Александр Бачило
Дом на холме
Пока ехали в трамвае, Гошка заснул и просыпаться на нужной остановке
категорически отказался. Марина еле протиснулась с ним к выходу под окрики
утрамбованного народа. Мне с чемоданами и сумкой тоже пришлось нелегко. На
нас косились неприязненно, с подозрением - уж очень мы были похожи на
беженцев, а беженцы всегда раздражают. Особенно тех, кому бежать некуда...
Трамвай укатил. Мы остались одни посреди неосвещенной улицы. Никогда
раньше я здесь не был и даже не знал, что в городе есть такое место. Позади
нас тянулся бесконечный бетонный забор, а впереди темнела громада холма.
- Нам туда, - я показал на смутно прорисованную в небе вершину.
- Ох, - Марина перехватила Гошку поудобнее. - Ты уверен?
Я пожал плечами. Уже и не помню, когда я в последний раз был хоть в
чем-то уверен...
- А где дом? - спросила Марина.
- Отсюда не разглядишь. Светомаскировка, наверное...
- Как же мы туда заберемся?
Я взялся за чемоданы.
- Пошли. Там видно будет...
К вершине холма вела растоптанная лестница с гнилыми досками вместо
ступеней. Она пологими стежками из стороны в сторону штопала холм, отчего
идти было ненамного легче, зато гораздо дальше. Мы совсем выбились из сил.
Марина никак не хотела подождать, пока я затащу наверх чемоданы и вернусь за
ребенком, ей было страшно оставаться в темноте с Гошкой на руках. В городе
много разного рассказывали об этих окраинах. Мне и самому не терпелось
добраться до чертова дома поскорее. Если бы оказалось, что я перепутал
холмы, и никакого дома здесь нет, мы бы, наверное, оба разревелись.
Но дом был. Серая унылая девятиэтажка в один подъезд, с плохо
замаскированными, зато надежно зарешеченными окнами. Когда-то, в хрущебные
пятиэтажные времена, такие небоскребы называли "свечками". На стоянке перед
подъездом - несколько машин. Черт! Как это я не сообразил, что к дому
обязательно должна вести дорога! Карабкались, как дураки, ноги били в
темноте. Впрочем, по дороге, наверное, еще дальше, а машину теперь хрен
поймаешь...
Металлическая дверь подъезда производила солидное впечатление.
Стрелковый глазок, бронированный домофон - все, как положено. Я поставил
чемоданы и набрал номер квартиры. Долгое время ничего не происходило. Гошка
захныкал во сне, наверное замерз.
-Тихо, тихо маленький, сейчас пойдем баиньки! - шептала Марина.
Вот будет номер, если нас и на порог не пустят. Куда же нам тогда? Хоть
в петлю...
Громко щелкнул замок. Я обрадовано ухватился за стылую металлическую
ручку. Дверь нехотя подалась. Из подъезда пахнуло теплом и кошками.
- Заползайте! - бодро скомандовал я.
Пока все складывалось благополучно. Замызганные стены подъезда были
покрыты незамысловатыми надписями вкривь и вкось. Кто-то плюс кто-то
равняется пронзенное сердце, Жирный - лох и, конечно, смерть уродам. Вполне
обычные надписи, вполне обычный дом. Вот только ни охранника, ни даже
вахтерши здесь не оказалось.
Я снова поставил чемоданы - теперь перед дверью лифта. Ох, и наломался
сегодня с ними - спина не разгибается! Кнопка вызова торчала бесформенным
почерневшим огарком. Тоже знакомо. Я кое-как вдавил ее в стену. Прислушался.
То ли трубы водопроводные гудят, то ли ветер гуляет в шахте. То ли все-таки
что-то едет...
- Не работает лифт!
Я обернулся. По лестнице лениво спускался плотный мужик в спортивном
трико и шлепанцах на босу ногу. Он на ходу откусывал от большого бутерброда
с салом и жевал так же лениво, как шел. Всклокоченная шевелюра с проседью,
небритая, опухшая рожа. Повязка на глазу. Черт его знает... Неприятный тип.
Я подхватил (в который раз!) чемоданы и направился к лестнице.
- А вы к кому? - он и не собирался уступать мне дорогу.
- К знакомым.
- А в какую квартиру?
От сала губы его лоснились. Толстенный шмат на щедро выломанном из
буханки куске хлеба пронзительно шибал чесночком и невольно притягивал
взгляд. Свинство какое. При нынешних-то нормах выдачи!
- А вам, собственно, зачем? - спросил я.
- А затем, что я управдом, - веско сказал мужик, показав мне в
подтверждение бутерброд. - У нас тут случайные люди не ходят. Время сами
знаете, какое. Глаз да глаз... - он поправил повязку. - Так что за знакомые,
где живут?
- В семнадцатой квартире, - пробурчал я.
Очень мне не хотелось говорить с ним на эту тему...
Управдом усмехнулся.
- Так бы сразу и говорили! А то - знакомые у них! В эмиграцию
собрались?
Я вздрогнул. Его вопрос и напугал меня, и обрадовал. Больше, пожалуй,
обрадовал.
- А это, правда, здесь? - осторожно спросил я.
Управдом не ответил. Укусив бутерброд, он разглядывал наши чемоданы.
- Вас кто прислал?
- Извините, - Марина поспешно подошла ближе, - мы обещали, что не
скажем. И даже клятву давали. Зачем же подводить человека?
Управдом оглядел ее цепким сизым оком с головы до ног.
- А он, человек ваш, не предупредил, что ли, вас?
- О чем?
- О чем! Что с вещами нельзя!
- Н-нет...
- Ох, люди, люди... только о себе думают! - Он небрежно откинул крышку
мусоропровода, швырнул бутерброд в темноту и снова грохнул крышкой. -
Корабль ведь не резиновый! - наставительно продолжал он, вытирая руки об
себя, - а желающих - ох, как много!... Пошли!
Из глубины своих трикотанов он вытянул связку ключей на длинном ремешке
и отпер низенькую, обитую жестью, дверь под лестницей. За дверью было темно.
Ступени круто уходили вниз.
-Чемоданы - в подвал, - заявил управдом. - Там слева на стенке
выключатель. Да за собой не забудь вырубить! Как управитесь, заходите во
вторую квартиру с документами, встанете на очередь.
- А большая очередь? - спросила Марина.
- Кому как. Некоторые вторую неделю сидят, да без толку!
Мы переглянулись. Час от часу не легче!
- У нас ребенок маленький! - сказала Марина. - Он и так уже плачет...
- Эх, гражданочка! - управдом укоризненно покачал головой. - Тут
взрослые мужики плачут, как малые дети! Кому ж охота оставаться на верную
смерть? Своя рубашка к телу-то ближе... Чего там, в городе, слышно?
- Да ничего нового, - вздохнул я. - Ждут.
- Дождутся, - покивал управдом. - Барнаул-то, говорят, уже не наш...
- Черепаново ночью сдали, - сказал я.
- Ох, ё-моё! Что ж это будет такое?! - он заторопился. - Да бросай ты
пожитки свои скорей! Мне идти надо!
Я торопливо спустился по ступенькам в кромешную тьму и, не выбирая
места, сунул чемоданы к стене. Управдом ждал меня наверху, нетерпеливо
позвякивая ключами.
- Все! Валите во вторую, там список.
- А нам сказали - в семнадцатую, - робко заметил я.
- Ох, не знаю, не знаю теперь.. - пробормотал управдом, - мало местов!
Загробите мне корабль...
- А что это за корабль? - спросила Марина. - И где он находится? Как
мы, вообще, туда попадем?
Управдом, уже поднимаясь по лестнице, обернулся.
- А вот за такие вопросы, дамочка, очень просто можно за дверью
оказаться. И выбирайтесь тогда своим ходом, как пожелаете!
Квартира номер два оказалась жилплощадью в самом изначальном смысле
слова "площадь". Она была устроена из двух, а то и трех объединенных квартир
со сломанными перегородками, срубленными под корень унитазами и ваннами. В
квартире не было ни щепочки мебели, ни одного, даже встроенного, шкафчика,
ни стола, ни табуретки, не говоря уже о диванах и кроватях. И все-таки в ней
было тесно. Люди сидели и лежали на полу вплотную друг к другу, ходили,
перешагивая через тела, пили воду, присосавшись к единственному крану,
торчащему из стены бывшей кухни. Кто-то, пристроившись на подоконнике, писал
заявления. Галдели и плакали дети. Гошка сразу проснулся и тоже заплакал.
Дух стоял нездоровый и застарелый.
- Боже мой... - прошептала Марина.
- Ничего, сейчас разберемся, - я стал пробираться к висящим на стене
спискам.
Возле них толпилось человек десять, один что-то зачеркивал и надписывал
шариковой ручкой.
- Запишите! - распорядился я. - Пехтеревы, три места.
Человек с ручкой обернулся и смерил меня взглядом.
- Собеседование прошли?
- С управдомом? Да, прошли.
- Блядь, - спокойно произнес человек. - С каким управдомом? В темную
комнату вас водили?
- Э-э... в подвал, что ли? - не сдавался я. - Было дело!
Человек с авторучкой заметно терял ко мне интерес.
- Сидите и ждите собеседования, - он махнул рукой в неопределенном
направлении.
- А как же они узнают, кого вызывать?! - забеспокоился я. - Вы ж не
записали!
- А как ты узнал, куда нужно приехать? - спросил вдруг у меня над ухом
голос с неприятной хрипотцой. - Сядь и не дребезжи!
Я отошел от списков и вернулся к своим. Гошка уже не плакал. Он стоял с
независимым видом, держа маму за руку, чтобы не боялась, и делал вид, что не
интересуется заводной собакой.
- Ну как? - спросила Марина.
- Все в порядке, - сказал я. - Скоро вызовут на собеседование.
- Гошка писить хочет.
- Госа писить... - задумчиво повторил сын, вздыхая о собаке, которой
играла чужая девочка.
- Это мы сейчас! - я склонился над лежащей рядом объемистой теткой. -
Извините, где здесь туалет?
- То есть как это - где?! - неожиданно возмутилась она. - На улице,
конечно! Под себя, что ли гадить?! Итак уже дышать нечем! На голову скоро
нальют!
Она отвернулась, шумно пыхтя.
- Спасибо, - сказал я. - Ладно, пойдем, Гошка. Не будем ждать милостей
от природы. Запасные-то штаны в чемодане остались...
На улице мы немного задержались. Гошке обязательно нужно было
посмотреть на большую машину, которая с ревом выскочила на гору и, подкатив
к подъезду, визгливо затормозила. Это был здоровенный джип, сияющий добрым
десятком фар, несмотря на строгий приказ по городу о светомаскировке.
Приказ, впрочем, совершенно бессмысленный. В этой войне еще ни разу не было
воздушных налетов. А если и будут, так светомаскировка не поможет.
Из джипа долго никто не выходил.
- Масына сама пиехала, - со знанием дела сказал Гошка.
Но тут дверца распахнулась, как от пинка, и на землю спрыгнул тощий
парень в длинном пальто, темных очках, с ежиком обесцвеченных волос,
делающих его похожим на карандаш с резинкой на макушке. В руке он держал
ополовиненную бутылку виски.
- Здесь, чо ли? - от общего презрения к человечеству, он говорил в нос
и будто сквозь сон.
- Смотря что, - ответил я.
- Так, я не поал, ты хто?! - сразу завелся он. - Самый главный тут, чо
ли?
- Главный - внутри, - сказал я, чтобы отвязаться. - Пошли, сына!
- Стоять! - отрыгнул парень. - Я тебя не отпускал. Здесь, чо ли, на
корабль садиться?
Он был настолько пьян, что не мог быть слишком опасен. Я молча
подхватил Гошку на руки и вошел в подъезд. Дверь за нами закрылась, но щелка
замка не последовало. На площадке у лифта курил управдом.
- Там пьяный какой-то, - сказал я. - Приехал на джипе, спрашивает,
здесь ли на корабль садиться.
Управдом глубоко затянулся, неторопливо выпустил дым, щуря единственный
глаз.
- Твое какое дело? - спокойно спросил он.
- Да нет, я просто, для информации... Нам бы собеседование пройти...
- Пройдешь еще, мало не покажется...
Дверь с улицы вдруг распахнулась, и в проеме появился пьяный, толкая
перед собой огромный баул на колесах.
- Я не поал, - бушевал он, глядя прямо перед собой, - меня чо здесь, за
лоха держат?!.. Ты!! - он вдруг увидел меня. - Веди, давай, на корабль!
Последний раз добром...
Управдом бросил окурок и, придавив его ногой, шагнул навстречу парню.
- С вещами нельзя!
- Да что ты говоришь?! - рассмеялся пьяный, - Ни с какими нельзя?
- Ни с какими, - упрямо сказал управдом.
- Утя-путя! - парень явно от души веселился. - А с такими? - он
распахнул плащ и поднял автомат. - Ну? Обосралися?
Я загородил Гошку и стал осторожно отступать к двери второй квартиры.
- Давай, давай, батя, - сказал парень управдому, - шевели костылями!
Показывай, куда идти!
- Ладно, пошли, - управдом с безразличным видом стал подниматься по
лестнице. Пьяный тронулся за ним, стуча баулом по ступеням. Я живо запихнул
Гошку в квартиру, юркнул сам и аккуратно прикрыл за собой дверь.
- Мама! Мы больсую масыну видели! - закричал он и запрыгал через ноги и
спины лежащих к Марине.
- Ну как вы там? - спросила она. - Успешно?
- Вполне! - я решил не трепать ей лишний раз нервы и ничего не сказал о
парне на джипе. - Не вызывали нас?
- Нет. Одну только семью вызвали. Зато я уголок заняла удобный! Никто
через нас перешагивать не будет.
Мы расселись на полу и стали ждать. В комнате стоял приглушенный гомон.
Кто храпел во сне, кто кашлял, кто переговаривался вполголоса с соседями.
- На всех этажах так. Вповалку лежат. Некоторые и на площадке, а на
седьмом - так даже в лифте. А на девятом пусто...
- Там темная комната. В нее по одному водят. Смотрят на тебя и решают,
пускать на корабль или нет.
- Как это они смотрят - в темноте?
- Не знаю. Может, аппарат специальный...
Общительный Гошка быстро сдружился с трехлетней девочкой и вовсю
ковырял ключом в спине заводной собаки.
- Ты знаешь, - тихо сказала Марина, глядя в сторону, - говорят, Евсино
сдали...
- Кто говорит?
- Тут один... его вызвали.
- Откуда он знает?
- У него приемник иногда ловит разговоры по рации.
- Чьи разговоры?
- Не знаю. Случайные...
- Ну, разговоры, это еще не факт...
Я потрепал ее ободряюще по плечу. Евсино... Блин! Меньше часа на
электричке... Где же этот их корабль? Как бы не опоздать...
- А еще ... - Марина смотрела в пол синими, совсем гошкиными глазами, -
... говорят, будто их уже видели на окраинах Искитима...
- Ну, вот это уж точно, вранье! - отмахнулся я. - Тот, кто их видел,
ничего уже говорить не может!
- Совершенно справедливо! - поддержал меня человек в пыльной шляпе и
мутных очках. - Дурацкие слухи! За такие к стенке надо ставить! Это их
шпионы специально распускают, чтобы вызвать панику.
- Что еще за шпионы? - лежавшая по соседству бабка выпростала ухо
из-под платка.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг