надо те лодки сжечь или на Красный Яр приплавить. И про ваш отход узнали -
старый китаец, что в степи с нами был, сегодня к тайше ходил.
- Я видел!
- Ну вот. А главное, - Чен склонился ближе к уху Кистима, - они узнали
про Ханаа, жену твою. Сам видишь, в Красноярске баб мало, их из России на
лодках привозят. А тут такая "фэй"... э-э-э, коасавица - много охотников
найдется. Да хоть и сам тайша, хоть куда еще мужик.
- Молчи!!! - яростно оборвал его Кистим.
- Да мне-то что? Я отсюда уйду скоро, в Китай поеду. - Чен помолчал
немного. - А в степи кыргызы войско собирают.
- Так то на джунгар... - откликнулся Кистим.
- Это мы с тобой знаем, что на джунгар, - развел руками Чен. -
Думаешь, русские этому поверят?
- Но это правда.
- Ну и что? Все равно красноярский тайша озаботится, и уж на вас,
бывших кыргызских данников, в первую очередь казаков напустит. Хотя бы
просто посмотреть, что у вас там происходит. А доберутся к вам казаки, жену
твою быстро используют - не знаешь, что ли, как они улусным бабам подолы
задирают?
Кистим подумал немного и спросил:
- Зачем ты мне это говоришь?
- Чудак, я же в Китай степью поеду. Мне там врагов не надо.
- Каких врагов? Почему?
- Да родственников жены твоей. Случись что с дочкой, ее родня со всех
спросит, кого рядом видели. Что ж я, кыргызов не знаю?
Ворота остались позади, впереди лежал луг, освещенный закатным
солнцем, пересеченный длинными тенями близких сосен.
- Уходить надо, - подумав, сказал Кистим, - а уходить долго: cкoт
гнать, припас, вещи везти. Уходить надо!
- Ну да. Завтра, может, поздно будет. А так, если до Хоорая и не
дойдете, кыргызов на пути встретите - так и так казаки вас не достанут.
Может, успеешь.
Кистим, не ответив, взлетел в седло, и вскоре стук копыт стих за
темным сосновым бором.
Насвистывая китайскую песенку о глупом барсуке и трех гималайских
медвежатах, Чен с довольным видом повернул в город.
***
Узнав еще утром, где живет торговый человек Вы-ропаев, Андрей после
обеда заглянул к нему. Дома того не оказалось, о чем из-за закрытой калитки
сообщил сварливый бабий голос, добавив, что "к Мишке все хо-дють и ходють,
да все неруси каки-то". Похоже, поутру у Выропаева побывал Мастер. Зачем -
хотел купить оружие? Для кого - для кыргызов? И если не смог купить, что он
теперь предпримет?
Проходя через опустевший, замусоренный рынок, перед какой-то наспех
сколоченной сараюшкой Андрей заметил знакомую женскую фигуру в темном
ситцевом сарафане.
- Глаша! - окликнул Андрей еще издалека.
- А, женишок, - усмехнулась Рыжая, обернувшись на его голос, - я тя
днем искала.
- На ловца и зверь бежит. А зачем искала?
Андрей говорил, не торопясь, стараясь справиться с неожиданно
накатившим волнением. Все так же посмеиваясь, женщина молчала, щелкая
кедровые орешки. Опытным глазом Андрей видел, что перед ним настоящий
мастер - она раскалывала орех поперек, чуть повернув в зубах, - совершенно
сухие скорлупки были разделены точно, словно разрезаны, открывая
аппетитное, маслянисто-желтое ядрышко.
- Так зачем искала-то? - повторил Андрей вопрос.
- Да што ж, - стрельнула она глазками из-под платка, - Митрей с вестью
явится, дак куды ему ит-тить? Где искать-то вас будет?
- Ясно. Пойдем, покажу.
Они двинулись с рынка в сторону речки Качи, где стояла их избушка.
- А где ты живешь в Красноярске? - спросил Андрей, подсознательно
ожидая чего-то типа "Третьего микрорайона" или "улицы Ленина".
- У тетки Марфы в дому. У ей все нашенские стоят, ковды на Красном Яру
бывают.
- Есть и другие ваши, кроме тех, что на Бирюсе живут?
- Все-то те знать надо! Пристал, прям репей!
И снова щелк да щелк, и только глазки мелькали из-за платка. Они
спустились Качинской улицей, ведущей к закрытым сейчас городским воротам.
Отсюда уже можно было разглядеть их покосившуюся халупу.
- Вон тот дом, видишь? В нем мы и живем, - указал Андрей.
- Тоже дом! Курей токо держать али свинью.
- Что поделаешь. Да и это ненадолго.
- Вона что... - Веселье в ее голосе вдруг пропало. - И куды ж ты
потом?
"Далеко и надолго", - только и пришло в голову.
- Далеко, Глаша.
Они остановились в тени, падающей от высокого амбара, которая
протянулась через улицу, залитую красным закатным светом, прыгая на кучах
золы и засохших тележных колеях. Глаза глядели в глаза - женские казались
огромными, как озера, - мелкие, прозрачные до радужного дна и
провально-глубокие в черных кругах зрачков. Андрей поправил рыжую прядь,
выбившуюся из-под темного платка, женщина несмело приникла к нему, положив
руки на плечи.
- С собой забери, - прошептала она ему, опустив глаза, - ить хорошо
было...
Андрей легонько, чуть касаясь, провел губами по длинной белой шее,
легко обвел ладонью остро-вытянутую, но мягкую грудь, потом худую спину,
крепкие круглые ягодицы. Голова закружилась от отчетливого, но чистого
запаха молодой женщины.
- Давай к нам зайдем, - прошептал он, сдвинув рыжий завиток ей с уха,
- зайдем, как люди ляжем...
- А вот и не зайду я к тебе, женишок! - внезапно расхохотавшись,
отпрянула от него Рыжая.
- Это почему? - несколько опешив, спросил Андрей.
- Да ить первый день седни! Вчера б вечор пошла с тобой, а ноне -
извиняй!
"Вот, черт, непруха!"
- А ну тебя! Иди к своей Марфе, раз нельзя.
- И пойду, дак тя не спрошусь! На-ко вот, пош-шелкай, - высыпала она
ему оставшиеся орехи.
- Митрея к вам пошлю! - крикнула Глаша, обернувшись уже издалека, и
скрылась за поворотом потемневшей улицы.
С чувством легкого разочарования Андрей направился к избушке, к
которой с другой стороны, негромко насвистывая, спускался и Чен.
***
Внутри пахло дымом, у очага сидел Мастер, хворостинкой пошевеливая
угли.
- А-а, явились! И оба сразу, - поприветствовал он их, заглядывая в
котелок. Все сели по-турецки на пол, разлив чай по чашкам и разложив рыбный
пирог на чистой тряпице.
Были ли эти трое настоящей командой? Нет, конечно. Но судьба свела их,
и выжить они могли только вместе. "Когда три человека живут под одной
крышей и делят между собой обязанности, тогда проявляется облик Дао", -
писал историк восемнадцатого века Чжан Сюэчен.
- А мне нравится здешняя еда, - заявил Чен, подцепляя кинжалом кусок
пирога с рыбой, - и девки местные нравятся. Да вот не добраться до них,
все-то я в делах, в заботах.
- Как прошел разговор? - поинтересовался Мастер.
Чен молча скосил глаза в сторону Андрея.
- Что нужно сделать с человеком, который вот так стреляет глазами? -
спросил господин Ли Ван Вэй, показав на Чена.
- Сбить ему мушку с прицела, - мрачно ответил Шинкарев, сжав кулак.
- Говори, - приказал Мастер Чену.
- Кистим уехал. Его род уйдет в ближайшее время.
- Под Красноярск? - спросил Андрей.
- Нет. В степь, к кыргызам.
- Почему?
- Приближаются главные события, ради которых мы и попали в это время и
место. И ты должен решиться. - Мастер пошевелил палочкой очаг, по углям
пробежала быстрая оранжевая змейка.
- На что?
- Избавиться от иллюзий.
- Каких иллюзий?
- Что окружающие люди принадлежат к твоему народу. Что ты им чем-то
обязан. Что некоторые из них дороги тебе. Что твии действия должны
определяться эмоциями и привязанностями, а не разумом.
- Если я буду действовать и мои действия будут определяться этими, как
вы сказали... иллюзиями - что будет?
- Очень плохо будет.
- А точнее?
- Неизвестно. Непредсказуемо. Цепь неизвестных и непредсказуемых
событий.
- Это и есть самое худшее?
- Да.
Андрей помолчал, обдумывая сказанное. Может, и так. Может, прав
китаец. А может, и нет. Может, это то, на что не хватает мудрости "земного
Пути" - принять неизвестность как благо.
- Моя забота о Тане - это иллюзия? - наконец подал он голос.
- Она тебя действительно заботит? - глядя ему в глаза, спросил Мастер.
- Только честнг. "Честно?"
- Не знаю уже. Да, наверное. - Он поглядел на браслет.
- А кто тебя занимает? Из здешних женщин? Рыжая?
Андрей покосился на Чена, но тот сидел молча, никаких шуток.
- Да, - проговорил Андрей. - И отчасти Ханаа. Не могу понять, но я
будто отвечаю за нее.
- За девочку, жившую за триста лет до твоего времени? Если это не
иллюзия, тогда что такое иллюзия? Видишь, как твой разум расходится с
чувствами. При этом разум темен, а чувства полны страхами. Спроси себя -
что делать в такой ситуации?
Андрей помолчал.
- Что молчишь? Так что тебе делать? - повторил Мастер.
Андрей еще помолчал, потом ответил:
- Только то, что скажет Мастер. Слушать и подчиняться.
- Верно. Но хватит ли у тебя сил?
- Я хочу спросить Чена.
Господин Ли Ван Вэй хмыкнул:
- Разве Чен тебя учит?
- И все-таки.
- Что ж, спрашивай.
- Чен, ты проходил "гуань-тоу"? - спросил Андрей.
- Должен я ему отвечать? - поинтересовался Чен.
- Ответь, если хочешь, - разрешил Мастер.
- Так ты проходил "затруднительные положения"? - переспросил Андрей.
- Проходил.
Ответив, Чен отвернулся. На какую-то долю секунды Андрею показалось,
что в глубине узких глаз китайца мелькнуло страдание - давно и накрепко
задавленное.
- Что делать в "затруднительном положении"? - спросил его Андрей.
- Сказать ему? - Чен снова повернулся к Мастеру.
- Ну, скажи.
- У тебя есть три варианта. Первое - не делай ничего. Второе - изучи
проблему и прими взвешенное решение. Третье - доверься интуиции и сделай
первое, что придет в голову. Нельзя смешивать эти варианты. Выбрал что-то
одно - иди до конца. Я так сказал, Ши-фу? Правильно?
- Это он сам решит. Ты понял, Андрей?
- Да, Ши-фу. Спасибо, - ответил Шинкарев, поблагодарив Мастера
формальным приветствием - руки перед грудью, левая ладонь на правом кулаке.
- Тогда всем спать, - приказал Мастер.
Уже засыпая, Андрей вновь почувствовал головокружение, в уши накатил
слабый шум, быстро усиливаясь и кровяным гулом ударяя в виски. Потом все
отступило, и голову, словно мягкой лапой, накрыл темный сон.
Глава тридцать восьмая
Ранним утром по Енисею потянуло туманом, обещая жаркий погожий день.
Блестящая серая вода колыхалась, словно ртуть, растворяясь в густой белой
вате, скрывающей прибрежные утесы, тайгу, вершины гор. Казацкий ертаульный
струг, который накануне, пользуясь низовым ветром, сумел подняться до устья
Калтата, теперь готовился к возвращению в Красноярский острог - на починку
и отдых. Одна была беда: все, что с собой было, уж выпито, весь хлебный
припас подъеден до корочки, а до Красного Яру отсюда не меньше суток
плавиться.
- Слышь, мужики! Тута, на Калтате, вродь как улус стоял. Давай заедем
- пожрать чево возьмем, араки. Не то жэншшину каку попользуем.
- Нашшот баб воевода наказ дал - не озоровать шибко. Неча, грит,
кыштымей злить попусту.
- Да хрен с имя, с бабами. Лучше розыск учиним - можа, оне царевый
ясак утаивают. Давай вертай - вон он, Калтат-то, а за каменьем и сакма
пошла ихняя.
Струг осторожно повернул к берегу, на носу казак шестом промерял
глубину. Невысокий утес выходил прямо из воды, над ним поднимался еще один
- и так, длинным гребнем, они уходили в туман, до самой невидимой вершины.
В тумане, наполненном тихим плеском волн, казаки не заметили мужчину,
спрыгнувшего с вершины скалы и бесшумно метнувшегося в тайгу. Не увидели
они и долбленки-однодеревки, подходящей сверху.
Но одну странность казаки все же заметили - у подножия утеса на воде
покачивался плот, не очень умело сделанный из гладких темных бревен с
пазами на концах, явно взятых с разобранного строения, причем не русского.
- Плавиться куды хотят? Тож мореходы! А лесины таки откудова?
- Ладно, пятеро со мной, трое струг караулят. Счас во всем разберемся,
- распорядился старший.
Пятерка казаков, не вынимая пищалей из кожаных заплечных чехлов,
цепочкой двинулась по узкой тропе. Выйдя на поляну, они увидели разобранные
деревянные строения, нескольких коней, на которых улусные старики и женщины
навьючивали походные тюки. Навстречу казакам вышел отец Кистима.
- Ну, чево удумали? - грозно поинтересовался старший казак, положив
руку на саблю. - В отход собралися? В кыргызы?!
- Йок, урус алып, - поклонился качинец. Он почти не говорил по-русски.
- Нету кыргыз. Барашка гонить.
- Ты ври-ври, да не завирайся. В кулях-то што? Ясак, поди, недоданный,
рухлядь мягкая? Ну-ка, - последовала команда своим, - проверить тут все!
Казаки рассыпались по селенью, вытаскивая еду, долбленый бочонок с
аракой, выкидывая найденную пушнину.
- Старшой, глянь кака птаха! - крикнул один из них, выводя из юрты
молодую женщину, прикрывающую лицо широким рукавом. Ханаа, ничего не
понимая, только блестела круглыми темными глазами.
- Не трожь - воевода наказал...
- Да што с ей зделатца - небось, не убудет!
Казак толкнул испуганную Ханаа за полуразобранный дом, когда из
ближнего пихтача раздался короткий свист, и в грудь ему впилась длинная
оперенная стрела.
- Разбой, казачки! А ну, в сабли их! - скомандовал старший и сам
повалился с двумя стрелами, торчащими в широкой спине. Еще один казак упал,
хрипя пробитым горлом, двое запрыгали вниз по тропе, торопясь к стругу. Но
и в струг полетели стрелы с береговых скал - один казак перевесился через
борт, двое других лихорадочно заряжали пищали - наконец, двойной грохот
раскатился по тихой туманной воде. Из-за скалы показался казак, припадая на
левую ногу, которую зацепила стрела, другой остался на тропе. Дошедший
тяжело перевалился в струг, в котором остался лишь один из стрелков -
другой скорчился, ухватившись за древко стрелы, торчащей из живота. Двое с
трудом оттолкнули шестом тяжелую лодку, и тут второй стрелок задрал голову
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг