Стражник летел к Старшему Соколу и докладывал, что "их мнительность не
хочет убираться и бормочет что-то про облака в кармане, муравьев и
похолодание".
- Она сошла с ума, ваше стервятничество!
Старший Сокол наклонялся к повелителю и шептал; - Кукушка болтает про
муравьев, Ваша Недоступность. Не иначе, спятила.
- Гнать вон, - морщился Могучий Орел и отворачивался.
А праздник громко продолжался.
Наконец, когда гости уставали, музыканты выдыхались, поэты хрипли,
Пэ-Пэ истощался, Тетерев напивался, а Прекрасная Голубка начинала
позевывать, приступали к чтению новых Уложений. Строгий Сарыч разворачивал
желтый свиток, и под своды зала взвивался его сильный, чистый голос.
- "Именем Его Недоступности Единственного Великого Могучего Орла,
Аквилы Регии Инвиктуса Максимуса Юстуса отныне и вовеки веков повелеть..."
В эту минуту становилось тихо на земле и на небе - даже ветер успокаивался,
даже реки замедляли свой ход, даже презренная дикая мошка, которая ничего
на свете не понимает, замирала где-нибудь в щели и страх сковывал ее члены.
Гости и придворные стояла вытянув шеи, не смея шелохнуться ни единым
перышком, не моргая и не дыша.
- "Упоминание имени Его Недоступности скороговоркой, либо
нечленораздельно рассматривать как злословие с соответствующими отсюда
проистеканиями..." - "Рассуждения о делах и Уложениях Его Недоступности в
неподобающем месте и неподобающем настроении считать беспечным легкомыслием
с последующим за сим..." - "За рачительность и усердие на службе его
стервятничество Старшего Сокола одарить особым вниманием и впредь
именовать" его высокостервятничество Старший Сокол Магнификус
Альтиволанс..."[ Великолепный высоколетящий (лат.). ] Бывали и другие
Уложения - их накопилось очень много, и все они издавались на желтых
свитках, которые хранились затем в Стальном Сундуке в Главной Канцелярии.
После зачтения Уложений раздавалось громкое одобрительное клекотание,
и гости начинали расходиться.
Как только скрывался последний, Могучий Орел соскакивал с трона и под
крыло с Прекрасной Голубкой удалялся в опочивальню. Девушки-сойки
расходились по залам, смешивались с кавалерами-попугаями и вели свободный
образ жизни, отдыхая от нелегких обязанностей фрейлин.
Вечером Могучий Орел чаще всего совещался со Строгим Сарычом и
председателями канцелярий, а глубокой ночью - опять с Тихим Дятлом. Потом
он шел в свои покои, и в замке воцарялась тишина.
XIV
Иногда в бурную непогоду, когда темнота вспыхивала молниями и небо
грохотало, словно обрушивались скалы, Могучему Орлу становилось тоскливо и
одиноко в огромном замке среди привычных лиц. Он отменял дела и увеселения,
садился в царскую нишу в одной из верхних башен, и так сидел при свече
один, задумчиво глядя в ураганную ночь. Даже Старшего Сокола не было
рядом - он стоял за дверьми, потому что в такие минуты никто не должен был
видеть повелителя.
Он смотрел в ночь, и зыбкие мысли проносились в его голове. "Чего я
достиг? - думал Могучий Орел. - К чему пришел? Это ли все, что возможно
смертному? А если это все, то почему мысли беспокойные? Я имею все, что
можно иметь, некому-со мной мериться ни силой, ни славой, ни богатством, я
могущественнее любого и всех вместе, и воля моя свободна и нет преград для
нее.
Даже для воды есть преграда - солнце, даже для ветра - скалы, даже для
света - малейший предмет на пути его. А для моей воли нет преград. У меня
нет врагов, у меня нет и друзей - мой разум выше дружбы или ненависти. Так
что же смущает душу, что мешает наслаждаться земными радостями?" Так думал
Могучий Орел, а ветер рвал и трепал пламя свечи, и в нише метались черные
тени.
- Сокол!
В мгновение ока тот оказывался рядом.
- Сорок кобчиков.
- Есть, Ваша Недоступность!
Адьютант не интересовался замыслом господина, не удерживал от ночного
предприятия, не думал о его последствиях - он исполнял, потому что
исполнять было высшей потребностью его духа, наисладчайшей его пищей.
На холодном ветру, на самой высокой башне собирались кобчики. Они
заспанно озирались, ежились и поджимали крылья, потому что их ждало
неведомое.
- Ты остаешься здесь, - говорил Могучий Орел Соколу.
- Есть! - отзывался тот и, назначив командира отряда,ретировался.
И стая низвергалась во тьму.
Кобчики жались к самой земле, строй их то и дело нарушался ветром, но
они его тут же выправляли под руководством своего командира, и полет
продолжался.
Никто не знал, куда их ведет повелитель - известно было одно: из таких
полетов никто не возвращается.
А Могучий Орел летел вверху. Он грудью врезался в ветер, рассекал его
крыльями - ему нравилась эта борьба.
Они прилетали на берег моря, где вой и грохот достигали такой силы,
что казалось, будто лопается небо.
-- Двадцать - .в сторону! - командовал Могучий Орел, и двадцать
кобчиков отлетали и прятались под скалой. Здесь было тихо, и, сбившись в
кучу, они ждали следующего приказа и отдыхали. А оставшимся на берегу
повелевалось копать; крыльями и когтями они принимались разрывать песок.
Ветер валил с ног, дождь сек по глазам, гром оглушал, и молнии ослепляли, а
море, накатывая очередной вал, обрушивало края ямы, и все надо было
начинать сначала. Кобчики выстраивали перед ямой живую стену: часть
сдерживала телами натиск моря, другая часть продолжала работу.
Могучий Орел стоял в стороне и ждал. Когда кобчики зарывались на
достаточную глубину, он командовал "отставить", и те вновь выстраивались
перед повелителем, который приказывал: - Теперь вы должны умереть. Такова
моя воля.
- Есть, Ваша Недоступность! - отвечал дружный хор. И тут же командир,
как самый преданный, делал над собой усилие и падал замертво. Его примеру
следовали другие, а тех, кто не обладал такой властью над собой, Могучий
Орел бил клювом в голпву, и они ложились рядом с товарищами. Потом он
сбрасывал их тела в море и спрыгивал в яму. Ему оставалось соскрести лишь
небольшой слой, и ночь озарялась белым дрожащим светом - на дне ямы лежал
сверкающий Платиновый Обруч. Могучий Орел долго сидел возле него, весь во
власти томительного волнения, и сосредоточенно перебирал в памяти, о чем бы
попросить; мощь, смелость, неуязвимость, богатство - все было уже давно
даровано, и воображение отказывалось измыслить новую просьбу, а повторяться
было бесполезно: Платиновый Обруч не исполнял дважды одного желания или
желания, подоб-, ного'-уже однажды исполненному.
- Силы! - шептал Могучий Орел, прикасаясь к холодному металлу. -
Зоркости!.. Уверенности!.. Крепости крыльев!..
Но Обруч никак не отзывался - не было в его блеске того характерного
напряжения и искрения, которыми отмечалось, что просьба воспринята и
выполнена. И Могучий Орел понимал, что прилетел сюда напрасно.
Подавленный и утомленный, он забрасывал Обруч песком, чтобы свет не
проникал наружу, затем выбирался из ямы и грозно призывал: - Ко мне!
И оставшиеся кобчики тотчас оказывались перед ним; они не спрашивали,
куда подевались их товарищи - спрашивать было нарушением Уложения и,
следовательно, преступлением.
- Закопать.
Такая работа заканчивалась обычно в несколько минут.
- А теперь вы должны умереть. Такова моя воля.
- Есть, Ваша Недоступность! - следовал стройный ответ.
Оставшись один, Могучий Орел поднимался в воздух и, презирая непогоду,
начинал кружить над этим местом.
Буря в конце концов начинала стихать, гром удалялся, ветер
успокаивался. Море постепенно зализывало следы рабрты; вот уже совсем
гладок песок, вот уже волны перекатываются через отмель и достигают скалы,
где недавно прятались кобчики, а далеко на востоке начинает матово
светиться небо. Идет прилив...
Следует заметить, что Могучий Орел все реже наведывался к своему
тайнику. "Эта моя ночная тоска в бурную погоду - это от волнения стихий в
природе, как верно объясняет Гэ-Гэ, - рассуждал он. - Потому что я -
олицетворение природы. Зачем мне летать туда?
Если мой ум бессилен изобрести новое желание, то, значит, и нет более
того, чем я обладаю, и нечего больше желать". А кроме того он испытывал
своего рода зависть к , Платиновому Обручу: "Могу ведь я и сам сделать то,
что захочу или что окажется необходимым, - я, Аквила Регия, непобедимый и
величайший, - ибо что же я за "непобедимый и величайший", если то и дело
прибегаю к помощи какого-то обруча?" Боялся он также, что, может статься,
чудом уцелеет кто-то из кобчиков, и тогда... Трудно было представить, что
случится тогда..
XV
Бессонница приходила порой и в спокойные ночи, чаще в безлунную тихую
погоду, когда по земле разливалась теплая истома и мир блаженно замирал,
как бы упиваясь своим совершенством и бесконечностью, и звезды горели
особенно ярко и близко. Могучий Орел запирался в одной из самых отдаленных
комнат и вышагивал там в одиночестве, изнывая от больных дум и непонятных
желаний. В эти минуты он уже не думал, что является олицетворением природы,
и мудрствования Гэ-Гэ представлялись глупейшей болтовней. И вот, когда
тоска уже грозила перейти в отчаяние, он вызывал Оракульшу, и они говорили.
- Что есть жизнь? - спрашивал он, и она отвечала:
- Жизнь есть движение.
- От чего к чему?
- Из одного места в другое.
О таких вещах лучше было бы не говорить с Оракульшей - еще ни разу
подобный разговор не приносил успокоения. Но слушать подлую лесть и
пустословие Гэ-Гэ было еще горше.
- Что движет?
- Необходимость.
- Откуда необходимость?
- Из желаний.
- Откуда желания?
- От необходимости двигаться.
- Где же тут начало и где конец? .- Нет ни начала ни конца.
- А смерть?
- Смерть - веха.
- Что потом?
- Тьма.
- Ах! - воскликнул однажды Могучий Орел. - Есть! Нашел! Меня тяготит
предчувствие тьмы. И если смерти не будет...
-- Будет, - последовал ответ.
- Но я могу стать бессмертным! .
- Живой труп...
- Пошла вон!
Наутро он совещался со Строгим Сарычом, и тот заметил осторожно, что
Его Недоступность стали хужь выглядеть.
- Так недолго и до болезни...
- Что же, - усмехнулся Могучий Орел, - по-твоему, я могу умереть?
- Этого не может быть, Ваша Недоступность! Лекари Вашей
Недоступности - лучшие в мире.
- Лекари, - повторил Могучий Орел и поморщился.
- Может быть, - сочувственно сказал друг и советник Строгий Сарыч, -
Вашей Недоступности следовало бы на время отвлечься от дел, от этих
бесконечных забот...
- Что ты называешь "отвлечься"?
- Охота! - Глаза Строгого Сарыча вспыхнули. - Охота - величайшее
наслаждение! За тем вон мрачным лесом есть удивительные поляны, и пасется
там множество разномастных четырехлапых. Ваша Недоступность могли бы
повелеть...
Через день вылетели. Кроме Могучего Орла, Старшего Сокола и Строгого
Сарыча, здесь были еще Бравый Ястреб, Гэ-Гэ и Блистательный Чеглок, и всю
группу эскортировали стройные стаи кобчиков, тювиков и канюков.
Охота была великолепной. На полянах в самом деле паслись и нежились
многочисленные стада разнообразной живности. Взмывал и камнем падал на
жертву Строгий Сарыч, бесшумно наскакивал Бравый Ястреб, метался Старший
Сокол, неистовствовал Блистательный Чеглок. Но наивысшее мастерство
показал, конечно, сам повелитель. Он был неутомим, стремителен, точен и
устрашающе прекрасен. Жертва сопротивлялась ему один лишь миг, и немедленно
превращалась в кровавые клочья. Он единолично разорвал не меньше сотни
кроликов и повалил около пятидесяти ланей и коз. Главным в его
поразительном таланте было - внезапность.
Стремглав бросался он на цель, сверлил ее взглядом, сбивал с ног, и в
следующее мгновение клюв, когти н крылья завершали работу.
Эскорт, разбившись на отряды, шнырял по всему лесу, шипеньем и
клекотом выгоняя зверье на поляну, где действовали неутомимые охотники.
Побоище длилось, несколько часов, и к обеду вся поляна была завалена
трупами. Утомившиеся бойцы сидели на опушке и тихо переговаривались. Гэ-Гэ,
не принимавший участия в мероприятии, так как был ленив и боялся крови,
мирно философствовал, превознося таланты своего господина и подводя под
культ зрелищ моральную основу. И только Могучий Орел молчал. Он не устал;
легкость и покой чувствовал он в этот час, словно испил чудодейственного
лекарства или помолодел на несколько лет. "Вот, - думал он. - Можно,
значит, обойтись и без Обруча..." В лесу было тихо. Понемногу наступал
вечер; снизившееся солнце разбивалось о деревья; от реки "шла прохлада.
С этого дня охоты устраивались часто.
XVI
Наставник выключил эвольвентор, так как первый из его подопечных был
крайне возбужден, а второй отвернулся от экрана.
- Мы хотим освоить планету Хи, - сказал Наставник. - Ведь такова
главная цель?
- Да, - прошептал Первый. - Ты знаешь...
- Вы видели, как приблизительно это делается.
- Да..
- В таком случае, что тебя гнетет?
- Я никогда не видел, как это делается...
- Охоту устроил бывший лон, - с невеселой улыбкой заметил Второй. -
По-твоему, он наш предшественник?
- Мы не от лонов! - с отчаянием возразил Первый.
- Кто это доказал?
- Наставник напомнил, что подобие форм...
- Наставник говорил также о специфических токах Хи...
- В таком случае, я это доказал, я! Наши лоны вымерли! Мой ученический
эвольвентор отметил это четко!
- Ты сказал, что он был несовершенным, несколько стадий промелькнуло.
- Не нужно таких споров! - строго произнес Наставник. - Они не помогут
нам.
- Хи - дикая планета! - не в состоянии успокоиться продолжал Первый. -
Наш эвольвентор работает по нашей логической схеме. А логика Хи...
- Тебе странно, что их лоны стали птицами?.. Не дает тебе покоя Спиу.
- Они на этой планете могли бы стать кем угодно!
- А мне подходит эта планета, - задумчиво сказал Второй. - Так и
кажется, что я дома. Почти адекватные условия.
- Ты все время забываешь, что подобие форм...
- У нас урок, - сказал Наставник, - Урок требует внимания,
проникновения в суть материала, уяснения ее. Мы исследуем низших, и пока
только на этом должны строить выводы.
- Я хочу видеть высших! - упорствовал Первый.
- Ты их уже видел, - сказал Второй.
- Эти трое на берегу?
- Урок не закончен! - Голос Наставника был суров, и спор прекратился.
"И вновь замерцал экран, - пишет Посвященный, - и ужасный их урок
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг