Лобачев резко обернулся:
- Вы видели?
- Видел. - Заметив растерянное лицо Лобачева, спросил: -
Что с вами, профессор?
- Вы бессердечный человек! - воскликнул Лобачев. - До
смеха ли тут?
Холостов пожал плечами и как ни в чем не бывало сказал:
- Катер подан, профессор.
Они сидели рядом. Катер, вспенивая воду, мчался на остров
Туманов.
- Профессор, почему вас так волнует гибель калана? -
вдруг спросил Холостов. Лобачев повернулся к нему:
- Это же годы кропотливого труда. Годы, молодой человек!
Потом - нельзя же нарушать гармонию в природе.
- Гармония! - усмехнулся Холостов. - Кому она нужна? И
есть ли она вообще?..
- От таких мыслей легко стать меланхоликом, - сердито
сказал Лобачев, - или попасть в сумасшедший дом.
Полковник Еремин, которому Лобачев рассказал о гибели ка-
лана и разговоре с Холостовым, как клещ, вцепился в профес-
сора; скажи, что думаешь о члене комиссии Холостове? А что
он думает? Шалопай. Немного скептик, немного циник, немного
эгоцентрист. А на острове о нем говорят - мозговитый парень.
Вот все, что знает он, профессор, о члене комиссии Холосто-
ве. Пусть полковник обращается на комбинат, там лучше знают
Холостова. А у Лобачева своих забот хватит...
Дождь перестал. Лобачев вышел из-под укрытия. Рассветало.
В сером воздухе все окружающее казалось нереальным.
"Время клева", - подумал Лобачев. Он выпил глоток горяче-
го кофе из термоса и с удочками в руках направился к воде.
Тишина. Тянет утренним холодком. Поплавки неподвижно ле-
жат на воде. Один качнулся? Нет, ложная тревога.
Лобачев вздохнул. Позади раздались шаги, и из серой мглы
вышел Еремин.
- Иду и ищу твои следы. Ни одного отпечатка, точно по
воздуху пришел сюда.
- Тс-с, - зашипел Лобачев. - Рыбу напугаешь!..
- Подсекай, подсекай быстрее! - подбежал Еремин к Лобаче-
ву и вцепился в удилище.
В воздухе сверкнул бело-красный окунь и шлепнулся в воду.
- Э-э-эх! - крякнул от досады Лобачев. - Рано подсекли.
Через час ветер растащил тучи. Как всегда после дождя,
все вокруг выглядело нарядно. Листва деревьев казалась еще
зеленее, небо еще синее. Утро сверкало красками.
Свернув удочки, Лобачев и Еремин уселись на скамью. Они
изредка проводили утренние часы вместе на берегу бухты. На
частые встречи не хватало времени. У каждого свои дела, свои
заботы. В молодости, сидя у партизанского костра, они часто
мечтали о том, как после разгрома врага будут добывать уголь
на Сучане. Жизнь рассудила по-другому. Один стал чекистом,
другой - ученым.
- Знатная уха будет, - сказал Еремин, кончив чистить ры-
бу. - Когда еще придется посидеть вместе...
Лобачев молча разводил костер. Огонек лизнул хворост.
- Знаешь, что поразило меня в нем? - сказал Лобачев. -
Трудно даже определить. Пожалуй, эдакое чувство снисходи-
тельного презрения к людям. Мне все время казалось, что он
знает то, чего я не знаю...
- Ты о ком?
- О Холостове. Не могу уловить, в чем выражается эта
снисходительность. Никаких внешних признаков. Только чувс-
твуешь... Да, чувствуешь...
- И часто вы с ним встречались?
- Два-три раза... Пожалуй, довольно странный человек...
Иногда такие мысли высказывает - просто диву даешься. Кала-
ны...
Еремин курил. Каланы. Опять каланы... Опять не удастся
провести воскресный день так, как хотелось бы. И никогда не
удавалось. Может быть, в этом и секрет вечной молодости -
всегда быть на передовой линии, в праздники и будни, днем и
ночью...
Чайки реяли над бирюзовой водой. Бухта лежала гладкая,
как паркетный пол. Разве гладкая? Что там за всплеск? У чай-
ки глаза оказались острее. Еще круги не успели разойтись, а
серебристая рыбка уже трепетала в ее клюве. Еремин глубоко
вздохнул. Он любил и ширь моря, и стремительный полет чайки
над ним, и синеву неба. Разве не в стремительном полете -
вперед и выше! - смысл жизни? "Что я вспоминаю азбучные ис-
тины? - усмехнулся Еремин. - Старость, что ль, подходит?"
Лобачев снял котелок с ухой.
Они устроились на плащ-палатке. Лобачев извлек из рюкзака
ложки. Еремин достал хлеб.
Запах ухи дразнил аппетит.
- Сказочный аромат, - сказал Лобачев. - Какая все-таки
благодать - встречать новое утро на берегу моря, за котелком
со свежей ухой...
Они с наслаждением поели ухи и растянулись на плащ-палат-
ке. Лобачев закурил. Синий дымок папиросы тянулся к небу.
- Николай Николаевич, почему ты опять вспомнил о Холосто-
ве?
- Почему? Вспоминаю я о нем действительно часто. Может
быть, потому, что меня огорчают его мысли. Я не могу принять
их.
Лобачев замолчал, потом заговорил медленно:
- Не помню, кто-то из философов прошлого писал, что каж-
дая эпоха рождает великого строителя и великого разрушителя
и что один без другого не может существовать. Один дает силу
другому. Один поглощает другого. Извечная борьба жизни и
смерти, добра и зла. И почему-то Холостов, мне кажется, как
раз из породы разрушителей.
- Итак, Холостов - великий разрушитель? - усмехнулся Ере-
мин.
- Ну, положим, далеко не великий. Скорее - мелкий, но -
разрушитель.
- Великий разрушитель, великий строитель. - Еремин подб-
росил в костер хворосту. - Мутная философия. Ты, Николай Ни-
колаевич, подменяешь классовую борьбу категориями добра и
зла. Чушь какая-то.
Профессор рассмеялся:
- Твои упреки в безграмотности отношу к тому философу,
который носился с этой идеей. Я не разделяю ее. Я просто
ощутил в Холостове какие-то неуловимо чуждые тенденции.
Только и всего. А ведь он моложе нас, Алексей. - В голосе
Лобачева появились нотки раздумья. - Гляди... Вот эта земля
- она пропитана кровью и потом моих предков и моих современ-
ников. Помнишь нашу молодость? Мы были юнцами, а как горели!
Еремин молчал. Он смотрел на пустынный пляж. Ночной дождь
выстирал его. Темно-желтая полоса песка без единого следа
тянулась далеко на восток, к выходу в океан. Слева висели
обрывистые зеленые берега. Справа - водяная гладь. И полоска
песка между ними казалась широкой дорогой, уходящей навстре-
чу восходящему солнцу.
В то далекое хмурое утро именно отсюда, с этого мыса,
прижимаясь к скалистому берегу, партизанский отряд Лобачева
двинулся навстречу новой жизни. Партизаны один за другим по
неверным мосткам сходили с шаланды на берег. Первым по влаж-
ному песку пошел Еремин. Он как бы прокладывал первый след.
Он чувствовал себя открывателем нового мира.
А разве забудешь этот рейд по песчаной целине, подъем по
крутому берегу, внезапный удар по врагу? Это была их послед-
няя схватка с врагом...
Еремин взглянул на Лобачева. Тот лежал с закрытыми глаза-
ми и, кажется, дремал. В бухте зарябила вода, засверкала на
солнце бесчисленными золотыми искорками. "Как горели..." -
еще звучали в ушах полковника слова Лобачева. Да, Николай
Николаевич, у нас был огонь души. Он горит и сейчас. И у на-
шего молодого поколения немало этого огня. Его всегда радо-
вала молодежь. Дети стоят в дружном ряду со своими отцами.
Они перенимают из их рук эстафету борьбы, созидания, больших
и смелых дел.
В них много красоты и размаха. Они дерзают, и ты прекрас-
но это знаешь, Николай Николаевич. Но я понимаю тебя, мой
старый друг. Тебя беспокоит Панна. Ты в двадцать лет коман-
довал отрядом партизан. Твоя дочь в двадцать лет еще не наш-
ла точки приложения своих сил. Она не имеет любимой мечты,
любимого дела. Студентка университета, она весьма слабо
представляет свое будущее. Когда и где она отстала? И отста-
ла ли? Может быть, она еще в поисках?
- На берегу пустынных волн стоял он, дум великих полн, -
вдруг раздался рядом звонкий голос Панны. - Здравствуйте,
Алексей Васильевич.
- Здравствуй, Панна. И чего тебе не спится? Говорят, ут-
ренний сон - девичий сон.
- Я не так молода, чтобы спать по утрам.
Он посмотрел на нее. В босоножках, ситцевом платье. В
глазах веселые огоньки.
- Все такая же.ежистая. Пора бы подумать о себе.
- Успеется! - она поставила чемоданчик на плащ палатку и
заглянула в котелок. - О-о! Пища богов! Алексей Васильевич,
милый, подогрейте, а я пойду выкупаюсь.
Еремин рассмеялся, - столько было непосредственности в ее
просьбе. Он принялся разжигать тлеющий костер.
Панна скинула платье и оказалась в купальнике из черной
шерсти плотной вязки. Натянув на голову белую резиновую ша-
почку, она зашагала вдоль берега упругим шагом спортсменки.
Вот она разбежалась и прыгнула в воду. Поплыла. Баттерфляй.
Красивый стиль. Руки с силой вырывались из плотной воды,
проносились по воздуху и плашмя падали в воду - не руки, а
крылья бабочки. Гибкое тело стремительно поднималось и опус-
калось, искрились брызги, и это усиливало сходство с огром-
ной яркокрылой тропической бабочкой, летящей над водой. Что-
бы лететь вот так, легко и красиво, требовались огромное
напряжение, большая физическая сила, выносливость и очень
сложное, отточенное мастерство.
Еремин улыбнулся. В тридцатых годах он увлекался водным
спортом и не раз пробовал плавать баттерфляем - стиль только
что начал входить в моду. Десять - пятнадцать метров он еще
порхал над поверхностью бассейна, а потом начинал задыхать-
ся, широко, судорожно раскрывал рот, руки отказывались рабо-
тать...
Какой полет! Еремин не отрывал глаз от Панны. Она отплыла
более чем на пятьдесят метров и, по-видимому, вовсе не уста-
ла. Руки ее все так же легко и красиво порхали над бухтой,
тело стремительно вырывалось из воды... Панна ровными взма-
хами плыла к берегу.
- Не знаю, что происходит с ней, - пробормотал Еремин,
снял котелок с костра и повесил чайник.
- Я, кажется, задремал, - сказал Лобачев, приподнимаясь.
- Что такое? Панна? Откуда вы взялись, сударыня? Мамы нет,
чтобы отшлепать тебя. Ты же простудишься!
Панна выбежала из воды и бросилась отцу на шею.
- Ну будет, дочка, будет.
Она уселась рядом и вытянула загорелые ноги.
- Вот возьму и выйду замуж.
Лобачев беспомощно развел руками:
- Алексей, что она говорит?.. Ты послушай только. Дитя...
- Николай Николаевич, она уже не ребенок... Уха остынет,
Панна Николаевна.
- Дочка, кто же твой жених? - спросил Лобачев.
- Грузчик, тять, грузчик, - не оборачиваясь, сказала она.
- И то слава богу, хоть не ресторанный шаркун.
"Неужели Щербаков?" - подумал Еремин.
- Вот пошли времена, - вздохнул Лобачев. - Ты понимаешь,
Алексей, что творится на белом свете? Извольте: "Я выхожу
замуж". Эх, дочка, дочка...
- Папа, а что плохого я сделала?
- Все, дочка. Все у тебя получается не по-человечески.
- Я не лучше и не хуже других. Дух времени такой...
- Нет, дочка, ты ошибаешься. Дух времени...
- Отец, я все это понимаю. Дух времени - традиции отцов,
целина, электроника, первые космонавты... Ты же не раз гово-
рил, что я умница. Так скажи мне, разве не врываются угрозой
нашему духу времени американские атомные грибы над Тихим
океаном? Почему вы забываете об этом? Почему, Алексей Ва-
сильевич?
- Хорошо, Панна. Но какой же вывод ты делаешь из этого?
Панна молчала.
- Может быть, такой: живи, пока живется? Ты, Панна, заб-
лудилась в трех соснах. Мы знаем об атомном грибе, поэтому и
ведем свое трудовое наступление с таким размахом. И не толь-
ко трудовое... Не надо зарываться в тину мещанства. "Живи,
пока живется" - какая подлость! Философийка мещанина, убива-
ющая все святое и светлое в душе человека... А паниковать не
будем, нет!
- Как все ясно вам, Алексей Васильевич, - сказала Панна.
- Всем это ясно, Панна, всему нашему народу. Возьми-ка
ложку, уха остынет.
Лобачев и Еремин стали собираться домой. Панна съела уху
и вымыла котелок.
- А к жениху, Панна, присмотрись. Поспешишь - людей нас-
мешишь, - сказал Лобачев и закинул рюкзак аа плечо. - Пошли,
Алексей.
В десять утра полковник Еремин был у себя в кабинете.
Воскресный город шумел за окном. После дождя он выглядел
чистым и нарядным.
Еремин подошел к столу и положил руку на телефонную труб-
ку. Усмехнулся. Времена Шерлока Холмса давно миновали, но
то, что он сейчас собирается делать, как раз было в духе
прославленного сыщика. Еремин хотел убедить себя в том, что
звонить не надо, и не мог. Такое бывало с ним и раньше. Са-
мое лучшее средство избавиться от навязчивой мысли - сразу
же все выяснить и забыть.
Еремин набрал номер.
- Кирилл Иванович? Здравствуйте, Еремин говорит. Люди на
взморье двинулись, а ты корпишь на работе. Нехорошо, доро-
гой. Ясно, ясно... Я с работы звоню. Что поделаешь, служба
такая... Слушай, у тебя имеются личные дела работников рыбо-
комбинатов? Номенклатура главка? Директора. Главные инжене-
ры. Еще кто? Главные технологи, главные механики... Понятно.
Холостов у вас есть? Проверь, пожалуйста. Я подожду у теле-
фона. - Не отпуская трубки, Еремин закурил. - Есть? Холостов
Александр Федорович? Главный механик рыбокомбината на остро-
ве Туманов? Так я сейчас зайду в главк...
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг