сапогами и повернулся к жонглеру. - Господин Кайнор из Мьекра, прозываемый
также Рыжим Гвоздем?
Гвоздь подхватил капитанов взгляд и удерживал до тех пор, пока гвардеец
не стрельнул глазами куда-то за его плечо.
- Вы ошиблись, - ответил спокойно и с любимой своей нагловатой
улыбочкой. - Не господин. В остальном - все верно. А с кем имею честь?
- Жокруа К'Дунель, - представился тот. - Скажите, господин Кайнор, мы
могли бы поговорить наедине?
- Боюсь, Жокруа, у меня нет времени. Жителей этой милой деревушки
кто-то ввел в заблуждение относительно нашего вечернего выступления. Видите
ли, милейший, мы _будем_ сегодня выступать... Да вот спросите хотя бы
Жмуна - мы ведь выступим, Жмун? А времени у нас совсем мало.
- Сколько вы собираете за вечер, господин Кайнор?
- По-разному, Жокруа, по-разному. Бывает, один золотой "коготь",
бывает - сто золотых "очей". А бывает - и тысячу.
- И сколько вы рассчитываете собрать сегодня?
- Думаю, около сотни. - И Гвоздь, и К'Дунель знали, что вся деревня
стоила едва ли больше названной суммы, но гвардеец и глазом не моргнул.
- Я заплачу вам сотню - и вы не будете выступать. Именно вы, господин
Кайнор. А остальные могут отправляться, если посчитают нужным.
- Сто золотых "очей" - большая сумма, Жокруа. Чего же вы от меня
хотите?
- Вы поедете со мной в столицу, и там вам объяснят. - Капитан поднял
руку, предупреждая следующее высказывание Гвоздя. - Любой другой сейчас
спросил бы, что будет, если он все-таки откажется. Но уверен, господин
Кайнор, вы, как человек искусства, не опуститесь до столь пошлой реплики. А
я не хотел бы опускаться до не менее пошлых угроз.
"Их семеро, - подумал Гвоздь. - Счастливое число. Но сегодня - не для
меня, для них".
- Вот что мы сделаем, - сказал он капитану. - Мы действительно отойдем
с вами в сторонку и посекретничаем. А потом мы все - разумеется, я не имею в
виду вас и ваших людей - выступим на площади. И пока я буду выступать, я
обдумаю ваше предложение. По рукам?
- Давно уже хотел посмотреть, как вы выступаете, господин Кайнор, -
ответил К'Дунель. - Пойдемте, не будем мешать вашим друзьям готовиться.
Гвоздь кивнул Жмуну, мол, все в порядке, делай, как уговорено. И
зашагал в компании К'Дунеля подальше от костра.
- Я помню вас, - сказал Кайнор, когда никто уже, в том числе и
гвардейцы, не мог их услышать. Он знал, что сейчас рискует жизнью, но не
видел другого выхода. Ему необходимо было разобраться в происходящем,
понять, что за игра завертелась вокруг и почему он вдруг стал осевым гвоздем
в чьей-то карете. - Я помню вас, - повторил он с нажимом, пристально глядя в
гранитные зрачки К'Дунеля. - И вы наверняка помните меня. Поэтому вас и
послали за мной, верно?
К'Дунель, сощурившись, снова посмотрел ему куда-то за левое плечо.
"Как будто видит там мою смерть".
- Я знал, что вы меня вспомните, Кайнор. Но... те, кто меня послал, не
знали, что мы знакомы. Просто так совпало.
- Кто послал?
- Этого я не могу вам сказать. Могу только гарантировать, что вашей
жизни ничто не угрожает: ни сейчас, ни когда вы прибудете в столицу.
- _Если_ я прибуду в столицу.
К'Дунель скривил губы, словно ценитель, различивший фальшивую ноту на
конкурсе придворных менестрелей:
- Перестаньте. Я знаю, что вы одинаково ловко умеете жонглировать и
факелами, и словами. Но приберегите это искусство для других. Вам нужно
ехать. Я мог бы поторговаться и только потом сказать, но не хочу. Знайте,
что я уполномочен выплатить труппе отступные за вас - сумму, достаточную,
чтобы покрыть все издержки, связанные с вашим отсутствием.
- И сколько времени я буду отсутствовать?
- Максимум неделю, - отчеканил К'Дунель.
"А ведь ты врешь, Жокруа, - мысленно ухмыльнулся Кайнор. - А лгать
нельзя - если не умеешь. Себе же дороже обойдется".
- Поговорим о сумме? - предложил он - и принялся медленно разминать
пальцы, как всегда делал это перед жонглированием.
Или перед тем, как заняться мошенничеством.
* * *
Даже во сне Фриний не мог сбежать от того характерного терпкого запаха,
который остается от легиона раздавленных сколопендр. Но запах был ничем по
сравнению с видениями, в очередной раз явившимися по его душу.
Круженье - безумное, исполненное непостигаемого смысла - заставляло
желудок выворачиваться наизнанку. И снова Фриний не мог понять, падает он
или взлетает - собственно, он особо и не задумывался, захваченный этим
кружением. Разноцветные сполохи перед глазами, вопли, издаваемые явно
нечеловеческими глотками...
И терпкий запах раздавленных сколопендр, смешанный с запахом сирени.
Это могло длиться вечность, а могло - миг; одинаковость происходящего
не давала разуму зацепок, по которым, как по верстовым столбам, можно было
бы начать отсчет времени. Вместе с тем длилось это не так долго, чтобы
Фриний успел прийти в себя и попытаться что-нибудь предпринять. В
беснующиеся вопли и цвета вдруг ворвался вполне человеческий голос, который
нагло и обыденно прокашлялся ("Кхэ-кхэ!..") - и тем самым вырвал его из
верченья.
- Кхэ-кхэ, - повторил склонившийся над чародеем Быйца. - Утро уже.
Вставай. - Его желтые глаза светились легкой насмешкой.
Фриний провел ладонью по лицу и, приподнявшись на локте, огляделся.
Иссканр и Мыкун еще спали. А утро, хоть и наступило, было невыносимо ранним.
Сейчас спать бы еще и спать.
- Пойдем, поговорим, - позвал Быйца, не дожидаясь Фриниевых "зачем" да
"почему". И вышел из пещеры, не оглядываясь.
Чародей, понимая, что разбудил его горбун не из одного только желания
спасти от кошмаров, молча отправился следом.
Старик стоял у самого края тропы и вглядывался куда-то вдаль. Фриний
поневоле поднял взгляд к небесам: нет ли вчерашнего наблюдателя?
- Его не видно, - проронил Быйца, хотя стоял спиной к чародею. -
Сколопендр тоже. И мне это не нравится.
- Ты разбудил меня, чтобы сообщить об этом?
- Нет. - Старик по-совиному повернул голову к Фринию. - Ты сказал мне
тогда, что тебя послали зверобоги. Я обещал не интересоваться подробностями.
И сейчас настаивать не буду. Просто ответь: ты уверен, что это были именно
они?
- Уверен.
- Тогда не понимаю. - Быйца снова уставился в пропасть. - Они что,
погрызлись друг с дружкой? Почему сколопендры напали на нас вчера? Почему
целый день за нами наблюдал Дракон - и куда он делся теперь?
- Пути зверобогов неисповедимы.
- Оставь это для доверчивых простаков, - проскрипел горбун. - Ты и я
знаем... - Он не договорил и, резко повернувшись, зашагал к пещере. Ясно
было, что разговор окончен - для Быйцы, во всяком случае. - Подъем! -
рявкнул он уже из пещеры. - Вставай, воитель, а то проспишь самое
интересное. И полудурка нашего буди - пора отправляться дальше.
- А чего это ты раскомандовался?! - не преминул возмутиться Иссканр. -
Чё, самый главный, да?
- Как же вы меня!.. - не сдержался Фриний. - Всё, довольно. Завтракаем
и...
- Я, конечно, не самый главный, - подал голос Быйца. - Но предлагаю
завтракать уже в Лабиринте.
- Завтракать будем сейчас, - заявил чародей, раз и навсегда намереваясь
указать, кто здесь "самый главный". - Но без проволочек. Чем раньше мы
войдем в Лабиринт, тем лучше! - Он даже решил, что немного переборщил с
приказным тоном, когда наткнулся на растерянный взгляд Иссканра: - В чем
дело?
Тот молча показал на Мыкуна. Полудурок сидел в углу пещеры и растерянно
глядел на Фриния. По щекам его катились слезы, но он так и не издал ни
звука.
Быйца присел рядом с Мыкуном и начал поглаживать по голове:
- Ну-ну, что ж ты так, любезный. Экий впечатлительный! Успокойся и не
обращай внимание на трех здоровых дураков, которые не могут промеж собой
договориться.
- Хотите завтракать, - сказал он Иссканру и Фринию, - так завтракайте.
А я до Лабиринта обожду. Тут ведь недалеко, верно? - И он продолжил
нашептывать что-то успокоительное полудурку.
Уже через полчаса все четверо отправились дальше. Фриний вел их к
найденному вчера входу, не сомневался, что тот, вопреки своему скрытному
нраву, по-прежнему пребывает на месте и никуда удирать не собирается. Разве
будет охотник удирать от жертвы?
Фриний вел - и то и дело смотрел на небо. Пустое, безжизненное, оно
казалось напоминанием о том Предвечном Небе, с которого все началось. Память
подыграла воображению и швырнула горсть призабытых слов, сухих и блеклых,
как цветы из гербария:
_1. В начале не было Ничего.
2. Но Ничего желало быть - и тогда, отказавшись от себя, стало оно
Предвечным Морем и Предвечным Небом, а также Тьмою и Светом.
3. И Тьма владычествовала в Море, а Свет - в Небе.
4. Но однажды Свет пролился в Море, а Тьма выплеснулась на Небо - и так
породили они двух первых зверобогов: Цаплю и Акулу.
5. Акула жила в глубинах и несла туда Свет негасимый. А Цапля отныне
несла с собою тень, как знак принадлежности Тьме.
6. И нырнула Акула столь глубоко, что сила Тьмы, царившая в глубинах
Морских, сдавила ее со всех сторон - и сгустком двух смешавшихся первооснов,
Тьмы и Света, образовалась во рту Акульем первая горсть земли.
7. Выплыв на поверхность, Акула выплюнула землю. Так возник первый
остров.
8. Цапля же, летая в Небе, неизменно носила в перьях своих множество
разнообразных зерен - то были знаки плодотворной силы Неба.
9. Увидев остров, Цапля опустилась - и впервые коснулась земли ее лапа.
И зерна просыпались в землю обещанием будущих рождений.
10. Акула же, заметив Цаплю, сошлась с нею - и так появились три
порожденья их: Стрекоза, Лягушка и Дракон..._
- Это он и есть? - спросил Иссканр, указывая на арку входа. -
Выглядит... да-а.
Выглядел он действительно - "да-а"! Днем впечатление от темного провала
было не менее ужасающим. Даже больше - за счет растущих вокруг
многочисленных горных цветов, ярких, с мохнатыми стебельками. Алые, синие,
седые - они словно пытались убедить путников: жизнь прекрасна, а Лабиринт...
ну что Лабиринт? ничего в нем нет особенного.
Убедить не получалось.
Быйца наклонился, сорвал фиолетовый цветок и принялся медленно
разминать пальцами тонкие лепестки. Взгляд его при этом был направлен во
тьму арочного провала. Хоть поднявшееся из-за горизонта солнце зависло прямо
напротив входа, тот оставался по-прежнему чёрен и обманчиво тих.
- Я... - начал было старик, но вдруг, словно учуяв своей горбатой
спиной нечто, рывком повернулся к Мыкуну. Тот, задрав голову, пялился в
небеса.
На Дракона пялился.
И сейчас зверобог не казался безобидным и не походил на свои священные
статуэтки. Сложив черные крылья - два мятых клочка монашьего зонта, он
отвесно скользил по воздуху вниз. К четверым людишкам, вознамерившимся
посягнуть на священное, запретное.
Первым опомнился Иссканр. Ругнувшись вполголоса, он ухватил Мыкуна за
шкирку и рявкнул:
- В Лабиринт давайте, нечего тут!..
Сам же первый и подал пример: неся полудурка в одной руке, словно плохо
скроенный плащ, Иссканр сиганул в непроглядную темень входа. Быйца не стал
дожидаться особого приглашения. С загадочным свертком под мышкой он - ну
таракан тараканом! - юркнул под арку.
А вот чародей не торопился бежать за остальными. Запрокинув голову, он
до боли в глазах вглядывался в стремительно падающего с небес Дракона.
"Что же вы творите, твари?!" - мысль была наглая, как бы и не своя - и
в то же время родней некуда.
Но разве дозволено даже в мыслях так обращаться к зверобогам?!
А клятвы и обещания нарушать - дозволено разве?!!
Фриний не просто созерцал Дракона, он ловил взглядом его взгляд, чтобы
хоть так бросить вызов крылатому зверобогу. Знал, что по-другому не
осмелится.
И вопреки проклятому зрению, вопреки слезящимся на ветру глазам, он
все-таки увидел!.. Как будто одним прыжком преодолел расстояние между собой
и Драконом - и напоролся на всезнающий мрак его вертикального зрачка.
Фриниев протест не был для Дракона неожиданностью, для него вообще не
существовало в этом мире неожиданностей. А чародей в своем бунте казался
смешным, нелепым - и не более того.
Поняв это, Фриний с ужасом обнаружил в себе твердое желание не
отступать - именно вопреки Драконовой уверенности!
А зверобог - величественный, неотвратимый, ужасноликий - с каждым
биением сердца был все ближе к Фринию. Глядя на него снизу, чародей вдруг
вспомнил давешний сон с бесноватым верчением, вспомнил и подумал, что Дракон
сейчас, наверное, испытывает те же самые чувства... хотя нет, он-то,
конечно, властен над собственным падением и вот-вот... удар когтей или
крыльев, захлопнувшиеся челюсти или, скорее всего, живой огонь Драконьего
чрева обрушатся на Фриния, и...
Он уже _не мог_ отвести глаз от зверобога.
- Да что ж ты!.. - Иссканр сгреб чародея в охапку, крякнул (Фриний
оказался потяжелее Мыкуна) и поволок в Лабиринт. Откуда-то вынырнувший Быйца
подхватил посох чародея и дорожный мешок.
Они вбежали в коридор, и тотчас за их спинами поднялась огненная стена.
Иссканр швырнул Фриния на пол и упал сам; справа покатился по коридору
Быйца, выронивший и посох и мешок.
Вход в Лабиринт пылал, тянулся к ним огненными щупальцами - но к
счастью, не дотягивался. Понемногу придя в себя, все четверо отползли
подальше от арки, которую заполнило беснующееся пламя.
Фринию казалось, что длится это не один час: горение, драконий рев
снаружи, растерянное рыдание Мыкуна дальше по коридору, - на самом же деле
прошло всего несколько минут. Стена огня потускнела и, к их удивлению,
начала затвердевать. Еще мгновение - и огонь превратился в грязно-оранжевый
лед, закупоривший вход в Лабиринт.
Фриний проверил преграду на прочность: ни заклинания, ни удары на нее
не действовали.
- Это, наверное, чтоб мы не передумали, - каркнул Быйца, поднимаясь с
пола и встряхиваясь, как выбравшийся из грязной лужи барбос. -
Перестраховался, значит. Хэ!..
- Теперь, - глухо сказал Фриний, - у нас есть только один выход. Пройти
весь Лабиринт, из конца в конец.
И вздрогнул, когда во тьме коридора то ли захныкал, то ли захихикал
забытый всеми Мыкун.
Глава вторая:
"Вести из фургона". Огненные браслеты. В чреве Пестроспинной. Жребий:
выпала Цапля. Сраженье идолов. Лабиринт наблюдает. К'Дунель в храмовенке.
Сколько стоит моя голова? -
ничего.
Вот поэтому я, милый мой, и живой.
Голова дорогая мне не по карману -
далеко ли уйду я с такой головой?
Кайнор из Мьекра
по прозвищу Рыжий Гвоздь
Их, конечно, не ждали - и тем приятней были повсеместные суета и
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг