Александр Романович Беляев.
Сильнее бога
Свирепый северный ветер не утихал ни на минуту. Он словно решил
уничтожить все на своем пути. Ледяная пустыня была гладка как стол,
безжизненна. "Ни деревца, ни былинки, ни мышки. Не пробегает олень, и не
гонится за ним волк", - как говорится в чукотской сказке. Только кое-где
из-под снега, оледенелого до твердости камня, поднимались невысокие осколки
ледяных глыб.
На небе лихорадочно трепетали призрачные бледно-зеленые огни, словно и
до них добрался ветер.
Он - царь и бог этой мертвой ледяной пустыни. И горе тому, кто
осмелится задержать его неистовый полет. Он нападает на дерзновенного
смельчака, и обжигает, и душит его, и валит с ног.
- Чтоб ты подавился! - проворчал Вайдаков, задыхаясь от ветра и
усталости.
А Нуват - хоть бы что. Бежит да покрикивает на Кровоеда - вожака
упряжки.
Кровоед пригнул голову, чтоб ветер в ухо не дул, и бежит так же
неутомимо, как Нуват, натянув ременные постромки. У Нувата длинные нарты,
большая кладь и большая упряжка. У Вайдакова - провизия, котелки, хозяйство
маленькой экспедиции.
Только в этом тяжелом полярном путешествии Вайдаков по-настоящему
оценил Нувата. Высокий, плечистый, с несколько тяжелой фигурой, настойчивый,
неутомимый, Нуват был создан для тяжелой борьбы с природой. Чукча по
происхождению, Нуват напоминал скорее североамериканских индейцев, чем
азиатских монголов. Глаза его имели не косой, а горизонтальный разрез, скулы
меньше, чем у тунгусов и якутов. Высокий лоб, большие глаза, прямой нос,
волнистые волосы и в особенности бронзоватый оттенок кожи лица придавали ему
вид типичного индейца. Недаром товарищи в вузе в щутку прозвали Нувата
"Ястребиный коготь". И Вайдаков находил теперь, что это прозвище как нельзя
больше подходит к Нувату.
В техническом вузе Вайдаков познакомился с Нуватом и скоро подружился с
бронзолицым свободолюбивым, настойчивым человеком. Нуват увлек Вайдакова в
полярное путешествие.
- Как дела, Вася? - крикнул Нуват, оборачиваясь к другу.
- Ветер проклятый, чтоб он подавился!
- Ветер - хорошо! - ответил Нуват. Наконец Вайдаков увидел на западе
приземистый горный кряж, постепенно возвышающийся. Туда и направлял Нуват
своих собак.
Между выступами кряжа приютились две юрты. Сизый дымок поднимался над
той, которая была больше.
Собаки, почуяв жилье и близость отдыха, побежали быстрее. Но ветер
словно озлился на то, что путники добрались до цели: он задул с такою силой,
что собаки поджали хвосты и даже Нуват принужден был нагнуться.
Эти последние пять километров показались Байдакову особенно тяжелыми.
Он задыхался и падал от усталости. К счастью, нарты наконец въехали в зону,
защищенную от ветра скалой. Стало сразу тише и как будто теплее.
Послышался разноголосый собачий лай. Домашние олени, сбившиеся в кучу
возле юрт, поворачивали ветвистые головы и смотрели на неожиданных гостей.
- Приехали! - весело сказал Нуват.
Байдаков подошел к большому кожаному шатру. Оленьи и тюленьи кожи, во
многих местах заплатанные, были покрыты толстым слоем копоти и сажи. Полы
шатра укреплены камнями и завалены снегом.
- Входи! - сказал Нуват, приподнимая полу у входной двери.
В то же время из-за полы показалась взлохмаченная, грязная голова
старухи со скуластым лицом и подслеповатыми, гноящимися глазами.
Увидав ее, Вайдаков почти испугался: до чего человек может быть
страшнее и некрасивее зверя!
- Входи, входи! - понукал Нуват, не обращая внимания на голову, которая
скрылась так же внезапно, как и появилась.
Вайдаков прошел сквозь небольшие "сени" из такой же мозаичной кожаной
оболочки, как и вся юрта, и с интересом осмотрел внутренность юрты. Он
ожидал увидеть ее обитателей, о которых Нуват рассказывал так часто и так
подробно, что Вайдаков надеялся узнать каждого из них с первого взгляда.
Но он ошибся. В большой юрте у костра, пылавшего возле столба, который
поддерживал крышу, сидели только три женщины - одна старуха, которую он уже
видел, и две помоложе. Сильный ветер задувал в отверстие в крыше юрты и не
позволял дыму выходить наружу. Этот едкий дым, видимо, и выел глаза
подслеповатой старухи. Молодых ожидала та же участь.
Здесь было теплее, чем снаружи, но все же обитатели принуждены были
сидеть в теплых меховых одеждах.
У Байдакова от едкого дыма и спертого воздуха першило в горле. Глаза
слезились. Дым заслонял даже пламя костра, и Вайдаков с трудом различал
предметы - большой меднокрасный чайник над костром, деревянные лотки с
объедками снеди.
- Кителькут дома? - спросил Нуват по-чукотски страшную старуху. - Не
узнаешь, старая?
Старуха присмотрелась сощуренными глазами и довольно равнодушно
ответила:
- Нуват. Кителькут дома. Иди.
Нуват ступил в глубину юрты. Вайдаков только теперь заметил кожаный
"ящик", не больше четырех метров длины и двух высоты, покрытый сверху сухими
травами.
- Ползи за мной! - крикнул Нуват и, отвернув полог, прополз на животе
внутрь "ящика". Это и было "жилое" помещение юрты.
Дохнув воздух "жилья", Вайдаков сделал невольное движение и едва
удержался от того, чтобы не уползти обратно, - до такой степени был удушлив
и зловонен воздух этой коробки. Здесь отвратительно пахло испорченным жиром,
прокисшими шкурами, немытой посудой, испарениями грязного человеческого
тела. Две тусклые коптилки из жира мигали от недостатка кислорода. Байдакову
показалось, что он попал на банный полок, - так здесь было парно, жарко и
душно. Все ароматы перебивал острый запах мочи и гниющей печени,
употребляемой при выделке кож.
По стенам висели собачья упряжь, пузыри с жиром, куски засохшей рыбы,
обглоданные кости, деревянные миски.
"Как люди могут существовать в этой зловонной выгребной яме? Ведь ни
одно животное не вынесло бы такого воздуха!" - подумал Вайдаков.
Но человек - очевидно, самое приспособляющееся животное. В "ящике"
находилось семь человек, и все они, по-видимому, чувствовали себя неплохо.
Вайдаков осмотрел их, пытаясь отгадать их имена.
Кителькута нетрудно было узнать. Высокий седой старик с побуревшей
кожей и редкими бороденкой и усами сидел на шкурах около коптилки, в центре
"ящика". На нем был надет пестрый "мострикотажный" джемпер прямо на голое
тело.
Кителькут был чукча, богатый оленевод, купец и перекупщик.
Вдали от него в уголке скромно поместился старик, похожий лицом на
Нувата. Это, конечно, его отец, "приживал" Кителькута - Яяк. Бедным в
одиночку трудно бороться с ледяной пустыней, и они обычно кочуют вместе с
богатыми сородичами, которые выручают их в черные дни - конечно, не
безвозмездно.
Пожилая женщина с большими глазами - глазами Нувата - сшивает куски
кожи нитками из оленьих сухожилий и в то же время бросает в рот, как
подсолнух, сушеные маленькие рыбки, насыпанные прямо на кожу. Кто она? Мать
Нувата - Рынтина?
А рядом с ней - молодая красивая девушка, которая отдирает белыми
зубами сухожилия оленя и расщепляет их на части. Конечно, Анека - дочь
Кителькута! О ней Нуват говорил особенно часто.
Из угла выглядывает зловещий лохматый старик - под пару ведьме,
встретившей гостей. Кто он? Не шаман ли Уквун? По левую и правую сторону
Кителькута сидели двое неизвестных Байдакову чукчей или тунгусов.
Рынтина при входе Нувата вскрикнула. Она хотела броситься на грудь
сыну, но считала это неприличным в присутствии Кителькута. Яяк только
крякнул то ли от удовольствия, то ли от испуга. Анека бросила на пришельцев
быстрый лукавый взгляд. Уквун смотрел с угрюмой подозрительностью.
- Здравствуй, Кителькут! - сказал Нуват. - Вот я и приехал, не забыл
своего народа и родной пустыни!
Яяк опять крякнул, теперь уже с явным удовольствием. Несколько лет
назад, когда приезжие из города "большевики" предлагали взять Нувата с
собой, чтобы дать ему образование, Кителькут возражал: "Пойдет в город -
испортится, пропадет, отца забудет!"
Кителькуту не хотелось отпускать здорового юношу, который работал за
двоих. Яяк не осмеливался иметь свое мнение. Вопрос решил сам Нуват. Он
сказал:
- Я иду. Я научусь - тому, что знают люди, которые живут в городах, и
вернусь к вам. Я не забуду старого отца и мать!
- Пропадешь! - раздраженно крикнул Кителькут в виде прощального
приветствия.
Если бы этот разговор не происходил в присутствии "большевиков из
города", Кителькут просто не отпустил бы Нувата, даже, быть может, применив
силу.
Нуват ушел, "пропадал" несколько лет и вот сдержал свое слово.
Вернулся.
- Садись! - коротко сказал Кителькут и, отвернув полу полога,
крикнул: - Чаю!
За кожаной стеной послышался ответный крик. Скоро под полог продвинулся
в клубах пара медный чайник, а следом за ним - деревянные лотки с
изысканными блюдами: китовой кожей, белой и плотной, твердым моржовым жиром,
нарезанным ломтиками, мясом диких оленей, замороженным, растолченным в
порошок и смешанным с застывшим топленым салом.
Нуват и Вайдаков скоро поняли, что это обильное угощение было
приготовлено не для них - ведь их и не ждали, - а для гостей, сидевших по
обе стороны Кителькута, - Катыка и Каравии, приехавших продавать шкуры
песцов, медведей, куниц и белок. Но чукчи гостеприимны, и Кителькут
пригласил Нувата и Вайдакова принять участие в трапезе.
- Разденьтесь, как я, - сказал он, стягивая с себя джемпер и обнажаясь
до пояса. - Здесь тепло.
Началось бесконечное чаепитие, во время которого хозяин возобновил
деловой разговор с Катыком и Каравией.
Насколько раз он выдвигал пустой чайник за стену и кричал:
- Эй, чаю! - и запасы кипятку возобновлялись.
Самолюбие Вайдакова было несколько задето тем, что Кителькут не
удостаивает их разговором. Но приходилось подчиняться обычаю. Наконец
Кителькут соблаговолил повернуть голову к Нувату.
- Как звать твоего товарища, Нуват?
- Василий Семенович Вайдаков.
Кителькут кивнул головой и замолчал. Стало слышно, как гудит ураган за
кожаными стенами.
- Большой ветер. Плохо было ехать? - вновь спросил Кителькут, на этот
раз обращаясь к Вайдакову.
- Под конец пути. Ветер прямо ураганный.
- Да. Большой ветер. Вам не уехать и сегодня, - обратился Кителькут к
Катыку и Каравии.
- Да, - согласился Катык. - Не уехать, если ветер не утихнет.
- Может быть, постучать в бубен? - предложил Катык.
- Можно постучать, - ответил Кителькут. И, не поворачивая головы,
приказал шаману: - Уквун! Уйми ветер!
Шаман, лежавший на животе, подполз к светильне, как змей, поднялся и
снял с деревянной грядки потолка бубен. Началось "священнодействие",
шаманство, заклинание бога-ветра.
Обе жировые коптилки были погашены. И в густой темноте вдруг раздались
частые, звонкие звуки бубна.
Вам - бам - бам - бам!.. - выстукивал Уквун, и звуки падали тревожным
набатным призывом.
Уквун запел. Сначала тихо, медленно, а потом все громче, воодушевляясь.
Он подражал в своей песне клекоту орла и рычанью медведя и завыванию бури.
Потом на время утихал и прислушивался: не помогло ли шаманство. Нет, ветер
свистел с тем же неустанным усердием.
И Уквун удвоил старания. Бил в звонкий бубен все сильнее и чаще и запел
заклинания:
- Эге-ге-ге-гей! Я человек, я ищущий. Я зовущий. Маленькая рыбка Векан.
Выросла, стала больше кита. Гей! Она лежит среди открытого моря: шея ее
стала как остров, спина ее вытянулась материком. Гей-гей-гей! Если ты,
пролетая, задел крылом о землю Морей, дай ответ!..
Над истоком бегущей воды, на вершине белого хребта, у гремящего ледника
живет молния, мать горного эха, она летает по небу, гремя железными
крыльями. Из-под ног ее брызжет алый огонь. Если ты вылетел из ее узких
ущелий, дай ответ!
Долго набатным тревожным звоном надрывался бубен, долго пел Уквун свои
заклинания.
Вайдаков слушал и удивлялся. Где-то шумят Днепрострои и Волховстрои,
где-то тракторы бороздят поля и белый электрический свет заливает
крестьянские избы - здесь все осталось так, как было тысячелетия назад!
Нуват говорил: Кителькут и среди чукчей особенный. Он не хочет знать
никакого начальства, никаких новшеств. Он хочет жить так, как жили его
предки: свободными, независимыми кочевниками. Всеми правдами и неправдами
Кительтуту до сих пор удавалось это.
- Довольно, Уквун! - прервал Кителькут завывания шамана. - Дух бури не
глухой. Он слышал твой бубен и твои заклинания.
Среди наступившей тишины было слышно, как Анека высекала огонь.
Вспыхнула одна, затем и другая светильня.
Утомленный Уквун лег на живот. Ветер выл, свистел и гудел над юртою.
- Не слушает тебя бог ветра! - насмешливо сказал Нуват.
Кителькут метнул на Нувата гневный взгляд, но промолчал. "Может быть,
Нуват стал большим большевиком... И этот Вайдаков, кто он?"
- Бог ветра - самый сильный бог, - отозвался из своего угла Уквун. -
Ему нельзя приказывать. Его можно только просить. Нет человека, который мог
бы повелевать ветром!
- Ты так думаешь? - задорно спросил Нуват. - А если я скажу, что я
такой человек!
- Сильнее бога? - иронически спросил Кителькут. - Этому ты научился в
городе? Так прикажи, чтобы ветер перестал дуть!
- Зачем? Я сделаю лучше! - не унимался Нуват. - Я привез из города
хорошую упряжку для ветра. Мы запряжем его, как собаку. Мы заставим ветер
работать на нас. Мы скажем: "Северный ветер! Ты приносишь холод. Дай нам
тепло!" - и ветер послушается меня и даст нам тепло. Он согреет нашу юрту и
приготовит нам горячую воду. Я скажу: "У нас в юрте темно. Ветер! Дай нам
свет!" - и покорный мне ветер даст свет, яркий, как маленькое солнце. Я
скажу: "Голодные волки нападают на наших оленей. Ветер! Сделай нитку из
звезд вокруг нашего стада, чтобы огнями отогнать волков!" - и ветер сделает
по слову моему. Мы живем в грязи и темноте. Наши дети не умеют читать
потому, что мы живем во мраке. Наши глаза больны от едкого дыма. Но ветер
даст нам тепло и свет. Свет вылечит наши глаза и откроет нам другой свет -
свет знания!
- Не было, нет и не будет такого великого шамана, который мог бы
сделать все это! - убежденно сказал Уквун.
А Кителькут усмехнулся:
- Красивым сказкам вас учат в городе!
- Есть сказки, которые сбываются в жизни, - ответил Нуват. - И в этом
нет никакого шаманства. Шаманство - обман, а знание - великая сила. Нас в
городе учат не сказкам, а знанию!
Уквун вдруг весь затрясся от злости.
- Что? Что? Что ты сказал? - закричал он, приподнимаясь на локтях. -
Шаманство - обман? А твои сказки - правда? Так пусть будет по слову твоему!
Прикажи ветру, чтобы он дал нам тепло и свет! Посмотрим, кто из нас обманщик
и плут! - запальчиво закончил Уквун.
- Посмотрим! - спокойно принял вызов Нуват. - Идем, Вася! Покажем им,
что ветер - не бог, а рабочая сила, которую нужно только уметь обуздать,
чтобы она служила нам послушнее собаки.
Нуват и Вайдаков оделись и выползли из полога.
Анека, внимательно слушавшая разговор и восхищенно смотревшая на
Нувата, отбросила сухожилия и быстро начала натягивать торбасы. Зашевелились
и гости Кителькута - Катык и Каравия. Ворча, поднялся Уквун. Один за другим
вылезали из теплого полога его обитатели. В конце концов не устоял и
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг