не сломила!
Отрадно? Еще бы!
Добавим к тому же счастливое (и чудесное!) спасенье от зловредных
гвардейцев, которые до сих пор, наверное, не поняли, что случилось. (Ну,
Кайнор тоже не понял, но об этом умолчим).
Опять же, в Трех Соснах он не впервые. Не сказать, чтобы Гвоздь помнил
названия всех деревушек, стоявших на обычном пути их труппы, но в этой-то
как раз имелся отличный трактирчик с запоминающимся названием "Три Сосны",
где умели вкусно готовить, варили отличное пиво, и - главное! - здесь был
благодарный и богатый зритель. Эти наиважнейшие качества Трех Сосен делали
их выдающимся пунктом следования, и труппа Жмуна никогда не упускала случая
выступить в деревушке.
Были у Кайнора и личные причины, чтобы питать особое расположение к
этому местечку. "Причины" жили на одной и той же улице, но в разных домах, и
Гвоздь ухитрялся каждый раз навестить обеих. Правда, Данисса собиралась этим
летом выйти замуж... но ничего, остается ведь еще Флинна, которая тоже
по-своему хороша.
Он хмыкнул: как же, размечтался - "Флинна", "Данисса", "по-своему
хороша"! Забыл, что тебе сказал утопленник (судя по всему, батя этой вот
конопатой)?!
- Эй, Матиль, ты кого эт привела?
- Глянь, Тицци, шляется досвету, а потом подбирает где-то нищих
заброд! - С первого взгляда было ясно, что оба паренька дразнить конопатую
привыкли. И она привыкла огрызаться в ответ.
Конопатая и сейчас собиралась сказать что-то обидное, но в последний
момент сдержалась. Обернулась к Кайнору и нарочито громким тоном спросила,
не глядя ему в лицо:
- Так куда вас теперь вести?
Тот в притворной задумчивости заломил бровь:
- И верно, куда? Давай-ка к твоей маме, у меня к ней разговор будет.
- Она знает, что я была на речке, - буркнула Матиль, по прежнему изучая
небо над его головой. - И вообще, она сейчас в поле, вместе со всеми.
- А позвать можешь? Я не про речку с ней буду разговаривать, не
переживай. Беги, а я пока подожду в "Трех соснах". - Кайнор подмигнул
конопатой.
- Ладно, - согласилась она. - Вы хоть знаете, куда идти?
- Знаю. Беги. - Кайнор повернулся к ребятишкам, с независимым видом
разглядывавшим его: - Ну, рассказывайте, что тут у вас интересного творится.
На него посмотрели, как на прокаженного: "у нас?", "интересного?!!"
- Да вон у Матильки батьку чудище задрало, - словно нехотя протянул
один.
Второй, которого звали Тицци, ощутимо ткнул приятеля локтем под ребро,
мол, нашел перед кем расстилаться, ты еще вызовись его до таверны проводить,
этого прохиндяру.
- Пошли лучше в мяч играть, - сказал Тицци приятелю, делая вид, что
Кайнора не существует вовсе.
Они неспеша зашагали по пыльной улочке, а Гвоздь, пожав плечами,
отправился в трактир. Мысль о ноже, без которого чувствуешь себя так
неуютно, удалось изгнать на задворки сознания. Если задуматься, никакой
опасности для него здесь нет, да и поступает он правильно: девчонку не мог
не привести в деревню - привел, с матерью ее переговорить надо? -
переговорит, но не на улице же ее дожидаться - вот и пошел в "Три сосны",
заодно, может, повезет какие-нибудь сплетни узнать, для актера сплетни -
матерьял необходимый, а для Кайнора - вдвойне. Правда, ни пивка себе купить,
ни перекусить он пока не может, потому что медные "очи", которые спрятаны в
поясном кармашке - они на самый крайний случай, придется как-нибудь
обходиться без них. И не приведи Остроклыкая, чтоб этот "крайний" наступил!
В "Трех соснах" за год ничего не изменилось. Разве только количество
беспризорных котов, помимо воли хозяина проникавших в трактирчик и шнырявших
вдоль стен, заметно увеличилось. Борк-Шрам, хозяин "Трех сосен", пытался
гонять их, ставил котоловки (собственного изобретения, похожие на мышеловки,
только б_о_льших размеров), ругался с обслугой, но ничего не действовало.
Коты, не будь дураки, ухитрялись извлекать сыр и мясо из котоловок, а после
туда же гадили: дескать, знай наших! Обслуга, завидев очередного блохастого
мурлыку, кидалась на него с чем угодно, от полотенца до топора, но, опять
же, без печальных последствий для котов.
А кое-кому из завсегдатаев коты даже нравились; к тому же, добавлял с
тяжелым вздохом Борк-Шрам, эти паскуды гоняют крыс и мышей. В последнем
Кайнор сильно сомневался: котам было чем поживиться, и за грызунами они если
и гонялись, то только забавы ради.
На очередном витке борьбы с котами Борк-Шрам стал применять капканы - и
мгновенно добился ошеломительных результатов. Два пьяных приятеля из
соседней деревеньки гостили у своего трехсосенского кума и завернули в
трактирчик, не предупрежденные о нововведении. После чего Борку-Шраму
пришлось раскошелиться на лечение обоих - а вот капканы он убрал, чем
публично признал свое поражение, хотя позднее не упускал случая пнуть
зазевавшегося котяру сапогом или метнуть в особо наглых мурлык разделочный
нож.
Словом, когда на входе в Кайнора полетела сковородка, он не удивился.
Поймал ее в воздухе и, по привычке, отправил бросавшему.
Звон, грохот, невнятные ругательства, кошачье шипение.
- Извини, - сказал Гвоздь, - не подумал.
- Да ладно, я сам виноват, - скривившись, признал Борк-Шрам, поднимаясь
из-за стойки со сковородкой в руках. - А чёй-то ты один да еще так рано? Я
вроде и не слышал, что вы приехали.
Кайнор сделал неопределенный жест, мол, так уж вышло, и уселся на
ближайший стол, отодвинув стоявшую на нем кверху ножками лавку и стряхнув на
пол спавшую кошку. Вообще-то сейчас "Три Сосны" были закрыты, в обычные дни
они открывались только с обеда, но вряд ли Борк-Шрам станет гнать его
отсюда. Он, как и Кайнор, ценит новости из далёка, и оба они с удовольствием
обменяются тем, что знают.
- Пить будешь как обычно? - ухмыльнулся трактирщик, потирая белесый
шрам, кольцом обвивавший его шею.
Кайнор развел руками:
- Я сегодня не при деньгах.
- Значит, за счет заведения. - Борк-Шрам налил полную кружку ячменного
и протянул Гвоздю. - Надолго к нам?
Ответить Гвоздь не успел. Шум на улице, нараставший вот уже несколько
минут, заметно усилился и приблизился к трактирчику, а вот теперь с силой
ухнул в дверь, едва не снеся ее с петель. Толпа, ведомая каким-то
широкоплечим молодцем, дородной бабищей и конопатой Матиль, втиснулась в
дверной проем.
- В чем дело?! - рявкнул на них Борк-Шрам, изрядно перепуганный
происходящим.
- Это он! - сказала Матиль, тыча в сторону Кайнора худеньким
пальчиком. - Он батю убил, точно!
* * *
- Спите спокойно, жители Сна-Тонра Двуединого! Спите спокойно! - гулкий
голос ночного стражника заставил Иссканра оторваться от записок брата
Гланнаха. Как же, поспишь тут спокойно после такого!
Он потер слипающиеся веки и размял затекшие пальцы, особенно
указательный, которым водил по строкам. Буквы-жучки прытко скакали по
пожелтевшим листам и сливались в месиво из крючков и палочек, этакий
лабиринт, в котором Иссканр сейчас уже ничего бы не разобрал.
Он и не пытался, бережно сложил записи монаха, после чего прошелся по
комнате, выполнил несколько простых упражнений с мечом; не рассчитав,
неуклюже чиркнул кончиком лезвия по потолку - за стенкой кто-то сонно
ругнулся и заворочался.
Вот пример, которому бы Иссканру последовать: отправиться на боковую и
проспать до обеда, а то и дольше. Но он знал, что не уснет - слишком
взбудоражило прочитанное!
Иссканр скинул рубаху и принялся внимательно рассматривать свой пупок.
Да вроде ничего ж особенного! "Вмятинка", как же! Обычный пупок...
Может, брат Гланнах ошибся?
Иссканр снова надел рубаху и покачал головой: нет, вряд ли монах был
настолько невнимателен. Значит... значит, есть еще что-то, о чем Иссканр не
знает. И не узнает, пока не прочитает записки до конца, - вот только сейчас
он на это уже не способен.
По-прежнему хотелось действовать, а не сидеть сложа руки. Он оделся,
прицепил на пояс ножны с мечом, на шею - мешочек с записями брата Гланнаха
и, погасив лампу, вышел в коридор.
Караванный дом, в котором они остановились, находился в Южном
Сна-Тонре. Эта часть города традиционно считалась более безопасной, как бы
еще находящейся под иншгурранской властью, в то время как Северный Сна-Тонр,
расположенный по ту сторону реки и соединенный с Южным многочисленными
мостами, был уже частью Неарелма. А Неарелм, он же в просторечье - Вольные
Земли, - место неуютное во всех отношениях. Приезжая в Сна-Тонр Двуединый,
Иссканр всегда удивлялся, как кто-то, кроме чародеев (а ведь общеизвестно,
что они все чуток того... с отклонениями), как кто-то еще может жить в
северной части города. Танайя, с которой он всякий раз, оказываясь здесь,
проводил свободные от работы ночи, только плечами пожимала: глупый ты,
глупый! Сам посуди, если деньги платят хорошие, отчего же не жить? (Она
работала в кухне при ступениатской гостинице и с Иссканром познакомилась
случайно, на базаре Северного Сна-Тонра, куда тот в первое свое прибытие
отправился "поглядеть что да как". В караванный дом к нему ходить
отказывалась, так что встречались они в ее комнатушке для прислуги, в здании
той самой гостиницы). "Вот смотри", - приговаривала она, вытянув для
наглядности махонькую свою ручку с растопыренными пальчиками. "Крышу над
головой имею? - это раз!" - Она загнула мизинчик. "Пропитание? - два. Одёжку
какую-никакую - три! Уверенность в завтрашнем дне - четыре. И работаю не
шлюшкой, а поварихой - пять!" - Она по очереди загибала остальные пальчики и
легонько тыкала его кулачком под ребра: "Ну и чего не жить?"
Он разглядывал ее, миниатюрную, с раскидавшимися по подушке волосами
пшеничного цвета и пожимал плечами: "Неужели не боишься? Оттуда же, с
севера, всякая дрянь лезет?"
"На то и господа ступениаты вкупе с чародеями, - отмахивалась она. - А
говорят, скоро Сеть вообще исчезнет".
"Это как - исчезнет?"
"А так, исчезнет и всё! Рассосется!" - задиристо заявляла Танайя.
Иссканр только вздыхал и качал головой. Даже он, не слишком-то искушенный в
истории и... как там называется наука об устройстве мира? - словом, даже он
знал, что слухам о близком "рассасывании" Сети - лет триста, а то и больше.
Вот как Сеть упала на Ллаургин, отъединив его от остального мира, так слухи
и поползли: "скоро пропадет", "Сатьякал в беде не оставит"... А иные,
убедившись, что Сеть, как была, так "рассасываться" никуда и не собирается,
твердили, будто всё не зря и Сеть _защищает_ Ллаургин Отсеченный от
остального, злого и жестокого мира. Так, мол, и задумали зверобоги в
мудрости своей.
Подобным россказням Иссканр верил еще меньше, чем байкам о скором
исчезновении Сети. Он, конечно, не объехал материк из конца в конец (вернее,
от одного края Сети до другого), но и того, что видел, хватало вполне. Здесь
зла и жестокости было предостаточно - скорее уж Иссканр поверил бы, что
зверобоги "в мудрости своей" оградили остальной мир от Ллаургина!
Но так или иначе, а Сеть - вот она, хочешь убедиться в ее
существовании - садись на лошадку и дуй в любом направлении: хоть на север,
хоть на юг. А можно еще на лодочке - и на восток или на запад. Как
доберешься, сразу поймешь, куда попал. Шнырь, один из караванных охранников,
рассказывал: "Чем ближе к ней, тем мертвячней все выглядит, и воздух,
знаешь, плывет так, словно как в глазу туманится после хорошей пьянки".
Шнырь, конечно, любил на молодежь впечатление произвести, но только треплом
никогда не был. Да и про Сеть он нечасто рассказывал, почти никогда, если
призадуматься, о ней и не упоминал, а в тот раз... так уж получилось.
Иссканр понимал его очень хорошо. Сейчас, добравшись до речных
кварталов Южного Сна-Тонра, при одном лишь воспоминании о рассказах Шныря он
ощущал в воздухе нечто этакое - стойкое, не поддающееся словесному выражению
настроение, предчувствие то ли смерти, то ли еще чего похуже. Есть в мире
вещи, о которых предпочтительнее молчать.
Он снова удивился тем чародеям, что, желая повысить уровень своего
мастерства, надевали на левое запястье браслет ступениата (то бишь,
взыскующего следующей ступени в ихнем магичном искусстве) и отправлялись к
самой Сети. Тут и в городе мурашки вдоль хребта, каково же рядом с самим
краем?!..
"А ведь Танайя решит, что я из-за Сети", - подумал он вдруг с досадой.
И понял, что не зря так долго просидел за записками брата Гланнаха. Не из
одного только внезапного стремления узнать правду (столько терпел, мог и еще
потерпеть!) А просто - боялся идти к ней - и хотел, и боялся, потому что
уехать, как обычно, не смог бы. Признаваться же, что, может быть, в
последний раз попал в Сна-Тонр...
Он остановился перед входом на Змеиный мост, один из самых больших в
городе. Закусив губу, замер, лишь теперь по-настоящему осознав, что скоро
жизнь его круто изменится. Уже изменилась. И вместо уверенности в завтрашнем
дне там клубится неожиданность - _"воздух плывет, словно как в глазу
туманится после хорошей пьянки"_.
Помедлив, Иссканр вытащил за шнурок мешочек с записками брата Гланнаха.
Вплотную подошел к перилам моста, всмотрелся в по-гранитному недвижную и
черную реку. Взвесил на ладони мешочек: может, бросить его туда, и все дела?
Нищий, дремавший в одной из фонарных ниш моста, заметил Иссканра и
подхромал, заискивающе глядя снизу вверх.
- Поделитесь, чем не жалко, до-обрый человек, - прогнусавил, дергая
вверх-вниз выпирающим кадыком. - Ладный мешочек, зачем такой выбрасывать, а?
Лучше мне отдайте, вам он - безделица, а мне пригодится, а? - И вдруг,
напоровшись на взгляд Иссканра, взвизгнул и метнулся прочь.
А Иссканр не видел сейчас ни нищего, ни мешочка в своей руке. Всего
лишь мост и реку под ним.
Выбросить бумаги покойного монаха? Отдать их нищему? Зажить, как
прежде?
Не получится! Каждый раз, попадая в Сна-Тонр, переходя реку, чтобы
оказаться в тесной каморке Танайи, Иссканр будет вспоминать об этом мешочке.
Даже если пойдет в обход, через мост Тридцати Праведников или через Дырявый
мост - все равно будет вспоминать.
Даже если никогда не вернется в проклятый зверобогами Сна-Тонр - будет!
Окаянный монах! Зачем?!..
Ох, зачем?!..
Перепуганный до смерти нищий следил из подворотни, как странный человек
повесил свой мешочек на шею и отправился по Змеиному мосту в Северный город.
И почему-то нищему показалось, что в мешочке у чудака - тяжеленный
булыжник, хотя, конечно, ничего такого там и быть не могло.
Просто показалось.
* * *
Допивая пиво (не торопясь, но и без вызывающего промедления), Кайнор
подумал: "Хорошо все-таки, что забыл нож". Отбиться не отбился бы, а
кто-нибудь из этих дураков пострадал бы, причем зря.
И тут широкоплечий, под вой дородной бабищи и Матильин рев, метнулся к
Гвоздю, вышиб у него из руки уже пустую кружку, а правой попытался заехать
под дых. К обиженному изумлению Кайнора, получилось - и оседая навстречу
следующим ударам, он ловил ртом воздух и какие-то отдельные мысли про
"старею", про "болван безмозглый, тебя же предупреждали", про Ясскена - тот
бы, узнав, наверняка порадовался, змей трюньильский...
Носки сапог широкоплечего оказались ничем не подбитыми, однако ужасно
твердыми. Яростно шипели коты, что-то рычал Борк-Шрам - Кайнор слова слышал,
но смысла не понимал.
Его связали и швырнули на стол, кровянить только что вымытую
столешницу; в щеку уперлась выцарапанная каким-то остряком надпись "Тута был
Йа". И где они только грамоте учатся?..
- Я сказал хватит! - Борка-Шрама послушались и отступили, один только
широкоплечий по-прежнему возвышался над пленником. - Нехрен мне здесь
самосуд устраивать! Пусть таариг разбирается: убил он, не убил, и если убил,
то кого именно.
- Ты на одёжку посмотри! - вякнул кто-то из толпы.
- На твою, что ли? Не самый модный фасон, Куйрик, честно те скажу. Так
что...
- На евоную! - не выдержал широкоплечий. - Точней уж, на братана моего
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг