полярной на Десятой планете исполняет
звезда Вега, альфа созвездия Лиры... Оно так будет и у нас на Земле через
тринадцать тысяч лет. Но старушка Полярная вместе со всей небесной сферой
обращается вокруг здешней Полярной по ходу часовой стрелки. Значит, Десятая
вращается вокруг своей оси против хода стрелки, справа налево...
Академик стоял лицом к полярной Веге, то есть на север. Направо был
восток, налево - запад. Если Десятая, в противоположность Земле, вращается
вокруг своей оси с востока на запад, то Солнце здесь должно восходить...
- На западе, - произнес академик важно и повернулся налево.
Высокие горы громоздились там, острые, как гигантская, хорошо
отточенная пила. Звезды медленно таяли над ее зубцами. Нежный розовый отсвет
выплывал за горами, как будто там развертывалась необычайно тонкая лучистая
ткань. Между двумя зубцами показался золотой краешек Солнца.
- Здравствуй! - приветствовал взошедшее с запада Солнце академик.
Он сказал это радостно. Он был доволен тем, что не только убедился, что
находится на новой планете, но и успел сделать интересные наблюдения.
Кое-что он уже знал о Десятой, а Юра этого не мог предвидеть в своих
вычислениях.
Академику показалось, что кто-то стоит за его спиной. Он обернулся.
XI
Никого не было. Академик был один на залитой солнцем площадке. Обширная
котловина, окруженная далекими горами, расстилалась перед ним. Дорожки,
усыпанные песком, уходили в рощи, приветливо манившие скрыться от жары.
Большие заросли кустарника и высоких трав скрывали пространство за
дорожками.
Надо было найти Юру. Следов на песке было немного. Вот здесь
припланетился аппарат. Вот здесь Юра и академик стояли...
Академик почувствовал усталость. Он прошел к кустарнику и увидел
скамейку. Рядом с ней возвышался столб с табличкой. Странные знаки начертаны
были на ней.
"Надпись на языке обитателей Десятой, - решил академик. - Постараемся
разобрать..."
Сплошные волнистые линии, без всяких признаков отдельных букв,
прерывались треугольниками, квадратиками, кружочками в самых причудливых
сочетаниях. Академик ничего не понял в этих обозначениях, но ему понравилась
нижняя крупная строка. Круг и треугольник соединялись жирной голубой линией.
Что это могло значить?
Сев на скамейку, академик погрузился в размышления. Ужасно хотелось
вздремнуть после бессонной ночи. Но надо обязательно найти Юрy. Что, если с
ним случилось несчастье? На этой неизвестной Десятой каждую секунду можно
встретить неожиданность... Надо ознакомиться и с самой планетой. Есть ли на
ней живые существа, кроме тех птиц, которых вспугнул ночью академик?
Растения... Он протянул руку к ближайшему кустарнику. Листья казались
лакированными. Белые цветы раскрыли тугие лепестки. На них дрожали крупные
капли росы. Академик сорвал цветок и жадно приложил его к губам. Холодные
капли освежили его пересохшие губы. Хорошо бы найти воду... Но надо быть
настороже. А вдруг Десятая населена хищными зверями? Это было бы совсем
плохо. Если они растерзают академика, то навсегда пропадет замечательное
открытие Юры и на Земле никогда не узнают о межпланетном путешествии двух
людей...
Академик составлял план действий. Он никогда не полагался на память. И
сейчас, вынув карандаш и бумагу из кармана, он быстро написал:
"Десятая... Два спутника. Наклон оси к плоскости эклиптики примерно 23
градуса... Направление оси - Вега... Вращение с востока на запад...
Скорость..."
Он не мог определить ее: хронометр потерян. Это было досадно. Хорош и
Юра! Не взять с собой в такое путешествие ни одного инструмента!
Непростительно.
Солнце пекло. Нужно было искать тени И воды. Площадка представляла
собой большой круг. Прямо перед скамейкой открывалась ровная аллея низеньких
деревьев с большими голубыми листьями. Внезапная счастливая мысль обрадовала
академика:
"Круг... Голубая линия... Это же дорога, ведущая к треугольнику. Ого! Я
начинаю разбирать ваши письмена, уважаемые граждане Десятой..."
Он шел по аллее совершенно спокойно. Под тенью голубых широких листьев
было гораздо прохладнее. Аллея вела на юг. Солнце с запада склонялось к югу.
По наметившемуся пути Солнца академик привычным взглядом определил:
"Местоположение нашего пункта - умеренный пояс Десятой".
Это его успокоило. По-видимому, здесь ему не грозили ни арктические
морозы, ни тропическая жара. Утро дышало очарованием. Цветы, приятным
бордюром окаймлявшие дорожку, радовали академика. Он не очень много понимал
в ботанике, но ему было ясно, что прихотливые очертания цветов и листьев
совсем не похожи на земные. Несколько странных деревьев с толстыми мясистыми
стволами показались ему похожими на араукарии. Под ногами среди шуршащего
песка его внимание привлекли раковины четырехугольной формы. Они блестели,
как золотые. Академик поднял их и с любопытством рассматривал. Они напомнили
ему страницы геологического атласа, и он положил в карман несколько крупных
раковин, достойных занять почетное место в коллекциях музея ГАИ.
Он не заметил, как очутился на треугольной площадке. Каждая из ее
сторон была отделена от остального пространства невысокой изгородью.
Таблички со знакомыми письменами сообщали то, чего не мог прочитать
академик. Он смотрел на табличку. Волнистые линии окружали квадрат,
перечеркнутый черным...
Ему захотелось посмотреть, что находится за изгородью.
Он заглянул и отшатнулся, пораженный ужасом.
XII
Большое поле являло собой страшную картину разрушения. Развалины
зданий, опаленные огнем, стояли вдали. Почва, изрытая рвами, была покрыта
обломками машин. Какие-то металлические коробки громоздились одна на другую,
зияя пробоинами, исковерканные и странные. В небо смотрели жерла черных
труб, изогнутых, свернутых, как будто ими забавлялись гиганты. Камни, черные
от дыма и серые, от пепла, громоздились один на другой. Совсем близко можно
было различить острия копий, валявшихся у самой изгороди, и множество
обломков предметов, назначение которых академику не было знакомо. Среди
этого хаоса белели куски, взгляд на которые заставил старого ученого
содрогнуться. Это были кости людей. В этом не было сомнения. Кости и черепа
обильно покрывали это поле смерти.
Потрясенный, академик отступал медленным шагом. Ему опять показалось,
что кто-то стоит за ним. Он даже почувствовал на своем затылке чье-то
спокойное дыхание. Он обернулся. Но опять, как и раньше, он был одинок на
треугольной площадке.
Табличка с двумя перечеркнутыми четырехугольниками словно звала его ко
второй изгороди. В изнеможении он облокотился на эту изгородь. Он видел
перед собой изрытое продольными рвами поле. Ни одной травинки не росло на
этом высохшем, каменистом унылом пространстве. Насколько видел глаз, этот
странный пейзаж уходил в глубокую даль, казавшуюся бесконечной.
На перекладине изгороди академик заметил какой-то выступ. Около него
была прикреплена табличка. Чтобы лучше рассмотреть ее, академик оперся рукой
о выступ.
Он не заметил, как начало изменяться поле, но теперь оно ожило. Из рвов
выскакивали странные человекообразные существа и с воем бежали вперед.
Академик видел, как бежал один из них, низколобый, с глазами маньяка. Он
бежал, держа в руках какую-то странную палку. Он бежал навстречу людям.
Кровавая схватка развертывалась перед глазами академика.
"О, здесь есть люди!" успел подумать ученый.
Поле заволакивалось дымом, среди которого вспыхивали яркие багровые
языки пламени. Грохот сражения оглушил академика.
И он содрогнулся, когда услышал далекий крик. Ему показалось, что это
кричит Юра.
Он держал в поросших шерстью передних лапах странный длинный предмет.
XIII
Академик бросился по направлению, откуда слышался крик, и очутился у
третьей изгороди. Ему некогда было заниматься рассматриванием табличек. Он
заглянул за изгородь, откуда, как ему казалось, послышался голос Юры.
Ряд приземистых, низких, как бы вросших в почву строений расстилался
перед ним. Окна в переплетах тяжелых решеток зияли, словно глаза мертвецов.
У ближайшего строения стоял низколобый человекообразный маньяк. Он был тяжел
и неподвижен, как изваяние. Он держал в поросших шерстью передних лапах
странный длинный предмет с острием на конце. Казалось, он не дышал. Но он
поводил глазами, пустыми глазами одержимого. Он взглянул на академика прямо,
в упор. Академику стало противно смотреть на маньяка. Он не ощущал теперь
страха. Его мучило желание раскрыть странную тайну треугольника. Он вплотную
подошел к изгороди и грудью оперся на выпуклости перекладины.
Вероятно, это не понравилось человекообразному. Он поднял острие, и
гулкие звуки гонга прозвучали в знойном воздухе...
И тогда из зданий начали выходить люди.
Да, это были люди, изможденные, страдающие. Женщины, старики,
подростки... Все одетые в рубище, в грязные лохмотья. Некоторые несли на
руках детей... Человекообразные взмахивали острыми палками и били их.
Одна женщина что-то говорила умоляющим голосом. Она протягивала руку,
словно умоляя о сострадании.
Человекообразный ударил ее.
- Ах ты скотина! - крикнул академик, не помня себя.
Он озирался в поисках предмета, которым можно было бы разбить череп
маньяку. Невозможно было оставить без наказания эту бесхвостую обезьяну.
Академик попробовал оторвать планку от изгороди. Не без труда ему это
удалось. Вооружившись довольно тяжелой планкой, ощущая в себе прилив
юношеских сил, дрожа от бешенства, он перепрыгнул через изгородь.
Он проделал это очень ловко и взмахнул рукой, чтобы нанести удар, но
тотчас же застыл в недоумении. За изгородью он не увидал ни малейшего намека
на присутствие людей и человекообразного маньяка. За низкими строениями с
тюремными окнами расстилалась ровная, покрытая коротко стриженным газоном
площадка. Это было неожиданно и весьма загадочно.
Впрочем, академик тотчас же пришел в себя, и мысли его приняли
направление, единственно правильное в данном случае. Надо было исследовать,
в чем дело. Природа каждую секунду предлагает людям очень сложные загадки. И
ему ли, академику Солнцеву, который разгадал в свое время тайну спектра
звезды Гамма Цефея, отступать перед такой неожиданностью?
Он не спеша перелез через изгородь обратно на площадку и, опершись
грудью на выпуклую перекладину, провел по ней рукой, нажимая на попадавшиеся
неровности.
И он не удивился, когда перед ним возникли новые реальности.
Однообразный удручающий рельеф коричневых кирпичных домов с одинаковыми
зелеными крышами тянулся скучной улицей. Узкие тротуары. Потрескавшаяся
асфальтовая мостовая. Из-за угла на улицу вышла колонна существ, которых
сначала академик принял за людей.
Но это были не люди, а те же странные и отвратительные существа.
Обезьяноподобные юнцы качались, как заведенные фигуры паноптикума, где
в отделении ужасов показывают средневековых тиранов и людоедов, когда-то
обитавших в дебрях Новой Гвинеи.
Они маршировали, отбивая шаг, все одинаковые, словно с отштампованными
физиономиями, лохматые бестии со злыми глазами.
Академику они показались очень похожими на жаб, вставших на задние
лапы.
Изображение шестиногого паука на правой щеке каждого было похоже на
клеймо преступника, привыкшего к своей отвратительной татуировке.
Они держали на плечах странные короткие палки.
Двери и окна домов спешно закрывались при приближении обезьяноподобных.
Какая-то собака выскочила из подворотни и не успела залаять. Один из
марширующих направил на нее палку. Из палки выплеснулся огонь. Собака упала
замертво.
Вожак, маршировавший впереди банды, нес на плече огромную секиру.
Вот он скомандовал. Банда остановилась. Бандиты вытолкнули на мостовую
какое-то жалкое существо в лохмотьях. Академик не сразу разглядел, что это
молодой человек, почти мальчик. По роже вожака проползла гримаса, исказившая
толстые губы в улыбку. Мохнатая лапа протянула пленнику большой сочный
банан. Тот жадно схватил его.
И тут академик увидал глубокие страдающие глаза юноши. Он не
осмеливался есть банан, а только смотрел на него, не веря, что ему позволяют
есть.
Обезьяноподобный погладил юношу по спине. Потом поставил его на колени
спиной к себе. Что-то сказал ему на ухо. Юноша поднес банан ко рту. Вожак
лапой наклонил голову юноши несколько в сторону. Юноша стал есть банан,
забыв все на свете.
Обезьяноподобный взмахнул секирой...
Академик отошел от изгороди, с трудом переводя дыхание. Он пересилил
себя и заглянул за изгородь снова.
И вдруг отчетливая, как молния, мысль возникла у академика, привыкшего
к естественному объяснению явлений:
"Несомненно, я грежу... Я во власти воспоминаний... Да, это было у нас
на Земле... Да, пятнадцать лет назад. Но это никогда больше не повторится...
Никогда и нигде..."
Эта мысль по-новому осветила его переживания. Он сосредоточил всю свою
волю на наблюдении. Он чувствовал, что надо пока сдержать негодование, до
момента, когда ему удастся вступить в бой с этими гнусными существами.
Он видел высокий стакер среди поля. Бесконечная конвейерная лента шла
вверх по торчавшей наклонной конструкции. Внизу обезьяны гнали один за
другим живые маленькие существа на двигавшийся вверх конвейер. Они
поднимались конвейером и падали оттуда. А другие обезьяны срезали их в
воздухе огнем из палок, как охотники в стрельбе по тарелочкам...
А вдали полыхало огромное зловещее зарево пожаров...
Академик подошел еще раз к изгороди. Глаза его были сухи. Он запретил
слезам мешать ему видеть. Он хотел запомнить, чтобы не простить виденного
никогда.
Обезьяна-маньяк теперь неистовствовала. Она командовала полудюжиной
подобных ей узколобых тварей, которые усердствовали в своих издевательствах.
Отвратительные картины насилия потрясли академика. Он дрожал от негодования.
Ему стало трудно дышать. Но тайна требовала раскрытия. Он медленно перелез
через изгородь, обдумывая и запоминая каждое свое движение. Когда он стал
обеими ногами по ту сторону изгороди, он опять увидел только газон,
голубоватую даль неба и больше ничего...
- Превосходно, - пробормотал академик с удовлетворением и стал
перебираться обратно на площадку.
Что-то мешало ему в жилетном кармане. Он нащупал в нем кусок
недоеденного бутерброда.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг