пламени, в облаках искр, выметывающихся из горящих зданий.
Погиб дюжий целовальник. Отмахивался пылающим бревном, пока не взяли
на пику. Его дочку еще раньше сбили стрелой.
Начальник штурмового отряда отрядил к хану гонца - заканчивался бой у
ворот Большого города, часть воинов разметывала наружную стену, другие
спешно прорывались к открытым еще воротам Малого города. Еще чуть-чуть и
можно было пускать в бой главные силы, которые уже давно наготове и ждали
только команды. Выслушав гонца, хан помедлил еще несколько секунд - момент
атаки нужно было выбрать точно, чтобы не опоздать, но и не поспешить,
сгрудив кавалерию на еще не расчищенном пути.
***
Среди многих кыргызских отрядов, которые двигались в разных
направлениях перед горящим городом, завершая перегруппировку перед главной
атакой, шел и небольшой отряд в пятьдесят сабель, почти не отличавшийся от
прочих, если особенно не вглядываться. Увидев, куда стягиваются главные
конные силы, пятидесятник отвел своих людей в сторону, ближе к енисейскому
берегу. Как им попасть в город, он пока не звал, и вообще не знал, что
делать. Когда за колючими ветвями сосенок показалась енисейская вода,
командир отряда, прищурив глаза, стал вглядываться в сторону окончания
длинного острова, доходящего почти до мыса в устье Качи.
- Это што ж там... - начал пятидесятник, - глянь-ко, у кого глаза
зорче...
- Лодки. Много, - сказал Андрей.
Он вспомнил слова рядчика Степана о том, что кыр-гызы обычно с воды не
нападают. Шинкарев ведь его предупреждал.
- А в лодках-то кто? Казачки? - снова спросил пятидесятник.
- Нет! Кыргызы там, с пищалями!
Андрея снова жгло багровое пламя, он крутил головой, передергивал
плечами. Теперь он ясно знал, что могло прекратить его страдания - кровь.
Чужая кровь, горячая, багровая, только она зальет это пламя. Врезаться с
саблей в гущу - кыргызов ли, русских ли, все равно кого, и резать, резать,
кромсать кровавое мясо... Что теперь удержит его от этого?
- Они к пристани идут, там высадятся, - глухо проговорил Андрей.
- Што ж нам-то делать? - пятидесятник посмотрел на него.
- На берег идти.
- Не, не на берег - на Качу. Обойти надоть, и в острог, через малые
ворота.
- На берег, идиот, поздно будет!
- Шта-а-а... да я те... - надвинулся на него пятидесятник.
Андрей выдернул из ножен саблю, без замаха чиркнул легонько по шее
пятидесятниковой лошади. Та отпрянула, заржав, вскинулась на дыбы.
- Слово и дело государево! - заорал Андрей первое, что пришло в
голову. - Туда, на берег надо!! Кыргызы с воды пойдут!
Казаки, обряженные в кыргызское, в нерешительности глянули на
пятидесятника.
- На берег дак на берег, - сплюнул тот. - К бою, казачки, сабли вон!
Пошел!!!
С визгом и гиканьем, подражая боевому кличу кыргызов, полусотня
вырвалась из леса, на полном ходу проскочив енисейским берегом по
направлению к пристани. Ничего не поняв, хан несколько минут вглядывался в
этот маневр, приняв его за самодеятельность опоздавшего отряда. На эти
несколько минут задержался и сигнал к атаке главных сил.
Но ворота Малого города все еще были открыты! Там шел бой, в воротах
дралась и погибала прорвавшаяся ударная группа кыргызов, в отчаянии ожидая
подхода главных сил со стороны Большого города и десанта с пищалями со
стороны Енисея.
Впереди, перед пристанью, горели какие-то сараи, туда успел прорваться
небольшой пеший отряд кыргызов. Что-то крича, они выбежали навстречу
переодетым казакам и тут же покатились под саблями.
- Надо лодки сжечь!! Все, какие есть, и наши, и ихние! - крикнул
Андрей пятидесятнику. Мерин под ним старался из последних сил, но уже начал
отставать.
- Семен! Ванька! Со своими к сараям, живо! - скомандовал пятидесятник.
Два десятка казаков подскочили к пожару, расхватывая головни, зажигая
факелы. Десант уже подходил, лодки с шорохом утыкались носами в галечный
берег, стукались о долбленки и дощаники, стоящие у мостков. Экипажи лодок
готовились к высадке, не вынимая оружия. Вдруг один из воинов - высокий
китаец в черном - пристально вгляделся в Андрея и крикнул что-то командиру
десанта. Мгновенно из лодок показались длинные стволы пищалей, за ними
дымящиеся фитили.
Тридцать казаков развернулись лавой, на полном скаку атакуя пристань.
В последнем рывке кони вытянулись над землей, всадники поднялись на
стременах, высоко подняв сабли. Андрей кричал что-то на скаку, а ветер,
забивая рты, пел песню смерти, насвистывая на сверкающих клинках.
Пищальный залп с треском разорвал воздух, в упор расхлестав казаков.
Грохот, свист пуль, крик, ржание коней, визг береговой гальки, летящей
из-под копыт! Кувыркались кони, катились по земле люди, кричали кыргызы, с
саблями выскакивая на дощатые мостки. Но вместо сшибленных пулями всадников
выскакивали новые, прыгая с коней и швыряя в лодки горящее дреколье.
Мерина, на котором скакал Шинкарев, подбили одним из первых. Андрей
ударился спиной и очнулся только через минуту-другую. Рядом лежал убитый
пятидесятник; мертвых было много: и людей, и коней. Горели лодки, вокруг
стоял топот, рев, лязг сабель. Андрей увидел, как Чен расшвырял казаков на
берегу и сейчас пробивал себе путь к городским воротам. Техника боя была
знакома Андрею - Чен только ранил, добивали другие. Стиль боя выглядел
отточенным, многократно отработанным - видимо, приготовленным специально
для таких случаев. "Экспедиционная техника", - мелькнуло в голове Андрея.
- Эй, Чен, иди сюда! - крикнул он, поднимаясь с земли, - иди сюда, в
паре поработаем!
Что-то рявкнув на бегу, Чен бросился к воротам Большого города,
указывая путь своему отряду, но Андрей уже встал у него на дороге.
Лязгнули, скрестившись, сабли, Андрей коленом ударил Чена в грудь,
отшвырнул назад.
Они остались одни - кыргызы оттеснили оставшихся казаков и подоспевших
посадских, схватка постепенно поднималась на угор.
- Уйди с дороги! - прорычал Чен. - Убью, сволочь!
- Да ладно тебе... Поработаем, постукаем. - Андрей говорил мягко,
словно успокаивая его, как и положено воину "Воды". Чен с ревом бросился
вперед, и Андрей стал воином "Земли", нe отступающим ни на шаг. Придавил
чужой клинок своим, пережимая его напор грубой откровенной силой.
Их мышцы окаменели, волосы вздыбились, ноги врылись в береговой
камешник. Два демона набычились, буравя друг друга мертвыми глазами. Глаза
Андрея выглядели как алюминиевые полозья детских саночек на морозе -
плоские, светлые, блестящие. Глаза Чена стали крыльями жука - темными,
поблескивающими бронзовой матовостью.
Извернувшись, Чен ударил Андрея по ногам, сбив с ног, и замахнулся для
последнего удара. Но Андрей, выпустив саблю, перехватил руку китайца,
поддал ногой, перебросив через себя. Чен перекатился по гальке и тут же
вскочил на ноги. Андрей подхватил с земли саблю, но Чен вдруг сделал
длинный мягкий прыжок в сторону. Глаза его стали человеческими, слепая
ярость ушла из них. Китаец оглядел берег, мгновенно оценив обстановку:
большая часть десанта уничтожена, внезапной высадки не получилось,
пищальные заряды расстреляны... "А-а-а!!!" - крикнул Андрей, подняв саблю
для удара. Чен же вложил свою в ножны, небрежно махнул рукой в сторону
горящего города.
- Иди... - как-то странно усмехнулся он.
- Ты что, т-т-твою... - зарычал Андрей.
- Иди, иди... - спокойно повторил Чен, - твой город, ты и разбирайся.
Сейчас твое время.
Андрей бросился к городским воротам. "Туда Чен своих вел, значит, там
сейчас самое главное!"
***
В воротах Малого города все еще шел бой. Воевода не мог послать на
ворота большого подкрепления, так как с минуты на минуту ожидался общий
штурм. Но и кыргызы не могли одолеть стражу. Не найдя дороги, которую
должен был указать Чен, закрутившись среди горящего города, понеся
серьезные потери в мелких стычках, лишь небольшая часть десанта добралась
до ворот. Это еще не дало наступающим перевеса для захвата Преображенской
башни, но позволило несколько продвинуться в глубь Малого города. Между тем
хан дал наконец добро на общий штурм, и из ближайшего леса в сторону города
с гулом, топотом и воем покатилась кыргызская конная лава.
***
Андрей достиг горящих ворот Большого города, когда кыргызы добивали
последних защитников. Андрей с ходу врезался в свалку: мелькали,
сталкиваясь с треском, копья и приклады пищалей, а между ними, подобно
белой молнии, сверкала сабля Андрея. Забыв все правила и ограничения,
сжигаемый темным огнем, он хлестал направо и налево, стремясь кровью
загасить угли, физически ощутимо сжигавшие его изнутри. Враги оседали на
землю, кровавыми ошметками разваливались шлемы, набухали кровью лисьи
малахаи, алые фонтаны ударяли из перерубленных жил, впитываясь в пыльную
землю.
Время словно замедлилось, рев и грохот боя отступили куда-то. Среди
медленно качающихся кыргызов тело воина "Ветра" то распластывалось по
земле, то плавно взмывало в воздух, исполняя вихревое "таолу меча". Лезвие
проходило по безупречным, математически выверенным окружностям, работая
подобно гигантской циркулярной пиле, смахивая все несовершенные формы
жизни, выравнивая их Смертью. В холоде космической пустоты, в такт свисту и
лязгу сабли качались стеклянные звуки неведомого метронома:
...при-и-ю-ти ме-ня род-на-а-я в сво-о-ей ке-е-лье гро-о-бо-вой...
Внезапно все вернулось, звуки боя с новой силой ударили в уши. Из
клубов черного дыма, оставив за собой неподвижные и дергающиеся тела,
вывалился Андрей с обломком сабли. Он снова почувствовал себя плохо - перед
глазами крутилась черно-багровая метель, подпаленная огненными языками,
заверченная обжигающими снопами искр. Скозь клубы дыма мелькал красный диск
солнца, поминутно меняя очертания: вот волна дыма прошла по нему, превратив
солнце в красно-черный знак "Инь-Ян", и сразу же дымный хвост завернулся
оскаленной челюстью, кружки сдвинулись в черные провалы глазниц, и
китайский знак превратился в оскалившийся череп.
Перед горящим амбаром Андрей споткнулся о мертвого кыргызина и выдрал
из скрюченных рук пищаль и дымящийся фитиль. Кыргыз успел засыпать в ствол
порох, но пуль и пыжей у него не было. Дымная улица казалась пустой, и
Андрей, с пищалью наперевес, раскачиваясь, как пьяный, двинулся в сторону
от Малого города. Вдруг он замер посреди улицы, тело повело в сторону, и
Шинкарев ввалился прямо в горящий амбар, с крыши которого падали балки. В
последний миг, в снопах искр ему удалось выскочить на противоположную
сторону - одежда тлела, лицо было черно, волосы дымились. Повезло, что
порох в пищали не взорвался. А с соседней улицы уже накатывал густой
утробный рев кыргызской лавы.
***
На стенах Малого города царило беспокойство. Воевода Никита Карамышев,
пройдясь вдоль нескольких заряженных пушек, покусывая пальцы, глядел на
воротную башню, потом на горящий Большой город.
- Ишшо ково на вороты послать? - спросил он сотника второй казачьей
сотни.
- Нету уж, Никита Иваныч, все при деле.
- Давай сюды Ваську, всех давай, кто по клетям сидит!
Сотник отправил казаков за сидящим в тюрьме Василием Многогрешным -
ссыльным украинским полковником. Кроме него, выпустили всех воров, татей,
кромешников. Выпущенные расхватали сабли, бердыши и бросились в свалку,
кипящую в Преображенских воротах. Им удалось несколько потеснить
нападающих, но ворота еще не были закрыты, когда в дальнем конце улицы, в
дыму и пламени показалась черная конная лава.
***
Андрей вывалился на улицу, вслушиваясь в приближающийся топот и вой.
Скрыться было некуда - все дома горели, дыхание перехватывало дымом,
сознание уже плыло от угара. Впереди показалась темная масса, в которой
горела яркая желтая точка, напоминающая круглый орлиный глаз. Это блестело,
переливаясь в огнях пожарищ, нагрудное украшение на кольчуге чазоола -
большой золотой диск с грифоном, раскинувшим по кругу тяжелые крылья, В это
же время в каком-то другом, сдвинутом мире, черная дымная птица, блестя
желтым глазом, с высоты спускалась на Андрея. Он лихорадочно осмотрел
пищаль, обхлопал по бокам казацкий кафтан в поисках мешочка с пулями,
затем, не найдя его, сдернул с руки браслет и, туго скрутив, затолкал его в
дуло. Заряд он запыжил куском ткани, разодрав свою рубаху, и в этот момент
за ним с грохотом обрушился амбар, обдав обжигающим пламенем. Спасаясь от
жара, Андрей отскочил на середину улицы, внезапно появившись перед мчащейся
конницей в снопах искр и клубах черного дыма, со вздыбленными горящими
волосами - вот сейчас он был настоящим воином "Огня"!
- Демон! Эрлик-хан! - закричали передние всадники, сбиваясь в короткую
свалку.
Андрей прицелился дрожащими руками и выстрелил прямо в желтый,
налетающий на него глаз черной птицы. Сноп раскаленных железных колечек
хлестнул в чазоола, и тот, схватившись за лицо, с криком завалился в седле.
Пролетев выше, несколько колец попали в голубей, которые кружились над
пожаром. Один из них - странно-белый, чистый, словно приготовленный для
жертвы, - вдруг вздрогнул и, кувыркаясь в воздухе, полетел вниз, мгновенно
пропав в огне.
...В этот момент в другом мире энергия, заключенная в
браслете-обереге, голубым лучом вылетела из рук Андрея, сбив мифическую
черную птицу с дымно-багрового неба.
В этот момент, на сто пятьдесят лет позднее, пра...прадед Андрея,
участвующий в штурме Варшавы, подрубил знамя с красно-белым польским орлом,
и лавина русской пехоты хлынула в проломленные стены Праги - укрепленного
предместья мятежной польской столицы.
В этот момент девятилетний Андрюша поднял синичку, сбитую им из
рогатки в пионерском лагере. Он внимательно разглядывал расколотую головку
и птичий мозг, показавшийся из нее крохотным розовым язычком.
В этот момент тридцатилетний Андрей ударом палки сшиб с балконных
перил нагадившего голубя, который, метнувшись вниз по широкой дуге,
врезался в стекло тяжелого грузовика. Пока водитель машины, перевозившей
ядерное топливо на Красноярский горно-химический комбинат, счищал с
лобового стекла кровавую лепешку, его машина задержалась на несколько минут
и не встретила на перекрестке Татьяну, дочь погибшего друга Андрея. Таким
образом, Таня избежала дозы радиоактивного облучения, которая вызвала бы у
нее тяжелую форму лейкемии - почти неизлечимого рака крови...
Конная лавина кыргызов задержалась лишь на несколько секунд, снова
рванувшись вперед. Однако этих секунд оказалось достаточно, чтобы
крепостные ворота, наконец, начали закрываться. Копыта одного из коней
сбили Андрея, тот, потеряв сознание от ожогов и удара, бесчувственно
откатился в сторону, не ощущая уже, как чьи-то крепкие руки быстро стянули
его в узкий сырой погреб.
***
Красноярский воевода, насупив брови, глядел с верхотурья на конную
кыргызскую лаву, которая, почему-то замешкавшись на миг, снова рванулась к
не до конца еще закрытым воротам. Почти безнадежная ситуация стала чуть
лучше, но все теперь зависело от точности крепостной артиллерии. Воевода
оглянулся в сторону немца Франца, командующего батареей: у того белые
кружева были выпущены поверх начищенной кирасы, в руках трость, в глазах
стальной блеск, губы насвистывали что-то. Вокруг замерли бородатые пушкари,
туго завинтившие нарезные затворы пушек русской системы.
- Глянь, Франтишка, кака сила прет! Здаватца, што ль, будем?
- Сие не есть фосможно, Herr Kommendant!
- Ну, тоды давай! С Богом! - скомандовал воевода.
У немца окаменели скулы, остекленели глаза - весь вытянулся, как
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг