Граков в затруднении потер висок.
- Вероятно, да. Но точно не скажу. В вашем учреждении все двери
одинаковы. Трудно запомнить. Я просто шел туда, куда меня направляли.
- Неважно! - с живостью сказал его собеседник. - В 927-ом номере
скажете секретарше в приемной, что вы - из 963-го номера и что им недавно
звонили по вашему делу. Она пропустит вас в кабинет, где вам и выдадут
необходимый документ.
Граков имел некоторый опыт знакомства с бюрократическими лабиринтами на
Земле. Потому, покинув этот гостеприимный, но стандартный кабинет, не
торопился расслабляться и успокаиваться. Хоть и обрадовался довольно
быстрому - по бюрократическим меркам - решению его вопроса.
В коридорах Канцелярии, тускло освещенных, было по-прежнему пусто.
Бесконечные ковровые дорожки на блестящих паркетных полах гасили звук шагов.
По обеим сторонам коридоров тянулись одинаковые ряды дверей с металлическими
табличками. На них шаррянскими иероглифами и на Едином были указаны номер и
чиновничья должность хозяина кабинета.
Пилот бодро шагал по коридорам мимо дверей и прикидывал, сколько же за
ними скрывается профессиональных бездельников и бездельниц, интриганов и
интриганок, лжецов, мздоимцев, законченных мерзавцев и законченных дураков.
А из-за дверей слышались голоса, стрекотали какие-то канцелярские аппараты,
мелодично звучали звонки телефонов.
Граков отметил еще одну интересную деталь: хотя кабинеты с каждым
этажом становились комфортабельней и роскошней, их объединяла изначальная
казенная безликость. Граков криво усмехнулся. Неужто и дома у всех этих
чиновников так неуютно? Или дома они нежатся в уюте, а здесь просто
отсиживают время. И плевать им на просителей со всеми их заботами. Ведь
главное в их жизни - это день зарплаты или удачно полученной взятки.
За последние несколько часов Граков снова убедился в бессмертности и
универсальности еще одной земной истины: увидеться с очередным чиновником,
занимающим очередной кабинет чрезвычайно нелегко, а получить от него
положительный или хотя бы прямой ответ - практически невозможно.
Все как везде, и все как всегда. Сперва приходится убеждать упрямую
секретаршу, нередко глупую, как деревяшка, но более высокомерную, чем
древнеегипетский фараон, что тебе нужно, просто необходимо, встретиться с ее
начальником. Потом томительно долго ждешь, пока тебя соизволит принять столь
ревностно охраняемый ею чиновник. И вот, наконец, наступает торжественный
для просителя момент приема. Ты предстаешь пред ясные очи, невыразительные,
как у вареной рыбы. Заводишь разговор, но чаще всего уже через несколько
минут начинаешь понимать, что твой собеседник по уровню развития мало чем
отличается от своей секретарши. Однако надменности в нем - сверх всякой
меры. Можно подумать, что он не мелкий винтик колоссальной бюрократической
мельницы, методично перемалывающей добрые надежды и светлые намерения, а
Верховный Вершитель Судеб. Или что-нибудь в этом роде. Но - никак не меньше.
Если бы чиновник просто молчал, восседая за столом величественным
казенным монументом, тогда была бы еще возможность проникнуться трепетным
почитанием. Но он начинает говорить, и возникает жуткое ощущение, что
беседа - всего лишь бесплодный обмен фразами с обычной видеозаписью рядового
андроида, запрограммированного только на несколько расхожих бюрократических
положений и параграфов. А чтобы общение с посетителями проходило без
сложностей, в него введены только запрещающие положения. То есть, те,
которые начинаются словами "нет", "нельзя", "не уполномочен", "не
приказано". И прочее в том же духе.
И разумеется, ты стремительно уясняешь, что самостоятельно мыслить этот
чванливый манекен просто не способен, и, разочарованный, выходишь в коридор,
с досадой хлопнув дверью.
Ну что, дружище, снова убедился, что этот чиновник - ничуть не лучше
других? Он случайно не напоминает тебе штангиста по недоразумению, который
панически боится даже легкого напряжения? Вместо штанги в его руках
клоунские воздушные шарики, и вся его работа напоминает шутовской фарс. А он
еще и радуется: вот, мол, здорово - и руки заняты, и тужиться не надо, и
зарплата капает.
Да и вообще, положение завидное. С одной стороны - никакой от него
пользы, ну, абсолютный ноль, а с другой стороны - вроде бы как при деле, не
придерешься, что, дескать, чужой хлеб задарма ест.
И вид у них всегда... нет, не озабоченный. Откуда такому виду быть,
когда забот никаких? Да и не ищет он их - вдруг найдутся ненароком? Зачем в
собственный карман мочиться? Нет уж, обойдемся.
Какой же у них вид? Ого-го, какой! Деловой, разумеется. Такой, что и не
подойти. И при случае такая гнида не преминет, как водится, громогласно
объявить с высокой трибуны, что трудится на износ, прямо-таки горит на
работе газовым факелом. И что когда все идут не в ногу... с ним не в ногу...
он один идет в ногу... сам с собой... и с шага не сбивается. И новшества
всегда приветствует обеими руками. Хотя на деле, понятно, приветствует одной
рукой. Другая у него занята - ею он уминает это новшество себе под седалище,
разомлевшее на руководящем месте.
В 927-ом кабинете секретарша неласково посмотрела на пилота и
раздраженно осведомилась о цели его визита. Граков вкратце сообщил.
- Для посетителей существует приемный день, - объявила она сухо. - Он
будет... - Секретарша заглянула в календарь и недовольно поджала губы. - На
ваше счастье, он будет завтра. Запишитесь у меня на прием и завтра приходите
в назначенное время.
- Но мне всего лишь получить справку.
- Ничего себе - всего лишь!
- Дрянной кусок бумажки!
- Да что вы мне говорите это! - отозвалась она, даже не пытаясь быть
вежливой. - Мне совершенно безразлично, что вам там надо получить - хоть
золотые слитки... Кстати, за справками обращайтесь в Общий зал на первом
этаже.
- Но меня прислали именно сюда, к вам.
- Я конечно, очень рада, что вас послали именно сюда, а не куда-нибудь
подальше... - изрекла она с изрядной долей сарказма и отвернулась от него,
давая понять, что разговор закончен.
- Может, вы все-таки сообщите обо мне своему шефу? - не унимался
Граков. - Сообщите и узнаете точный ответ. Я уверен, что он будет
положительным. Ведь с ним только что разговаривали.
- Да, я в курсе, - металлическим голосом продолжала она. - И все-таки я
никому ни о чем докладывать не стану. И не подумаю даже! - И резко добавила,
как отрубила: - Ясно вам?
Граков был ошарашен этой непробиваемостью, этим презрительным
нежеланием выслушать посетителя. Он, звездолетчик, ни разу не спасовавший ни
перед одной из опасностей и неожиданностей, сейчас неловко и в полной
растерянности замер посреди вместительной приемной, чувствуя себя
совершенным идиотом. Потом, как мальчишка, которого крепко отчитали за
глупую шалость, нерешительно вымолвил:
- И что же делать?
- Как - что? Уж, конечно, не стоять столбом.
- Ну, это я понимаю. И все же...
- Можете идти, на сегодня вы свободны. - И, любуясь его
замешательством, секретарша злорадно велела: - Явитесь, как я сказала, в
приемный день.
Тут Граков устыдился минутной слабости и решил пойти напролом, козырнув
тем, что он все-таки не местный житель, а, как-никак, пришелец...
- Меня это не касается, - решительно отрезала секретарша, не
дослушав. - Никто из инопланетян на сегодняшний прием не записывался.
Минуту Граков не мог выговорить ни слова. Потом выдавил с трудом:
- Но мне срочно...
- Всем всегда срочно! - оборвала она его. - Справка нужна не ему, а
вам. Так что никуда не денетесь, придете снова.
С этими ее словами Граков не мог не согласиться. Унизительное
обстоятельство было подмечено тонко и точно. Нужнее тому, кто просит, не
тому, у кого просят. Вот и проси. Унижайся. Вместо того, чтобы хватить
этакую суку ближайшим стулом по башке.
И тут, посмотрев на часы, Граков недоверчиво сказал:
- Неужели ваш начальник до сих пор занят? - Время близилось к полуночи,
когда не только на Земле, но и на большинстве цивилизованных планет народ
укладывается спать.
- Занят!
- А может, он давно ушел?
Секретарша отрицательно помотала головой.
- Он всегда занят.
- В такую-то пору?
- Совещание у него.
- Так поздно?
- А вам какое дело?
- Трудно поверить.
- Не верьте - дело ваше.
- А если я подожду?
- Хоть до утра.
Граков решился на рискованный маневр.
- А если я взгляну, чем он там на самом деле занимается?
- Нет! - пискнула секретарша.
- А мы посмотрим! - яростно прорычал Граков, хватаясь за ручку двери,
как хватаются за рукоять меча.
- Ни за что! - завизжала секретарша, пулей вылетела из-за стола, ловко,
словно приемом каратэ, сбила его руку с дверной ручки и прижалась спиной к
двери.
Граков увидел, что на лице ее застыло выражение яростной решимости.
Такой же яростной, как у него. Было похоже, что она намерена драться и либо
лечь костьми, либо разорвать просителя на части, причем она рассчитывала на
второе.
Внезапно у Гракова возникло сильнейшее желание взять секретаршу в
охапку и выкинуть в окно - с такой немыслимой высоты... И помахать ей
вдогонку платочком.
Но он мужественно сдержался, хотя и с большим сожалением. Канцелярия
быстро извращает понятие о милосердии, как, впрочем, и все другие понятия.
Пилот решил прекратить конфликт. Продолжать его было неразумно.
"Что поделаешь, - уговаривал он себя, выходя из приемной, - если у них
так принято. Не мне, чужаку, перестраивать их порядки, ведь я здесь только
гость. А гостю негоже вести себя по-свински, то есть - по-чиновничьи".
Лифт спустил Гракова к машине. Было совсем темно. Тучи висели низко.
Казалось, вот-вот заморосит мелкий дождик, наподобие осеннего земного.
Граков поднял голову и посмотрел на окна Канцелярии. Все они ласково
светились. Верхние этажи расплывались в туманной дымке. Чиновничий улей
копошился, растревоженный его появлением.
Уже в машине, расслабившись, он вдруг ощутил, как чудовищно устал. Ему
хотелось только одного - покоя. Даже голода он не чувствовал.
Когда он ходил по кабинетам, ему временами начинало казаться, что он
постепенно сходит с ума, что все происходящее с ним - бред, болезненная игра
воображения. А вскоре, вышагивая очередным коридором, представлял себе
вдруг, что по неведению, по ошибке, он - вполне нормальный человек - попал в
сумасшедший дом для умалишенных с одной общей манией. Или это - просто
балаган, кукольный театр. Механическая шкатулка с надолго заведенной
пружиной, созданная неведомо кем и неведомо для чего.
Неведомо ему, Владимиру Гракову.
На самом деле он столкнулся с поразительным механизмом оболванивания,
напрочь отбивающим всякое, даже мало-мальское, желание активной
деятельности.
И еще он подумал, плутая коридорами от двери к двери, что, наверное,
когда он будет рассказывать друзьям историю своего странствия по
Канцелярскому Лабиринту, он будет делать это в легкой шутливой манере,
громко смеясь вместе со всеми. В полудреме думал: "Вот уж ребята будут
говорить, что я байки рассказываю".
Но сейчас... Сейчас его путешествие не вызывало желания пошутить.
Пересекая холл в космопорту, Граков устало глянул на администраторшу,
неприступно восседавшую в своем углу. Она же не удостоила его даже взглядом.
Поначалу он хотел сходить в медотсек и подвергнуться успокаивающему
внушению гипнотрансера, но потом передумал, - решил, что с таким небольшим
стрессом справится и сам.
Раздеваясь, Граков подошел к окну и посмотрел на далекую, такую
маленькую отсюда Канцелярию. Во тьме сияли цепочки огней в окнах, словно
праздничные гирлянды. И вдруг свет разом погас. "Предохранители выбило, что
ли?" - с невольным злорадством подумал Граков, направляясь к кровати. Мысль,
что непредвиденное происшествие нарушило работу этого хитроумного и хорошо
отлаженного аппарата околпачивания, доставила ему глубокое удовлетворение.
Всю ночь Гракову снились нескончаемые коридоры с бесчисленным
множеством запертых дверей. В простенках между дверьми вертикально стояли
кожаные футляры с выдавленными спереди рельефными, но смутными человеческими
фигурами. Они напоминали Гракову саркофаги древних фараонов. Когда он
проходил мимо них, передняя крышка мигом распахивалась, как двустворчатая
дверь, оттуда высовывалась круглая голова, у которой был только рот -
большой и мягкий. Голова вытягивала тонкую змеиную шею. Толстые, мокрые,
морщинистые губы мерзкого вида тянулись к пилоту, будто хотели крепко,
взасос поцеловать его, извивались, шепча: "Как бы чего не вышло, как бы чего
не вышло, как бы чего не выш..."
Граков передернулся от омерзения, открыл глаза и ошалело сел в постели.
За окном голубело утреннее небо. Граков поежился и процедил сквозь зубы:
- Фу ты, бредятина какая!
И тут же с неприятным чувством в груди вспомнил, что снова должен
отправляться в Канцелярию. Собственно говоря, не должен он тут ничего и
никому. И вполне может снова завалиться на боковую и дрыхнуть дальше, а
потом лениво и бесцельно шляться по космодрому, зевая и поеживаясь. Да
только поставил он цель перед собой и отступать, когда ставит цели, не
привык. А цель - во что бы то ни стало дойти до канцелярского финиша.
Добраться и увидеть, какой такой приз ожидает самого упорного просителя -
просителя-победителя?
"Проситель-победитель... - подумал он. - А такие вообще в природе
бывают?"
Сборы на местную Голгофу не заняли много времени.
Вскоре он снова был в Канцелярии, в приемной 927-го кабинета.
Хозяин кабинета оказался плотным лысоватым шаррянином с гладким и
сытым, как у всех предыдущих чиновников, лицом. У него был вид человека
настолько переполненного чувством собственного достоинства, что в нем уже не
оставалось места никаким научным выдумкам об уме и поэтическим глупостям о
совести.
Граков напомнил ему о вчерашнем телефонном звонке из верхнего, 963-го
кабинета.
- Да-да, было такое, припоминаю, - произнес он с легкой гримасой
недовольства. - Однако лично я выписать эту справку не могу. Подобные
действия не входят в мою компетенцию. Для таких процедур имеются чиновники
ниже рангом. Спуститесь в 824-й номер. Там ее непременно вам выдадут. А я
сейчас предупрежу их, чтобы не тянули. - Он взял с аппарата трубку,
сосредоточенно пощелкал клавишами: - Восемьсот двадцать четвертый?
Здравствуй. Да, я. Такое, знаешь ли, у меня к тебе дело. Прибыл тут...
инопланетянин. С этой... э-э-э... как?.. с Земли... В космопорту. Ремонт...
Так вот, он хочет посмотреть нашу планету... Верно, небольшая экскурсия...
Выдай-ка ты ему справку... Разрешение на это дело... Надо уважить
пришельца. - Он положил трубку и велел Гракову: - Отправляйтесь и возьмите
свою справку.
Пилот вспомнил вчерашнюю баталию с секретаршей. "И ради этого короткого
собеседования, мне пришлось чуть ли не подраться с твоей цербершей! - Он с
трудом сдержал желание наговорить этому холеному администратору
неприязненных замечаний. - Ну-ну, моя горячность и так вечно доставляет мне
массу неприятностей. Но ничего не могу поделать - ненавижу послушненьких".
Он покорно перешел из 927-го кабинета в 824-й кабинет.
Там его ждал белобрысый шаррянин, менее солидный и спесивый, нежели
предыдущий тип. Граков уже заметил: чем выше этаж, тем внушительней с виду
чиновник.
- Это вы - инопланетянин? - кисло пробубнил белобрысый, разглядывая
Гракова. Он состроил гримасу, будто сомневался, тот ли Граков на самом деле,
за кого себя выдает. - И чем же вам помочь?
- Справку выдать, - сообщил пилот, сразу насторожившись.
- Эх! - тяжело вздохнул чиновник. - Отремонтируетесь и летите себе
дальше. Она вам нужна, наша планета?
- Нужна! - ответил он упрямо, решив не уступать.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг