момент Сыроватых явственно увидел, как кости черепа стали покрываться
мускулами, затем кожей, и скоро перед ним стоял пожилой мужчина с суровым,
изрезанным шрамами и украшенным вислыми усами лицом.
При этом фигура человека потеряла свою бесплотность. Она стала вполне
материальной.
- Не бери больше чужих голов без спросу, - промолвил этот некто все тем
же басом и погрозил физруку пальцем.
- Не бери, не бери... - заверещали кругом голоса, и силы оставили
спортсмена.
Очнулся он, как ни странно, дома, на любимой тахте. Было утро, дождь
кончился, мягкий серый свет наполнял комнату. Вскочив с тахты, он очумело
затряс головой.
Какой жуткий сон приснился. Потом он глянул на стол - черепа не было,
метнулся в прихожую и схватил свои кроссовки. Они были влажные и неприятно
пахли. С кроссовками в руке он сел на пол и с ужасом уставился на входную
дверь. Волосы его зашевелились.
В квартире номер 49, примерно в то же время, когда пробудился
злополучный физрук, заседал небольшой совет. Ему предшествовала практически
бессонная ночь присутствовавших на нем.
Когда первое потрясение от увиденного прошло, майор Тарасов попытался
осмыслить происходящее с научной точки зрения. Первым делом он
сфотографировал лицо на полу, морщась и тоскливо поглядывая на кухонный
абажур, несколько раз щелкнул "Зенитом".
- Света маловато, - критически заметил он. Аполлон приволок из спальни
торшер. Стало светлее. Больше всего опасались, что лицо вот-вот исчезнет,
как уже раз случилось. Но оно не исчезало. Потом Тарасов взял тряпку и стал
осторожно стирать кровь, обильно залившую пол кухни. То, что это была именно
кровь, он нисколько не сомневался: повидал ее достаточно.
Лицо на полу теперь стало совсем хорошо видно. Тарасов снова защелкал
фотоаппаратом. И только после этого внимательно вгляделся в таинственный
портрет.
Лицо принадлежало человеку лет сорока, смуглому, темноволосому. Было в
нем нечто иностранное: то ли аккуратная бородка, то ли длинные кудри. Но,
видимо, не борода и не волосы создавали это впечатление. Массивный горбатый
нос с широко вырезанными ноздрями, глубоко посаженные глаза, удлиненный овал
лица - все выдавало в нем личность незаурядную.
Более того, явственно чувствовалось, что человек этот - житель не нашего
времени. Казалось, что лик его сошел со старинной гравюры какого-нибудь
итальянца или испанца. Можно было также различить часть шеи и край какой-то
одежды, видимо, высокого воротника. Но эти детали были размыты. Однако
именно они и усиливали впечатление, что портрет пришел через века. Вызывало
невольный трепет выражение лица. Казалось, невероятные муки отражались на
нем. Страдание обезобразило его, но одновременно придало ему еще большее
величие. Крупные капли пота, покрывавшие лоб и скулы, были хорошо различимы.
Рот, застывший в крике, перекошен. Прекрасные ровные зубы были покрыты
кровавой пеной, которая стекала на подбородок.
Тарасов задумчиво разглядывал лицо. Аполлон и Матильда застыли в
ожидании. Он же тем временем соображал, что же им сказать. А вот сказать-то
как раз было и нечего. Разум просто отказывался верить в происходящее.
"Надо взять кровь на анализ", - лихорадочно размышлял Тарасов. "При чем
тут кровь?" - противоречил внутренний голос.
Что же делать? Внезапно по полу как бы прошла незаметная рябь. Такая,
скажем, какая бывает на зеркальной поверхности воды от легкого ветерка.
Вначале Тарасов подумал, что ему просто показалось. Но изображение на полу
стало постепенно тускнеть и в считанные минуты пропало. Тряпка, которой
милиционер вытирал кровь, оказалась совершенно чистой.
Тарасов растерянно повертел тряпку, зачем-то понюхал ее и посмотрел на
супругов.
- Вот так же было и в первый раз! - возбужденно закричала Матильда.
Впопыхах она даже забыла надеть халат, и ночная рубашка разошлась у нее на
груди, наполовину обнажив бюст. Тарасов машинально отметил, что он весьма
неплох.
Аполлон подавленно молчал. Он, видимо, понял, что его друг вряд ли
сможет объяснить все эти чудеса.
- А что находится под вами? - Тарасов внезапно нащупал нужную, как ему
казалось, нить.
- Подвал, естественно. - Аполлон недоуменно посмотрел на друга.
- Какой же у нас подвал? - Матильда скептически взглянула на мужа. -
Подвалов в таких домах не бывает.
- Ну, значит, коммуникации, - не хотел сдаваться Аполлон.
- Помнится, что ваш дом, да и другие окрестные дома, построены на
старом кладбище. - Тарасов задумчиво уставился на бюст Матильды. Она
перехватила его взгляд и запахнула ворот рубахи. Однако в глазах ее
показалось Тарасову нечто игривое, бесовское даже.
- На кладбище? - Матильда округлила глаза, и без того круглые от
природы.
- Что ты этим хочешь сказать? - Аполлон вопросительно посмотрел на
приятеля.
- Неплохо бы провести прямо под вашей кухней раскопки.
- Это вы бросьте, Николай Капитонович, - Матильда сурово взглянула на
майора, - рушить квартиру я не дам.
Аполлон переводил взгляд с одного на другого. С одной стороны, его
педантичная душа была против любого беспорядка. А в том, что в результате
раскопок в квартире наступит страшный беспорядок, может быть, даже будет
невозможно жить, он не сомневался. Однако душа романтика требовала раскрытия
тайны.
- Ну-ну, не волнуйтесь. - Майор успокаивающе улыбнулся. - Не
обязательно взламывать пол вашей квартиры. Есть и другие... методы. Утром я
этим займусь.
- Да уже утро, - произнесла Кнутобоева.
- Действительно. - Тарасов глянул на светлевшее окно. - Ну, я пока
пойду.
- Эх, милиция! - Матильда скептически поглядела на Тарасова.
- Разберемся, - веско произнес тот и шагнул к дверям.
Тарасов вновь шагал по мокрым пустынным улицам и сонно поглядывал по
сторонам. Предрассветный полумрак постепенно рассеивался, но утро обещало
быть таким же серым и ненастным, как и в прошлые дни.
Возбуждение давно прошло, и майор поминутно зевал, проклиная все на
свете и понимая, что поспать, видимо, уже не придется. Но не это
обстоятельство вызывало в нем тупое озлобление. Он не мог себе простить, что
ввязался в это дело.
Действительно, в его достаточно богатой практике такого еще не
случалось. Впервые он столкнулся с чем-то совершенно необъяснимым. И самое
неприятное в том, что ему никто не поверит. Даже несмотря на двух свидетелей
и фотографии. Кстати, а получатся ли они? Даже если он приведет в квартиру
Кнутобоевых все управление внутренних дел и каждого лично ткнет носом в
портрет на кафельном полу, при условии, конечно, если изображение появится
вновь. Все равно никто не поверит, вернее, не сочтет нужным поверить. Потому
что эта чертовщина никому не нужна. И без нее дел хватает.
Хорошенькая возможность прослыть дураками на всю страну. Чтобы потом на
каждом крупном совещании какая-нибудь важная шишка, для того чтобы разрядить
обстановку, иронически рассказывала, как наши товарищи в городе Светлом
сражаются с нечистой силой. А того хуже, пойдут во все утолки необъятной
родины циркулярные письма, рассматривающие этот случай как полную
деморализацию личного состава горотдела. Тогда головы полетят.
"Для кого представляет интерес этот случай, - с тоской думал он, - для
прессы? Конечно, тема очень заманчивая, но если бы это случилось на
загнивающем Западе, тогда пиши сколько хочешь, обличай на здоровье. А у нас
ни-ни. Для государственной безопасности?" Он напряженно задумался и даже
чуть приостановился. Эти, может быть, и заинтересуются. Сообщить, что ли,
туда? А что, это идея! И все-таки этот вариант нельзя было назвать
безупречным. Он, безусловно, грозил неприятностями. В ГБ тоже люди, отнюдь
не супермены, и они тоже прежде всего подумают о своем реноме. Хотя в их
системе есть всякие учреждения. Вроде бы, как он слыхал, и занимающиеся
подобной чертовщиной. Так сообщить или не сообщить?
Мысли вернулись к семейству Кнутобоевых. Он вспомнил Матильду в ночной
рубашке. И Аполлона, растерянно таращившего глаза то на лицо на полу, то на
него. Хуже всего придется, конечно, им. Квартиру попросят освободить, начнут
проводить в ней разные опыты, понаставят аппаратуры. Будут супруги мыкаться
по чужим углам. Развалится налаженный быт, а может быть, и семья.
Перспективы вырисовывались весьма мрачные. Ну а если не сообщать никуда?
Это может обернуться еще худшими последствиями. Во-первых, неизвестно, чем
все это кончится, да и что вообще означает. А если видение только прелюдия к
настоящей фантасмагории? Да и можно ли бросить людей на произвол судьбы? Он
снова мысленно представил фигуру Матильды.
Тарасов брел по слякотному тротуару. Вновь пошел мелкий дождик, небо еще
больше потемнело, казалось, утро, так и не наступив, вновь переходит в ночь.
Пахло опавшей листвой и той арбузной свежестью, которая предшествует первому
снегопаду.
5
Как ни странно, но весть о событиях, происходивших в квартире
Кнутобоевых, мгновенно облетела микрорайон. Откуда просочились сведения, кто
их разнес, до сих пор совершенно неясно: ни супруги, ни, естественно,
Тарасов никому ни слова не сказали. Однако часов около девяти возле подъезда
собралась небольшая толпа, вернее, человек пять-шесть, состоявшая
исключительно из старушек. Они с опаской поглядывали на окна злополучной
квартиры и тихо перешептывались.
Слухи были самые невероятные: рассказывали и об убийстве, и о каких-то
кошмарных злодеях, посетивших ночью квартиру музыкантов, да мало ли еще о
чем рассказывали!
А из окон квартиры, из-за тюлевых занавесок на улицу озабоченно
выглядывали супруги. Они сразу поняли, что группа почтенных гражданок,
столпившихся под их окнами, уже явно что-то пронюхала.
Интересно, что Матильда относилась к происшествиям значительно
спокойнее, чем ее супруг. Женщинам вообще свойственны рассудительность и
взвешенность в поступках. Первоначальный ужас быстро прошел, и она начала
размышлять о последствиях странного происшествия. Интересно, что ход ее
мыслей весьма напоминал ход мыслей майора. Она тут же сообразила, что все
эти чудеса в первую очередь грозят налаженному быту. Однако почему-то это не
очень ее беспокоило.
"А, будь что будет! - размышляла она. - Во всяком случае, хоть какое-то
разнообразие в жизни".
Совсем другие образы бродили в голове ее супруга. Аполлон переживал
прямо-таки какой-то необычайный подъем. Исчезла привычная педантичность. Он
кое-как побрился, завязал галстук вкривь и вкось и даже забыл позавтракать.
Перед его глазами стояло загадочное лицо. Стоило ему слегка прикрыть глаза -
и вот оно, смотрит ужасным взглядом, полным тоски и муки.
"Кто этот неизвестный? - думал он. - За что он заслужил такие
страдания?" Романтическая душа учителя музыки не могла успокоиться. Однако
надо было идти на работу. Еще раз взглянув на сверкающий чистотой кафель, на
котором несколько часов назад проступило таинственное лицо, супруги шагнули
к порогу. Надо сказать, что ни у одного из них не возникла мысль не ходить
на службу. Ибо настоящий советский человек мыслит прежде всего общественными
категориями.
Тут надо сделать небольшое отступление и вернуться в квартиру физрука.
Тот, напротив, на работу не пошел, решив сказаться больным. Ночные
приключения настолько выбили его из колеи, что он остался дома и, как мы
вскоре увидим, сделал это совершенно напрасно.
Супруги прошли мимо ошеломленных старушек, смотревших на них с
разинутыми ртами. Бабки начали дружно креститься. Кнутобоевы гордо
прошествовали сквозь строй. Между собой они не разговаривали, каждый в
одиночку переживал случившееся.
Майор Тарасов явился на службу невыспавшимся и злым. Машинально выполняя
текущие обязанности, перелистывая уголовные дела, он мучительно размышлял,
как же поступить. Внезапно в голову пришла блестящая, по его мнению, идея.
Он решил посвятить кого-нибудь во все эти события и переложить хотя бы часть
непосильного груза на чьи-то плечи. Но, конечно, не на первого встречного, а
на проверенного человека, которому он полностью доверял. Таким человеком был
начальник научно-технического отдела управления капитан Иван Кулик. Парень
простой, не заезженный текучкой, с чувством юмора, к тому же, как знал
Тарасов, интересовавшийся всякими таинственными, необъяснимыми явлениями. С
Куликом Тарасов был не особенно близок, но расположен к нему. Тем более что
и сам капитан, и его служба оказывали ему большую помощь в раскрытии
преступлений. Всем хорош Кулик, но он был примерный семьянин, что и мешало
полному сближению между ним и холостяком Тарасовым.
Однако сейчас был именно тот случай, когда майор решил идти ва-банк и
рассказать о случившемся Ивану. Не поверит - ну и черт с ним, а поверит -
тем лучше. Поднявшись в лабораторию и уединившись с Куликом в крошечном
кабинете, увешанном множеством фотографий странного и зловещего вида,
Тарасов начал свое повествование.
На протяжении всего рассказа выражение лица
Ивана несколько раз менялось. Сначала он смотрел на Тарасова с
насмешливой улыбкой - мол, разыгрывает, затем с возрастающим любопытством,
наконец лицо его стало серьезным и недоверчивым.
- Так ты утверждаешь, что все рассказанное - реальность?
Тарасов молча кивнул, слов не было, он все их использовал, живописуя
происшедшие события.
- Что, и кассета со снимками при тебе? Тарасов молча достал из кармана
кассету. Кулик повертел ее, посмотрел на майора.
- Приходи минут через сорок, тогда и поговорим. Некоторое время майор
безучастно слонялся по кабинетам, наконец почти бегом поднялся в
лабораторию.
Иван с чрезвычайным любопытством разглядывал еще мокрые фотоснимки.
- Темноваты, - недовольно сказал он, однако голос его дрожал от
любопытства.
Тарасов взял один из отпечатков. Так и есть - знакомое лицо, местами как
бы замазанное черными пятнами, очевидно, кровью.
- Теперь ты мне веришь? - спросил он у Кулика. Тот продолжал молча
разглядывать снимки. Внезапно он метнулся в свой кабинетик и выскочил оттуда
с большой сильной лупой. Теперь с помощью лупы он принялся рассматривать
самую большую из отпечатанных фотографий.
- По-моему, - задумчиво сказач Кулик, - здесь проступают еще какие-то
изображения. Они как бы на заднем плане, и их очень плохо видно, однако они
есть. Мне кажется, что тоже лица.
- Дай-ка посмотреть. - Тарасов взял лупу и стал пристально
всматриваться в мутноватую поверхность фотографии. И действительно,
создавалось впечатление, будто на основной портрет - лицо мужчины с
бородой - был как бы наложен контур какого-то другого лица, а может быть,
нескольких лиц.
Кулик засопел, вырвал у него из рук лупу и снова впился взглядом в
снимок.
- Послушай, Николай Капитонович, - Кулик отложил лупу и пристально
посмотрел на Тарасова, - а может быть, это все-таки мистификация?
Майор хмыкнул:
- Сегодня не первое апреля?
- Да нет... - Иван снова взял лупу и стал рассеянно вертеть ее в
руках. - Я не тебя имею в виду. Эти люди, у которых...
- Эти люди не способны на мистификации, - перебил его Тарасов, - тем
более на столь изощренные. Но даже если это и мистификация, то какая у нее
цель?
- Ну, - Кулик усмехнулся, - не мне тебе рассказывать о целях...
- Кнутобоевых я знаю очень давно, ничего подобного за ними не
замечалось, с Аполлоном мы друзья со школьной скамьи, поверь мне, он никогда
не был склонен к розыгрышам.
- Ну что ж, придется поверить. - Кулик внимательно посмотрел на
майора. - А нельзя ли побывать в этой загадочной квартире?
- Хозяева на работе, но мне дали ключ.
- Ну так поехали.
Через некоторое время "Запорожец" Кулика остановился возле знакомого
дома. Тарасов с удивлением посмотрел на толпу возле подъезда.
"Почему народ собрался?" - недоуменно подуг мал он.
- Это что же, - Кулик указал на старушек, - очевидцы происшествия?
- Я и сам не пойму, никто не знает. - Тарасов удивленно закрутил
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг