люди шли понуро, едва переставляя ноги, как на похоронах. И вдруг далеко
позади раздался басовитый кашель моторов, от нарастающего рева задрожали
стекла в домах.
- Ни фига себе! - удивился Вовка. - Техника подходит! Это что же, парад
будет?
Народ тревожно оглядывался назад. Там, в начале улицы, метались лучи
прожекторов, поднимались выхлопные дымы. Сзади вдруг стали напирать,
появились бегущие люди, меня чуть не сшибли с ног.
- Бэтээры идут! - крикнул кто-то.
Толпа дрогнула и разом побежала. Рискуя полететь кувырком, я все же
оглянулся на бегу и увидел шеренгу бронетранспортеров, развернувшуюся во всю
ширину улицы. Они быстро, ужасающе быстро приближались, подгоняя бегущих
тигриным всхрапыванием дизелей.
Вовка где-то потерялся, наверное, убежал далеко вперед. Я рванул за
ним, мимо белых колонн Биржи, мимо арок Гостиного Двора, заботливо
отгороженных от толпы страшными красно-белыми полосами. Колонны больше не
было, клубящейся, отчаянной кучей мы вырвались на площадь и рассыпались во
все стороны, не видя еще, куда бежим, так как свет прожекторов на зубчатой
стене бил нам прямо в глаза.
И тут раздались выстрелы. Человек, бежавший передо мной, вдруг упал на
колени, поцеловал землю и, неприятно дернувшись, затих. Рядом свалился
другой. Кто-то катался по булыжной мостовой, визжа, как заяц. Впереди
коротко вспыхивали огоньки, сопровождаемые раскатистыми хлопками и стонущими
рикошетами пуль. Огоньки располагались цепью на равных расстояниях друг от
друга, в разрывах красно-белой ленты, опоясывающей площадь. Совсем как
охотники на номерах, подумал я и упал, запнувшись о лежащее на брусчатке
тело. Прямо перед собой я увидел широко раскрытые глаза Вовки. Он лежал на
боку и, казалось, пытался лизнуть булыжник окровавленным, неправдоподобно
длинным языком.
Я всхлипнул и пополз прочь - к единственному укрытию на пупырчатой
шкуре площади - Лобному месту. Охотники продолжали стрелять, но им пока
хватало другой дичи, а может быть, в меня трудно было попасть из-за
валявшихся повсюду тел, во всяком случае, я почему-то все еще был жив. Меня
колотила крупная дрожь, руки и ноги совершали странные самостоятельные
движения - куда больше движений, чем требовалось для того, чтобы ползти.
Челюсти до хруста свело судорогой.
Какой мороз, плакал я. Какой страшный мороз!
Белесый камень Лобного места обжег руку холодом. Я поднял голову.
Красно-белая лента трещала на ветру и билась о парапет, словно пыталась
обнять, втянуть его в общее пространство площади. Но не могла. Здесь
кончалась ее власть. Как же мне было страшно! Как хотелось повернуть назад и
уползти поскорее прочь от этой полоски, в ярости рвущей камень! Но я не
повернул. Впервые в жизни я пересек красно-белую запретительную ленту,
впервые выполз из разрешенного пространства, где нельзя то и нельзя это,
туда, где можно все. Может быть даже можно спастись... Может быть даже...
- Смотри, один уходит! - раздалось вверху.
Я замер на мгновение, а потом с облегчением перевернулся на спину.
Теперь можно и это. Теперь можно ни о чем не думать и ничего не бояться.
Потому что произошло самое страшное.
Над парапетом показалась рука охотника, и сейчас же тяжелая плотная
сеть накрыла меня с головой. Странно, она совсем не давала тепла...
"... Многие промышленники, охотясь из года в год, приноравливаются
выманивать зверя на манок, или вабить. Опытный вабельщик, заняв с раннего
вечера позицию вблизи логова и передушив прежде щенят, чтобы не разбежались,
выманивает матку прямо под выстрел, или в сеть..."
(Л.П. Савватеев. "Наставление московскому охотнику")
- Да всякое, конечно, бывало, - Лариса отодвинула чашку, потянула из
пачки белую соломину "Эссе". - И ругались, и посуду били. Один раз я даже
уезжала из-за нее к маме, и вещи перевозила...
-Да ну?! - Светка, сидевшая далеко, за компьютером, вытянула тощую шею
на полметра лишних, чтобы не пропустить ни словечка. - Как же это ты?
Расскажи!
- Да что там рассказывать... - Лариса пустила дым в потолок. - Поживешь
со свекровью - сама узнаешь. Попила мне кровушки...
Она снова затянулась и замолчала надолго, будто пробовала на вкус не
ментоловый дым, а воспоминания.
- И все-таки с ней было легче. Славка накормлен, одет - обут, сидит с
бабушкой, а не с этими тварями-няньками. С работы приходишь - ужин на
столе... А как похоронили бабушку, как взялась я посуду мыть на поминках -
вот, думаю, вся жизнь моя теперь так и пойдет - готовь да посуду мой...
- Да уж, теперь только это, - покивала многоопытная Вера Сергеевна, -
да стирка, да уборка, да за дитем ходи. А в школу пойдет - еще труднее
будет.
- А твой-то что? - снова встряла Света, поднимая маленькую, как у змеи,
головку над монитором. - Совсем не помогает, что ли? Запряги!
Лариса молча задавила окурок в пепельнице.
- Да, запряжешь их! - Вера Сергеевна гневно звякнула чашкой. - На
мужиков где сядешь, там и слезешь.
Света вдруг зарделась и стыдливо упрятала головку за компьютер. Видимо,
Вера Сергеевна невзначай задела интимное.
На столе у Ларисы мобильник пропел серенаду.
- Ну вот, легок на помине!
Лариса, утвердив на лице скептическое выражение, взяла трубку.
- Да, Андрей! Чего тебе?
- Мама! А ты скоро придешь? - прокричал ей в ухо детский голос.
- Славик?! - удивилась она. - Ты с папой?
- Папа на работе! - доложил детский голос. - Папа забыл дома свой
могильный телефон!
- Не могильный, а мобильный, - поправила Лариса.
- Не могильный, а могильный, - старательно повторил Славик.
Лариса смотрела на коллег выразительно-скорбными глазами.
- Зачем ты звонишь, Славик? Маме надо работать!
- Я хочу на улицу!
- Потерпи. Вот я приду, и пойдем гулять.
- А ты когда придешь?
- Через три часа. Еще работы полно...
- А через три часа - это скоро?
- Все, хватит болтать! Деньги тратятся. Положи телефон и больше ничего
не нажимай! Понял меня?
- Понял! А папе можно позвонить?
- Я кому сказала, оставь телефон в покое! И телевизор не трогай!
Лариса положила трубку и снова закурила.
- Могильный... Это он после похорон слова путает. Все спрашивает, зачем
бабушка переехала в могилу, может, мы ей надоели...
- Только там и отдохнем... - вздохнула Вера Сергеевна. - И как он номер
набрал? Я до сих пор в этих кнопках путаюсь!
- Ой! - Лариса махнула на нее сигаретой. - Дети с техникой в сто раз
лучше нас управляются! Прямо беда! Сам телевизор в сеть включает и пультом
щелкает. Уж и затычки на розетку ставили, и чего только не делали -
бесполезно!
- У моих знакомых, - Света вынырнула из-за монитора, - сынишка до
стиральной машины добрался. Один раз только видел, как мама кнопки нажимает,
и на другой день все половики выстирал, замшевые сапоги и кота.
- Живой? - поинтересовалась Вера Сергеевна.
- Ну, вы скажете! - Света возмущенно выгнула шею. - Что ж, убить
ребенка из-за какой-то стиралки?! Новую купили.
- Да я про кота!
- А! Про кота не знаю. У них сейчас дог.
Снова грянула серенада. Лариса схватила трубку.
- Славик! Я же просила тебя не звонить! Ну что ты, не можешь занятие
дома найти?!
- А я уже не дома! - проквакал детский голосок в трубке. - Я пошел
гулять!
- Что?! - Лариса так резко вскочила, что уронила стул. - Как это
гулять?! Кто тебе дверь открыл?!
- Я сам! - гордо сообщил Славик. - Папа ключи тоже забыл.
- Я убью этого папу... - прошептала Лариса, закрыв глаза. - Славик!
Немедленно вернись домой!
- А где наш дом? - поинтересовался Славик.
Трубка дрожала возле ларисиного уха, задевая серебряную сережку.
- Ты во дворе, да? Там, где качели?
- Нет, я на улице. Тут машины.
- Стой! - Лариса поперхнулась криком. - Стой на месте, сынок! Стой и не
шевелись!
- Я стою, стою, - успокоил Славик. - Тут красный свет горит...
- Пожалуйста, не переходи дорогу, Славик! Жди мамочку! Я уже бегу к
тебе!
Лариса, не отрывая трубку от уха, бросилась к выходу.
- А теперь зеленый, - доложил Славик. - Мама, я иду тебя встречать!
- Нет! - голос ее вспугнул коридорную тишину.
Лариса пробежала мимо проснувшегося вахтера и застучала каблуками на
лестнице. - Не надо меня встречать! Стой на месте, я сказала!
- Я не могу больше говорить, - сказал Славик. - Деньги тратятся.
- Не надо! Не выключай телефон!
Но он уже отключился.
Лариса выскочила на улицу. Ловить машину? Нет, тут всего один квартал -
пешком быстрее. Не обращая внимания на дико косящихся прохожих, она побежала
в направлении группы шестнадцатиэтажек, островком сгрудившихся посреди
автомобильных водоворотов.
На ходу она тыкала пальцем в кнопки телефона. Слезы застилали глаза.
Только бы он не отключил телефон совсем!
- Алло, - сказал Славик. - Это кто?
- Славочка! Это я! - затараторила Лариса. - Пожалуйста, больше не
выключай телефон! Держи его все время возле ушка, чтобы слышать мамочку! Я
бегу к тебе, малыш! Я уже близко!
- Где ты, мама? Я тебя не вижу!
- Скоро, скоро увидишь! Я совсем рядом, на соседней улице!
- Это хорошо, - сказал Славик со странным удовлетворением.
Лариса даже испугалась этого неожиданно спокойного голоса.
- Славик! Славик! Ты слышишь?
- Слышу, не волнуйся.
Она пересекла поток машин, окаменевший в минутной пробке, и побежала
вдоль квартала старых домов, разевавших на нее удивленные арки подворотен.
- Сыночка! Где ты стоишь? Посмотри вокруг, что ты видишь?
- Да здесь я, - также спокойно сказал Славик. - Во дворе магазина.
Сверни направо в арку, и меня увидишь.
Направо? Лариса споткнулась на ровном месте. Откуда Славик знает, где
право?
- Славик! Это ты? - неуверенно спросила она.
- Да, мамочка, это я! - сейчас же захныкал Славик. - Иди скорее! Мне
страшно!
Лариса снова пустилась бегом.
Кажется, вот эта арка ведет к магазину. Сюда.
В темном проеме виднелись габаритные огни и распахнутые створки
автофургона. Возле него, спиной к Ларисе, стоял дюжий грузчик и разговаривал
по телефону. Фургон перегораживал арку от стены до стены, не оставляя
прохода.
- Позвольте пройти! - Лариса задыхалась.
- Нечего тут ходить, - хрипнул грузчик, не отрываясь от телефона. - Не
видишь - грузимся?
- У меня там ребенок! - крикнула Лариса.
- Нету там никакого ребенка, - спина грузчика выражала полное
равнодушие.
Лариса вдруг испугалась. Славик в трубке давно молчал.
- Славик! - позвала она, - Ты слушаешь? Я уже здесь, совсем рядом!
Подожди минутку!
- Да, мамочка, я жду! - громко раздался голос Славика. - Не беспокойся!
Лезь в кузов!
Грузчик обернулся, и Лариса сразу все поняла. Он говорил в телефон
детским голосом, но губы его совсем не шевелились. Да и не было у него
никаких губ. Лариса бессильно закрылась рукой от надвигавшейся на нее
оскаленной пасти Охотника...
* * *
Бешеная тряска, наконец, прекратилась. Аркаша полежал еще немного,
приходя в себя, потом осторожно сел. Избитое тело болело каждой косточкой,
но сильнее всего саднило плечо. Аркаша застонал было тихонько, но сразу
замолчал. В темноте явственно послышался шорох.
- Кто тут?
- Свои - раздалось у него над самым ухом.
- Кто свои? - испуганно завертелся Аркаша.
- Кто! Люди! - сказали в темноте. - Да не вертись ты! Тут и так тесно.
Кто-то оттолкнул аркашину ногу.
- А где это мы?
- Кабы знать! Поймали вот и посадили в клетку.
- Кто поймал?
- Кабы знать!
Аркаша мучительно пытался вспомнить, что произошло. Вечер обрывался в
голове клепаными ажурными конструкциями какого-то цеха или склада... ах, да!
Ангар-18, удары хип-хопа, стаканчик абсента, за ним - второй, а вот
дальше... слепящий свет прожектора и странный, горелый запах - больше ничего
не вспоминалось. Нет, нет, что-то было еще! Там, за прожектором, маячили две
темные неподвижные фигуры...
- Я думаю, нас захватили пришельцы, - произнес в темноте тихий голос, -
и перенесли с Земли на летающую тарелку.
- Какая уж там тарелка! - возразил голос по соседству. - Клетка, она
клетка и есть. Только частая, вроде корзины, что ли. Сам пощупай!
- Это неважно, - спорил тихий, - нас усыпили и перенесли сюда, чтобы
доставить на их планету.
- Кого это усыпили?! - возмутился аркашин сосед. - Мне железякой ногу
защемило, прямо посреди улицы! Да так хряснуло, что нескоро еще засну,
пожалуй... А потом взяли за шкирку - и в мешок.
За спиной Аркаши послышался сдавленный женский плач.
- А когда нас отпустят домой? - спросил детский голос.
Женщина всхлипнула, справляясь с собой, и ласково произнесла:
- Скоро, маленький, скоро!
- Сколько нас тут? - спросил Аркаша.
- Девятым будешь, - отозвался сосед. - Тебя где взяли?
- В ночном клубе.
- На Краснопресненской?
- Нет, в Марьино.
Сосед покряхтел, тяжело ворочаясь.
- По всей Москве собирают.
Аркаша, закусив губу от боли, потрогал горевшее огнем плечо. Ткань была
мокрой. Он лизнул ладонь. Кровь. Но пахло почему-то псиной.
- Я ничего не помню!
- Та же беда, - сосед плюнул. - Видел ведь их, сволочей, вблизи - и как
отшибло! Кто, сколько...
- Я же говорю - пришельцы! - упорно гундел тихий голос. - Нам стерли
память, чтобы мы не могли о них рассказать. И это, между прочим, добрый
знак. Значит, отпустят. Наверное...
- Да на кой ляд мы им нужны?!
- Для опытов, - мрачно хохотнул кто-то в отдалении.
- Ой, ну что вы такое говорите?! - женщина опять заплакала.
- Я думаю, они хотят установить с нами контакт, - настаивал тихий. -
Мы - представители человечества и должны вести себя достойно.... - он
помолчал, - тогда, может, и обойдется...
- Как это - достойно? - спросил Аркаша.
Его здорово мутило от боли, от выпитого за ночь, но больше - от страха.
- Не знаю, как, - вздохнул тихий. - Как разумные существа.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг