воспаленном воображении.
Внезапно навалился сон. Тяжелый, без сновидений, как будто провалилась
она в черный бездонный колодец.
Она проснулась. Вечерело. За окном чирикала какая-то птичья мелочь.
Слышны были звуки духового оркестра, где-то плакал ребенок. На душе было
легко и спокойно. Она вспомнила о случившемся и засмеялась. Какая же все это
ерунда! Духи, призраки... Да быть этого не может. Кругом обычная нормальная
жизнь. Все так же действуют законы диалектики. Материализм прет со всех
сторон... Вон как младенец заливается...
Петухова вспомнила, что нужно идти в архив к За-балуеву. А стоит ли? Не
проще ли поужинать, напиться чаю, пойти погулять. А завтра на работу. Хватит
отдыхать. Работа, она - лучшее лекарство.
Нет. Сходить в архив все же надо. Ведь всю эту кутерьму сама затеяла. И
она стала поспешно одеваться.
В старом особняке ее уже ждали. Большой стол в кабинете Забалуева был
завален многочисленными газетными подшивками, старинного вида изданиями,
какими-то рукописями. Тут же на краю стоял расписанный яркими цветами
поднос, на котором громоздились причудливый самовар, тарелка со свежими
баранками, масленка, сахарница.
- Чайку не желаете ли? - предложил любезный Петр Петрович.
Петухова огляделась.
В углу сидел человек, которого она в первый момент не узнала, а узнав,
нисколько не обрадовалась.
Это был известный всему городу Дмитрий Воробьев, или попросту Митька
Воробей - как непочтительно называла его некоторая часть населения. А
известен он был своими неутомимыми краеведческими изысканиями, а еще больше
бесцеремонностью, нахрапистостью и даже наглостью, с какой производил эти
изыскания. Однажды Воробьев ворвался на заседание городского исполкома,
находившегося в старинном доме постройки восемнадцатого века и, ничуть не
смущаясь ответственных товарищей, стал разглядывать украшения камина,
сохранившегося в зале заседаний.
Мало того, он вытащил откуда-то древний фотоаппарат и начал
фотографировать эти самые украшения. Разразился скандал. Потрясенный такой
наглостью, председатель исполкома топал на Митю ногами, кричал, брызгая
слюной во все стороны: "Вон! Вон!"
Нимало не смущаясь, тот собрал свои фотопринадлежности и удалился.
Выходка эта имела для Воробьева печальные последствия. Его с треском
выгнали из городского музея, где Митя некоторое время работал.
Валентина Сергеевна тоже несколько раз имела с Воробьевым столкновения.
Так, на одном из религиозных диспутов Митя стал публично обвинять ее в
незнании форм старообрядчества, о котором она делала доклад. Другой раз он
пытался выкрасть из библиотеки редкие церковные издания, принадлежавшие
некогда купцам Бахрушиным.
- Не выкрасть, а только почитать, - оправдывался краевед. Но Валентина
Сергеевна была неумолима и сдала Воробьева в милицию, откуда тот был выпущен
через пару дней "за отсутствием состава преступления".
После этого случая Петухова, чувствуя себя отчасти виновной, увидев на
горизонте маленькую фигурку Воробьева, старалась от встречи уклониться.
И вот теперь встреча здесь, да еще не в самый подходящий момент.
- Вы, Валентина Сергеевна, не стесняйтесь. - За-балуев подвинул ей
стул. - А если Митя вас смущает, - он кивнул на Воробьева, - так это вы зря.
Он для нас самый полезный человек, он-то как раз и пролил свет на
интересующий вас вопрос. Садитесь, прошу вас. И все же, - Забалуев помедлил,
рассеянно перебирая бумаги на столе, - вы бы рассказали, что с вами на самом
деле произошло?
Валентина Сергеевна задумалась. Рассказать им все? А стоит ли? Ведь не
поверят. Решат, что чокнулась баба. Поднимут на смех. Разнесут по городу. У
того же Воробьева есть для этого основания.
- Видите ли, - начала она осторожно, - то, что со мной случилось, не
совсем обычно.
- Ну, ну, - подбодрил архивариус.
- И если я расскажу подробно, то боюсь, вы мне не поверите.
- Понимаю, вы боитесь огласки, - сказал Воробьев. - Боитесь, что мы
разболтаем всем... И мне вы не доверяете. Так вот, мы...
Но его перебил Забалуев:
- Валентина Сергеевна, мы торжественно клянемся молчать до гроба. - Он
шутливо приложил руки к груди.
"... До гроба, - отметила Петухова. - Двенадцать дней осталось... А,
была не была..."
И она начала повествование. Стараясь не пропускать мельчайшей
подробности, поведала о своих приключениях, не забыла и о сегодняшнем
случае. Рассказ продолжался довольно долго. В комнате совсем стемнело, но
света не зажигали. Собеседники напряженно слушали.
- Ну вот и все, - подытожила Петухова, - поверить мне, конечно, трудно.
Будь я на вашем месте, конечно бы, не поверила.
- Любопытные вещи мы тут услышали. - Забалуев потер руки от
удовольствия, затем включил настольную лампу. Комната заполнилась мягким
зеленоватым светом. Стало по-домашнему уютно.
- Ну что же, - архивариус внимательно посмотрел на Петухову, - мы тут
тоже кое-что раскопали. Митя, собственно, помог. Вот пускай он и
рассказывает. Давай, Митя, начинай.
- Я уж и не знаю. - Воробьев нерешительно посмотрел на Забалуева. -
Валентина Сергеевна славится своим неверием. Хотя теперь, после
случившегося, оно, возможно, пошатнулось.
- Ладно, Митя, кто старое помянет... Не тяни.
- Хорошо, Петр Петрович. Итак, что за Лиходеев-ка? О деревне этой
слыхал я еще в детстве. Помню, жил по соседству с нами старик один. Совсем
дряхлый. Еще крепостное право помнил. Так вот, как-то на празднике сидели
взрослые за столом, и старик этот тут же был. А мы, ребятишки, возле
крутились. Ну, выпивали, само собой. Деду тоже рюмочку налили. Зашел между
взрослыми разговор о разных таинственных случаях. У каждого, конечно, своя
история, одна интересней другой. Дошла очередь и до старика. Он и говорит:
"Все, что тут рассказали, - это сказки, вранье. А вот есть тут неподалеку
деревня, так там действительно случаются чудеса, но рассказывать про них
нельзя".
Все, конечно, заинтригованы, подзадоривают: давай, давай, говори, мол,
дальше. А тот уперся, и ни в какую. Тут кто-то догадался налить ему не
рюмку, а граненый стаканчик. Старик выпил, крякнул и говорит: "В этой самой
Лиходеевке живут одни колдуны да ведьмы. Могут оборачиваться любой тварью -
хоть змеей, хоть кошкой, хоть быком. Но не это главное. А главное то, что
могут они мертвых оживлять. Поднимать из земли то есть.
Был раз случай. Умерла одна баба. Прошдо с полгода. Глядь, появляется
она в деревне. Дело было рано утром. Перед тем ночью была сильная буря. А
спозаранку вышли люди, глядят: стоит у своей избы. Видом мертвец мертвецом.
Одежда поистлела. Лицо неподвижное. Ну народ, конечно, в крик. Сбежалась вся
деревня. Стоят, смотрят, а подойти боятся. Вышел ее мужик, крестится, руками
отмахивается: чур меня... чур меня...
Она на него - ноль внимания. Стоит себе во дворе. Он ее по имени:
"Глафира, ты ли это?" Она молчит. Потом пошла к дверям в дом. А в доме дети
малые да ее свекровь. Дверь закрыли изнутри. Она, мертвая-то, толкает дверь,
та никак...
Тут люди опомнились. Один дед вытащил из изгороди кол, тут же топором
наскоро его заточил, подскочил сзади к мертвой, да и засадил ей кол под
левую лопатку. Она давай на колу трепыхаться, ровно и не больно ей. Тут еще
двое подоспели, повалили ее наземь лицом вниз и давай кол этот в землю
забивать. А мертвечиха дергается, словно жук на булавке, и все руками кол-то
достать хочет. Тут еще один заколотили для верности. Народ не расходится,
смотрит, что дальше будет.
"Сжечь, сжечь ее!" - кричат одни, другие говорят: мол, за священником бы
послать надо.
Вдруг откуда-то из-за толпы вышла старуха, так, как-то боком, ни на кого
не глядя, подошла к мертвой, вырвала колья, да легко так. А забиты они были
крепко. Подняла ее с земли, взяла за руку и повела из деревни к лесу. Никто
и пальцем не шелохнул. Так страшно было, у многих волосы на головах
поднялись. А мертвая идет со старухой, а в спине у нее две дырищи.
Потом, конечно, становой приезжал, поп молебен отслужил во дворе у того
мужика, святой водой все кропил. Так и не дознались: что? Почему?
Мужик, покойной-то муж, с ума свихнулся, а потом и вовсе куда-то сгинул.
А Лиходеевка от нашей деревни верстах в пяти была. Знающие люди на нее и
указывали: мол, все оттуда идет. Не первый-де случай".
Ну, кончил дед свой рассказ, а все кругом смеются: мол, сказки, давай
еще, ври дальше. Он обиделся и ушел. Я помню, потом несколько раз к нему
приставал, расскажи еще про Лиходеевку, он только отмахи-ваяся.
Воробьев остановился, налил себе стакан остывшего чая и стал потихоньку
прихлебывать его.
Петухова, напряженно слушавшая Митю, была разочарована.
- Ну и что, - промолвила она, - обычная легенда, каких много по
деревням рассказывают.
- Не торопись, Валентина Сергеевна, - остановил ее Забалуев. - Митя еще
не кончил, самое интересное впереди.
- Интересная женщина - товарищ Петухова, - усмехнулся Митя, отставив в
сторону недопитый стакан. - Такие с ней события случаются, такие приключения
происходят, а она все свое: "Этого не может быть, потому что не может быть
никогда". Мы тут с Петром Петровичем помочь вам хотели...
- Оставь, Митя, - нахмурился архивариус. - Валентина Сергеевна, как мне
представляется, попала в беду, и, видимо, немалую. Хотелось бы пролить свет
на все эти загадки, а некоторые тут счеты сводить собираются. А вы, - он
обратился к библиотекарше, - уж сделайте милость, оставьте ваши
атеистические пассажи, мы не на диспуте. Так что ты, Митя, продолжай.
- Ну ладно, извини, Петр Петрович, - Митя покорно вздохнул, -
позвольте, я закурю.
Он достал из мятой пачки папиросу, затянулся и продолжил свой рассказ:
- Историю эту, рассказанную стариком, я, конечно, забыл. Вспомнил
только через много лет. И вот при каких обстоятельствах. Как-то попалась мне
подшивка "Русской сгсрины". По-моему, за 1881 год. Именно там натолкнулся я
на статью некоего Остродумова - приват-доцента Московского университета.
Статья, если я не ошибаюсь, называлась "Тайные культы на Руси и их
происхождение".
По сути, это была полемика с каким-то французским этнографом, фамилию я
позабыл. Француз утверждал, что языческие обряды в Европе давным-давно
умерли, а если где и существуют, то являются скорее новообразованиями,
литературными реминисценциями, а не идущими из глубины веков верованиями. По
его мнению, настоящая черная магия до сих пор существует у африканских
народов или выходцев из Африки, например, на Гаити. Видимо, француз бывал на
этом острове, потому что в статье есть ссылка на виденную им церемонию
культа Вуду. Как известно, ву-дуистские верования включают в себя и рассказы
о зомби - оживших мертвецах.
Жрецы Вудугуны якобы способны с помощью заклинаний оживлять мертвых и
использовать их в своих колдовских целях.
Остродумов, полемизируя с французом, доказывал, что колдовские культы и
обряды до сих пор сохраняются в России, хотя и тщательно скрываются их
приверженцами. Что касается гаитянских зомби, то их аналоги имеются и в
славянских поверьях. Скажем, упыри, вурдалаки и т.д. Мало того, обряды,
напоминающие гаитянские, встречаются до сих пор в России. Тут он ссылался на
записки отставного майора Кокуе-ва - помещика нашего уезда. Записки были
опубликованы весьма малым тиражом на средства автора и назывались довольно
странно: "Сонмище демонов черных и белых". По словам Остродумова, он не
только читал эти записки, но и был знаком с их автором.
Так вот, этот самый Кокуев утверждал, что неподалеку от его поместья
существует деревня Лиходеевка, населенная с незапамятных времен колдунами. И
будто бы эти колдуны способны оживлять мертвецов, чему столбовой дворянин
Кокуев был свидетелем.
В статье, правда, довольно туманно говорится, что Кокуев сам
присутствовал на процедуре воскрешения, что подтверждает своим дворянским
словом. Можно понять, что за всем этим скрывалась какая-то личная драма.
Кокуев также заявил, что лично знаком с колдунами и чернокнижниками, но на
просьбу Ост-родумова познакомить с ними и его вежливо, но решительно
отказал. Причем сказал, что так будет лучше для самого же Остродумова.
Остродумов дальше рассказывает о Кокуеве, нелюдимом холостяке, некогда
участвовавшем в Крымской кампании. Отставной майор, видимо, сам баловался
черной магией, во всяком случае, с ее помощью пытался искать клады. Но, как
иронически замечает Остродумов: "Сатана так и не дат ему богатства".
Подробней о личности и деяниях Кокуева можно прочитать в его труде "Сонмище
демонов черных и белых".
Статья Остродумова крайне возбудила мое любопытство. Захотелось самому
познакомиться с записками отставного майора. Я перерыл все местные
библиотеки, делал запросы в крупнейшие книгохранилища страны, но все
безрезультатно.
Тогда я решил съездить в Лиходеевку, но сначала побольше разузнать о
самой деревне. Опять архивы... Сведений довольно мало, но каждый
попадавшийся документ был весьма любопытен.
- Вот, например. - Митя кивнул на давешнюю дореволюционную карту
уезда. - Почему Лиходеевка стоит как бы в центре нескольких помещичьих
владений, а сама никому не принадлежит? Оказывается, дело в том, что
населяли ее однодворцы - довольно своеобразная группа русского свободного
крестьянства. Некогда их относили к низшему дворянству, но матушка Екатерина
Вторая особым указом перевела их в крестьян. Однако однодворцы былых
вольностей не забыли и с простыми крепостными не больно-то якшались.
Было их в Лиходеевке согласно ревизской сказке 1858 года 48 душ мужского
пола. Еще более интересный документ - рукописный сборник легенд и преданий
нашей губернии, собранный и записанный семинаристом Лаврентием
Воздвиженским. Эта толстая амбарная книга в коленкоровом переплете,
исписанная каллиграфическим почерком, попалась мне среди книг и документов
бывшей Архангельской церкви. Архив этой церкви находится, кстати, в вашей
библиотеке, Валентина Сергеевна.
Так вот, там говорится, что при царе Федоре Иоан-новиче, сыне Ивана
Грозного, в наш уезд было сослано несколько представителей знатных
дворянских семей, обвиненных в ереси и колдовстве. Лишены они были всех
своих земель и добра, но не сожжены, как полагалось, нравы при Федоре
Иоанновиче стали помягче. Именно они и основали Лиходеевку. Видимо,
кое-какие средства у них остались, потому что поставили они себе крепкие
усадьбы и зажили на свой манер, тихо, но независимо.
Из той же книги следует, что Лиходеевка издавна пользовалась недоброй
славой среди окрестного населения.
"В Божьем храме редко кто из них бывает, - пишет семинарист, - а в самой
деревне церкви нет". Хотя он оговаривается, что все жители Лиходеевки
крещены по православному обряду. Семинарист Лаврентий, видимо, знал больше,
чем написал в своем труде, но по каким-то причинам об этом не
распространялся.
Валентина Сергеевна слушала этот рассказ сначала с напряженным
интересом, но постепенно вся эта старина стала ей надоедать. За окном давно
стояла теплая августовская ночь. С улицы налетели ночные бабочки и кружились
возле настольной лампы. Было тихо и уютно, а все эти ужасы, казалось,
существовали только в воображении.
Она потянулась, нечаянно задела стакан на столе. Звякнула ложечка. Митя
приостановил свой рассказ и насмешливо заметил, что Валентине Сергеевне,
видимо, уже не страшно и пора расходиться по домам.
- Нет, нет! - воскликнул Забалуев. - Дело вовсе не в гражданке
Петуховой, вся эта история представляет несомненный исторический интерес.
- Как это не во мне? - рассердилась библиотекарша, обидевшаяся на слово
"гражданка". - Именно во мне.
В комнате повисла напряженная тишина. Валентина Сергеевна поднялась и,
взглянув на часы, сказала:
- Ну что ж, товарищи, мне пора. Поздно уже. Спасибо за интересный
рассказ, но никакой ясности он не внес: колдуны, зомби - все это...
Но Воробьев не дал ей договорить.
- Сядьте! - сказал он властно. И Валентина Сергеевна невольно
подчинилась. - Вы, Валентина Сергеевна, и не подозреваете, в какой переплет
попали. Насколько все это серьезно. Верите вы или не верите, это, конечно,
ваше дело, хотя после того, что с вами произошло, нужно быть полным
кретином, чтобы отрицать очевидное. Я еще не дорассказал всей этой истории.
Слова Воробьева сильно смутили библиотекаршу. Напоминание об опасности
подействовало, как ушат холодной воды.
"Ладно, - решила она, - дослушаю эти глупости до конца, раз уж сама
напросилась".
- Итак, я продолжаю. - Митя потушил окурок в пепельнице и отхлебнул
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг